Два медведя в одной берлоге

      Дмитрий проснулся от того, что его кто-то старательно будил. Голова подала болевой сигнал и он недовольно промычал. Снова холодно. Он все еще на этом блядском ледяном полу кухни. Можно было даже глаза не открывать. Он отмахнулся от теплой руки, что трясла его за плечо, надеясь, что чудище отстанет. Даже дыхнул перегаром. Не помогло. Его все равно кто-то старался разбудить. — Да отъебись, паску-у-уда! — Вдруг недовольно вскрикнул он, — Я не пойду никуда! — Отмахнулся Яшкин, взмахнув рукой. — Куда ты денешься, когда разденешься… — Усмехнулся кто-то в ответ, — Вставай, Яша, хватит уже с тебя.       Дима перевернулся на живот и встав на колени, выставил зад, устроившись поудобнее: — Давай так. Я не встану. Еби, кончай и проваливай.       Ноги предательски разъехались и он рухнул на пол. Получив больной шлепок по заднице, громко простонал. Когда его облили водой, даже растерялся. Кто-то злой к нему пришел. Он с трудом раскрыл глаза, и, рухнув на бок, уставился вперед. Шипачев. На лице Димы появилась недовольная гримаса. Вадим стоял перед ним в спортивной форме. На кухне было светло. Сейчас где-то середина дня судя по всему. И судя по наряду Вадима, он пришел не просто в гости. Яшкин начал хныкать. Он не пойдет с ним никуда. Где-то еще осталась бутылка. Он повернул голову, облизнув сухие губы, и дотянулся до бутылки. Попытался сделать пару глотков, но до него только спустя несколько жестов рукой дошло, что бутылка пустая. Он недовольно застонал, и швырнул бутылку в стенку кухни. Шипачев даже растерялся, побоявшись, что Яшкин бросит тяжелый снаряд стеклянной толстостенной бутылки по нему. Дима рухнул обратно на пол, и глаза снова медленно закрылись. — Доброе утро, страна! — Усмехнулся Вадим, — Сука, в какое же ты говнище… Ты куда спать опять собрался? Ебанулся?! — Бля ну я да я… — Сонно ответил Дима, растерянно потерев лицо. — А чё, а куда ты хочешь меня отвезти? Я не поеду никуда. Куда… — Он начал снова засыпать, но рука Вадима, приложившая его хорошенько по морде снова заставила карие глаза открыться. — Я уже нашел добрых людей. — Он лениво почесал голый живот, явно снова собираясь уснуть, — Они меня подогрели, обобрали… — На кудыкину гору. Я пришел тебе сказать новости, которые ты пропустил в своем недельном запое. И повезу тебя сейчас на игру, потому что иначе убьют уже меня, и убьют уже тренера. — Дима вопросительно посмотрел на него. Растерялся, почувствовав как что-то кольнуло в груди. Скривился недовольно. Он точно скажет ему сейчас что-то плохое. Вадим отвел взгляд, собираясь с силами. Хмыкнул, и вдруг повернув голову сказал, — Дима, мы остались без Радулова.       Яшкина словно камнем по морде огрели. Он моментально протрезвел и уставился на него в шоке. Угадал. Новости поганей просто не подумаешь на излете недельного запоя. — Чего, блять?! Куда он делся?! Радулов? Куда… какая неделя. Я не был неделю в запое… Как я мог, я же никогда не пьянею…       Вадим протянул руку с ярким экраном. Он сидел перед ним на корточках на кухне. Яшкин с трудом сфокусировал взгляд. Они начали пить все вместе еще в четверг. Ещё когда все вокруг были. И свои, и чужие. Но сейчас, судя по экрану, была уже пятница. Скорее всего, и правда прошла неделя. — Так, кажется кто-то «Иронию судьбы» смотрел. Лямкин никогда не меняется. — Яшкин с улыбкой кивнул, — А остальное ты помнишь? — Дима уже покачал отрицательно головой, — неделю в запое… — Вадим растерялся, — Яшкин, ты что опять ничего не помнишь?! — Ну мы бухали… — Растерянно сказал Дима, уперевшись руками в пол, смотря на него немного смущенно. — Что я пропустил? — Ага, а потом упали. Ты проебал тренировку перед Спартаком, тебя поставили к нам в сочетание. Потом решил заодно и игру проебать. Благополучно сделал это. — Шипачев тяжело вздохнул и сказал, — Радик не успел на льду разъехаться с каким-то молодым пацаном. У него что-то серьезное. Ему конкретно прилетело. Сам он уже не встал. — Он поднял взгляд и указал на ссадину на скуле. — Пришлось подраться за него. Пацана, конечно, следом увезли. Я тоже драться умею, хоть и не делаю этого. — Сашу… — Дима растерялся, — его увезли прямо со льда?       Вадим кивнул, задумавшись о чем-то. Немного порывшись в телефоне, протянул ему его в руки. Дима растерянно уставился на яркий экран. Какой-то момент из трансляции. И правда. Выглядит все как чистая случайность. Один другого просто не заметил. Но Саша упал очень больно и тяжело. Яшкин раскрыл рот, тяжело дыша, в ужасе смотря на то, как Шипачев с Кагарлицким начинают драться за своего капитана, который лежал уткнувшись лицом в лед. Пока пришел медик на лед, пока всех с трудом разняли, прошло много времени. Но не получилось поставить Сашу на ноги. Его увезли со льда. Дима растерянно вернул телефон обратно. Медленно сел на пол, раскинув ноги. Осмотрелся, словно что-то потерял. Он почувствовал предательство внутри. До него не сразу дошло, что он сам виноват в том, что увидел. Дима зажмурился, почувствовав, как наворачиваются слезы. Начал вдруг громко плакать. Вадим едва успел схватить его, чтобы он не приложился головой об пол при падении и прижал его к себе. Яшкин вцепился в него, и взревел: — Ротенберг пообещал мне что Сашу не тронут! Я заплатил ему все, что он просил! Это Рома-а-а! — Тихо. Тихо… Без истерик. Тихо, не надо. — Шипачев прижал его к себе, мягко погладив по голове, — Яша, бога ради, не