Возможно, когда это все началось, Хэчан был более добрым и хорошим мальчиком, чем сейчас.
У него никогда не было друзей. Даже совсем в малом возрасте, когда завести с кем-то дружбу было проще простого. Мальчишки-сверстники все казались тупыми и недалекими, а с девчонками поладить не удавалось уж тем более. Он, порою, чувствовал себя так, словно какой-то пришелец, отличающийся от людей вокруг всем, от начала до конца. Пока его одноклассников волновали какой-то там новый боевик и очередная глупая игрушка на компьютере, Донхек выбирал получше подготовиться к урокам или же почитать интересную книгу. Чаще всего он делал и то, и то.
Возможно, этому отношению к окружающему миру поспособствовали и его мама с папой, ограждавшие от детей во дворе с самого раннего возраста. Ведь зачем ему, в самом-то деле, с кем-то дружить? Все вокруг глупые и злые. Мало ли что может с ним случиться, понаберется всякого. А вот Хэчан не такой; он предназначен для чего-то большего, чем тупые разговоры про популярные в то время фильмы. Учеба, например, точно была важнее, как и секции и кружки. И вообще, нужно подавать хороший пример младшим братьям. Кем он вырастет, если будет тратить время зря?
И все бы ничего. До поры до времени его это устраивало; ведь всегда приятно чувствовать собственное превосходство на фоне других детей. Они-то хренью страдают, ничего не добьются потом, а Хэчан молодец.
Но мальчику в его идеальном, до безумия правильном и
умном мире, — на самом деле больше похожем на душную клетку, — по мере взросления становилось до ужаса
одиноко и тоскливо-скучно.
Донхеку, со временем, становилось попросту обидно, что пока его ровесники, такие же мальчишки, как и он, гуляют во дворе, громко смеясь на всю улицу, он вынужден терпеть болезненные отцовские удары из-за принесенной домой четверки, а затем ложиться спать пораньше, ведь завтра ему в школу. Ему было обидно до слез, что пока другие дети, которые ничем не отличаются от него, живут в свое удовольствие и не парятся, он должен учиться, учиться и учиться; и никаких тебе развлечений, единственные приятные дни — выходные, когда он был дома один допоздна и мог просто позалипать в телик, не слыша упреков в свою сторону. О прогулках, помимо школа-кружки-дом, он даже и мечтать не смел.
Ему было обидно, что он живет такой вот жизнью.
Идеальной, как белый потолок в его комнате, в который он так часто пялился по ночам, ощущая, как горит щека от удара по ней учебником по математике. Безупречной, как выглаженная мамой школьная форма,
но такой пустой и тошнотворной.
День, разрисовавший все его детство яркими красками, Хэчан не смог бы вырезать из памяти, даже если отчаянно этого возжелал.
Его родители — люди серьезные. Работают в престижной фирме, всегда сдержанны, носят строгие костюмы; по уши в своей карьере, спихивая детей то на нянек, то на родственников, то просто оставляя дома, как, например, Донхека, ведь тот уже был слишком взрослый и мог позаботиться о себе самостоятельно. Поэтому, когда его впервые берут с собой на ужин к какой-то их там коллеге, Хэчан совсем этому не удивляется. И даже от части гордится собой, ощущая трепетное волнение; мелких-то сплавили к тете, а его вот, с собой берут. Вот как вырос уже, достойный преемник.
Тогда был уже достаточно похолодевший октябрь. Еще не такой, когда вокруг — беспросветная темнота, а ты кутаешься в шарф поглубже, но уже встречающий слишком быстро пролетающими днями. Вечерние сумерки были достаточно приятными; но скорее всего дело было не в них, а в том, что маленькому Хэчану в целом было приятно, наконец, покинуть стены своего дома. Миссис Ли, как выцепил Донхек из разговора взрослых, жила в пятнадцати минутах от них, вместе с мужем и сыном. В ее доме он себя ощущает… по-другому. Совсем не так, как в своем, где даже дышать было трудно.
Или же ему любая чужая квартира, после собственной, такой сможет показаться? Он мнется на пороге, пока взрослые здороваются и снимают верхнюю одежду, обмениваясь рукопожатиями.
А потом замечает эти огромные, горящие интересом черные глаза, смешно выглядывающие из комнаты справа.
— Дорогой, это сын миссис Ли. Его зовут Марк.
