Знак бесконечность

      Каждый раз невероятно сложно держаться, как на публике так и тет-а-тет. Стоит только Попову выкинуть что-то эдакое в своём духе: ухватить невзначай за локоть, пошутить за гранью типичных гейских шуток, или просто прислониться слишком близко. И всё, фантазия несёт Антона так далеко, что трудно не выпасть ненароком из реальности. В таком состоянии он замирает не то удивленно, не то испуганно, не в силах пошевелиться. Всё прокручивает снова и снова этот момент, стараясь как можно скорее вернуться, чтобы никто ничего не заподозрил.       Особенно сложно сохранять самообладание, когда сидят они себе где-то спокойно, и приспичит Попову в порыве смеха навалиться всем телом на Шастунову несчастную тушку. И теперь все оставшееся время скрывать то, как в моменте вспыхнули его щёки, а взгляд затуманился от такой мимолётной близости. Так и хочется закричать не своим голосом, чтобы убирался этот идеальный во всех аспектах мужчина из головы, выметался и не смел возвращаться. Но, всё же справедливо думалось, что вообще-то в голову его затащили насильно, и было бы странно просить его выметаться при таких обстоятельствах. Бред. Снова они непозволительно близко сидят на этом маленьком диванчике, бедро к бедру. Ещё и ёрзает этот гад, трётся так отвратительно приятно. И Арсений смотрит за игрой, вскакивает с места, наблюдая, как другие импровизаторы в мучаются. А Антон жмется к несчастному диванчику, мертвой хваткой вцепившись в ручку. В заторможенных мыслях, в отсутствии, конечно, него. Такого близкого физически и далёкого, безумно далёкого на самом деле. Наконец, звучит переходная музыка, от которой в непосредственной близости от динамиков обыденно закладывает уши – это уже перестало быть проблемой. Брюнет оборачивается, скользит взглядом по коллеге, с которого уже семь потов сошло, и непринуждённо так спрашивает.       – Ты чего уставился? У меня что-то на лице? –, бодро восклицает, слегка наклоняясь, чтобы быть на одном уровне с сидящим. И для всех, включая самого Арса, это совершенно рядовая ситуация, но разгоряченному сознанию Шастуна хватает одного неосторожного движения, чтобы снова уйти в себя и навоображать невесть чего.       – Я ненарочно.. просто совпало! –, неприлично громко отзывается мужчина и тоже вскакивает с места. Теперь они лицом к лицу, глаза в глаза, дыхание к дыханию. Тут уже, право, сам накосячил, загнал себя в неудобное во всех смыслах положение. И нет уже зрителей, гостя, всей съёмочной команды... никого нет. Всё собой загородил Попов, до омерзения красивый, чей твердый бархатный голос, звучащий так непозволительно близко, одновременно пугал и завораживал.       На такой резкий жест Арсений только чуть усмехается и небрежно поправляет кудряшку, выпавшую из Антоновой бараньей копны. И не осознаёт же даже чёрт, что сковал, спутал чужие мысли, казалось бы, настолько обыденной вещью. Снова.