Animus

... – Где ты пропадал все это время? Я волновалась, ночи не спала. Знаешь, какие кошмары мне снились? Я просыпалась и часами смотрела в потолок, потому что боялась заснуть, понимаешь? Ты думаешь, что ты неуязвим, что ты особенный. А я все время боюсь за тебя… Она говорила, а сама тем временем проворно резала хлеб, накрывала на стол, ставила чайник на огонь. Он загляделся, завороженный мягкой ловкостью ее движений. Как всегда, ему показалось, что она не просто двигается – она танцует. И как всегда, ему было жаль, что этот танец не для него. Жаль ее, не себя. Он задумался и перестал слушать. … На мгновение ему привиделась та картинка, которая стояла и у нее перед глазами. Вот они двое, все та же кухня – но теперь они не порознь, а вместе. Она сияет счастьем признанной женственности. Она помолодела – потому что лицо разгладилось, ей не надо больше хмуриться. И постройнела – потому что она не заедает свою печаль пышками и сластями. Да и печали нет. Потому что рядом он. А он? Он все такой же, ничуть не изменился. Сидит за столом, погруженный в свои мысли и молчит. Хотя нет, не молчит. Рассказывает ей о делах, о встречах. Она слушает, чуть сдвинув блестящие брови. Потом начинает говорить. Объясняет ему, где он был прав, а где поступил неправильно. И к чему это может привести. Наконец, он произносит: – Ты права, а я ошибался. Прости. Что бы я без тебя делал. Она вздыхает, не пытаясь скрыть облегчения. И обнимает его крепко-крепко. И шепчет на ухо, касаясь горячими губами, щекоча завитком волос: – Ты же пропадешь без меня, дурачок. Тебе нельзя быть одному. Он в ответ тоже обнимает ее. – Ну иди, иди, работай. К вечеру приедут твои друзья, помнишь? – она улыбается. Он кивает головой. Он помнит. Он знает, что через некоторое время она снова окликнет его, и он послушно оставит бумаги и пойдет на зов. Ненавидя себя. Ненавидя себя за все. За то, что слушается ее. За то, что теряет рядом с нею идею за идеей. Мысль за мыслью. Шаг за шагом. За то, что постоянно делает то, что она хочет от него, и поступает так, чтобы она одобрила. За то, что однажды он пожалел ее. За то, он так ей нужен. Вечером придут их общие друзья, на столе будет сыр и вино. Сначала они будут негромко говорить о важных вещах. А когда стемнеет, словно сами собой зажгутся свечи. И сменится разговор. Друзья станут шутить и поднимать кубки за него, и за нее, и за них обоих вместе. Потом он возьмет фонарь и выйдет их проводить. Они будут говорить, как завидуют ему. А он будет надеяться, что они лгут. … – Ты совсем не слушаешь меня! – Задумался, – он пожал плечами и улыбнулся. – Скажи, у тебя сохранился мой сверток с бумагами, которые я тебе оставлял? Она сжала губы. – Подожди. Он кивнул. Ее каблуки простучали по лестнице, наверху открылась и закрылась дверь. Внутренним зрением он видел, как она рисует в воздухе магический знак, как проступают контуры тайника. Как она решительно запускает руку по локоть в пустоту и осторожно вытаскивает из ниоткуда продолговатый сверок. Как исчезает тайник. И как она медлит, держа сверток в одной руке, а другой вытирая слезы. Он вздрогнул. Она стояла перед ним и протягивала ему то, за чем он приехал. То, что их объединяло. Часть их общего дела. – Спасибо. И мне пора. Надо выехать засветло. Она отступила на шаг. – Ты даже не отдохнул. – Некогда. Я чувствую, как меня зовет дорога. Он улыбнулся, желая подбодрить ее и зная, что у него это не получится. Что она увидит в этой улыбке правду – дорога для него важнее, чем она. Она резко отвернулась к окну. – Тебе нельзя быть одному, понимаешь? Однажды ты уйдешь и не вернешься. Потому что потеряешь себя. Он смотрел на ее поникшие плечи, на выступающие позвонки, на завиток на шее. Он знал, чего она ждет – чтобы он подошел и обнял ее. Уткнулся лицом ей в волосы. И остался с ней. И знал, что никогда этого не сделает.