Комната Марка…
глупая. Другого слова Хэчан бы и не смог подобрать, даже при всем желании. Совсем не похожая на его собственную: по-мальчишески захламленная, увешанная цветастыми плакатами с какими-то аниме героями, в которых Донхек совсем не разбирался. На стене висела громоздкая полка, на которой в ряд (на его взгляд) неуместно стояли лего-фигурки и хорошо сделанные игрушечные спорткары, которые часто рекламировали по телевизору. На столе же его — ни намека на учебу, даже какой-нибудь тетрадки не валялось; зато стоял мощный игровой компьютер, который, по какой-то причине, в самой глубине души вызвал у Донхека детское (глупое) ликование.
— Как тебя зовут? — спрашивает Марк, пока неловко мнется у дверей собственной комнаты, не пропуская Хэчана внутрь. Дурак.
— Донхек. А тебя правда так зовут?
— Ага, правда, я родился в Канаде, — усмехается смешно подстриженный мальчик. — Донхек, хочешь в ГТА погонять?
Простодушный вопрос вызывает в глубине души Хэчана выученное раздражение. Конечно, Марк такой же идиот, как и все вокруг.
— Вот еще. Я такими тупыми вещами не занимаюсь, — с презрением фыркнул тот в ответ.
Марк, наконец, проходит в комнату, сразу возвращаясь на свое, по всей видимости, излюбленное место в компьютерном кресле. Его забавляло то, как усердно Хэчан старался не пялиться на компьютер, делая вид, что ему не интересно; но Ли-то видел, как горят чужие глаза. От него никогда ничего не скроешь.
— Ну нифига себе! Ты пробовал хоть? — усмехается Марк, щелчком мыши запуская игру.
— Нет. Мне это и не нужно.
А затем на лице Марка появляется заговорщическая улыбка, — словно знающая, куда давить, — когда с его губ слетает следующая фраза:
— Спорим, что ты не пройдешь вот эту миссию? — он тыкает пальцем куда-то в экран. —
Или зассал?
Отвратительная провокация.
Дешевый вызов, такой до безумия
глупый; но, мать вашу, сработал именно так, как и надо. Хэчан по жизни с кем-то соревновался: за право быть любимым, за право быть стоящим, за право зваться умным. За то, чтобы быть лучше других, не оставаться позади. Не было ни шанса на то, что манипуляция не зажжет тот самый огонек в душе мальчика, заставляющий отбросить все свои предрассудки касательно «глупых» и «умных» занятий в погоне за желанием что-то кому-то доказать.
— Я-то? Да на раз-два, — на губах Марка вырисовывается ухмылка, когда он встает с кресла с дразнящим «прошу!».
И последующие часы пролетели незаметнее тех самых дней, когда Хэчан загружался уроками до отключения мозга, а затем сразу ложился спать, как послушный ребенок; но при этом ему было так хорошо и свободно, как никогда ранее. Марк был по-глупому простым, совсем как всю жизнь окружавшие его ребята, коих он презирал, но почему-то это совсем не отталкивало. Даже когда тот матюкался своим детским голосом — ничего, кроме желания засмеяться, у Донхека, тепличного цветочка, это не вызывало.
Занимался ли он чем-нибудь полезным весь этот вечер? Абсолютно нет. Был ли он счастлив? Абсолютно да. Неужели счастье скрывалось в глупых вещах? Это ломало все его представления о мире. Почему он впервые чувствует себя по-настоящему
нормальным?
— А ты далеко живешь? — с немного поникшим лицом спрашивает Марк, после того, как в комнату заглянула мама Донхека, сообщившая, что им пора домой.
— В соседнем дворе… недалеко, в общем-то.
Было странно признавать, что и Донхеку не хотелось расставаться. На его груди в ту же секунду повисло это отвратительное, грузящее чувство. Ведь дома его вновь ждала рутина, скучная, серая и беспробудная; а этим вечером он словно впервые смог свободно дышать.
— А приходи завтра. Сможешь? — искренне интересуется Марк.
Внезапный вопрос выбил мальчика из колеи. Куда-то пойти одному, вместо того, чтобы делать уроки… да его в жизни не отпустят, что за бред.
— Я… нет, не могу.
Ведь пойти наперекор родительским словам всегда было до безумия страшно. Он даже после школы старался не задерживаться — вдруг узнают и накажут? Но где-то в глубине мальчишеского сердца вспыхнула эта странная, до безумия болезненная и неправильная искра желания ослушаться. Желания хотя бы немного быть похожим на всех тех
нормальных ребят, даже если они все были тупыми.
— Слабо? — вновь с вызовом сказал Марк, видя в чужих глазах нерешительность.
— Нет! Ты не понимаешь…
— Ну тогда докажи, раз не слабо.
