Божества лазурных заводей

Дно побережья сеточкой собирало свет на свой илистый песок, вплетало в эту сеть из света ракушки и водоросли. Отмели пахли солью и чем-то йодистым, солнце падало и на них, и на дно, и на берег, заросший какими-то незнакомыми кустами и коммуникой. Море пело, звенело, шуршало, и тихие вздохи волн уже стали настолько привычны, что без них бы мир опустел. Вода была достаточно теплой для конца лета, но чем дальше на глубину – тем яснее ощущался резкий холод, сначала только кожей, а затем – будто под ней. Ллатисса за сегодня уже набрала две почти полных миски жемчужин, припрятанных в её одежде на одном из неприметных островков у отмелей. Девушка ныряла и ныряла, не щадя легких – у отца на ферме начались непростые дни, да и год выдался неурожайным. Деньги нужны были больше, чем когда-либо… Отец сначала пугал дочку рассказами о судьбе матери-ныряльщицы, а потом смирился - Ллатиссу не пугали ни рыбы-убийцы, ни призраки затопленных кораблей, ни дреуги даже. В одно тихое прохладное утро юная данмерка взяла снаряжение, что Реним хранил в углу чердака в память о жене, немного еды и одежды - и ушла, как и мать когда-то, просить море о милости. Потому что пока старший Велен годы молил богов о лучшей участи и тосковал об утонувшей любимой, его дочь росла и набиралась разума, а с ним - и желания вершить свою судьбу самой. «Вода зовет меня, как и маму звала когда-то» - в сотый, наверное, раз подумала Ллатисса, выходя на берег и отжимая короткие, пропахшие солью волосы. С длинной косой пришлось попрощаться – при нырках та то и дело обвивала шею, создавая лишние риски, а ещё на неё уходило бы слишком много ценного дреугского воска (обычно Ллатисса тратила его на ладони, чтобы раковины не выскальзывали). «Воск! Надо купить ещё баночку» - вспомнилось ей. Данмерка взглянула на свои руки. Совсем недавно светло-серая, почти белая, теперь её кожа потемнела от солнца, и основания ногтей светились лунками полумесяцев. Вроде бы слой воска ещё есть, подумалось девушке. Отец, сказала она себе, проверяя мамин кайган* на поясе, зря за неё тревожится – ведь дочь у него выросла осторожная, умная и сильная. Набрать бы ещё вторую миску дополна – и можно идти в Вивек, столицу, менять крохотные слезинки моря на звонкие монеты (не забыв при этом убрать последние в потайной кошель, вшитый в складки мантии). Потом – ужинать и в ночлежку, а с утра – вновь на промысел, и так – пока не станет слишком холодно для такой работы. Рутина Ллатиссу не пугала: девушка выросла на ферме отца и к подобному устоявшемуся расписанию привыкла. Наоборот, она первое время не могла поверить, что сама себе хозяйка и чувствовала себя весьма странно. Все время ждала указания отца, команды к действию, совета. Потом пообвыклась, конечно, но даже сейчас эта свобода слегка… смущала? Данмерка подошла к ветоши, за которой прятала одежду и вещи. Пошарив в сумке, отыскала бурдюк с пресной водой – пить после долгих нырков и заплывов хотелось все сильнее, а морская вода вокруг будто поддразнивала. Влага оросила горло, и Ллатисса вздохнула с облегчением. «Почему-то, когда говорят о жажде, всегда упоминают Эшленд или пустыни, но забывают, какой силы иногда бывает она у тех, кто ходит в море» - подумала она. Потом - взглянула на небо, и с досадой отметила, что солнце опустилось ещё ниже, а значит, времени оставалось не так много. «Успеваю сплавать к южным рифам или к пристани. Лучше к рифам» - заключила девушка и, спрятав бурдюк обратно, направилась к берегу островка. У корабельной пристани Вивека в ясный летний день всегда было слишком много народа. Это означало, что надо терпеть и неприятные сальные глупости от старых торговцев, и иногда ординаторов с их бесконечными вопросами. У Ллатиссы, конечно, сохранилась материнская грамота о том, что её деятельность законна, но, во-первых, она сейчас лежала в тумбочке в ночлежке, а, во-вторых, кто-то дотошный мог бы заметить, что возраст в документе не сходится со слишком юным обликом