***
Списать на случайность или совпадение то, что на следующий день его машину снова перегородили, сложно. До невозможного сложно. Гепард не знает — шутка ли это, или, может, этот человек точит на него клыки, но нервы начинают натягиваться и на третий, и на четвертый день. Он не знает, чья машина, а пробить по номерам в отделении ему не позволяет нехватка времени в связи с полным завалом на работе и надежда на простое решение проблем, которые не дают ему прямого разрешения на то, чтобы использовать свою должность в личных целях. Иногда Гепард очень сожалел о том, что бывает настолько лояльным. Единственное, что оставалось в этой ситуации – проследить. Да, нахально и бестактно проследить через выходящие на парковку окна за человеком, упорно мешающим ему выпить необходимого по утрам кофе в некогда привычном спокойствии. Но, как бы просто идея ни звучала – на деле всё оказалось неожиданно сложней. По вечерам машины нет, по утрам — тут как тут, а ночью у блондина нет возможности следить как таковой, разве что по привычке уже начинает оглядываться на окно каждый раз, когда оно попадает в поле зрения. Но всë же пару раз удавалось застать еë, хоть это и не принесло абсолютно ничего для Гепарда. Вечером, в районе десяти часов, машина на месте, но стоит отойти на две минуты — так её как не бывало. И так несколько раз подряд. Либо этот человек подбирает время, либо подрабатывает на корабле-призраке. Гепард в который раз бросает взгляд на приоткрытое окно, несколько уныло подпирая щёку подставленной ладонью, и вздыхает. Вздыхает протяжно, даже слегка раздражённо. Кипа бумаг, которую он принёс с работы, чтобы доделать хоть что-то, могла бы разделить его чувства, ведь лежать под острыми локтями битый час без дела – это действительно уныло. Гепард стал жутко не высыпаться, синяки под глазами стали чуть более чёрными, чем вообще когда-либо были, а приевшаяся странная тревожность от ожидания очередной ловушки уже въелась на подкорку, злостно хихикая. Мужчина переводит потупившийся взгляд на наручные часы, без особой надежды всматриваясь в нарочито медленно движущиеся стрелки, и думает. Думает медленно и заторможенно, всё же сон и правда в последнее время плохо идёт, ровно как и работа. Время почти дошло до полуночи, а вставать ему в шесть утра, отчёты на столе сделаны процентов на десять, хоть он и просидел над ними уже больше двух часов, но глупая надежда на встречу с владельцем машины-призрака томится на дне поверхностного безучастия. Тактика "сделать вид, что тебе всё равно, чтобы получить желаемое быстрее" не работает. Гепард выпрямляется над столом, оперевшись затёкшей спиной о спинку компьютерного кресла, и вытягивает такие же затёкшие кисти выше, чтобы потянуться всем телом и сдавленно охнуть от хруста будто бы триллиона костей. Нужно не забывать про осанку, как Сервал и учила. Гепард едва улыбнулся своим мыслям и тихо усмехнулся, вспоминая, как в детстве сестра била его скрученным полотенцем по спине всякий раз, когда он сгорбливался над учебниками и тетрадями, едва ли не ложась на стол, чтобы было удобней писать такие же триллионы конспектов. Тихий звук заведëнного двигателя и отсвет фар автомобиля в его окна на втором этаже вернули в такую собранность, какой не было даже на посвящении в генералы. Гепард рывком встаёт с мягкого компьютерного кресла и подлетает к приоткрытому окну, хватаясь пальцами за бортик подоконника, запоздало понимая, что это было плохим решением – мышцы затянуло и, кажется, даже перекрутило в судороге. Вот же чёрт, наконец-то! Гепард смотрит на завёденную белую тойоту, свет фар которой на пару секунд ослепляет его, но при этом он упорно старается разглядеть в лобовом стекле водителя. Заминка непростительна. Машина трогается, задним ходом отъезжая назад, а Гепард стучит по подоконнику ладонью в негодовании, прежде чем сорваться на затёкших ногах в соседнюю комнату и выскочить на открытый балкон в одних спортивных штанах. Кожа