Хэчан искренне не понимал, как на это реагировать. Ведь если он пойдет — с вероятностью в сто процентов огребет от родителей. Не пойдет — с вероятностью в сто процентов окажется слабаком в чужих глазах, хоть он этого мальчика и впервые сегодня увидел; почему-то это казалось ему важным. И тогда Донхек
задумался. В школу не надо. Занятия английским — с утра, а потом он
, как послушный ребенок, должен пойти домой и ждать возвращения родителей поздним вечером.
Но разве узнают они об этом, если он куда-то сходит днем на пару часов, а затем вернется? В самом-то деле, он уже был взрослым и умным мальчиком, разве он не заслужил хотя бы один раз нарушить родительские указы?
— А вот и докажу. Завтра. В два часа дня! — переполненный решимостью говорит он, уже по собственному желанию поддаваясь на тупую провокацию.
А затем… он действительно приходит.
Передумавший бесчисленное количество раз, сожравший себя бесконечными
«а что, если узнают?» но приходит, сразу же после занятий английским. Мороз бегал по коже, но совсем не от пасмурной погоды, а от мыслей, что прямо сейчас грубейшим образом нарушает обещания своим родителям, и рискует вообще
всем. Будут ли они в ярости, узнав, что прямо сейчас Хэчан не дома? Конечно, да; но это осознание неправильности своих действий, неподчинения заставляло что-то внутри него отчаянно трепетать.
Боже, да что он творит.
Когда Донхек по памяти свернул на нужную улицу, Ли уже тогда стоял у своего подъезда. Его волосы были смешно взъерошены, а сам он был одет в красную ветровку; глаза горели детством и озорством. На лице, должно быть, нарисовалось искреннее удивление при виде Хэчана — он совсем не ожидал, что новоиспеченный друг придет, хотя подсознательно понимал, что после брошенного вызова тот бы в лепешку расшибся, но пришел сюда.
Они здороваются, а затем Марк, направляя куда-то за дом, обещает Хэчану «показать кое-что интересное».
И Донхеку, в самом деле, было интересно. Но по мере того, как дома сменялись на бездушные здания, все меньше и меньше похожие на жилые, ему становилось по-настоящему
страшно. Местность совсем незнакомая. Он с мальчиком, которого знает меньше дня. Кричи — никто не услышит и не откликнется. А вдруг что-то случится, как его всегда и предупреждала тревожная мама, когда он хоть заикался о прогулке на выходных?
— Куда мы идем? — не выдерживает и раздраженно спрашивает Хэчан.
— Узнаешь, потерпи.
Хэчан недовольно цокает языком, все больше и больше сомневаясь в надежности своего плана. Они идут так долго… вдруг он не успеет вернуться домой? Господи, отец же будет вне себя, если придет домой, а его сына не будет дома. Отчаянно хотелось бросить все, развернуться и убежать домой. Но вместо этого Донхек покорно идет рядом — он же не какой-то позорный трус, ему не слабо. И в конце концов они оказываются у какого-то с виду заброшенного гаража, с потрескавшейся зеленой краской. Постройка была вся изрисована граффити, и выглядела так, словно подует ветерок — снесет крышу.
— Мы на месте, — восторженно шепчет Марк, прикладывая, казалось, нечеловеческие усилия, чтобы поднять скрипучую дверь.
Внутри, на удивление, бездушным строение не оказалось. Тут были старые матрасы и подушки, два кресла, тумбочки, на которых можно было заметить какие-то карточные игры, очень странно стоящая в углу серая ванна. На полу — полуживые ковры, а на стенах выцветшие постеры каких-то рок-групп.
А затем до его ушей доносится слабый писк.
— Ну что вы, маленькие мои, — сразу начинает сюсюкаться с кем-то Ли, обтерев ботинки об убитый жизнью «коврик» у порога, который на самом деле был самой обычной серой тряпкой.
И Хэчан, наконец, замечает, что в углу стоит коробка. Самая обычная коричневая коробка, но внутри нее лежало розовое пушистое полотенце, на котором возились четверо пятнистых котят. Марк в мгновение ока опустился на корточки, погладив одного из них по смешной, мохнатой спинке.
— Откуда они здесь? — удивленно спрашивает Хэчан, не решаясь подойти ближе. Он пытался закрыть дверь обратно, чтобы в помещении не было так холодно. А затем он видит, как откуда-то со стороны матрасов вальяжным шагом выплывает такая же пятнистая кошка. Самая обычная уличная кошка с порванным ухом, но почему-то такая красивая.