владелицы оного. К тому же, пристань – излюбленное место и других ныряльщиц за жемчугом. Найти там хорошие ракушки бывает сложно – то ли дело южные рифы! Чуть в отдалении от города, рифы даже в такой день были совершенно безлюдны. Говорили, что недавно там видели то ли русалку, то ли дреуга… Девушке эти слухи были только на руку. «Такие чудища, и настолько близко к столице – пффф!» - пожала плечами Ллатисса и нырнула в шепчущие о чем-то волны моря Призраков. Плыть пришлось не очень долго, но девушка все равно один раз вылезла на скалистую отмель – размять ноги, чтобы не случилось судорог. Даже ныряльщицы с многолетним стажем и зельями водного дыхания под рукой об этом не забывают, а ей уж тем более стоит помнить. Ллатисса бы купила подобное зелье, но хорошее стоило как половина выручки за неделю, а дешевое – оно ведь как лотерея, сработает или нет. Правда, одну бутылочку зелья заживления ран данмерка все же приобрела – после того, как сильно порезала пальцы об одну из острых перламутровых граней раковины, и к ней тотчас же из ниоткуда приплыла пара рыб-убийц. Берег был близко, это и спасло Ллатиссу… а затем девушка пошла и, не жалея, отдала часть заработанного в тот день на зелье. Теперь на поясе (а из одежды на девушке сейчас был лишь пояс, как и у прочих ныряльщиц) висели не только материнский нож и материнский же трехслойный кошель для жемчуга, но и плотно запечатанный воском пузырек зелья в тканевой обмотке – чтобы не разбить о скалы. Волны вдали от берега ослабели, и не били, а скорее облизывали. Погода была довольно коварной: в такую можно было одновременно схватить и солнечный удар, и переохлаждение в очередном холодном течении. Ллатисса встрепенулась: впереди над водой виднелся окаменелый участок атолла. Сперва он ничем не отличался от небольшого острова, но данмерка подплыла ближе, и теперь риф предстал перед ней во всей красе: вылезающие из моря скалистые верхушки с окаменелыми коралловыми рогами образовывали будто бы лабиринт из миниатюрных дворцов и замков, притом сотворенных не чьими-то руками, а самой природой. Девушка бывала здесь довольно часто, но не уставала удивляться нерукотворной красоте этого места, особенной, ни на что не похожей. Кое-где на камнях сидели скальные наездники. Ллатисса поморщилась: отгонять она их умела, но ужасно не любила это делать – наглые, противные, так и норовят цапнуть! Да и дейдра с ними, рассудила данмерка, и, отплыв на безопасное расстояние, нырнула за уловом. Потом ещё, и ещё… Прошел час, другой… Жемчужин Ллатисса нашла столько, что они еле помещались в кошель – видимо, какое-то давнее течение принесло приличное количество песка в раковины. Она даже подумывала засыпать часть добычи в пузырек с зельем, но побоялась, что субстанция растворит ценные находки. Все же решив не рисковать (испортить и зелье, и жемчуг не хотелось), девушка подплыла к поверхности воды, готовясь уже двигаться в обратный путь. Вдохнула – не как перед очередным нырком, а просто и глубоко, и… оглушительно чихнула, получив в лицо приливной волной. «Скамп!» - пробормотала Ллатисса, ожидая уже нападения привлеченных громким звуком крылатых тварей, но скальные наездники даже не обратили на неё своего зловредного внимания. Они пристально следили за чем-то, безвольно качающимся на волнах. Сердце у ныряльщицы упало. «Лодка!» - поняла она, - «А вдруг там труп? А вдруг он… не умер ещё?!» - и, даже не додумав мысль до конца, данмерка закричала по-особенному, как учил отец, когда на ферме наездники по весне все норовили стащить пару детенышей гуаров. Летучие твари этих криков не оценили, но и уходить не торопились. Тогда Ллатисса отломила от ближайшей скалы пару каменных коралловых рогов и подтвердила свои слова делом - «Н-на!» - и вот такого оскорбления скальные наездники уже не стерпели. Кинувшись на девушку, они обнаружили, что просчитались: той на месте уже было, и только круги разбегались по взволнованным водам моря. Ллатисса уже вынырнула вблизи от лодки, и засвистела, мешая