надо плакать… Послушай меня. Не надо. Отвлекись. — Он кивнул, когда Яшкин растерянно отпустил его и уставился пустым взглядом ему в глаза, раскрыв рот. Аккуратно вытянул полотенце с ручки духовки и вытер с его покрасневшего лица слезы с слюнями и соплями. — Молодец. Хороший мальчик. Тихо, все нормально, не бойся. С Сашей все хорошо сейчас. Но я не просто так пришел. — Он кивнул, — У нас игра сейчас будет. Тренера попросили меня зайти и упросить тебя вернутся на игры. Дима, нам тяжело и нам нужен ты. Спартаку мы проебали, Минску проебали. Если сейчас еще и Ладе проебем, я не знаю что начнется… — Я не смогу. У меня все из рук валится будет. — Он зажмурился, говоря едва слышно, — Ты знаешь пароль от Сашиного сейфа? — Я думаю его знает только Саша. О таком даже Аня не знает. — Шепотом сказал Вадим, — Так, давай, пойдем, нам надо с тобой пойти на игру. У нас некомплект. Ты нам нужен. — А потом ты пообещаешь мне, что мы сходим к Саше? — Нам некогда летать в Москву к нему. И поговорить он с тобой тоже не сможет. Он до сих пор не очнулся. — Вадим с трудом поднял Диму на ноги, — Ну пойдем, мальчик. Еще только я с тобой не нянчился. Все успели, а я надеялся меня убережет судьба от этого. Я тебе что-нибудь другое пообещаю. Только иди, бога ради.       Дима растерянно кивнул и побрел за ним словно лошадь на поводе. Вадим быстро его привел в божеский вид, и они отправились сразу на игру. Яшкин не глядя напялил форму. Осмотрел команду, что с улыбкой смотрела на него, ожидая хороших слов. Но он даже не знал с кем они играют. Надо было хоть послушать что Шипа сказал — он-то по-любому сказал с кем. Повернул голову, посмотрев растерянно на Шипачева. Вадим все прекрасно понял. Им с Лукояновым пришлось замотивировать команду на что-то хорошее. Сам Яшкин собирался слишком долго, и даже когда все уже собрались в коридоре он торопливо наматывал изоленту, высунув кончик языка. Услышав по медиакубу, что его представили, как капитана команды он растерялся и опустил голову, уставившись на темно-зеленую форму. На нем снова нашивка капитана. На лице появилась едва заметная улыбка. — Твою, сука, мать! Радулов, ты чего наделал?! — Растерялся Дима, проведя по нашивке рукой, словно сомневаясь, настоящая ли она. — Вот ты паскуда… Лишь бы не работать.       Он намотал все-таки изоленту, и, прихватив шлем и перчатки, побежал последний из раздевалки. Кратко пожал руки как судьям так и сопернику. Даже немного удивился, что они играют с Ладой.       Навык хорошей игры не пропьешь, сколько бы Дима не пытался это сделать. Игра пошла на больших скоростях и очень хорошо. Он сначала забил сам в первом же периоде, следом забил подправив клюшкой полет шайбы от Шипачева. Лада моментально в ответ огрызнулась, забив одну шайбу. И только на окончании второго периода до Яшкина дошло, что у него за спиной Билялов, а не Мифтахов. Даже не ожидал этого. На третьем периоде он предложил ребятам несколько планов действий. Все с радостью его послушали, стараясь игнорировать от него страшный аромат перегара. Диму совершенно не смущало, что с ним на расстоянии метра никто не хотел садиться. Последний период выдался настолько удачным, что они за десять минут успели забить еще три шайбы сверху. Игра принесла ему на капитанском посту очередную победу. Он гордо вскинул руки с клюшкой, сияя счастливой улыбкой, пока команда хлопала ему, вручив тюбетейку и звание героя дня. Все над ним посмеялись, потыкали в капитана пальцами, но Яшкин с гордостью стоял и продолжал красоваться перед всеми. Все потихоньку начали переодеваться. Яшкин же побросал свои вещи, одевшись как попало. Ему хотелось вернутся к родной бутылке. Его взгляд только сейчас заметил, что было многовато пустующих лавок. Он осмотрелся внимательнее. Ни Лямы, ни Сафонова. Хмыкнул, задумавшись. И правда? Он даже и не заметил. Накинув пуховик, торопливо его застегнул. Быстрым шагом пошел вон из раздевалки, но услышав довольно громкое тренерское «Яшкин, стоять!» лишь тяжело вдохнул и остановился в коридоре подняв руки.       Билялетдинов мягко взял его за руку и потащил за собой в тренерскую. Дима уселся около его стола, расстегнув длинный пуховик обратно, прекрасно понимая, что быстрым разговор не получится. Они были одни. В тренерской стоял таинственный полумрак. Лампа горела только над столом главного тренера. Наверняка все остальные еще были чем-то заняты. — Спасибо, что хотя бы на эту игру явился. — Тихо сказал Билялетдинов. — Вадим просто не дал мне вариантов. — Дима едва заметно улыбнулся, виновато пожал плечами, — Простите, меня длинные выходные сбили с толку. Потерялся в днях. — Да, меня поставили в известность о том, кто с тобой был. — Зинэтула вдруг улыбнулся, и подпер голову рукой, рассматривая Яшкина, — Собрать вокруг себя сразу четыре города очень непростая задача. Сделать так, чтобы никто никого не убил за два дня, да еще и с распитием алкоголя — так еще сложнее задача. Кажется, задача выиграть кубок Гагарина и то проще. — Яшкин закрыл руками лицо, улыбаясь. — Я надеюсь, что ты понимаешь, что больше выходных не будет. Даже когда они у всех будут, тебе придется работать больше всех. Пока Саша не выправится, ты будешь основным капитаном. А значит у нас с тобой будет долгий и тяжелый путь. Ты же сказал, что не пьешь. Что случилось? — Да я уж понял. — Яшкин сложил руки на груди, нервно тряся ногой, уставившись вперед себя, — Вы видите что