Вопреки всЕМУ

Ходж. Семейное Рождество. Что это для человека, который из года в год отмечает этот праздник вдали от дома и не имея своей семьи? Где-нибудь на островах в компании случайных знакомых или в крайнем случае в доме родителей, где каждый близкий и не очень родственник просто обязан спросить, когда я наконец остепенюсь и создам свою семью. «Ведь тебе уже скоро тридцать, тридцать два, тридцать три». «Сынок, очень хочется внуков и от тебя. Вон Брайан уже двоих заделал, хотя и младший.» Все эти разговоры выводили меня из себя. Будто я какая-то страшненькая девушка, которую никто замуж не берет, а у нее «часики тикают». Поначалу родители были рады, что после длительных отношений с Кассандрой я наконец решился на ней жениться и искренне недоумевали, как так мы расстались прямо перед свадьбой. Потом была Кэтрин. Там все было просто до банального — мама говорила, что она слишком юна для брака и что у нас очень большая разница в возрасте. К слову, родительница больше такого не говорила, когда узнала, что на Кэтрин женился Леон. Никакой возраст им не помешал. Потому что все это чушь, не бывает разницы в возрасте, бывает разница в уме. И в людях. Поэтому, когда я привез Лиз с сыном накануне Рождества в родительский дом — семья не просто потеряла дар речи, они забыли, как дышать, кажется. Ведь я ничего не рассказывал. Ни про свою женщину, ни про сына. Не хотелось слушать советы и умозаключения. Тем более, когда мы с Лиз расстались. Снова я был бы «ветреным и несерьезным». Да еще и ребенка оставил. Представляю, какие причитания пришлось бы выслушивать. А вот сейчас — самое время! У нас все хорошо, мы вместе и расставаться не планируем. Ни за что. Я их не отпущу. Мы пробыли у моих родителей несколько дней. Было хорошо. Лиз сразу всем понравилась, а уж Алекс не мог не очаровать старшее поколение. Все хором твердили, что сын — моя копия, что, безусловно, является поводом для отцовской гордости. Мама и папа все время его тискали и скупали буквально все — начиная от серебряных погремушек и заканчивая всевозможными гаджетами для ухода за малышами. То, что у Алекса и так все есть, никого не волновало. Там же мы сына и покрестили. Это было спонтанное, но абсолютно правильное решение. Крестным стал мой брат Брайан. Идеальнее варианта и быть не могло. Лиз согласилась сразу же, без колебаний. Обожаю ее. Все прошло тихо, в семейном кругу, в уютной атмосфере. Саму церемонию сын стоически перенес, ни разу не заплакав. Настоящий мужик! Весь в своего отца. Домой мы вернулись аккурат двадцать пятого декабря рано утром. Сегодня Рождество. Наше первое семейное Рождество. Идеальное. Я, моя любимая женщина и мой сын. Есть только один маленький нюанс, который будет исправлен сегодня ровно в полночь. Пока Лиз раскладывает еду по тарелкам, а мы все заказали в ресторане, готовить сегодня я своей женщине запретил, я вожусь с Алексом, всячески развлекаю его и ползаю по всей комнате, чем вызываю искренний смех сына. Уверен, это очень забавно выглядит со стороны, но это мой ребенок, я буду делать с ним все, что ему нравится. Я — папа, я обязан дать ему все. И даже больше. Пока Алекса заинтересовала очередная подаренная ему игрушка, я сажаю его в манеж и иду к Лиз, проверить, что там у нее и помочь, если надо. А она… в таком невероятном платье, что я просто теряю способность думать. Оно зеленого цвета, на тонких бретелях и очень короткое. Волосы уложены на один бок и я сейчас просто сойду с ума от красоты этой женщины. — Малыш, так нельзя, — незаметно подхожу к ней сзади и целую в ушную раковину. — М? Что нельзя? — Лиз тут же реагирует, оттопыривая попку и тем самым упираясь мне прямо в пах. — Быть такой соблазнительной, — провожу по ключицам, останавливаюсь, легко обхватывая ее за горло, без нажима. Разворачиваю к себе лицом и целую. Проникаю в рот языком, не давая возможности ни сказать ничего, ни сделать. Я знаю, что Лиз