И ты

Минхо идёт рядом, такой весь уютный, как колючий зимний свитер и теплые мягкие носки. Минхо говорит про кошек, про то, что будет поступать в кулинарный колледж после школы, про то, какой морозный ноябрь выдался в этом году. Джисон смотрит на него во все глаза, боясь отвернуться - вдруг Минхо исчезнет? Это так странно, думает Джисон. – А потом Феликс такой “Движение, которое ты придумал, хён, слишком сложное, чтобы исполнить его после колеса”, представляешь? – старший идёт спиной вперёд, засунув руки в карманы, улыбается довольно и щурит глаза от яркого солнца. Джисон открывает рот, чтобы сказать что-то в ответ, но внутри что-то ухает, поэтому рот выдаёт совершенно не те слова. – Я люблю тебя, – говорит Хан и тут же шлёпает себя по губам, с испугом смотря на друга. – То есть, я имел ввиду… – Минхо останавливается, и Джисон тоже замирает на месте, чувствуя как начинают слезиться глаза от холода. Или не от него. – Я имел ввиду… – горло парня резко сжимается от еле сдерживаемых рыданий, а по щекам неумолимо начинают течь слёзы. – Хани, – мягко зовёт его Минхо, и подходит ближе. – Я тебя тоже люблю, ты же знаешь. Ты ведь мой самый лучший друг. Чего плакать-то сразу? – Нет, – Джисон мотает головой подвывая и всхлипывая, – Ты не понимаешь. Я люблю тебя. В романтическом плане. Я хочу целовать тебя, ходить с тобой на свидания, держаться за руки… Чтобы ты был моим парнем, понимаешь? Я так сильно люблю тебя, что мне кажется, что у меня сердце вот-вот разорвётся от того, насколько полно нежностью к тебе. Но мне ведь нельзя, понимаешь? Мы же друзья… – губы Джисона кривятся, когда он замолкает. Господи, он же так хорошо всё скрывал, так почему именно сейчас его мозг решил, что сердце разорвётся от боли и мир разрушится, если Джисон не расскажет уже наконец о своих чувствах. Джисона трясёт, слёзы льются бесконтрольно, а состояние всё больше и больше напоминает паническую атаку. Минхо стоит совсем рядом - только руку протяни удостовериться, что он настоящий. Джисон так и делает, хватаясь негнущимися пальцами за мех на дурацкой персиковой куртке друга. – Любишь… – глупо повторяет Минхо, расплываясь в улыбке. Мозг Хана заявляет ему, что сейчас на них польётся волна неприязни, что Минхо сейчас развернется и уйдёт, а потом будет вечно презирать парня. Но ничего не происходит. Вместо этого улыбка медленно сползает с лица старшего, а сам он, притягивает Джисона ближе к себе, обнимает до боли крепко и вжимаясь в лицом в плечо, тоже начинает плакать. – Я думал, что я один влюблен в тебя, – говорит Минхо едва слышно. – Ты никак не реагировал никогда на мои шутки, которые ни черта шутками не были… – Нет, нет, нет! Ты врёшь! – Джисона всё ещё трясёт и он мотает головой из стороны в сторону. – Я не вру, – вскидывается Минхо, чуть ослабляя хватку на талии Хана, чтобы освободить одну из рук, тут же нежно прижимая ладонь к щеке парня. Джисон пытается снова возражать, но к его губам прижимаются чужие - робкие, дрожащие и до ужаса мягкие. Они двигаются медленно, даря ласку и тепло. Они целуют губы Джисона. Джисон задыхается от ощущений, цепенеет, забывая двигаться и дышать. Минхо разрывает поцелуй, смотрит испуганно, хочет что-то сказать. Но Хан вдруг тянется к нему и целует в ответ. А потом ещё, и ещё, и ещё. Пальцы от холода улицы уже немеют, но Джисон и Минхо никак не могут оторваться друг от друга, будто если они разомкнуть объятия и поцелуи хоть на миг, то мир разрушится до самого основания, перестанет существовать. Они останавливаются только из-за того, что Джисон начинает чихать. Минхо всё ещё придерживает парня за талию, бесконтрольно улыбаясь и хихикая. – Идём домой? Я не хочу, чтобы ты заболел, – почему-то шепчет Минхо. Джисон кивает, не уверенный в том, что сможет сейчас сказать хоть что-то связно. Оставшиеся пару минут до дома Минхо ребята идут молча, в почти идеальной осенней тишине. Как только входная дверь открывается, под ноги восторженными комочками бросаются коты. Но Минхо, впервые на памяти Джисона, не кидается с такой же отдачей к ним, а следит, чтобы Джисон зашёл, снял куртку и ботинки, а потом пошёл умываться. Джисон смотрит в зеркало и кривится от увиденного. Всё лицо опухшее, глаза красные, с носа натекло и засохло солёной коркой. Кошмар! У него в роду были карпы, что ли? Парень умывается наскоро, тихо шипит от того, как тёплая вода будто обжигает замёрзшие пальцы и анализирует. Кажется, у него началась паническая атака из-за мыслей о том, что Минхо может исчезнуть из его жизни. И он признался в это же время в любви к Минхо. И Минхо его поцеловал. Джисон снова смотрит в зеркало, но теперь не отрывает взгляда от опухших из-за поцелуев губ. Кто-то из котов требовательно мяукает за дверью, отвлекая парня от лавины мыслей. Джисон выключает воду и выходит из ванной. – Ты у меня такой страшненький, когда заплаканный, – первое, что говорит Минхо, когда Хан заходит в гостиную. У него невероятно довольное лицо. Настолько довольное, что Джисон даже теряется немного, от того, сколько нежности и любви у старшего во взгляде. – Сам ты страшненький, – огрызается Джисон на автомате, а потом до него доходит. – Подожди, у тебя? – Да, у меня. – Минхо выглядит довольным как кот и подходит ближе. Настолько близко, что стоит только чуть податься вперёд и снова коснёшься улыбчивых губ своими. – Или ты хочешь сказать, что украл мои поцелуи, с первого по пятнадцатый, а ответственность за это брать не хочешь? – рядом снова мяукает кот и Минхо жалуется ему, – Какой кошмар, Дуни, правда? – Подожди, ты первый начал! – Джисон задыхается от смущения и возмущения от такой наглости. – И какая ещё ответственность? – Ах, – Минхо театрально хватается за сердце. – Дуни, он даже не думал о том, что ответственность за такой проступок как кража первого поцелуя после взаимных признаний, это романтические отношения! – Дуни с согласным видом мяукает, а Джисон чувствует, как краснеет всё лицо, включая уши. – Отношения? – глупо переспрашивает он. – Да, Хан Джисон, я предлагаю тебе стать моим парнем, потому что люблю тебя, – Минхо кладёт руки на талию Джисона и улыбается. – Ты согласен? Джисон кивает, не зная, как заставить рот складывать звуки в слова. – Я могу тебя ещё раз поцеловать? – Минхо прижимается своим лбом ко лбу Джисона. – Да… – всё же выдавливает из себя Хан, а потом снова чувствует настойчивые губы на своих губах. Минхо такой весь уютный, как колючий зимний свитер и теплые мягкие носки. Он пахнет солнцем и апельсинами. Его губы самые нежные на свете и дарят обещание, что всё будет хорошо и что он никуда не исчезнет.