— Наша Мисс окотилась. Мы тут с ребятами часто бываем, подкармливаем ее, а тут вот такой сюрприз. Никому из наших забрать деток не разрешили, поэтому они пока что живут тут.
Ли, с абсолютной любовью в глазах, достает из кармана куртки влажный кошачий корм, заботливо раскладывая его в небольшое блюдце у коробки. Он, совсем не беспокоясь о том, насколько тут грязно, садится прямо на повидавший виды ковер, взяв на руки одного из котят.
— Можно погладить? — неуверенно топчется рядом Хэчан.
— Конечно!
Ему никогда не разрешали заводить животных. Мама всегда говорила, мол, слишком много мороки с ними; «
загадят всю квартиру, а убирать кто будет?». Уличные животные так вообще были под запретом. Их нельзя ни в коем случае трогать, подцепишь ведь заразу еще. Но как вообще можно устоять перед этими маленькими детьми, так по-глупому смотревшими своими голубыми глазками? Хэчан аккуратно присаживается на корточки, стараясь не запачкаться, и проводит рукой по пушистой шерстке котенка в руках Марка.
— Такой маленький… — зачем-то переходит на шепот. В тишине гаража слышно лишь завывание ветра снаружи и чавканье кормом кошки.
— Им всего три недели. А вот этого зовут Тигр, потому что он самый бойкий из них.
— Ничего себе. А так спокойно у тебя сидит.
— Это он просто сегодня в настроении, — усмехается Марк.
Они долго-долго сидели на холодном полу, окруженные старой мебелью и маленькими созданиями, болтая обо всякой ерунде. Почему-то разговор смог завязаться сам собой, даже несмотря на то, что ребята были до жути разными. Тогда же Донхек узнает, что с Марком они учатся на одном и том же году школы — Марк, хоть и был старше почти на год, пошел в школу чуть позднее сверстников.
— И хорошо ты учишься? — спрашивает Хэчан, прислонившись к креслу.
— Да нафиг оно надо, — простодушно отвечает Ли, положив котенка обратно в коробку, отряхивая одежду от шерсти. — Учеба — это скучно.
— Глупый ты. А как же будущее?
— А ты скучный. Будущее это потом, есть куча вещей покруче, — легко отмахивается он. Почему-то Хэчану захотелось позавидовать этой легкости в чужом голосе. — Почему тебя это так парит?
— Я сам считаю это важным. Иначе я не стану достойным человеком, — фыркает Донхек в ответ.
— А как же веселье? — канадец удивленно поднимает брови. — Ты даже в ГТА ни разу не гонял.
— Мне это не нужно. Время, потраченное на всякую ерунду, можно потратить на учебу, и это будет намного полезнее.
Марк тяжело вздыхает. Чужие слова звучат настолько неестественно для одиннадцатилетнего мальчика, словно Донхек — робот, запрограммированный выдавать всю эту тираду про ответственность и пользу. Но он не решается спорить, а лишь бросает взгляд на время на своем простеньком телефоне, понимая, что уже было достаточно поздно.
— Хочешь, докажу тебе, что ты ошибаешься?
Этот вопрос, прозвучавший, скорее, как утверждение, вызвал у Хэчана недовольство вперемешку с удивлением. Он, вообще-то, никогда не ошибался и не любил это делать.
— У тебя не получится, — уверенно отвечает Донхек.
— Да ну? — смеется Ли. — Ну тогда приходи завтра снова. Придешь?
— А вот приду.
И после этого спора, который, почему-то, заряжает энергией, красивая квартира с дорогим ремонтом встречает Донхека каким-то особенно тоскливым ощущением пустоты и грусти. Но впервые делать домашку не показалось Хэчану слишком утомительным — потому что всю его голову занимали мысли о завтрашнем дне, в котором он снова пойдет гулять с этим странным, но таким свободным от забот мальчиком.
Он никогда не бросал слов на ветер, и потому действительно приходит на следующий день к подъезду Марка. Все еще сжираемый страхом и ощущением неправильности, но уже чуть более уверенный в своих действиях. Канадец в той же самой куртке, но теперь в его руках какая-то цветастая коробка, похожая на настольную игру. Они вновь идут по тому же маршруту; Марк, словно они знакомы тысячу лет, сразу же начинает восторженно рассказывать ему о всякой ерунде, по типу какую крутую игру на диске купил у одноклассника, а Хэчан слушает и иногда угукает в ответ.
Когда они дошли до гаража, Ли был готов к тому, что они снова сейчас долго и трудно будут поднимать дверь, но она, на удивление, поддалась с легкостью.