это любит. — Ты мне… макияж… испортишь, — все-таки выдает зловредно между поцелуями. — Мне все равно. Тебя ничего не испортит, — отвечаю, не отрываясь от любимых сладких губ. Подхватываю ее под бедра и усаживаю на стол. Оттуда что-то падает, но почему-то мне плевать. Я стягиваю с нее платье, просто спустив бретельки. А юбка сама задирается, потому что я устраиваюсь между ее ног, бесцеремонно их раздвинув. Губы касаются шеи, опаляя кожу дыханием. Целую в ключицы и ниже. Ещё ниже. Медленно, дразняще. Одним рывком поддеваю бюстгальтер и опускаю чашечки. Стон вырывается изо рта Лиз, когда я очерчиваю контур набухшего, явно жаждущего ласки соска. Выкручиваю второй. И, когда стоны становятся громче, когда она ерзает по столу и выгибается, я касаюсь ее в самом сокровенном месте. Нащупываю поверх белья чувствительную точку и чуть надавливаю. Ее всхлип наслаждения остро врезается под кожу, и Лиз машинально, словно не отдавая отчета в своих действиях, ногами стаскивает с меня домашние брюки. Я-то приодеться еще не успел. Член горяченный и каменный, я всегда готов в присутствии этой женщины. Я не забочусь о том, чтобы раздеть ее. Наоборот, в таком вот виде — с размазанной помадой, с полуприкрытыми глазами и дрожащими ресницами, со спущенным до талии платьем и раздвинутыми ногами — Лиз смотрится горячее всего на свете. Отодвинув полоску белья, я вхожу на всю длину, вырвав из груди тихий всхлип. Она обхватывает меня ногами и двигается в такт, истекая соками от удовольствия. Я чувствую, какая она мокрая. Удовольствие то подступает волнами, то пульсирует жаром. Накрывает с головой. Наши тела, сплетенные воедино, двигаются в унисон. Лиз подмахивает попкой, помогая мне входить глубже и впивается мне в плечи острыми ноготками. — Ещё. Сильнее. Пожалуйста, — почти скулит моя девочка, сжимая меня как тисками. Секс с ней всегда чистое блаженство. Какой бы он ни был — в кровати в обычной миссионерской позе или вот такой, дикий, в порыве страсти, на столе. У меня не было партнерши лучше Лиз. Она — олицетворение секса. Она сама — секс. И дело не только в этом. Я люблю ее. А с любимой женщиной всегда все ощущается лучше всех. Она — мое наваждение и лекарство от всех болезней. Она — мое все. Я снова касаюсь груди, зажимаю сосок между двумя пальцами и оттягиваю его. Аккуратно, но быстро. Второй рукой провожу по животу, сминаю ткань платья в кулаке и трахаю Лиз быстро, держа ее практически на весу, она стонет и крепче обхватывает меня ногами. Смотрю вниз, на то, как соединяются наши тела. Дурею с этой картины. Развожу нежные складочки, дотрагиваюсь до клитора. Массируя. Надавливая. Больше невозможно терпеть. Лиз сильно впивается поцелуем мне в шею. Наверное, останется засос. Обожаю на себе ее метки. Они словно наглядно показывают, что я безоговорочно принадлежу этой восхитительной женщине. Лиз приоткрывает пухлый рот буквой «О», кусает губы и мелко сотрясается в моих объятиях. Каждая мышца в теле напрягается, ее нога начинает бесконтрольно дергаться, когда я двигаюсь быстрее, издаю совсем не мужественный стон и опускаюсь на нее всем телом, пытаясь перевести дух. Мы тяжело дышим. На лице Лиз вижу нахальную улыбку. Несмотря на разрядку, мне хочется ее еще — эгоистично и долго трахать. — Львенок? — М? — Я люблю тебя. — Я знаю. Теперь я это чувствую. — Без тебя мое тело — тюрьма. Она улыбается. Целует меня, просто легко прикоснувшись к губам. — А мое, кажется, без тебя и не существовало. Это удар в самое сердце. В самую его середину. У меня идеальная женщина и я был полным кретином, когда позволил себе ее отпустить. Лиз натягивает белье, поправляет платье, взъерошенные волосы и идет в ванную. — Скоро вернусь. Постарайся не сильно скучать. О, это будет трудно. Даже секунды без нее — уже пытка. *** Наевшись невероятно вкусной еды, запивая все это элитным Просекко, мы сидим в гостиной. На фоне включен Рождественский фильм, Алекс