Captive

С одной стороны, захватить в плен правителя страны, с которой ты в данный момент воюешь, – это достаточно выгодное положение. С другой – этим правителем абсолютно случайно может оказаться Александра Павловна Романова, которой, видимо, не сидится в своём Петербурге и которая исключительно по своему собственному желанию угодила в этот самый плен. И лучше бы она этого не делала. Потому что эта её инициативность скоро точно доведёт его до какой-нибудь ручки. — Кстати, я тут тебе из Санкт-Петербурга книгу одну привезла... — роясь в своей дамской сумке, весело сказала Александра. — Русскую литературу, ты, небось, никогда не читал. Так что, будем тебя просвещать... Вот! — радостно воскликнула она, держа в руках обещанное произведение. — Прошу любить и жаловать – «Недоросль» Дениса Ивановича Фонвизина, между прочим! Тяжело вздохнув, Наполеон скептически взглянул на книгу и с нарастающей в его голосе злостью произнёс: — Ты только для этого сюда приехала? «Сюда» – означало город под названием Смоленск, который давеча, что было крайне удобно для кое-кого, был покинут его жителями, двумя соединившимися российскими армиями и, возможно, даже самим богом. А значит, отдавать Александру на попечение было некому. Из этого следует две вещи: первая – российская императрица иногда неплохо соображает, вторая – спасение от неё, видимо, не предвидится в ближайшее время. Можно было бы, конечно, запереть её в этом доме – временной квартире Наполеона, но, чует его сердце, она перетормошит здесь абсолютно всё. А делиться стратегическими планами со своей же главной оппоненткой он никак не хотел. Выпроводить бы её подобру-поздорову. Так ведь не выпроводится, ей больно уж в плену хорошо живётся. — И всё же, — продолжил возмущенный её выходкой Наполеон, — из-за чего ты собственной персоной явилась в «лагерь» своего противника? Александра, невинно хлопнув своими зелёными глазами, перестала так ослепительно улыбаться и в миг преобразилась из взбалмошной девочки в непреклонную императрицу. — Наполеон, — со всей серьёзностью произнесла она. — раз уж отсутствие совести позволило тебе так нагло начать со мной войну, то изволь теперь мужественно терпеть в ней моё присутствие. Ты же знаешь, что полководец из меня так себе. Но вот дипломат – вполне сносный. — Александра хитро прищурилась. — А это значит, что победить тебя я могу только на интеллектуальном фронте. Поэтому приготовься слушать мои бредни (и, возможно, потихоньку ухудшать своё ментальное здоровье) без остановки ближайшие... — Российская императрица задумчиво закусила губу и, размышляя, присела на стул. — Сколько же мне у тебя погостить-то стоит... Не дожидаясь её окончательно ответа, Наполеон, и без того порядком измученный военной кампанией, решился пойти на крайние меры. — Всё. Я сдаю тебя Кутузову. Потому что перенести каждодневную александровскую ахинею без ментальных потерь, ему было, увы, не под силу. Присев за стол, он положил перед собой лист бумаги, взял в руку перо, макнул его в чернильницу и только было начал писать гневное послание командующему российской армии, выставляющее его правительницу далеко не в самом хорошем свете, как сзади с уверенностью раздалось: — Михаил Илларионович меня не заберёт. Ему я до этого уже успела осточертеть. Наполеон обернулся к ни о чём не переживающей Александре и притворно закатил глаза, что означало: «Ну да, конечно» — Как только он узнает, что ты попала ко мне в плен, — вслух прибавил Бонапарт, — то тот час же простит тебя и, считай, бегом помчится спасать свою правительницу от лап корсиканского дьявола. Александра, едва сдерживая распирающей её смех, неловко хихикнула. — При всём его желании и любви ко мне, — задорно начала она, — не думаю, что Михаил Илларионович сможет добраться до меня именно «бегом». Приличный возраст, сам понимаешь. — Александра развела руки. — И, кстати, у тебя действительно было прозвище «корсиканский дьявол»? — усмехнулась девушка. — Выходит, ты поэтому меня решил ангелом назвать? — Признаю, с этим прозвищем я немного поторопился, — говорит Наполеон, параллельно описывая Александру в письме как сущую бестию. — Ты только с виду кажешься невинной и простодушной. А на самом деле умело пользуешься своей ангельской внешностью, чтобы, к примеру, на выгодных условиях заключить мир с победившей тебя страной, — слегка раздражённо закончил он, припоминая ей их Тильзитское «свидание». — Это же была наша первая встреча, — оправдывалась Александра. — Я лишь хотела произвести на тебя впечатление. Но твои плот и шатёр просто уничтожили все мои старания. Ты хотел утопить меня в крайнем случае, что-ли? — Ещё скажи, что ты плавать не умеешь. — Романова отрицательно мотает головой. Наполеон слегка оборачивается и кивает сам себе. — Как я и предполагал – от тебя так просто не избавишься. — Отчего же – закончишь со мной воевать, так я сразу же с глаз долой, из сердца вон. — Хочешь сказать, я зря разводился? — недовольно спрашивает Наполеон, не понаслышке зная всю эту нервотрёпку с расторжением брака. — Ты Неман зря перешёл, — поправила его Романова. — А в остальном я полностью поддерживаю твои начинания. — А я твои – нет, — поставив точку в письме, сказал Наполеон и запечатал бумагу в конверт. — Всё, Алекс, твоя песенка спета. Через несколько дней пожалует к нам мсье Кутузов, и я с удовольствием посмотрю, как он устроит тебе взбучку. Александра не стала с ним спорить. В данный момент она (наконец-то) размышляла над тем, как ей избежать этой самой взбучки.