Потому что строение, как оказалось, не было пустым.
Внутри была абсолютно разношерстная, как пятнистые котята в коробке, компания, пахнущая дешевыми сигаретами. На одном и том же кресле сидели два парня, прижатые друг к другу и выглядящие достаточно взрослыми, если сравнивать с Марком и Хэчаном. На матрасе лежал другой мальчик, совсем не похожий на азиата, с той самой сигаретой в руке; рядом с ним — еще один, который очень громко над чем-то смеялся, и на его щеках появлялись ямочки. А на другом кресле удобно расположился самый кажущийся взрослым из них.
— Пацаны, знакомьтесь, это Донхек, — сразу же объявляет Марк, зайдя внутрь и вручив принесенную из дома коробку с игрой ребятам в кресле. — Теперь он с нами.
И он знакомится с Тэном
(достаточно странное для человека имя), Тэеном
(кажется, он что-то типа за главного здесь), Джэхеном
(его улыбка ослепляет), Джонни
(очередное странное имя) и Тэилем
(который напоминал доброго дедушку, а не подростка). Все по очереди жмут ему руку, приветствуя и принимая его настолько радушно, что почему-то захотелось плакать. Они не расспрашивали его слишком дотошно о себе, мучая вопросами; просто сразу же отнеслись к нему так, словно он действительно «с ними» уже много-много лет.
Будто он только что стал частью большой и теплой семьи.
— Донхек, а тебе сколько лет? — спрашивает «лидер», как только разобрался с правилами игры, которую принес Марк.
— Одиннадцать.
— Боже мой, ты даже младше Марка, — удивленно говорит Тэен (если Хэчан правильно запомнил), а в его глазах проскальзывает умиление. — Хорошо. Все садитесь сюда поближе, сейчас будем играть. Кто грязно выматерится при младших — выпинывается отсюда без куртки на полчаса. Джонни, если еще хоть раз покуришь эту свою бурду не на улице, то тебя я просто так выкину.
Они провели несколько часов, гоняя фишки по полю. Расходятся только вечером, около восьми. Идя домой, его голову занимали даже не мысли о том, что до прихода родителей остался всего какой-то час; он думает только о том, что вот она какая на самом деле —
жизнь. Которая, оказывается, может быть веселой, а не скучной и занудной, с погруженной в учебники головой. В которой, на удивление, Хэчан может чувствовать себя хорошо и свободно, без ощущения неуместности и того, что он лишний.
И так он и стал проводить свои выходные. Тайные вылазки стали обыденностью, вызывая все меньше и меньше страха получить с каждым разом. Ведь оно действительно стоило того; он буквально жил от субботы до субботы, ведь именно тогда он бы и увидел всех этих ребят. Глупых, да, до безумия. Но даже несмотря на то, что никто из них не был гением, именно они подарили Донхеку возможность глубоко дышать, ощущая свободу.
Он всегда боялся осуждения за свое поведение. Боялся сделать не то, ошибиться, показаться тупым, разочаровать кого-то, подвести. Но когда он появлялся в стенах старехонького гаража — он впервые ощущал, что делает все
правильно. Что его никто не осудит, даже если он ошибется; Тэен и Тэн не дадут его в обиду, а Тэиль еще и похвалит.
Марк же (всегда) был… отдельным случаем.
Он проникал в сердце Хэчана постепенно, разрастаясь чем-то теплым под кожей. Чужая «глупость», почему-то, раздражала с каждым днем все меньше и меньше, а слушать его болтовню становилось все интереснее и интереснее. Он будто был именно тем самым, чего ему всегда не хватало; потерянной частичкой души, которая наконец-то была восполнена, даже если при этом Хэчан уподоблялся тем самым идиотам, которых сторонился всю жизнь.
Марк Ли быстро стал для него
всем. Ведь это именно он и показал Донхеку другую сторону жизни, в самом-то деле.
***
Их дружба совсем скоро могла похвастаться четырьмя месяцами, пролетавшими весело и незаметно.
Было удивительно понимать, как нагло ему врали родители всю жизнь, отвратительным образом лишив Хэчана яркого и ослепительного детства. Что, оказывается, если переступишь порог квартиры, твоя жизнь не рухнет в то же мгновение, а ты не станешь ничтожеством. И даже если он уделял учебе на пару часов меньше — ничего от этого не менялось, Донхек все везде успевал; и даже чувствовал себя намного более энергично. Конечно, без фингалов он иногда не обходился, если у родителей было не слишком хорошее настроение… но на это уже было все равно. Надо было всего-то дотерпеть до конца недели, и все становилось намного лучше.