свист с рыком (по крайней мере, ей хотелось верить, что это был рык): и этому тоже её научил Реним. Твари посовещались противными голосами и полетели в сторону берега, оставив и лодку, и ныряльщицу в покое. Когда крылатые тени превратились в точки, а небо уже разгоралось, как костер, Ллатисса залезла на одну из скал, умыла лицо морской водой, поспешно отжала волосы и постаралась отдышаться. Теперь – проверить бедолагу в лодке (трупного запаха слышно не было, может, действительно жив ещё), и плыть в столицу. Данмерка обернулась, поглядела в лодку. И обомлела. Суденышко пустовало - прошло, наверное, уже много месяцев, как дрейф среди течений привел его сюда. А вот рядом с ним… На поверхности моря торчала невероятной красоты голова, будто вырезанная из красного дерева, в толще воды - такого же ало-древесного цвета руки, клешни и щупальца – они сливались с лодкой, потому и были незаметны сразу. Одно из них виднелось в уключине для весла, другое извивалось в щели между досками. Дреуг. Настоящий, мать его, дреуг. Мозг Ллатиссы стремительно старался вспомнить всё, что говорил ей про них отец, но на языке вертелась только строчка «И опасны, и сильны сыновья глубины» из маминой колыбельной, да ещё недавняя мысль о том, что хорошо бы прикупить ещё баночку дреугского воска (тут девушка нервно хихикнула). Легендарный монстр тем временем издал прерывистый крик, заклёкотал, защёлкал, привлекая внимание. Данмерка, же притаившись за скалистым выступом, сквозь щели в породе пыталась разглядеть его. Цефаломер, морской тиран, божество лазурных заводей… «Каков же идиот!» - мысленно всплеснула руками Ллатисса. Кажется, дреуг находился здесь довольно давно. Он выглядел истощенным и будто немного обезвоженным. Те щупальца, что застряли в лодке, как в ловушке, были явно воспалены. В том, которое торчало между досок, среди запекшейся синей с фиолетовым крови виднелась заноза размером с большой палец ныряльщицы. И несмотря на то, что Ллатисса считала себя умной и осторожной, и на то, что голос разума кричал «Беги!», и на отцовские рассказы и слухи, ходившие про этих чудовищ в порту Вивека… Небо распалялось алым, и девушка подумала, что в Вивек доберется впотьмах. «И к Дагону всё!» - свирепо выдохнула она. И решила действовать. - Хей. – данмерка осторожно высунула лохматую голову из-за скалы. – Ты же сейчас не станешь нападать, так?.. Клекот перешел в щелканье, дреуг сделал какой-то жест левой рукой и головой, и перед мысленным взором Ллатиссы стали появляться образы, один за другим. Внезапно она буквально ощутила себя запертой в ловушке, будто её пальцы прищемила дверь, только вот пальцы были какие-то не пальцы вовсе, а дополнительные ноги. Стало очень больно… «Он же просто общается так! Передает свои чувства и восприятие» - поняла девушка. - Если ты не будешь нападать, я. Могу. Помочь!… - выкрикнула данмерка из-за скалы, пытаясь сделать голос громче, чем прибой, который бил и скалы, и лодку, и её раненого собеседника. Девушка старалась делать мыслеобразы максимально яркими. В ответ дреуг послал такую волну искренней надежды, что у Ллатиссы закружилась голова и кольнуло где-то между ребрами. Затем она прикрыла веки и увидела, как остается на скале у лодки, живая и невредимая, а тень с руками, клешнями и щупальцами стремительно исчезает в морских волнах. «Это может быть и ловушкой… но, если что, ножик у меня все же острый!» - подбодрила себя девушка, и, прыгнув в воду с уступа, вынырнула у самой лодки. Взобравшись внутрь – лодочка была на удивление крепенькой, ни одной течи – Ллатисса переборола страх (и немного отвращение) и села на грубое дерево скамьи, которая была ближе к случайному пленнику лодки. Раны выглядели ужасно. Кровь перемешалась с гноем настолько, что щупальца уже не напоминали щупальца, нет – только одна сплошная короста. На занозе осталась кровь, и вокруг неё – тоже, причем свежая. «Он пытался выбраться, но в итоге не смог, и поранился ещё сильнее» - подумала Ллатисса. Девушка оторвала