Бокал вина и танго «Забвение»

Телефон запиликал «Турецкий марш» — это звонила Вика. Третий раз за сегодняшнее утро. — Алло, — с трудом выговорила Вера. Она бы отключила телефон, но — не могла. Глупо. Иррационально. Разум уже всё разложил по полочкам, но сердце болело и надеялось, что прозвучит «Либертанго» и высветится имя, от которого окатывало тёплой волной: «Олег». Не прозвучит. — Вер, если не хочешь идти в гости к Мухиной, то тут я тебя понимаю. Уж очень она носится сейчас со своим удачным замужеством, а тебе это сейчас…м-м…не в тему. Зато вот что я устроила: нас с тобой и с Алёной приглашает на день рождения Эмма Литвинова. — Кто это? — спросила Вера, только чтобы прервать отдающийся болью в висках стремительный речевой поток. — Да ты что, Эмму не помнишь? Мы же в параллельных группах в универе учились. — А. Да. — А сейчас мы с ней по работе пересекаемся. — А… — Так вот. Там будет куча мужиков. Половина холостых. Так что идём. — Спасибо за хлопоты, но я не пойду. — Как это не пойдёшь? Я для тебя старалась. — Я совершенно не в том настроении. — Именно поэтому я тебя и хочу вытянуть в компанию. Ты уже неделю дома сидишь. Это ненормально. Ушел мужик — погрустила два дня и хватит. Лично у меня всегда так. Два дня и то много, я считаю. — Хорошо быть тобой, — бледно усмехнулась Вера. — Короче, послезавтра в пять в «Лабиринте». — Где? — В ресторане «Лабиринт». — Я не пойду. — Почему?! — Не хочу. — Угу. А чего ты хочешь? Валяться на диване и рыдать в подушку? — Нет, я вовсе не ры… — Короче, ничего не хочу слушать. Встречаемся в шестнадцать тридцать в нашем сквере. Алёнке я скажу, чтобы не опаздывала, а то она вечно собирается как на приём в Букингемский дворец. Всё, пока! Вера положила телефон на чайный столик. В ресторане «Лабиринт» она была шесть дней назад. Шесть дней прошло. Шесть битв за то, чтобы не сделать ужасного, бессмысленного звонка и не сказать ничего столь же ужасного и бессмысленного. Но зато это ужасное и бессмысленное, болезненное и бесконечно печальное она постоянно произносила про себя с утра до вечера, пока не позволяла себе выпить снотворное и свалиться в сон как в глубокую, но мягкую бездну. «Почему всё закончилось? Почему ты меня разлюбил? Или никогда не любил?» Выходит, что не было любви в том, как они были рады видеть друг друга, в том, как исчезал весь мир вокруг, когда они стояли на остановке под одним зонтиком и пропускали свой троллейбус, а потом ещё один. И шли пешком, и час пути пролетал как один миг и одновременно казался вечностью. И в том, как бежали друг к другу после двух-трехдневного расставания во время коротких командировок Олега. Как обнимались, смеясь и заглядывая друг другу в глаза: что ты? как ты? что с тобой произошло за эти дни? И в том, как чудесно им было сидеть на маленькой кухне, пока Олег жарил картошку, а Вера готовила салат, и они говорили и не могли наговориться. А потом долго, долго не могли разомкнуть объятия. Нет, невозможно, чтобы всё это было без любви. Но она ушла. Побыла с ними и ушла. И так скоро, так торопливо… Когда Олег пригласил Веру в ресторан «Лабиринт», в его голосе она услышала какие-то особенные, торжественные нотки. Они встречались уже почти год — прекрасный, счастливый год, и потому у неё вспыхнула радостная догадка: он собирается сделать ей предложение. Выбрал для этого золотой осенний день, дорогой стильный ресторан и, наверное, милое помолвочное колечко. Вера немедленно бросилась в салон договариваться по знакомству без предварительной записи, и вышла оттуда сияющей и свежей, как июньское утро, и встречные прохожие поглядывали на неё, любуясь. И вот они сидели за накрытым столом, Олег почему-то заказал не шампанское, а коньяк, и был немного бледен. — Что с тобой? — забеспокоилась Вера. — Ты нездоров? — Всё в порядке. Здоров, — сказал Олег. — Я пригласил тебя, чтобы сказать одну важную вещь. — Я слушаю тебя, — тепло сказала Вера. Удивительно, но её не кольнуло предчувствие, не похолодели руки — она лишь слегка взволновалась от того, что Олег выглядел не так, как всегда, и она опасалась, что он заболел. — Верочка, дорогая, — произнёс он тихо, сдавленно, сметая с белоснежной скатерти