Ведь тогда он увидит
Марка и ребят. Но, к сожалению, не всегда все шло, как Хэчану хотелось.
— И где ты был? — грозно прозвучал женский голос, как только Донхек переступил порог квартиры одним воскресным вечером.
В тот день они собрались у Тэена дома, потому что уже было холодно, а гараж не отапливался.
А еще в тот день, оказывается, маму отпустили с работы пораньше.
Его наказали по всей строгости. Злой отец, как только узнал об этом от матери, наградил Хэчана немалым количеством синяков на теле, приложив его даже один раз головой об стену. Не в его пользу сыграло и то, что старший решил немного выпить после работы, и потому колотил сына с наибольшей яростью, пока мама в соседней комнате укладывала братьев спать.
Донхек, лежа на своей кровати, чувствовал себя донельзя униженным и оскорбленным, а еще отвратительно
слабым. Его переполняли гнев и абсолютная ненависть ко всему вокруг.
Почему его заставляют считать, что он неправильный, просто потому что он ведет себя, как обычный ребенок? Почему его пытаются опустить вниз, когда он просто захотел взлететь и, наконец, почувствовать себя счастливым, коим никогда не был?
Неужели это действительно
неправильно?
Неделя прошла, как в аду. Он остается дома в следующую субботу, и он никому и ни за что не признается, как много тогда плакал. В воскресенье тоже никуда не идет — вместо этого весь день делает домашку на следующую неделю, с неудовольствием замечая, что и в этот раз мама появилась дома пораньше. Ему было до ужаса стыдно смотреть на пропущенные звонки с номеров Джэхена, Джонни и Тэна, миллиард СМС от Тэена и Тэиля; но ощущение отвращения к себе от того, что он нарушил все запреты родителей, было намного сильнее, отдаваясь еще не зажившими синяками.
Марк тоже много писал и звонил. Спрашивал, где он пропадает, и все ли в порядке. Хэчан унизительно игнорировал каждый звонок и каждое сообщение, с головой погрузившись в учебу. Он ощущал себя предателем, и он себя чувствовал до ужаса виноватым за то, что буквально бросает всех тех людей, которые научили его радоваться жизни.
Должно быть, Хэчан действительно слабак. Утопая в страхе перед старшими, он совсем забыл о том, что действительно для него важно. Ведь всегда все было именно так — его подавляли, все запрещали, а он терпел.
Но затем, вечером вторника, он не глядя взял трубку, думая, что это звонила мама.
— Хэчан? — послышался до боли знакомый голос.
Он резко оторвал телефон от уха. Это был Марк. Конечно, это был Марк, которого он так старательно избегал вторую неделю.
— Хэчан. Пожалуйста, выйди. Я у твоего дома.
И он действительно вышел. С натянутой на лоб шапкой и замотанным лицом в шарф, чтобы не было видно цветущих синяков на детском лице. Марк, такой родной и теплый, хоть и вокруг сиял снег, стоял прямо напротив подъезда. Совсем ничего не боящийся, в отличие от Донхека.
Как только дверь подъезда неуверенно открылась, Марк стремительно побежал прямо ему навстречу, крепко прижав к себе.
— Боже, ты нас так напугал. Пожалуйста, больше никогда не исчезай.
По щекам обоих мальчиков катились слезы, пока они стояли в обнимку, а снег хлопьями падал прямо на их капюшоны.
***
В какой-то момент Хэчан начал понимать, что Марк стал ему ближе, чем хотелось бы.
Его друзья стремительно, но так незаметно выросли. Вырос и Марк, переживший тяжелый развод родителей и начавший обращать внимание на красивых девочек вокруг. Его тогда только-только отшила первая «любовь», и он вообще словно с цепи сорвался: постоянно залипал на любую возможность отношений, словно это было делом мировой важности, то и дело треща о каких-то свиданиях.
И это, почему-то,
раздражало.
Донхек не мог не замечать, как сильно сжимается его сердце каждый раз, когда Марк уходил на очередную встречу с какой-то красавицей, оставляя младшего в одиночестве. Они не стали видеться настолько реже, чтобы это возмущало слишком сильно. Конечно, они все еще зависали вместе; но это противное, обжигающее и до жути непонятное чувство укреплялось внутри с каждым днем все больше и больше.