незамедлительно покрылась мурашками, а оголённые соски моментально сжались до размера сушёного гороха от знойного холода. Стараясь успокоить своё тело, Гепард вдыхает холодный воздух лёгкими и басисто гаркает на машину, махнув рукой в надежде, что тот остановится. Остановился, но что дальше? Этого Гепард не продумал, ровно как и не подумал о том, чтобы хотя бы надеть футболку после душа, ведь от стука собственных зубов можно прикусить себе язык ненароком. – Вылезай из машины, – гаркает Гепард, чувствуя поднявшееся от всего этого балагана раздражение буквально в носу. Человек не торопится, разве что действительно останавливается, и просто чего-то ждёт. А чего именно — так же неизвестно. – Хватит загораживать мою машину, придурок! – в чувствах крикнул парень, обхватив себя за плечи похолодевшими ладонями. Дверь машины медленно открывается, и оттуда высовывается синеволосая макушка, с очевидно читающимся непониманием на угловатом лице. – Прошу прощения? – так же в ответ протянул мужчина, задирая голову, чтобы посмотреть на дрожащего полуночника на балконе. – Вы это мне? – Конечно тебе, кто ещё паркуется здесь, как идиот? – возмущённо ответил Ландау, ощущая, как дрожит даже поясница. Мужчина снизу стоит, молчит, думает о чём-то и внезапно хмыкает с виноватым выражением лица. – Извини, приятель, больше не буду. Гепард скрипнул зубами на такую фривольность в отношении неизвестного ему человека, стараясь не предполагать, что это может быть скорее от холода, чем от эмоций. – Ещё раз ты перекроешь мне выезд, и я арестую тебя, ты меня понял? У Гепарда зрение хорошее, он прекрасно видит даже с высоты второго этажа, как на лице мужчины внизу появилось что-то смутно похожее на нервную улыбку, следом упорно задавленную в смешок. – Понял, не серчайте, – крикнули в ответ, вновь открывая дверь машины. Гепард раздражëнно цокнул языком и развернулся на пятках, чтобы уйти обратно в тепло своей квартиры. Он даже тапочки забыл надеть, ноги окоченели, как и все тело: всё же он закалён недостаточно, чтобы в минусовую температуру высовываться голым. Хрустящий звук снега, давимый шинами машины, вновь привлекает внимание, но уже за закрытыми окнами и в попыхах схваченным одеялом. Он смог застать этого человека спустя столько дней мороки, и где-то в душе, под слоями раздражённых от мороза нервов, Гепард по-детски ликовал от своей победы. Запрыгнув в тапочки и едва высовывая лицо из одеяла, он прошаркал на кухню, в одно движение включая электрический чайник. Нужно согреться чаем.***
Сколько раз Гепард клянётся себе, что не будет засиживаться над работой до глубокой ночи, столько же раз он и подрывается со смятой кровати за полчаса до работы. В последнее время блондин чувствует себя донельзя раздражённым, возможно, причина в плохом сне или длительном отсутствии нормального отпуска, а может в приевшемся за всё время тревожном ожидании непонятно чего. Однако, он в который раз уже пытается поднять упавший на пол лист, попросту неправильно расчитывая силу наклона за ним и несколько раз подряд упуская его из захвата пальцев. Время на часах движется быстрее, чем хотелось бы. Машины во дворе нет, что не может не радовать, ибо сегодня он сможет нормально поехать на своём автомобиле, а не на дорогущем такси или пропитавшимся всевозможными запахами автобусе. Для счастья многого не нужно. Схватив ускользающий лист и смяв его аккурат в середине, Ландау несколько резко его выпрямляет и засовывает в папку к остальным листам, чтобы убрать в наплечную сумку и быстро ринуться в коридор. От спешки Гепард втискивается в ботинки, не развязывая шнурков, и хватает куртку с сумкой под мышку, вылетая из квартиры в общий холл подъезда. Ключи были где-то на дне кармана куртки, поэтому пришлось надеть её, подпирая дверь коленом, и пару раз промахнуться мимо замочной скважины, чтобы получить тихий хрюкающий смешок в спину. Ключи от неожиданности падают к ботинкам. – Доброе утро, как спалось? Не