происходит? Можно я вам скажу причину, а вы просто не удивитесь. — Он повернул голову, смотря в глаза главному тренеру, — Ротенберг делает это все для того, чтобы поставить меня на место. Это он — причина наших страшных проигрышей. Это он — причина переломанных рук и ног как у нашего состава, так и у Автомобилиста, так и у Авангарда. Видите же, что страдают только те, кто мне дорог. Даже Ахтямову в его вышке досталось. И Саша это тоже из-за него травму получил. Я разговаривал с Гусевым Никиткой… Он сказал, что Роман Борисович предлагал ему очень неплохую сумму за то, чтобы увести из игры силовым либо Радулова, либо Лямкина. Ну вот, он сказал, что всех москвичей предупредит, что брать деньги из этих рук опасно. Сказал, Спартак сам по себе. Ну вот, пожалуйста, чего и требовалось доказать. — Яшкин поджал губы, взяв паузу, и наблюдая за Билялетдиновым, который лишь тихо задумчиво хмыкнул и взял в руки ручку, раздумывая о своем. — И Лямкин тоже из-за этого пострадал? — А-а-а… — Дима удивился, — он тоже на игре с вами был? Я думал он со мной и Сафоновым в запой ушел и потерялся по дороге. Думал, может, ну, с Дамиром улетел в Омск. Кто его знает. У него «Ирония судьбы» самый любимый фильм. А они с Дамиром на одной улице живут, просто в разных городах. Ну получилась у каждого своя 3-я улица Строителей… — Насколько до меня дошли слухи его жена пришла к тебе домой, и забрала и одного и второго. Да, Лямкин получил травму следом за Радуловым. Поскакал в травматологию. Теперь дома лежит с травмой. Конкретнее не могу сказать. — Билялетдинов усмехнулся. — Яшкин, я понять не могу что происходит. Мы играем в лучшей лиге страны. А у нас… — А у нас дешевая любовная драма в прайм-тайм на втором канале для домохозяек. — С улыбкой сказал Дима в ответ. — Ну вот так. Да. Так получилось. К сожалению, приютив меня, вы заодно приютили и большие проблемы с Ротенбергом, который мне не простил того, что я сбежал от него, а в декабре еще и не вернулся. Я теперь помру в этой Казани, но буду стоять на своем. — Он задумался, смотря на календарь впереди себя. Уже середина января. И когда только успело. — Итого у нас, получается, сразу трое с минусом в штате? И правда? — Удивился Дима, Зинэтула Хайдярович кивнул ему в ответ, и, раскрыл одну из своих книжек, смотря на страницы. — Помог я вам, да, с выбором того, кто играть будет? — Да-а-а, — задумчиво протянул Билялетдинов, — длинная скамейка игроков дала мне преимущество, чтобы я мог лишиться и троих, и пятерых сразу, и сильный урон не почувствовать. — Он вытянул руку с ручкой и указал на него, — Да вот лишившись Радулова сразу тяжело стало. Я сказал Вадиму без тебя не возвращаться. Яшкин, не рискуй собой и своей жизнью. Нам нужен в команде лидер. Остался всего месяц регулярного чемпионата. Нам пора вылезать со дна турнирной таблицы плей-офф, и начинать биться за то, чтобы начинать игры на вылет из дома. — Он кивнул и протянул руку, — если ты не уверен в том, что ты сможешь удержаться и никуда не уехать, можешь просто отдать мне паспорт. Я знаю о твоей импульсивности. Понимаю, что все проблемы, происходящие вокруг, могут заставить тебя начать делать странные действия. Делай их в Казани. Сомневаешься, что силы воли хватит, лучше будет поступить так. Если я потеряю тебя следом — мы уже не вылезем. Шипачев, Лукоянов, даже Сафонов только временная замена. Я думаю — ты это понимаешь. — Я очень хочу приехать в Петербург и убить Ротенберга. — Дима улыбнулся, — Дайте отгул? Я буквально на пол дня слетаю, ладно? Можете просто тренировку на обед перенести. Как раз успею. Отсюда самолеты раз в четыре часа летают. — Увидев, что Билялетдинова поставил в ступор этот вопрос, Яшкин рассмеялся. Достал оба паспорта из куртки и хмыкнул. Можно, конечно, оставить себе только один паспорт. По заграничному паспорту тоже можно улететь. Ему хотелось и очень сильно слетать к Роме и правда вломить ему за его выходки. А лучше убить. Но он не мог подвести команду. Сейчас он нужен команде больше, чем кому-то вокруг. Саше он все равно не помощник, судя по тому, что Вадим ему сказал. А с остальными должно быть все в порядке. По-крайней мере он не чувствовал внутри какой-то тревоги. Должно быть все хорошо. Он не был уверен, что он сможет не сорваться в бездумные действия. Билялетдинов прав. Так будет безопаснее всего. Он вложил оба документа в сухие руки главного тренера и сказал, — не знаете, как Саша себя чувствует? — Никто не знает. С ним сейчас Аня, жена его. Его перевели в Москву, в Склиф, чтобы мы все были уверены, что с ним будет все в порядке и он получит лучшее лечение, что есть в стране и максимально быстро. У него же раньше, еще во времена ЦСКА травма была, когда они его надолго лишились. Вот и сейчас примерно такая же беда, насколько меня поставили в известность. Но он в себя не приходил. Вроде как все стабильно плохо. — Он пожал плечами и сжал в руках чужой паспорт, — У тебя тренировки будут теперь каждый день. Если понадобится паспорт, скажешь причину, я тебе его сразу верну. А так, будем ждать. Как Радулов вернется, так сразу отдам. — Все понял. Приказ ясен. — Улыбнулся он. — Команду не бросать. Я понял. Это мои мальчишки. Буду беречь их, пока папа не придет. — Все, иди, завтра в первую смену придешь.       Яшкин кивнул и побрел домой. Вернулся, и закрыв дверь, тяжело вздохнул. Отставил свои кроссовки и пошел по дому. Страшный кавардак и беспорядок. Он осмотрелся и вскрикнул: — Жаба, ты дома?!       