Хэчан соврал бы, если сказал, что не винил себя за эти противные эмоции. Ведь в теории он должен был быть рад за лучшего друга; тот налаживает личную жизнь, взрослеет. Донхек думал, что он отвратительный друг, иногда украдкой плача по ночам подушку — ведь вместо этого он
ревнует.
Это был летний и очень теплый июльский вечер. Хэчан, абсолютно забив на угрозы родителей, которые уже просто-напросто устали от постоянных побегов сына и его истерик из-за запретов, вновь сидел в родном гараже вместе со своей «семьей», под тихо играющий с чьего-то телефона хип-хоп. Не сказать, что что-то сильно изменилось с тех пор, когда его избивали за каждый неверный шаг; но теперь Донхек не боялся дать отпор старшим, и это, наверное, и сломало какие-то предрассудки в головах мамы и папы. Пока тот хорошо учился — бог ему судья, а Ли учился очень и очень хорошо.
Внезапно Тэен громко кашлянул, словно привлекая внимание всех присутствующих, а затем хлопнул в ладоши. На него тут же устремились четыре пары внимательных глаз.
— Мы хотим сделать заявление, — уверенно начал он. — Мы с Тэном вместе уже несколько месяцев.
В гараже повисла тишина. Донхек удивленно обменялся взглядами с Марком, который тут же расплылся в этой своей глупой улыбке.
— В каком смысле? — удивленно спрашивает Джэхен, а Джонни тыкает его в бок локтем.
— В прямом, балда. Мы встречаемся. Отношения у нас, — раздраженно поясняет Тэн. Но если внимательно приглядеться, можно было заметить, что старший был очень смущен.
— Нихера себе, — говорит Джонни, похлопав Тэена по плечу. — Ну наконец-то.
Под дружное улюлюканье и слова поздравлений, новоиспеченную парочку наградили крепкими рукопожатиями и объятиями. Должно быть, их химия была ясна для каждого в компании, но лично Хэчану… было
странно. Ведь они же оба были парнями. Разве это правильно?
Они вновь просидели до позднего вечера. Сегодня, казалось, атмосфера в гараже была еще более оживленной, чем обычно; внезапная новость действительно осчастливила всех и каждого, кто наблюдал за их неловкими обжиманиями и украдкой оставленными поцелуями.
— Что думаешь… об этом? — решается негромко спросить Хэчан, после того, как они все разошлись, а сам он решил (без спросу) остаться ночевать у Марка. Ему не хотелось возвращаться обратно домой сегодня, потому что у отца был корпоратив, и он рисковал попасть под горячую руку за просто так.
Марк сидел рядом, яростно играя в «Mortal Combat», за чем и наблюдал младший. На самом деле, взгляд Хэчана был прикован к одному лишь профилю лица Марка, но об этом никто не должен был узнать.
— Ничего не думаю, рад за них, — искренне сказал Ли, не отрываясь от игры. — Они уже давно глазки друг другу строят, наконец-то решились.
— Давно? Насколько? — удивился он.
— Слушай, ну Тэен мне рассказывал, что они впервые поцеловались несколько лет назад. Достаточно давно.
Донхек понимающе хмыкнул в ответ. Герой, за которого играл Марк, вновь одержал победу, уничтожив противника, и он радостно откинул джойстик в сторону под негромкие аплодисменты младшего.
— Хочешь сыграть?
— Нет. Устал, не хочу.
Ли угукнул, поднимаясь с кровати и щелкая выключателем света. Это он-то мог сидеть хоть до полуночи, и ничего ему за это не будет; а Хэчан, выдрессированный еще с детства на правильный режим дня, к концу дня закономерно уставал и вырубался. Затем Марк шумно рухнул на кровать рядом с уже залезшим под одеяло Донхеком, слыша его возмущения по этому поводу.
В комнате было тихо, и единственный шум, который издавался — какие-то кошки кричали на улице, ввязавшись в драку. А затем Марк осторожно, очень внезапно спрашивает:
— Хэчан, ты когда-нибудь целовался?
Лицо младшего тут же вспыхнуло огнем.
— Нет. Когда бы я успел? Мне это и не особо интересно.
— И я нет.
— Да ну? Ты ж постоянно с кем-то шляешься.
— Если я пытаюсь кадрить девчонок, не значит, что у меня получается, — грустно усмехается Марк.
В комнате вновь повисла тишина, но теперь странная, тягуче-неловкая. Обычно Марк посвящал его в аспекты своей личной жизни достаточно поверхностно, по типу «вот с этой я пойду гулять завтра», и услышать что-то более глубокое было… неожиданно.
Но при этом, почему-то, в глубине души Хэчана что-то ликовало.