простыли? – в голосе вчерашнего синеволосого мужчины, на которого Гепард так беззастенчиво орал, была слышна усмешка с капелькой снисходительности. Резко развернувшись вбок, Гепард во все глаза немного удивлённо и испуганно смотрит на прислонившегося к открытой двери в соседнюю квартиру мужчину в малиновой кожаной куртке, ярким пятном зарябившей в глазах. Мысль о минусовой погоде и холодной кожанке ютится где-то на самой кромке мозга. – Ты что тут делаешь? – отойдя от оцепенения спросил Гепард, поднимая ключи со второго раза. – Живу? Гепард оглянулся на открытую дверь соседней с его квартиры и вопросительно выгнул бровь. Как он помнит, в этой квартире жила пожилая семейная пара, которым он частенько приносил на спасение свои погибающие горшечные цветы, а этот парень и близко не похож на их родственника. – Я прекрасно знаю кто здесь живёт, и ты явно не похож на семидесятилетнего, – Гепард закрывает наконец свою дверь и поправляет наспех накинутую куртку. – Если ты грабитель, то советую развернуться лицом к стене и не рыпаться, я отвезу тебя в участок. Гепард решительно подошел к мужчине и резво развернул за плечо, заламывая руки за спину и слыша в ответ полный удивления и негодования восклик. — Какого чёрта?! Стой-стой-стой, подожди, мужик, ты не так понял, никакой я не грабитель! – затрепыхался под руками Ландау синеволосый, отчего его вжали в стену сильнее, вынуждая припечататься щекой и грудью к холодному бетону. – Я снимаю здесь квартиру, переехал неделю назад, меня зовут Сампо Коски, мне двадцать четыре, фотограф, рост сто семьдесят девять, а мои хобби – выращивать цве.. – Умолкни. – Есть, сэр! Резко образовавшаяся тишина ударила по мозгам так же сильно, как и начался довольно громкий монолог парня секунды назад. Гепард не отпускает, оглядывает сзади светлый маллет, выгнутую крепкую спину и подрагивающие, наверняка немеющие пальцы. Ландау вздыхает, зацепившись взглядом за свои наручные часы и понимая, что на работу он уже опоздал. – А теперь заново и спокойно. Имя? – Сампо Коски, – отозвался мужчина уже тише. – Где хозяева этой квартиры? – Откуда мне знать? Я нашёл в интернете объявление о сдаче квартиры за хорошую стоимость и сразу же откликнулся. Знаешь ли, не каждый день можно найти хорошую квартиру по низкой цене, ещё и без риэлторов, – так же тихо пробубнил парень, пытаясь обернуться через плечо и глянуть на хмурого Гепарда. – Приятель, отпусти, пожалуйста, я уже рук не чувствую. С тяжёлым вздохом блондин всё же размыкает пальцы и отходит на шаг назад, складывая руки на груди и оглядывая развернувшегося вновь парня. – Кажется, я понял, почему они сдали еë так дёшево.. – потирая запястья, под нос прошептал Сампо. – Извини, лучше перестраховаться. Я Гепард, – чувство неловкости есть самое ненавистное чувство для таких, как Гепард, которые привыкли делать всё правильно. Он тянет руку и слегка смягчается во взгляде, позволяя себе улыбнуться уголками губ. – Ландау. Сампо смотрит на протянутую руку несколько скептически, но всё же даëт свою, пожимая. Хватка у Гепарда крепкая даже в обычном рукопожатии. – Будем знакомы. И часто ты так людей пополам складываешь? – Сампо чуть расслабился, пробуя пошутить, чтобы скинуть напряжение, висящее в воздухе. – Только преступников или тех, кто паркуется перед моей машиной, когда рядом куча свободных мест для парковки, – с лëгкой улыбкой говорит Гепард, не отпуская руку, а только стискивая в своей чуть крепче. – Раз уж так сложилось, будь добр объяснить свои действия. Сампо чуть нервно смеётся, предприняв попытку вырвать ладонь из крепких тисков. Этот парень в качалке живёт что ли, раз хватка просто стальная? – Н-ну, понимаешь.. переезд, ремонт, когда я приезжаю, то все места заняты, а там, где я жил, работало правило "кто последний – тот лох", поэтому машины стояли где угодно, – он чешет затылок и неловко улыбается. – Прости, что так вышло, больше не буду ставить. Гепард отпускает его руку и проводит второй по своему ещё сонному лицу, вздыхая. Глупо это, но всё же главное, что теперь знает причину и может договориться без ненужных штрафов. – Добро пожаловать, сосед. Под тихую, беззлобную усмешку Гепард развернулся, спускаясь по лестнице, чтобы выйти и в конечном итоге доехать до работы. Чужая машина наконец-то стояла рядом и не перегораживала дорогу, но когда он только успел? Гепард выдохнул, поёжившись от холода.***