Растерялся. Заглянул в его комнату. Никого? Может вышел куда? Растерянно подошел к батарее на кухне и уставился на нее. Положил руку. Она снова ледяная. Дима просто не знал что делать. Пора снова налаживать свою жизнь. Начнем с самого простого. Стянув с себя грязные и вонючие вещи, одетые наспех как попало, он хорошенько вымылся. Пришлось потратить больше часа, чтобы от него перестало так отвратительно пахнуть. Побрился, причесался. Он решил перестать воевать с батареями и просто тепло оделся. Надел две худи, три пары пижамных флисовых штанов и две пары теплых носков. Тяжело вздохнул, решил навести порядки в доме. Собрал постельное, отшвырнув его в общую кучу. Кинул следом все грязные вонючие полотенца. Открыв окно на проветривание, потащил все в стирку. Перебрал вещи, что лежали там. Вернулся в спальню. Помыл и пропылесосил полы. Все перестелил и заправил. Вытер везде пыль. Растерянно уставился на страшный хаос в гардеробной. Все вещи снова понес в стирку убрал целую кучу лишнего мусора оттуда. Начал раскладывать вещи по полкам. В очередной раз проходя мимо в вещами, увидел что под кроватью что-то лежит. Разложив очередную партию одежды по местам, уселся на колени перед кроватью и достал вещичку.       Небольшой черный полупустой портфель. Он растерялся проведя рукой по ткани. Это вещи Кертиса. Он совсем забыл про него. Расстегнув молнию, уставился на вещи, среди которых лежала знакомая черная книжечка. Личный дневник. Он увидел записку спрятавшуюся среди вещей и раскрыл ее. А вот и знакомый подчерк. Тут же громко рассмеялся. Яшкин, пожалуйста, не ройся в моих личных вещах. Я не мог их взять с собой в Санкт-Петербург. Сохрани их, пока я не вернусь. Если не вернусь, сожги с веточкой тимьяна — они мне в Вальгалле понадобятся.       Он хмыкнул, и провел рукой по корешку дневника. Ему хотелось его почитать. Он все же вытащил его, и раскрыл по закладке на последней страничке. Уставился на записи. Последний раз он сделал их почти две недели назад. Яшкин растерялся. Его настолько давно не было? Взяв в руки телефон, уставился в календарь. И правда. Полторы недели назад он тут был последний раз. Потрепав мокрые волосы, растерянно уставился на исписанные странички, стараясь не останавливать взгляд на словах. Провел пальцами по страничкам, а сам нажал на контакт подписанный эмодзи кленового листочка. Стоило бы спросить у того, кто подпирал Кертиса, о том, вдруг вещи уже можно просто почтой отправить владельцу. — Привет, детка. — Усмехнулся Брукс, — чего случилось? Как у вас любят спрашивать: кто сдох? — Привет, сладкий. — Яшкин облизнул губы и задумавшись спросил, листая дневник, но не вчитываясь, — Скажи, а что, маленький твой, в город вернулся? — Нет. — Брукс даже растерялся. — Я думал он с вами… — Так ты ж его забрал вместе со Стефаном. — Ну он так попросил, да. Но он не полетел с нами домой. Я вообще этому удивился. Кертис и домой не хочет? — Он рассмеялся, — Кому что, а Волку лишь бы дома запереться и не с кем не контактировать. Просто этот человек, чтобы ты знал, немым прикидывается, когда с ним кто-то пытается заговорить. — Яшкин рассмеялся, — ну еб твою мать. Че, опять мелкий проебался чтоль?..       Дима раскрыл передний карман портфеля, отложив дневник в сторону и достал оттуда связку ключей. Неужели это ключи от его дома? Он настолько не был уверен в том, что выберется с Петербурга или же это осознанное действие? — Слушай, а ты его ключи от дома видел хоть раз? Как они выглядят? — Ну-у-у ты задал задачку. — Мэйсек рассмеялся. Что-то с шумом налил, — Бля, а, вспомнил. У него там брелок висит. — Собеседник сделал несколько глотков и начал чем-то чавкать, — с лошадкой да. Такой…       Дима растерялся уставившись на брелок с лошадкой, лежащий в руке вместе с длинными ключами. — Икеевский мягкий? С синей лошадкой? — Растерялся Дима. Брукс согласился. Провел пальцами по лошадке. Значит он и дома не был. — Спасибо, я понял. — Бля, а че, где маленький делся? Куда проебався… Ща, дай я у Стефана спрошу, может он знает. Я даже, ну, и не беспокоюсь за него. Знаю, что он с вами. Лямкин тоже травму получил, ну, думаю, у них там развлечений хватает. У одного рука, у другого нога. Они явно друг другу не помешают. — Мэйсек хмыкнул, и вдруг прекратил чавкать. — О! Так ему же скоро гипс снимать. И нам с тобой тоже скоро играть. Раз Радика нет, че, планы тоже поменяем? — Широков-то твой есть… — А Серёга просил только чтобы Лямы и Сафы не было на игре. Так их и так не будет. Никитка в своем моднячьем сапоге долго ходить будет, а у Сафонова запястье повреждено, этот тоже до весны отвалился. Ну ты, я думаю, не сильно большая проблема, учитывая то, что если с маленького гипс снимут, то мы-то в полном составе будем. — Вообще да, было бы хорошо планы пересмотреть. Потому что я теперь капитан, пока Саня не вернется, и у нас и так не восторг по происходящему в команде. Даже наша длинная лавка закончилась, раз меня с запоя достали. Так там классно было. На тебе капитанскую нашивку, пиздуй на фронт.       