какую-то крошку. — Мы с тобой должны расстаться. — Что? — захлебнулась воздухом Вера. Нет, этого не может быть, она ослышалась. Олег глотнул коньяка, кашлянул и заговорил скомкано, но уже вполне понятно: — Вера, мы прекрасно провели время друг с другом. Я это очень ценю, правда. Но я когда-то любил другую девушку… Она вышла замуж, я думал, что потерял её навсегда… Но…она развелась с мужем и возвращается ко мне… Вера справилась с внезапным головокружением и ощутила зыбкую пустоту вокруг. — То есть ты всё это время любил её, думал о ней? — Нет… да… это сложно объяснить. Я считал, что потерял её. Мы расстались три года назад. — И что же… чувства… так легко возвращаются? — сказал кто-то чужим севшим голосом, и Вера с трудом осознала, что эти слова произнесла она сама. — Сердцу не прикажешь, Верочка, — почему-то очень ласково сказал Олег. Обморочная отстранённость спасла Веру от безумного восклицания: «А я? Как же я? Как же наши дни и ночи, наши шутки и радость, наши нежность и тепло? Это была не любовь?» — Зачем ты пригласил меня сюда? Ты мог бы сказать это просто на улице… в парке… где угодно. — Вера, ты очень много значила для меня — именно это я хотел выразить. Я всегда буду вспоминать тебя очень хорошо. Надеюсь, и ты меня. И вообще — давай поедим, а? — вдруг весело, как на их маленькой уютной кухне, сказал Олег. Он явно чувствовал облегчение: Вера не устроила истерику, не плакала, не умоляла, не угрожала. Вера не помнила, как добралась домой. Долго плакала, потом пила пустырник и валерьянку, оставшиеся от бабушки и, кажется, просроченные, а утром проснулась и полностью осознала, что с ней случилось. Она взяла отпуск, чтобы хоть пару недель поменьше сталкиваться с людьми. Смотрела какие-то фильмы, временами забываясь на несколько минут, но эти минуты истекали, возвращая тоску и глухую боль. Верины подруги, Вика и Алёна, пытались её развлечь, но тут она чувствовала себя так, словно к ней привязали верёвочки и тянут то в одну, то в другую сторону. О том, чтобы идти на банкет в «Лабиринт», не могло быть и речи. Но Вера, робко радуясь, что у неё начинает работать голова, сообразила, что девчонки непременно заедут к ней домой и потащат на день рождения к едва знакомой бывшей однокурснице. Вера накинула пальто, спустилась во двор и тут же увидела подъезжающее такси, за стеклом которого полыхали рыжие Викины кудри. Вера, чувствуя прилив странного азарта, кинулась за угол дома, перебежала через арку и маленький сквер, нырнула в подземный переход, а когда поднялась по ступенькам, то попала под мелкий противный дождь. Быстро пошла вперёд, надеясь найти какое-то пристанище, какой-нибудь магазин, но всё, что ей попалось — небольшой ресторанчик «La Storia». Вера не помнила, чтобы здесь был ресторан — видимо, открылся недавно. И он был совершенно не похож на помпезный «Лабиринт». Дождь превратился в ливень. Вера вошла в маленький уютный холл и спросила у администратора, похожего на остепенившегося корсара: — Простите, я могу здесь переждать дождь? — Конечно-конечно! — очень приветливо откликнулся тот. — Можно, я посижу здесь? — сказала Вера, приближаясь к мягкому диванчику. — Проходите в зал, — сделал широкий жест корсар. — У нас сейчас есть места. Через минуту Вера сидела за столиком в дальнем уголке. Она поздно сообразила, что у нее с собой мало денег, но на чай точно хватит, и она заказала молочный улун. Публики было не много, но и не мало — как раз столько, чтобы не привлекать особого внимания, но и не ощущать себя в очень людном месте. Вера сидела за колонной, и ей был почти не виден расположившийся на небольшой эстраде оркестр, но зато она слышала, как превосходно он играл. Вере было тепло и на удивление спокойно — впервые за эту неделю. Она чувствовала себя так, словно оказалась в далёкой стране, о которой читала, слышала и очень хотела в ней побывать, но всё не складывалось. К столику Веры подошел официант с подносом, где стоял бокал рубиново-красного вина. — Вам просили передать бокал Брунелло ди Монтальчино. Официант поставил на стол бокал, придержав его белой салфеткой. — Кто передал? — поразилась Вера. А тем временем оркестр начал играть танго «Завбение».