кусок водоросли от днища лодки, обернула вокруг пальцев и с силой дернула занозу из плоти. Дреуг дернулся и взвыл, из места укола пошла синяя, пахнущая йодом и железом кровь. «Скамп!» - ругнулась девушка и, нащупав пузырек зелья на поясе, щедро залила свежую рану. Потом данмерка распустила тканевую обмотку бутылочки на какое-то подобие бинта, и, пропитав зельем ткань, обернула ею гнойные коросты на щупальцах. Вернула непривычно пустой и стеклянный пузырек на пояс. В ответ чудовище издало какой-то радостный клекот, и на миг Ллатисса ощутила, как её затапливает чужое чувство острейшего облегчения. - В воду пока не спеши, смоешь всё лекарство, - наказала она дреугу (не особо задумываясь, понимает ли тот), и достала кайган. Осторожно, не задевая плоти монстра, данмерка расширила проемы между просоленными досками настолько, что щупальца прошли бы через них без труда. Вернув подвижность конечностей, дреуг уже задергал ими, радуясь вновь обретенной свободе. Латисса же бросилась вперед, обхватив щупальца руками, и отпустила только тогда, когда вместо засохших гноя и крови сквозь ткань виднелась уже свежая, хоть и очень раздраженная, кожа. Дреуг стремглав исчез где-то под днищем лодки. «Полезная все же штука – эти зелья», - подумала девушка, устало прикрывая глаза. И в этот же миг она ощутила, как вокруг её бедер – дейдра побери, совершенно голых – обвиваются два щупальца… - Нет! Не смей! Скамп тебе в зад, да это просто подло! – закричала Ллатисса, моментально вспомнив все запрещенные Храмом сказания о методах единения меров земных и не очень. Оба щупальца доползли до пояса и осторожно потыкали в пустой пузырек. А потом девушка почувствовала чужой прилив благодарности, и будто бы снова ощутила действие зелья лечения ран на себе. «Он просто хочет сказать… спасибо?!» - осенило Ллатиссу. Данмерка чувствовала себя идиоткой, и в то же время понимала, что признательность дреуг выразил тоже очень по-дурацки. Тычки в пустой пузырек и чувство благодарности возникли вновь. За ними – автоматически – и неприличная картина в голове. Морской тиран клекотнул, тихо и неуверенно. Когда Ллатисса поняла, к чему был этот клекот, одно из щупалец уже легло между бедер, сразу же отыскав клитор, а руки дреуга осторожно коснулись грудей девушки. - НЕТ! Нет, скамп тебя забери! Я… - ощущая, как сгорает лицо, данмерка развернулась лицом к монстру, - Я испугалась, что это случится! Не надо! П-пожалуйста! Дреуг отпрянул в угол лодки, жалобно клокоча, и теперь в голову ныряльщицы влилось его острое чувство вины. - Эй! Да стой же! Я поняла, что ты не хотел! – всплеснула руками Ллатисса, когда монстр пытался вновь застрять в уключине, уже расширенной кайганом. – Не надо! Лучше скажи, а у вас есть города из стекла и кораллов**? – спросила она, стараясь быть как можно дружелюбнее. В голове у Ллатиссы вдруг ярко вспыхнуло видение города из коралловых гнезд-домов с перламутровыми крышами и светящимися в темноте морского дна окнами. – Ох… - только и могла сказать девушка. Дреуг, наконец, выполз из своих недавних кандалов, и попытался снова задать немой вопрос о благодарности. Юные глаза смотрели виновато и озадаченно, лицо, которое вполне могло бы принадлежать какому-нибудь самовлюбленному сыну имперского торговца, издавало пристыженный клекот. - Да ничего мне не надо… - улыбнулась она спасенному. – Разве что, амулет подводного дыхания, но откуда ему у тебя взяться. Ничего не нужно, правда. Иди, расскажи своей семье, что тебя спасла, э-э, - данмерка замялась, - Русалка с пепельной кожей, вот. «Прекраснее, чем последние лучи заката, и бескрайнее море, которое они освещали»… - образами всплывало в голове у Ллатиссы, пока тень дреуга постепенно сливалась с синью морской бездны. – Скамп! Все же придется плыть ночью! - расстроилась девушка. …На следующий день, когда Ллатисса вернулась положить вещи на прежнее место перед промыслом, среди морской ветоши и плавника ныряльщицу поджидал старый, но очень красивый амулет подводного дыхания.