Они вдвоем громко рассмеялись. Дима заинтересованно сунул руку в портфель, изучая что еще интересного можно найти. Горстка персиковых конфеток без сахара. Запасная ручка и много таблеток. Дима растерялся, почитав названия. Обезболивающие в основном. — А чего, у Кертиса болит что-то, что он с таблетками ходит? — Он же наша Мать Тереза. Служба спасения… Красный крест. Ты че, думаешь, мы его бережем всей командой, потому что он единственный из нас красивый? — Мэйсек подавился едой, и начал громко хохотать, — Он всем денег в долг дает, и вечно, если кого-то в дороге скосит, может дать нужную таблетку, чтобы не подохнуть. Он полезный мальчик. И на льду, и в жизни. И друг хороший. И поплакаться ему можно и посмеяться с ним. А все что ему надо в замен, это пообниматься, чтобы его тактильный голод устранить. Пообниматься, по волосам его потрепать, за ручку с ним подержаться. Он такой у нас, да. — Брукс усмехнулся, — И то, он тебя об этом не попросит, только если совсем ему прям хреново не станет. И только нас со Стефаном. И то, даже не словами. Обычно ему только выездные серии тяжело даются. Сядет около тебя среди ночи в отеле, или знаешь, как котик ляжет рядышком. Его к себе прижмешь, под одеяло пустишь, по головушке его погладишь, и все, он снова нормальный на утро. Снова не трогайте меня. Снова кусается. — Брукс рассмеялся, — Он только отдает. И ни у кого ничего не берет. Ну и что, что он, скотина такая, дрессировке не поддается? Бегает как волчара оголодавшая. Как такую лапочку не любить? Ну покусает он тебя. А все равно погладить его хочется. — А че он с чужаками не обнимается? — Он чужаков вообще игнорирует. Он очень тщательно себе круг общения подобрал, и не считая нас со Стефаном у него всегда общения по-минимуму. Не больше двух человек в пару дней. Он устает быстро. Слушать может долго, а если надо в ответ отвечать, то его на час, ну, на два хватит. Не знаю как Ляма с ним вообще живет. Если б у меня девушка такая была, я б наверное помер со скуки. — Он хмыкнул, и, прожевав еду, сказал, — Стефан написал, что тоже думает, что он с вами. А че…а куда мелкий мой делся, я не понял? Опять Тряма мне пиздячек вломит, что я за ним не уследил. Если он не у вас, и не у нас, то… где?       Дима растерялся и беззвучно сказал: — В Петербурге. — Закрыв глаза тяжело вздохнул и сказал, — Ща я узнаю. Не боись. У меня есть одна идея. — Ладно. Я буду ждать. Ты скажи, если ему помощь нужна будет. Он, паскуда, никогда же сам не признается. Я ж поеду достану его. Если сам не справлюсь, Тряму попрошу.       Дима кратко согласился и, тяжело вздохнув, решил позвонить Никишину. Но в ответ только гудки. Он растерялся. Продолжил дозваниваться и заодно наводить порядки. Отложив чужой портфель на свою кровать. Спустя полчаса так никто ничего и не взял. Дима тяжело вздохнул. Кажется, выбора не было. Он ткнул в эмодзи луны и пошел наводить порядки уже в гостинной. — Привет, Димка. — Отозвался приятный голос Ромы. — Ага. Я тоже рад тебя слышать. — Хмуро сказал Яшкин, вытирая быстро пыль с полок и кубков. — Ты знаешь, я вот сегодня с запоя вышел… и вот узнал о том, что Радулову травму нанесли. — Он резко остановился и зарычал, — Ты сказал мне, что если я отправлю к тебе Ники и Волка — ты не тронешь Сашу. Рома, какого хера ты так поступил?! Нахуя предавать меня?       Раздался озорной громкий хохот. Рома просто насмехался над ним пару минут. Яшкин был в ярости. Он был готов убить его. Как невовремя паспорт отдал. — Прости, детка! — Вдруг воскликнул он, — Я когда выпью, совсем ничего не помню, что говорил! — Сука. — Прошипел Дима, — нахуй ты так поступаешь? — Я совсем ничего не помню, прости, малышка. — Эта интонация полная издевки начала бесить его еще сильнее. Это явно был укол в его сторону. Дима тоже, когда напьется, может чего угодно наговорить, а потом ничего не вспомнить. — Даже не знаю, что тебе говорил! Какая жалость! — Он снова начал хохотать, — Представляешь, я просыпаюсь, а передо мной Ники куколкой хвастается новой. Мы ее уронили и она разбилась… — Что ты сделал с Кертисом?! — вскрикнул он. — Тихо, будешь кричать, я с тобой разговаривать не буду. — Он стал похож на родителя, который разговаривает с трудным подростком. Яшкин задержал дыхание, пытаясь собраться. С раздражением сжал грязную тряпку в руке, да так, что она запала грязными каплями на светлый пол гостинной. — Ты же хочешь, чтобы Саша твой из Склифа живой выбрался? — Вдруг перешел на шепот Рома. — Ой, Сашенька твой уже третий день жить не хочет… — Зачем? — Прошептал растерянно Дима. — Зачем ты так поступаешь со мной? Зачем ты вредишь другим людям? Зачем ты притащил всех в нашу грязь? Это только наше с тобой было дело. Зачем ты втянул других?       Рома снова начал хохотать. Дима прислушался, услышав, как он прикрыл рукой телефон и сказал: — Саша, приведи куколку. А то Димка за нее волнуется.       Яшкин растерялся встав по середине гостиной. Прислушался. Услышал довольный разговор Ники. Видимо Кертис не успел оттолкнуть его. Судя по тому, как Саша говорил, он снова под наркотиками. Не удивительно, что до него не дозвонится. Ему сейчас не до этого. — Димка, а что, ты хочешь куколку вернуть владельцу? Мы с Сашенькой еще не наигрались. — Продолжил ласково говорить Рома. — Да, Рома. Я хочу куколку поставить обратно в коробку, чтобы никто ее не трогал. — Ты много его тайн знаешь. Расскажи мне какую-нибудь. — Он притих. Раздался вскрик полный боли. Дима раскрыл рот, издав слабый вздох. Это Кертис. И ему очень сильно больно. — Ники, я не давал разрешения этого делать! — Раздался жуткий звук, словно что-то упало. Дима растерялся. — Зачем ты это сделал? — Это смешно. — Гордо ответил Саша. — Зато он так не сопротивляется. А можно я его… — Саша, сядь и не