Сампо и правда сдержал слово, что не могло не радовать, но вот частые визиты за солью, отвёрткой или дренажом для цветов начинали выводить. За все годы прилежной работы в полиции Гепард был уверен, что натаскал свои нервы до состояния близкого к титану, но в последнее время он почти слышит, как по натянутым, словно гитарным струнам, нервам, безжалостно скрежечет скрипичный смычок в лице Сампо каждый раз, стоит только увидеть придурковатого соседа. В его планы не входило помогать Сампо собирать шкаф или затаскивать на второй этаж диван, но он так умоляюще смотрел, что сказать нет Гепард впервые не смог. Просто язык не повернулся. Однако надо было ещё в тот вечер отпустить этот диван, чтобы он покатился по узкому пролёту лестницы вместе с этим идиотом. У Гепарда выходной, и в этот же выходной он проснулся от громких стонов и мерно стучащей о его стену, по всей видимости, кровати с обратной стороны. Что сделать первым: разозлиться или смутиться – не знает. Сон как рукой сняло, и этой же рукой он со шлепком провел по лицу, закрывая ей глаза в мимолётной надежде, что ему приснилось. Резво стукнувшая по стене кровать убила всякую надежду. Гепард переворачивается набок, закрывая от раздражения голову подушкой, чтобы не слышать, и тихо отчаянно мычит, когда понимает, что нет, он слышит эти стоны даже через неё. Кого Сампо успел привести в восемь утра и почему не слышно голоса девушки, а только его собственный? Гепард старательно отгоняет эти мысли, понимая, что не уснёт. Он бы сорвался сейчас к соседу и сказал бы быть потише, но это настолько смущает, что легче просто переждать. Да и кто он такой, чтобы врываться к кому-то и говорить о том, что он громко трахается? Личная территория. Гепард перелёг обратно на спину, не забыв подложить подушку снова под голову, и с тяжким вздохом закрыл глаза. Нужно переждать. Но переждать не получается. Он слышит очень отчётливые звуки шлепков кожи о кожу, а от задыхающихся стонов по бледному телу неконтролируемо пробегают крупные мурашки, вызывая мелкую дрожь. Он бы ушёл на кухню, но она находится с той же стороны, что и его комната; надел бы наушники, но те забрала его сестра, потому что свои сломала, а подушка, как уже было проверено – не помогала. Гепард шумно выдыхает носом, сцепляя руки в замок на животе и плюёт на пропавший сон. Он не может не слушать. Кровать перестаёт биться о стену буквально на пару секунд, зато слышен тихий скрип пружин и глухой смех, какие-то слова, что совсем не разобрать. Гепард мог бы подумать, что всё закончилось, выдохнуть спокойно, но вновь вернувшиеся удары изголовья о бетон отмели все мысли. В тотальной тишине его квартиры он слышит всё слишком отчетливо. Сампо за стеной стонет громко, сипло и до противоречивых чувств красиво. Гепард знает толк в музыке хотя бы благодаря его сестре музыкантке, поэтому услышать даже в чужих мужских стонах красоту он в состоянии. Слышится звонкий шлепок и задавленный то ли подушкой, то ли ладонью вскрик, а после по стене будто бы ударили ладонью, шкребясь ногтями. Гепард понял, что пытается визуализировать то, что происходит в соседней квартире, только после того, как ощутил натянувшимися штанами полувставший член. Голова моментально закружилась, а внизу живота сладко потянуло, отдаваясь в яйцах. Гепард никогда не дрочил на порно — просто не заводило — и уж тем более никогда не удовлетворял себя, подслушивая за кем-то, но от всей ситуации сейчас он чувствует, что очень и очень близко к своему личному позору. Член под тонкой