залипает на гирлянду. Ощущение такого безусловного счастья, единения. Уюта. Лиз дарит мне и уют, и страсть, и нежность, и любовь одновременно. И, даже если бы мы сейчас сидели в обычных пижамах, а не такие нарядные, ничего бы не поменялось. Главное — что у нас внутри. А одеться красиво я попросил Лиз только ради кое-чего, что должно наступить уже минут через десять. Я постоянно поглядываю на экран телефона, ожидая сигнала от Леона. Почти в полночь он должен мне написать. Сам очень переживаю и нервничаю. Видимо, это замечает и Лиз. Она хмурится и немного отстраняется. — Что случилось, Ходж? — О чем ты? — Ты весь вечер не расстаешься со своим телефоном. — Ничего особенного, это по работе. Не волнуйся, — целую ее в висок, успокаивая то ли ее, то ли себя. — Ты не можешь его отключить хотя бы сегодня? Что не так, Бейкер? — Лиз задумчиво скользит по мне взглядом. — Я тебя знаю. — Все хорошо, — голос выдает волнение, но я стараюсь его сдерживать. И в этот самый момент мне приходит сообщение от Леона: «Все готово». На экране высвечивается без пяти минут двенадцать. Самое время. — Я скоро вернусь, буквально через минуту, — встаю с дивана, пытаюсь сделать это максимально быстро. — Не переживай. — Можешь не продолжать, — Лиз меня перебивает. — Нет, я все-таки продолжу. Тебе правда не о чем беспокоиться. Просто доверься мне. Вижу, что недовольна. Брови сведены, дуется. Молчит. Я быстро целую ее в макушку и ретируюсь. Когда выхожу на украшенную крышу, сам теряю дар речи, это даже красивее, чем было на фото, которое мне присылал Леон. Повсюду цветы и свечи в высоких подсвечниках. Зеркальный ковер стелется до самого главного места — арки в форме сердца из белых цветов. Еще два таких же сердца, только чуть меньше размером, стоят по обе стороны от главной арки. Сейчас ночь и место выглядит поистине волшебным. Леон отдает мне заветную коробочку и хлопает по плечу. То же самое делает Брайан, мой брат в такой важный для меня день захотел тоже присутствовать, а я нисколько не против. — Ты красавчик, брат, наконец-то обрадуешь нашу маму, — улыбается Брайан. — Да уж, я решил жениться только из-за этого, — закатываю глаза, но совершенно по-доброму. Неожиданно ко мне подходит Кэтрин и… обнимает. Я цепенею, но обнимаю ее в ответ, за плечи. — Я тобой горжусь, Бейкер! — шуточно пихает меня в бок. — Ты наконец все понял и созрел. Я так за вас рада! — Это неожиданно, но приятно, Кэт. — Так, хватит обниматься, — вступает в диалог Леон. — Без меня. Мы все смеемся и обнимаемся. Меня окружают лучшие люди. — Так, у тебя две минуты, Ходж. Вставай на позицию и сообщай своей девушке. Я пишу Лиз сообщение: «Выходи на крышу. Я тебя жду.» Друзья отходят от центра, жена Брайана включает камеру. Леон держит Энджелу. — Как я выгляжу? — поправляю запонки на рубашке. — На миллион долларов, чувак, расслабься. Через минуту в дверях появляется Лиз с сыном на руках. На часах без минуты двенадцать. Как только она поднимает взгляд, свободной рукой прикрывает рот от изумления. Кэтрин берет на руки Алекса. Это происходит так отточено и профессионально, словно друзья репетировали этот момент. — Подойди ко мне, пожалуйста, — говорю, смотря Лиз прямо в глаза и протягивая руку. Она сглатывает и делает первый шаг. Двенадцать. Именно в это время по окантовке ковра зажигаются фейерверки. Лиз взвизгивает, но испуг быстро проходит, потому что я специально попросил расположить их не возле нее. Вижу на ее лице дорожки из слез. Она улыбается и плачет одновременно. Пока Лиз идет ко мне, рассматривая все вокруг, я вспоминаю все то, что хотел ей сказать. Мне так волнительно наверное никогда не было… И вот она стоит напротив, смотря на меня своими небесными глазами, в которых я утонул сразу же, как ее увидел. Надо было действовать незамедлительно. Мы столько времени потеряли… Но сейчас не об этом. Сегодня я хочу сделать эту женщину счастливой. Как могу. — Я глазам