дёргайся. — Ну-у-у-у-у! — Расстроенно протянул он, — Детка же сейчас очнется! Ну смотри как он красиво лежит! Ну как раз вот для меня… — Саша, сейчас пойдешь вон. Хватит канючить. — Ну-у-у началось! — Растерялся Никишин. — Хватит пиздеть по своей мобиле, бизнесмем ты, а не бизнесмен! Хули с кем ты там опять вопросики обкашливаешь? Дядечкой он серьезным прикидывается. — Он вдруг рассмеялся, — Бля, а покажи его Димке! Он явно обдрочится увидев это. — Что вы с ним сделали? — Прошептал растерянно Дима. — Видишь ли в чем причина. — Судя по звуку Рома встал со своего рабочего места и пошел по кабинету. — Кукла совсем не умеет разговаривать. Не хочет ничего. И совсем не идет на контакт. Он с чего-то решил, что если будет сопротивляться и молчать, это ему поможет. Скажи мне его тайну. Даже одной будет достаточно, чтобы я не дал Саше его добить сегодня. В Саше две дозы. Немного алкоголя… — на фоне раздалось довольное гыгыканье, — и ты знаешь чем все закончится. — Твои слова ничего не стоят, Рома. Ты обманул меня. Ты сказал, что если я его тебе отдам, то ты не тронешь Сашу. Ты у меня и Сашу забрал, и Кертиса забрал. А еще хочешь, чтобы я тебе помог и выдал тайны другого человека? Нет, я низко упал, но не настолько. Этого не будет. — Я думаю, если ты увидишь насколько сильно куколка повреждена, ты захочешь ей помочь. Посиди, подумай, я не тороплю.       Вызов был завершен. Он растерялся. Через несколько секунд прилетела фотография. Яшкин рухнул на колени, уставившись в экран. Это кабинет Ротенберга. Кертис лежал на полу весь в страшных синяках, жутких ссадинах. Лежал закрыв глаза и прикрыв голову руками, поджав голые ноги. На нем даже гипса не было, не то что одежды. Дима растерялся, рассматривая фотографию. Он виноват в том, что с ним происходит. Он сам отправил его на смерть. Он всхлипнул, почувствовав как потекли слезы, рассматривая бледное тело. Перевел взгляд чуть выше. На фоне него сидел развалившись на небольшом кожаном диване Никишин, смотря на него с явным голодом в глазах. На Саше тоже гипса уже не было. Он был одет в пижаму. Руки крепко сжимали цепь, что хвостом свешивалась к полу. Дима растерялся. Он не знает что делать. Кертис ему ничего не сказал, не дал никакого плана действий. Он находится у него явно не первый день. Явно знал на что идет. Он ничего не боится. Ему не страшно умереть, и он явно к этому готов. Яшкин хмыкнул. Стоило ли раскрывать хоть какую-нибудь тайну, зная, что его могут в очередной раз обмануть, и нет никакой гарантии, что это поможет выбраться Кертису из ловушки? Поднявшись с пола спустя десять минут, он отложил телефон, решив продолжить уборку. Занимаясь монотонной работой, позволил мозгам решить все за него. Быстро навел порядки в гостинной. Потащил оба мешка с мусором вниз. Вернувшись обратно, начал наводить порядки на кухне. Перебил все пустые бутылки набрав целое большое ведро стеклянных оттенков. Он все еще не знал что делать. Уже прошел и час, и второй. Думать слишком долго ему тоже не позволительно: он вынужден решать судьбу другого человека. Он протер столешницу от липких пятен и расставил все по-порядку. Раздался вызов от луны ближе к двенадцати ночи. Дима уселся на пол перед окном. Принял вызов, но не стал ничего говорить. И притих, услышав разговор. — Ты не боишься меня, хотя и знаешь насколько я силен и могущественен. Приехал ко мне добровольно. Понимаешь кто я. — Тихо говорил Рома, — Ради чего? — Ты сам этого захотел. — Раздался в ответ хриплый голос Волка. — Я откуда знаю, зачем я тебе нужен? Ты возомнил себя драконом, что сидит на большом мешке с деньгами. Наивно полагаешь, что я испугаюсь этих переломанных чужих костей на входе, рек текущей крови. Какой гротеск настроил. — Кертис шумно шмыгнул носом, — Ждал меня и долго, гремя костями. Я поддержу твой театр. Приму приговор судьбы. Раз я должен умереть первым от твоих лап, чтобы ты достиг своих целей — сделай это. Задуши меня этой цепью, вышвырни на мороз. Делай что захочешь. — Я дам тебе последнее предложение уйти от меня живым. Согласись на мое предложение. Просто сделай это. Я отпущу тебя. — Предать Яшкина? Стать очередной крысой в этой стае? Нет, я снова откажусь. Мне не нужны деньги. Мне не страшна смерть. Я не боюсь позора. Я не боюсь лишится всего. Я не боюсь тебя, я же сказал. — Я сломал всех, даже самых стойких. Даже Радулов попав под меня начал робеть и поджимать губы. Даже великий Тасманский Дьявол опустил меч передо мной, признав мою силу, сказав, что к поединку со мной не готов. Даже он уступил мне. Ты возомнил себе, что ты сильнее него? — Ты пользуешься человеческими слабостями. Шантажируешь семьей. Берешь в заложники близких друзей. Вредишь другим. Можешь и по своим ударить, чтобы чужие боялись. Да и посильнее. Я не буду тебе подчиняться. Ты можешь только убить меня. — Я знаю твои слабости. О них узнают все. О том, кем ты был раньше. О том, что ты пережил. Приехал в свой странный город на горе, и сделал вид, что одиночка. Ты думаешь об этом никому не будет интересно? — Так говори. Я что, против? Ну пойди, можешь как обычно слух пустить. Ну пойди моему руководству скажи о том, кто я. Они уволят меня, выгонят, заставив штраф заплатить. Встань и расскажи. — Ебни ему! — Вскрикнул Никишин, — Давай мы ему в очередной раз что-нибудь засунем поглубже. Знаешь, как он стонет красиво?       