***

— И, таким образом, это произведение учит, да не побоюсь я тавтологии, учиться, а не жениться. Потому что никогда не знаешь, что может учудить твоя будущая жена. Вот взбредёт ей в голову – и она в другого влюбится. Тогда уж всё, finita la commedia, в армию идти придётся. А там, судя по твоему опыту, не каждый рядовой до императора Франции дослужится. Закончив своё умозаключение, довольная Александра резко захлопнула книгу и слегка прилегла на спинку стула. — Ну, и как тебе наша православная русская литература? — поинтересовалась она у сонного Наполеона, сидящего подле неё. Мало того, что сегодня он не выспался, (хотя, трудно, наверное, быть бодрым с трехчасовым режимом сна) так ещё и эта проклятая Александра спутала ему всё мысли своим Фонвизиным. В ответом письме Кутузов обещал приехать со дня на день, но, видимо, как человек военный, он решил продлить экзекуцию Наполеона, чтобы тот побыстрее осознал свою ошибку и поскорее убрался бы обратно в Париж. Но в конечном счёте он всё-таки должен был появиться в Смоленске. И Наполеон планировал дожить до этого дня. И как бы Александра не сокрушалась, за эти несколько дней, проведенных с ним, она практически не отравляла его жизнь. Как минимум, до белого каления было ещё далековато. Романова, конечно, девушка настырная, но понимающая. Лишний раз нервировать не станет. Сама прекрасно знает, что его срывами делу своему благому она не поможет. И всё равно воевать с ней под боком крайне не удобно. Её слишком близкое месторасположение иногда заставляет пробудить в его голове совесть, настойчиво советующую прекратить эту бессмысленную войну и попросить Александру о мирном договоре. Но стоит ему выбросить эту навязчивую идею из головы, как в неё приходит другая мысль: из-за военных действий Романова может пострадать, причём существенно. Кто знает, вдруг она решит лично присутствовать на какой-нибудь битве и какая-нибудь пуля или снаряд попадут прямо в неё? Или её дворянская знать воспользуется этой нестабильной ситуацией в стране и затеет государственный переворот? Александру окружили со всех сторон. А уберечь её, не отступившись от своих намерений, не предоставлялось возможным. Но хоть как-то защитить Романову мог разве что Кутузов – один из немногих, кто знал об их отношениях. И на кого Наполеон спокойно мог положиться. Потому как в самом себе он был не так уверен. Несколько затуманенным взглядом Наполеон посмотрел на искренне весёлую Александру, которая с нетерпением ждала его мнения о прочитанной книге. И видеть её искрящиеся зелёные глаза, заинтересованно глядящие на него в ответ, короткие кудрявые русые волосы, которые она забыла заправить за уши и теперь они торчат во все стороны, покрасневшие от мороза щёки и губы, растянутые в кроткой улыбке – было поистине очаровательным зрелищем. В такие моменты она действительно походила на ангела. — Мне кажется, что ты привезла с собой эту книгу исключительно ради шутки над моим ростом, — зевая, сказал Наполеон. — Не могу этого отрицать, — призналась Александра, кладя книгу на письменный стол, — но, как будущему родителю, я просто была обязана прочитать тебе это произведение. Своего наследника нужно уметь правильно воспитать, между прочим. — Своим наследником нужно для начала обзавестись, — резонно ответил ей Наполеон. — Ну, — протянула Романова, — это уже не в моей компетенции. Я с врагами народа детей не завожу. — Раз уж ты у меня в плену, — А хоть какую-то выгоду из сложившейся ситуации ему нужно было извлечь, — то твоё мнение по этому поводу меня абсолютно не волнует. Мне тут, знаешь ли, войну одну выиграть желательно надо бы, а вот потом можно было бы и о приемниках серьёзно задуматься. — Тебе не надоело постоянно побеждать? — оперевшись на руку, задумчиво и несколько по-философски спросила Александра. — Пора бы уже тебе и разнообразить свою военную жизнь, проиграть там пару раз, опыту в этом деле набраться... — А почему бы и нет? — невозмутимо говорит Наполеон. — Мне только случай подходящий бы предоставился, так я сразу же привнёс бы разнообразие и победу ещё в одной битве в свою жизнь. Быть может, какое-нибудь маленькое генеральное сражение поспособствовало бы этому. Алекс, моя дорогая, ты не могла бы что-нибудь такое устроить, а? — Я