тканью домашних шорт дёрнулся, от чего вздрогнул и Гепард, возвращая всё внимание вниз. Если считать, что это просто обыкновенный утренний стояк, то он сможет без стеснения смотреть на Сампо? Даже мысленно отвечать себе Гепард не хочет, но и остановиться банального желания нет. Ландау медленно ведёт рукой по своему крепкому животу ниже и аккуратно пробирается под пояс шорт, касаясь кончиками пальцев открытой и напряжённой головки. Лицо начинает гореть, а пальцы, впротивовес ему, похолодели до дрожи. Никогда ещё он не игрался с температурой. Видимо, всё бывает в первый раз. Гепард под тихие стоны запускает ладонь под бельё, мягко обхватывая уже вставший член и неаккуратно сжимает у основания. Плотно сжатым кулаком ведёт выше к самой головке, собирая выступившие капельки предэякулята и размазывет по всему стволу. Блондин шумно выдохнул сквозь стиснутые зубы. Чертовщина. Гепард рывком стягивает до колен шорты, раздражённо и смущённо цыкнув под нос, и откидывается обратно на подушки, плюнув на смущение. В голове едва-едва, но понятие стеснения начинает смазываться под напором скрипа чужой кровати, гортанных стонов и собственной руки. Ландау оглаживает большим пальцем влажную красную головку и давит на уздечку, проезжаясь по сухим губам языком. Стоны за стеной стали чуть менее громкими, а кровать бьëтся о стену уже не с такой периодичностью, но всё же воображение доверительно подкидывало возможные картины. Например, может быть Сампо сейчас закрывают рот, потому что не мог он один устроить такой шум, и вдавливают в кровать, заставляя закатывать глаза, а может быть его и вовсе держат за шею, медленно, но властно толкаясь меж раздвинутых ног. Гепарду одновременно тошно и хорошо от себя же. Плевать, о своих наклонностях и вкусах он подумает позже, сначала хотелось дальней частичкой своей души услышать больше и довести себя до оргазма. Он ускорил движения руки, подстраиваясь под стуки изголовья о стену, и зажал себе рот холодной, дрожащей ладонью, не сдержав тихого стона в неё же. Шлепки за стеной стали громче, словно по оголённой коже с размаху проехались рукой, и последовавший вскрик заставил поджать пальцы на ногах, сжимая головку. Гепард закидывает голову выше и прогибается в спине, подмахивая бёдрами вверх, чтобы толкнуться в сжатый кулак с плывущими искрами перед глазами. Воздуха стало жутко не хватать, в комнате раза в четыре стало жарче, и, кажется, если он издаст хоть один стон – его тут же спалят, как какого-то школьника. Блондин убирает руку от лица и впивается ей в своё бедро, оставляя пару краснеющих линий от ногтей на светлой коже, движется до пупка и опускает на яйца, нежно сжимая их и перекатывая в пальцах, при этом не останавливая движения на члене. От странного удовольствия голова идёт кругом, а дыхание утяжеляется, сливаясь почти в такт стонам за стеной. Чёртов сосед. А чёртов сосед вновь издает плаксивые стоны, сбивается, переходит на низкие тона и задыхается. Задыхается–задыхается–задыхается. Точно так же, как задыхается и Гепард, резче двигая плотным кулаком по крепкому члену. Хотелось бы посмотреть, что там происходит, увидеть то, чего бы не следовало, но в его воображении Сампо изгибается и извивается под руками Ландау, разводит шире свои длинные ноги и охотно насаживается на истекающий член до шумных шлепков и высоких плаксивых стонов. Прекрасно. Ландау не хочет открывать глаза, жмурится до белых пятен и вскидывает бёдра вновь, ощущая напряжение даже в коленях. Он закусывает внутреннюю сторону нижней губы, дышит носом и снова давится воздухом, чувствуя приятные судороги внизу живота. Хочется кончить. За стеной, видимо, услышали его желания: кровать загремела о стену сильней, вбиваясь с особым остервенением; голос Сампо дрожит, почти срывается на звонкие вскрики, и даже так можно услышать совсем заглушённые, но жалобные всхлипы. Интересно, а Сампо когда-нибудь плакал от оргазма? У Ландау получилось бы довести его до рыданий, до