Раздался громкий хохот. Яшкин растерялся, услышав металлический звон. Это цепь? Он прекрасно услышал тяжелый вздох Ротенберга. Он начал злиться. Дима раскрыл рот в шоке. Неужели у него ничего не получится? Он первый раз слышал то, что кто-то и правда не боялся того, что станет известно всем. По голосу Волка не было слышно, правда ли он не боится того, что все его тайны станут известны или просто блефует. Брать на обман Рому можно было, но с этим надо быть не менее осторожнее чем с Радуловым. Дима слушал очень внимательно разговор. Снова цепь зазвенела. Видимо это та самая, что держал в своих руках Ники. Значит она оказалась на Волке. И правда? Заковать его в цепи? Неужели он боялся, что Кертис сбежит? Или это было как обычно для собственного удовольствия? Яшкин сам очень часто ходил за ним по дому на руке с наручником, а то и ошейником на шее. — Ты думаешь, Ники, что он такой гордый, пока его не начать трогать против его воли? — Усмехнулся Рома. — Конечно! Я его когда начал ебать, он сразу таким покорным стал. Сразу шелковый, мягенький. Куколка любит спать со всеми. — Твой ценник даже дороже чем у Яшкина был. А ты не сильно-то много берешь? — Я сам решаю каких денег я достоин. — Спокойно ответил Волк, — Диме не дали выбора. У него сутенеры не знают ему цену. Он уникальный. Он не стоит ни трех, ни шести тысяч евро. Он гораздо дороже. — Снова странный звон металла. — За такое надо доплачивать. — Никишин громко заржал на фоне. — Я считаю что ты сильно много просишь. Десять тысяч за ночь? Ты никчемный, маленький, слабый и хрупкий. Еще и сверху доплатить? Обойдешься. Ты в ловушке, хищник. Я не буду с тобой ласковым. Эта цепь — только начало. — Пожалуйста. Ты же поймал меня. Я не стану сопротивляться. Каким ты хочешь, чтобы я был для тебя? — На фоне раздалось гордое гыгыканье Никишина. — Хочешь сразу с ним или хочешь стать единовластным владельцем? — Я же говорю. Детка строит из себя недотрогу. — Усмехнулся Саша на фоне, — Выеби его. Он этими скованными ручками уже ничего не сделает. Выбей ему его идеальные ровные зубки. Все же не настоящее в нем. Просто игрушка. — Ники заговаривался, явно путая буквы в словах, — Посмотри, прикидывается идеальным. — Фарфоровая красавица. — Задумчиво протянул Ротенберг. — Ты слишком самоуверенный. Ты в кандалах, голый и избитый. Не евший уже много дней. А все еще имеешь в себе достаточно наглости давать мне отпор. Соглашайся. — Я сказал: нет. Делай со мной что хочешь. Можешь убить меня на этих цепях. Мне плевать. Ты не первый дракон, который попадается мне на дороге. Я не ношу лавров. И у меня нет оружия в руках. Я никого не боюсь, Роман Борисович. Ты не исключение. Я не боюсь. И ты не знаешь что со мной делать. Не знаешь — отпусти, как все делали. И я никому не скажу, что ты слабак и ничего из себя не представляешь. Ты прекрасно чувствуешь, что я гораздо сильнее тебя. Но продолжаешь упорно запугивать меня. Я же добровольно пришел сюда. Я первый такой. Всех ты брал врасплох, выскакивая на них из-за угла. Напугал и Яшкина, и Радулова, и Никишина, и много кого еще. Баснословно богат, наделен властью. Непогрешимый. Всесильный. А со мной — неудача? — Ты убийца, Кертис Волк. Убил двоих, в попытке защитить себя и своих старших сестер. Ты думаешь тот факт, что ты ушел от закона в Канаде, спасет тебя в России? — Я в Россию не прятаться приехал, так же как и в Казахстан. Ты меня не запугаешь. Хватит со мной разговаривать. Я устал от тебя. — Яшкин тут же зажал рот руками от удивления. Вот это было максимально неожиданно, — Либо просто убей меня, либо возьми от меня что хотел, а лучше прими мою силу и отпусти меня. — Я расскажу Лямкину о том, что ты спал с теми, с кем он тебе запретил контактировать. Ты же знаешь, какой твоя «подруня» приехала от меня. И мне так было приятно видеть его слезы. Как ты мог пойти на отношения с такой уступчивой тряпкой, бесстрашный герой? Предательства не боишься? А без работы снова остаться не боишься? Из Америки и ее бесконечного количества лиг тебя поперли, я сделаю все, чтобы и Континенталка от тебя отказалась. Я заставлю тренерский штаб отказаться от тебя. А кроме Автомобилиста тебя никто и так не берет, зная твои выходки в Барысе и Тандербердсе. Умрешь в нищете, как и подобает шлюхам. — Так делай это. Хватит разговаривать. — Серьезным тоном сказал Волк. — Ну? Чего сидишь? Давай, возьми хотя бы в руки телефон, чтобы я сделал вид перед тобой что испугался. Чтобы я расплакался и начал на коленях вымаливать помощи. — Он вдруг усмехнулся, — Что, дракон, застыл? Так ты не дракон. Ты рептилия в зное. — Четыре раза плакал в жизни от боли. И два раза их них Яшкин причинил тебе боль. Я слышал его теорию, что он так ставит на место. И он не знает почему так поступил с тобой. Давай я напомню ему про случай с Сент-Луисом и Тандербердсом? Он же ничего не помнит. А ты, барыга, сбежал поджав хвост потянувшись за лисичкой. Прозвище птички ведь не первый раз у тебя. Шлюха. Никчемная проститутка. Бесправная дрянь. Я ему расскажу и про тебя, и про Дица, и почему он делает тебе так больно. Ты знаешь почему он так с тобой поступил? — Я понимаю почему. — Снова цепь зазвенела. Судя по разговорам и звону, она была на руках. — Нет, я не буду тебе озвучивать причину. Это наше с ним дело. Я устал с тобой разговаривать. — Радулов не простил тебе неудачу с Пантерами с семнадцатого года. Ты думаешь я посмею оставить в живых человека, которого не могу победить? — О, наконец-то смерть. Слава богу, я уже думал дольше придется ждать. Валяй. Души, вспарывай кишки, выламывай кости. Прошу. Мое тело не будет этому сопротивляться. — Он издал тяжелый вздох, — Ну, давай решай быстрее!       