бы могла тебе устроить фееричный провал, — уверенно объявила Александра. — Такой вариант подойдёт? Но не успел Наполеон придумать очередное колкое замечание в сторону её внешней политики, как в дверь тактично постучали. Затем тот час же она отворилась и на пороге показался долгожданный для французского императора Кутузов. — Ой, здравствуйте, Михаил Илларионович. — Александра вскочила со стула и с ослепительной улыбкой подбежала к генералу-фельдмаршалу. — А я тут, как видите, пытаюсь полководца моего перевоспитывать. — Здравствуй, голубушка. — Кутузов по-отечески обнял российскую императрицу. — Слишком уж сильна твоя тяга к его вразумлению, хоть бы письмо подложное какое в Петербурге оставила, а то сбежала себе восвояси, перепугала всех до смерти. Ни стыда, ни совести у тебя нет, Александра. — Вот именно! — прибавил Наполеон, вставший следом за Романовой. — Она этими своими номерами не только вас мучает, но и меня. Совсем от рук уже отбилась. — Ну, вы только посмотрите, Михаил Илларионович! — театрально воскликнула Романова. — Каков, однако ж, подлец. Себя, значит, выгораживает, а на собственную будущую жену всю ответственность перекладывает. Я-то ведь на него не нападала! Я с миром к нему пришла, образумить хотела, а он... — Полно, голубушка, не утруждай себя понапрасну, — аккуратно прервал её речь Кутузов. — Знаю я этих французов не понаслышке и потому прекрасно понимаю твоё недовольство. Брось ты это гиблое дело, лучше уж в Петербург возвращайся, там тебя ни один этот прихвостень не достанет. — Точнее она этого прихвостня, слава богу, не достанет, — поправил его Наполеон. — А ты поезжай, Алекс, поезжай, не трать на меня свои драгоценные нервы. — Но ведь в следующий раз мы встретимся только в Париже... — обречённо произнесла Александра, едва ли не плача. — Почему же в Париже? — спросил Наполеон, не понимающий, с чего она это взяла. — Как правительница своей страны, я должна буду войти в Париж, чтобы окончательно сокрушить... — Так ты не только выиграть, но и свергнуть меня хочешь?! — перебил её рассерженный Наполеон. — Хорошо, Алекс, оставайся. Только теперь уже в качестве настоящей пленницы. Посмотрим, как ты победишь меня, будучи связанной по рукам и ногам. Александра, представившая у себя в голове эту очень нелицеприятную картину, тут же сделала оборонительный шаг в сторону Кутузова. — Думаю, пришла пора сказать тебе прощальные слова своему полководцу, — положив руку на её плечо, сказал Михаил Илларионович. — Я подожду тебя в экипаже. После этого он вышел за дверь, предоставив Романовой самой разруливать ситуацию. Александра без лишних слов забрала свою сумку, которая висела на спинке стула, сняла с вешалки свою шубу и шапку, надела их на себя и, подойдя к Наполеону, пальцем указала на стоящий сзади него стол. — «Недоросль» оставляю у тебя. — И, подумав мгновение, добавила: — На память. — Благодарю. Мне будет очень интересно вновь прочитать её, — с явным сарказмом произнёс Наполеон, тем самым вызвав у Александра непроизвольную ухмылку. — А связать себя я бы всё равно не дала, — немного подумав, заявила она. — Извивалась бы, брыкалась, даже в Санкт-Петербург бы вернулась, что уж там. Но такой лёгкой победы я бы тебе в жизни не позволила. — Но против трудной ты ничего против не имеешь? — Имею, — возразила Романова. — Но эту тему мы с тобой уже обсудили, поэтому не будем возвращаться в этот замкнутый круг. Попрощаемся лучше по человечески, всё-таки смог ты меня выжить из своей квартиры. Но это ещё не поражение. Это так, что-то вроде отступления. — Когда-нибудь ты перестанешь так делать, — вздохнув, утомлённо сказал Наполеон. — «Когда-нибудь» – это где-то примерно в районе Владивостока? — не удержалась от шутки Александра. — Не дай бог. — Ладно-ладно, пожалею! — заверила Романова, приложив руку к груди. — По крайней мере, Москвы тебе точно не видать! Александра чуть ли не подскочила к Наполеону, быстро поцеловала его на прощанье и напоследок произнесла: — Надеюсь, в следующий раз мы встретимся уже в мирное время? И вновь встретившись с сияющими зелёными глазами, Наполеон только и мог сказать, что: — Непременно, Алекс. Непременно. Потому как ещё раз иметь при себе такую взбалмошную пленницу было бы совершенно неразумным решением.