Какой отец, такой и секс

      Колени сдавливают бёдра, на которых Майкл безустанно ёрзает. Он путает вдохи и выдохи и с каждой секундой всё больше распаляется, глядя на голую грудь перед собой. Стоит скользнуть глазами выше, и в сердце разливается гремучая смесь электронов, когда эти же глаза приоткрываются больше и обводят контур ехидно улыбающихся губ Уильяма. Их уголки будто словно кто-то надрезал — настолько они острые. Майкл эту черту, что его так заводит, не унаследовал.       Но он унаследовал веснушки на плечах, в которые его расцеловывают, наконец выпрашивая долгожданный стон.       Рука на их членах крепко держится другой рукой — Уильяма — он сдрачивает их в каком-то неразборчивом крышесносном темпе. Майкла ведёт от теплоты его ладони, и он нетерпеливо облизывается, ощущая приближающуюся разрядку.       Пальцы царапают его талию, губы впиваются в загорелые ключицы.       — Знаешь, — Уильям вдруг отрывается от его кожи, и его лицо становится настолько близко, что Майкл отчётливо видит, насколько оно покраснело. Наверняка как и его собственное, — это как в одной песне. «Дрочит правая рука, дрочит левая рука…».       Он хорошо поёт — отменно, можно сказать. Гармонично попадает в каждую ноту, а звонкость голоса разливается в ушах, словно мёд. Однако Майклу сейчас не до его хиханек-хаханек. Рука поднимает голову за подбородок, тянет к себе. Уильям смолкает и уже через секунду мягко сминает в ответ касающиеся его подрагивающие губы. Ловкие пальцы щиплют сначала в области рёбер, затем за сосок, и Майкл вскрикивает прямо в чужой рот.       Еле дыша, он целует снова и снова, лишь бы Уильям больше ничего не говорил. Потому что Майклу, если честно, уже всё равно — та ладонь, что так плотно обхватила его собственную вместе с их членами, срывается на бешеный темп. И, вцепляясь в плечо, он чувствует, как губы, жадно ласкающие щёки, растягиваются в улыбке.       Запачканные руки замедляются, хоть кончает из них двоих только один. Майкл давится спёртым воздухом спальни, дрожит, прикрывая глаза и облизываясь, всхлипывая от каждого прикосновения к ставшему чрезмерно чувствительным члену. Он хочет разжать руку, но давление снаружи лишь усиливается до сдержанного мычания, а исчезает оно лишь тогда, когда в шею впиваются зубы.       Дыхание незаметно выравнивается. Майкл давит выпрямленными руками на плечи Уильяма, сцепляя ладони в замок где-то у того за затылком. Вслушиваясь в тихое рычание под хлюпающие звуки там, внизу между их телами. Губы бездумно бродят по шрамам шеи, местами впечатываясь, местами просто проскальзывая дальше. Выдыхая прямо в ухо, Майкл решает опустить руки вниз и обхватить ими яро надрачивающую ладонь. Он выдыхает ещё раз и ещё, иногда даже дразняще подавая голос. Уильям не заставляет долго ждать — он, сдержанно выдохнув под нос, выплёскивается, добавляя к сохнущей на руках сперме ещё и свою. Руки в привычной будоражаще-ласковой манере обвиваются вокруг талии Майкла, и Уильям плавно ложится на спину, укладывая вслед за собой.       Майкл прикрывает глаза, устраиваясь поудобнее на чужой груди.       — Тебе не нравится, как я пою? — слышится вяло сверху.       Ладонь мягко гладит по макушке. Так дурманяще, что хочется уснуть здесь и сейчас и не отвечать на этот вопрос вовсе.       Но глаза снова раскрываются. Майкл приподнимается на локтях и подползает ближе к лицу Уильяма. Выдыхает, когда рука в волосах делает очередное движение, и позволяет потрогать себя за пухлые губы, уголки которых усердно поджимаются. Он наконец произносит:       — Мне не нравится, что ты поёшь, когда мы ебёмся.       После этого Майкл укладывается обратно, притираясь щекой к груди.       Сверху хмыкают. И добавляют, немного подумав:       — Больше охов-вздохов и «Майки», я понял.       Уильям ехидно хихикает, когда Майкл, краснея, шлёпает его по боку, и тянется руками к его запястьям, чтобы отнять ладони от давящего улыбку — он точно знает — лица.