дрожащих ног и лихорадочно трясущегося тела? Хотелось бы проверить. Гепард ускорился, двигая ладонью по истекающему члену резче, размазывая обилие выделившейся смазки по всему органу и совсем не смущаясь хлюпающих звуков. Он нетерпеливо вскидывает снова бёдра, крутит кистью, оглаживая головку плотно сжатыми пальцами, и задерживает дыхание, упираясь пятками в сбитую простынь. Сдержаться невозможно. Он слышит, как Сампо торопливо повторяет о том, что он кончает, очередной шлепок по коже и звонкий, но утонувший в ладони или подушке вскрик. Гепард не удерживается и позволяет себе коротко в унисон низко простонать в голос. Пальцы на ногах поджимаются, колени дрожат, разводясь самую малость шире, а ртом блондин старается взять как можно больше необходимого и внезапно пропавшего из комнаты воздуха, почувствовав, как по руке стекает вязкая тёплая сперма, попадая ещё и на чёрную ночную футболку белёсыми каплями. "Господи," – думает Гепард, выжимая из себя пальцами всё семя до конца. – " Как мне вообще на него смотреть теперь.."***
Осознание своего поступка пришло чуть позже, когда Гепард сидел на кухне с включённым тёплым светом от вытяжки над плитой и пил горячий чай без сахара за закрытыми плотными шторами. Он бы никогда не подумал, что способен на такое, но влажные после душа волосы и измазанная в сперме футболка с нижним бельём в баке для вещей были прямым доказательством. Прошло несколько часов, за которые он порывался постучать в чужую квартиру, чтобы банально признаться и извиниться, но каждый раз одëргивал себя от этой глупой идеи, понимая, что будет выглядеть максимально убого. Лучше ему и не знать о том, что сделал Гепард. Чай совсем не идёт в горло, застряв на корне языка вместе с отчаянной попыткой не застонать от глупости происходящего. Ландау отодвигает от себя подальше зефир вместе с полупустой кружкой и смотрит на плавающую в жидкости пылинку сахарной пудры со сладости. На самом деле, Сампо действительно вызывал раздражение, стоило только увидеть его на пороге своей квартиры или подсвеченное экраном телефона лицо в салоне автомобиля через окно. Но в последнее время Гепард начинал смягчаться, ведь за тот месяц, что его новый сосед живет здесь, оказалось, что самостоятельно приготовленные печенья – это вкусно, даже если они немного подгоревшие, а книга по уходу за домашними цветами — действительно полезна. Его подаренный Сампо гиацинт на подоконнике даже распустился и начал издавать насыщенный аромат, вместо того, чтобы снова увалиться набок и покрыться коричневыми пятнами гнили, как было со всеми цветами до этого. Кстати, кофе по утрам он теперь начал пить даже не свой: первую неделю после того странного знакомства Сампо лично приходил к нему каждое утро с горячо любимым сладким рафом, умасленной улыбкой и неловкими попытками в разговор. Потом, когда Гепард ясно дал понять, что ему не нужно приходить каждое утро только ради того, чтобы отдать ему кофе, который Сампо был не обязан даже готовить ему – стаканчики с рафом оказывались стоять прямо напротив его двери точно так же каждое утро с запиской от руки, где он желает доброго утра с единственной разницей в цвете чернил и маленькими рисуночками в углу листа. Абсолютно все записки до сих пор аккуратно лежат в маленькой коробочке из-под запонок в ящике рабочего стола, и, вглядываясь в размашистый и ровный почерк, даже иногда перечитываются. Где-то в районе сердца гулко ухнуло, вынуждая оторваться взглядом от давно утопившейся в чае пылинки. Порой утопиться хотелось так же. Что ему делать в выходной он откровенно не знает. Вылезать на улицу совсем не хочется, этот мороз уже под самой кожей ходит, стоит только взглянуть на падающий снег, читать тоже особо нечего, всё, что он мог – прочитал. Надо будет попросить у Дань Хэна, его друга с университета, какую-нибудь книгу. Даже если она будет в жанре межгалактического фэнтези – не страшно, он открыт для новых знаний. Взгляд цепляется за телефон, с пару секунд блондин просто смотрит на тёмный экран, но всё же берет его в руки. На периферии проскакивает мысль, что у него нет номера Сампо, но сразу же от этого Гепард чертыхается, когда понимает на затворках мозга, что ему бы хотелось его взять. Номер. Может быть, попытка занять себя фильмом увенчается успехом?***