Никишин начал громко хохотать. — Бля, Ромка, ты че как тряпка. Тебя какая-то шлюха опять унизила. Ебаный насос. — Никишин, заткнись. — Прорычал Ротенберг. — Отдай мальчишке его паспорт. Он пойдет пить к своей девочке, а потом ему захочется с кем-нибудь переспать. Без допинга уже не справляется. Ему надо будет выпить. Ему не продадут. — Раздался звук шуршания бумаг и следом радостный вскрик Ники. — Беги, мальчишка, к своей детке. — Усмехнулся Кертис. — Приветик ей от тебя передать? — Удивился Саша, судя по звуку отправившись на выход. — Не надо. Иди. — Только когда дверь закрылась, Кертис продолжил разговор, — Моя детка меня и так прекрасно слышит. — Он задумчиво спросил, — Яшкин, я надеюсь ты не вытирал свои грязные руки об мои чистые вещи?!       Дима сдался и громко рассмеялся. Закрыл руками лицо, шумно выдохнув. Ротенберг лишь хмыкнул и сказал: — Ты молодец, что отпустил его. Ему явно в его года не стоит видеть человеческий труп. Особенно в его искаженном сознании. Яшкин, ты подумал над моим предложением? — Я говорю тебе: нет. — Гордо сказал Яшкин. — Тогда в декабре я приехал к тебе от него. И я тоже тебя не боялся. И только сейчас до меня дошло, что я сделал себе самый большой подарок, сбежав от Радулова в Екатеринбург. Я готов благословить этот город, ведь он познакомил меня с Кертисом. Это его духи были на мне, давая мне уверенность. Я забрал у него всю его уверенность и сделал то, что всегда боялся сделать. Я дал тебе отпор. И я не выдаю чужие тайны. Да и ты явно знаешь больше меня. — Так значит. Кертис? — Да, Роман Борисович? — Раздался спокойный голос Волка. — Что под твоим слоем из брони? Что ты прячешь от всех за своим молчанием? У каждого человека есть слабость, за которую его можно схватить. Что за тайник внутри тебя? — Он усмехнулся, — Да, мне нравится, что ты назвал меня всесильным драконом. Так и есть. Так что ты скажешь дракону оказавшись перед ним, осознавая, что тебе грозит смерть? — Тоже что и десяткам драконов до тебя, что обещали мне смерть: Я. Тебя. Не. Боюсь. — Медленно и с большой гордостью сказал Кертис.       Дима искренне улыбнулся, закрыв рукой рот. Человек с титановыми нервами сейчас сидел перед Ротенбергом. Дима растерялся. Он был не достоин такого друга. Судя по тому, что сказал Рома, его все предали. И только Кертис остался стоять на своем, не боясь и не предавая его. Услышал как скрипнула дверца стола. Ротенберг быстро набрал цифры на сейфе. Дима знает этот код наизусть. Код, открывающий сокровища властного рода. Он услышал звон цепи. — О, вот как. Хорошо, так будет даже лучше. — Кертис усмехнулся, — Я постараюсь упросить тело не дергаться, чтобы ты не промазал. Эй, Яшкин! — Кертис издал удивленный вздох, — Ой, тихо ты, Роман Борисович. Сначала с предохранителя снимай, а потом целься. Дай мне ему последнее слово сказать. — Яшкин растерялся. У Ромы тоже был пистолет? Ему стало не до смеха. У него все внутри сжалось. Сейчас точно будет что-то плохое. Внутри настолько сильно просто так не болит. — Привязанность к человеку от любви отличается тем, что бы способен прощать чужие ошибки и не делать своих. Когда ты любишь человека, ты готов ему простить любые выходки. Ты не воспринимаешь плохого в его адрес, потому что все заранее увидел и принял. Тебе нового ничего не говорят — ты это пропускаешь. Ты хочешь быть рядом и всегда — тебе плевать сколько тысяч километров будет между вами. Ты забываешь про свое «я» и отдаешь всего себя. Но самое главное — тебе не больно в этих отношениях. Ты можешь получить по морде, но не упасть от этого. Ты понимаешь, к чему я это сказал? Если бы отношения с Сашей у тебя были бы раньше, ты бы не задался этим вопросом. А вот Рома перепортил тебе всю психику, и ты забыл, что из боли есть другая дорога, кроме как упасть в запои и зависимости. Рома не умеет любить в ответ. А Саша умеет. А ко мне ты просто привязался. Не лги, Дима, не убивай, и никого не бойся. Пользуйся своими преимуществами. Ты же знаешь, что я знаю то, что ты со всем справишься. Не верю в это. Я это знаю. — Он хмыкнул, — Спасибо, что подождал. Ты настоящий джентельмен. А то некрасиво с долгами умирать. — Всегда пожалуйста. — Рома усмехнулся, — Еще что-нибудь захочешь спеть, птичка? — Никита и так почувствует, попал ты или промазал. А остальным меня не жаль. Если я ухожу навсегда — обязательно попрощаюсь. Кому надо, я уже все сказал. Убивай, раз собрался это сделать. Мое решение не изменилось. Я тебя не боюсь.       Дима растерялся, уперев взгляд в пол. Руки похолодели. Он услышал как щелкнуло оружие. Точно так же, как это сделало оружие в Сашиных руках. Он замер. Раздался выстрел, от которого вскрикнул Дима, выронил телефон из рук и отскочив от него. Прислушался. Раздался звук падения. Он вздрогнул. Так падает бесчувственное тело на пол. Снова настала такая же оглушающая тишина. Спустя несколько мгновений Ротенберг шумно выдохнул и сказал: — Один попался. Отправлю его прах матери в Канаду. Немного до тридцати одного не дожил мальчик. — Яшкин замер, слушая его спокойный голос, — Вот и сказочка про всесильного дракона и очередного глупого рыцаря подошла к концу, мой сладкий. Вот и сказочки конец, а кто слушал — отупел.       Вызов был завершен.