своим не верю! Из колонок доносится романтичная музыка. — Цветы так невероятно пахнут. — Тебе нравится? — Да, просто великолепно. — Ни один аромат в мире не сравнится с твоим. Я нежно провожу пальцами по ее щеке. — Я хочу остановить это мгновение. И быть здесь с тобой. Без посторонних. — Так я быстро тебе надоем. — Нет! С чего бы?! — Ты такая красивая. Я хочу вечность смотреть на тебя, слышать твой голос, вдыхать запах. Мечтать о тебе, — сжимаю ее ладонь. — Ты знаешь, что в Древнем Египте есть поверье, что вена от безымянного пальца идет прямиком к сердцу? — Правда? — теперь я вблизи вижу ее глаза, полные слез. — Современная медицина это опровергла. Однако, когда любящие друг друга люди собираются пожениться, носят обручальные кольца именно на этом пальце, чтобы почувствовать биение сердца своего избранника. Я встаю на одно колено и достаю из кармана бархатную коробочку. — Ходж… Смотрит на меня сверху вниз, губы кусает. — Если бы ты случайно не появилась в моей жизни, то я продолжал бы жить так же, не зная ничего. Дальше быть слепым. Ты показала, что у меня есть светлая сторона души. Я так благодарен судьбе за тебя. Тебе — за сына. Я буду боготворить тебя каждый день нашей долгой совместной жизни. Ближе тебя и Алекса у меня никого нет и быть не может. Вы — мое все. — О Господи, — ее глаза округляются, когда я открываю коробочку и она видит перед собой кольцо. — Я не хочу больше без тебя. Хочу засыпать и просыпаться только с тобой. Хочу быть с тобой каждый день. Утром, днем, вечером, ночью. Даже когда ты не хочешь, все равно хочу быть рядом. — Какая глупость, — улыбается. — Я хочу. — Я совсем без башки от тебя, львенок. Встретив тебя, я словно стал другим человеком. Я ощущаю страх, но и не боюсь ничего. Я чувствую себя слабым и одновременно всемогущим. После встречи с тобой, Лиз. Я хочу быть всегда рядом. Я безумно тебя люблю. И никогда никого не смогу полюбить сильнее. Ты выйдешь за меня замуж? И в этот момент на главном большом сердце загорается такая же надпись. Ее включил Леон, зная, когда и что надо сделать. Лиз смотрит то на меня, то на кольцо, то на эту надпись и замирает от неожиданности. Я же уже заметно нервничаю, потому что она молчит. Что это значит, боже мой?! Она не согласна? — Ответь мне пожалуйста хоть что-нибудь, я сейчас в обморок упаду. — Я согласна, Бейкер, — смеется она сквозь слезы. — Видел бы ты свое лицо! Я беру ее ладонь и надеваю на палец кольцо с таким же небесно-синим камнем, как ее глаза. Она буквально секунду любуется драгоценностью и снова переводит на меня взгляд. — Вставай давай, я хочу тебя поцеловать. Я поднимаюсь с колен и Лиз целует меня. Крепко и страстно. Этот соленый поцелуй с привкусом слез кажется мне самым сладким на свете. — Ты точно согласна? — переспрашиваю, на миг отрываясь от ее губ. — Ну конечно! Обвивает руками шею, задевая кончиками пальцев оголенную кожу, и встает на носочки. — Я тебя тоже очень люблю, Ходж. Всегда любила. Мои глаза бегают по ее лицу, стараясь запомнить каждую эмоцию в этот момент. — Что ты так смотришь? — А что, мне нельзя любоваться своей будущей женой? Лиз Бейкер. Звучит шикарно. Я наклоняюсь и хаотично целую ее лицо. Щеки, скулы, лоб, нос. Мы вместе смотрим на звездное небо, отражающееся в наших глазах. Слышатся звуки аплодисментов от наших друзей и громкие улюлюканья. Но сейчас совсем не хочется друг от друга отрываться, чтобы услышать поздравления. — Ходж? — Да, малышка? — Скажи что-нибудь прекрасное. Я думаю всего пару секунд и в голову мне приходит только одно слово: — Мы. Лиз от переизбытка эмоций всхлипывает и запрыгивает ко мне на руки, обхватив бедра ногами и сцепив их сзади в замок. Я держу ее, ладонями скольжу вниз по пояснице, сжимаю упругую попку. — А вот это ты зря — забираться ко мне на руки в таком коротком платье… — И что ты со мной сделаешь? — спрашивает, игриво облизывая губы. — А это я тебе сейчас покажу.