— Хочешь попробовать? — робко спрашивает канадец.
И этот вопрос, полностью выбивший младшего из колеи, был сродни выстрелу в голову.
— Ты… имеешь в виду…?
— Да, — кивает Марк, переворачиваясь на бок. — Ну, типа, потренироваться. Всякое такое. Тебе тоже пригодится.
В темноте комнаты было заметно, что и Марку было тоже до жути неловко — его уши горели ярко-красным. Похоже, старший и сам от себя такого не ожидал, как всегда сказав какую-то фигню не подумав.
Но еще более неожиданно для Донхека то, что он отвечает тихим:
— Эм. Хорошо.
Им обоим было до безумия неловко. Они оба еще совсем дети, только-только вступившие на дорогу взрослой жизни. Им настолько неловко, что это казалось буквально невыносимым — глядеть друг на друга, не смеясь при этом.
И Марк, и Хэчан абсолютно не понимали, что они сейчас делают. И они все еще не понимали, даже когда лицо старшего Ли стало очень-очень серьезным, и тот потянулся к лицу своего друга, несмело касаясь чужих губ.
Несерьезный поцелуй пробил Хэчана электрическим зарядом сквозь все его тело. Сначала такой робкий, поверхностный, затем углубился, претендуя на звание уже чуть более взрослого. Эти секунды казались Донхеку бесконечными, и единственное, о чем он думал, когда их губы разъединились — главное сейчас дышать и не расплакаться.
Ведь расплакаться хотелось до дрожи. Ведь теперь Ли, наконец, понял, что именно лежало в основе этой душащей ревности к Марку все последние годы.
Влюбленность. Симпатия. Называйте, как хотите. Донхек был ужасно, просто по уши
влюблен в Марка, и он бы отдал все за шанс повторить то, чем они сейчас занимались.
— Ничего же страшного не произошло? — решился уточнить Марк, зная, что Хэчан иногда любит убегать от проблем. — Мы все еще друзья?
— Да. Конечно.
Но страшное произошло.
Именно тогда Хэчан и понял, как глупо и безнадежно провалился в Марка. Как отвратительно, ужасно сильно он полюбил, еще будучи совсем ребенком.
А сейчас уже прошло целых пять лет, как он мучается от неизлечимой болезни под названием «Марк Ли».
Он сидит в своей комнате общежития, бездумно листая какую-то мангу. Они с этим придурком не разговаривали целых три дня, что было достаточно много для людей, которые находятся бок о бок чуть меньше половины своей жизни. Конечно, они часто ссорились по пустякам; но в этот раз словно что-то было иначе.
mark
выйди во двор, пожалуйста
Внезапное уведомление из мессенджера привлекает внимание. Хэчан с раздражением ухмыляется, понимая, что не сможет ему отказать вообще ни в какой просьбе, даже если все еще злится.
— Привет, — с поникшим видом приветствует он, как только младший выходит из дверей общаги. На Марка натянут капюшон серой толстовки, и он угрюмо стоит прямо у лестницы.
— Привет.
Они неловко сидят на лавочке около общежития в течение некоторого времени. Хэчан чувствовал, как Марк отчаянно хочет что-то сказать, но ему трудно подобрать слова; поэтому он просто сидит и ждет, что же тот ему расскажет.
— Слушай… ты прости меня за все, пожалуйста. Я поступал с тобой очень некрасиво, совсем не думая, что как-то тебя задеваю. Ты же, все-таки, мой лучший друг. С моей стороны было ужасно… так вот пренебрегать тобой.
Хэчан горько усмехается, выслушивая неловкие извинения. Ну конечно.
Друг. Лучший друг. Кто же еще?
— Тебе Тэен мозги прополоскал, что ли?
— Чего ты так сразу? — возмущается Марк. — Я что, не мог сюда сам прийти, прощения попросить?
— Марк.
— Даже если и прополоскал, я все равно сам захотел извиниться перед тобой. Прости меня, ты мне очень дорог.
Донхек тяжело вздыхает. Какой же Марк глупый. Все еще до безумия
глупый.
— Ты меня тоже извини. Нельзя было на тебе срываться, — решается сказать он.
— Да ничего страшного, я заслужил.
И Марк достает из своего потрепанного рюкзака холодную банку энергетика, который так часто берет на перерывах Донхек, протягивая ее
другу.
— Ты меня прощаешь? Мир?
— Мир, — и Хэчан принимает из его рук жестянку.
Ведь он всегда выберет быть с Марком. Даже если будет до жути больно и обидно.