Не увенчалась. Прямо посреди нереально скучного фильма, от которого слипались глаза уже на двадцатой минуте, грохот за стеной и на секунду оглушающий болезненный крик выбили из сонного состояния. У Гепарда скоро начнет дёргаться глаз. Но, тем не менее, сердце снова ухнуло в пятки, стоило только услышать очередной грохот чего-то металлического вперемешку с тихими матами, и на этот раз Гепард не успел подумать о причине шума, вместо этого моментально подрываясь и откладывая ноут на рядом стоящий компьютерный стол. Зная о том, что у Сампо сейчас идёт ремонт, можно придумать массу возможных способов убить себя, а как Гепард успел заметить за всё время, что они живут по соседству – Сампо неловкий. Не так, словно он ребёнок или подросток, нет, совсем нет, просто иногда Коски может недошагнуть ступень на лестнице и спастись от подвернутой ноги или болезненного падения лицом в стену только схватившись за перила. Либо же он мог не вписаться в дверь, в глупой попытке протиснуться сквозь уменьшающееся расстояние. В последний раз Гепард помогал ему открыть входную дверь квартиры, потому что увидел из окна своей машины как мужчина стоит на подоконнике и выкуривает третью сигарету подряд. Он умудрился закрыть сам себя на незастеклённом балконе, проторчав там около сорока минут в одних штанах и красной тонкой рубашке. Вот и сейчас неизвестно что произошло. Гепард втиснулся в тапочки и быстро вылетел из своей квартиры, захлопывая за собой дверь. Рука так и осталась в воздухе, зависнув кулаком над металлической дверью. Чувство неловкости снова начинает циркулировать по организму вместо крови. Мотнув головой, блондин схватился за ручку двери и потянул на себя, почти не удивляясь тому, что та поддалась. Сампо как-то говорил, что он может зайти к нему в любой момент. Видимо, этот момент действительно пригодился, вот только стоит сказать, что оставлять дверь открытой — это несколько опасно. Ландау довольно тихо зашел в квартиру, немного запоздало постучавшись, и упёрся взглядом на лежащего на полу Сампо. Маленькая студия позволяла не напрягаясь осмотреть весь творящийся в ней хаос. Гепард медленно приближается, несколько взволнованно оглядываясь на окрашенные стены и перевёрнутую кюветку для краски, подходя вплотную к всё ещё лежащему парню, прятавшему лицо в сгибе локтя. – Ты живой? Что случилось? – тихо спрашивает блондин, присаживаясь на корточки и аккуратно взяв запястье Коски пальцами, чтобы убрать руку от лица. – Что за шум? От чужого молчания под ложечкой напряжённо скручивает. – Я не разрешал тебе умирать, я не хочу потом организовывать твои похороны. – Сделаешь мне искусственное дыхание? – отзываются снизу, и сейчас Гепард может рассмотреть болезненную, но флиртующую ухмылку на чужом измазанном в краске лице. – Я пошёл. Вот ведь засранец. Гепард и правда поднялся, чтобы развернуться и уйти, но до этого умирающий Сампо успел схватить его за запястье, вынуждая потеряться в ориентации и завалиться рядом, каким-то чудом не упав на синеволосого. Гневный взгляд опережает хрипловатый искренний смех и тихий кашель после него. Гепард старается успокоиться, вдыхает поглубже пропахнувший какой-то едкой краской воздух и прикрывает глаза, ощущая забившееся сердце где-то в горле. Он поднимает взгляд и видит перепачканное в серой краске лицо, такую же большую серую кляксу на красной футболке, растёкшуюся пятнами до домашних чёрных штанов, и улавливает взглядом лежащую у стены стремянку. Господи.. – Только не говори, что ты свалился с лестницы, – неверяще спрашивает Гепард, переводя частично злой взгляд на Сампо. Сампо молчит, только натянуто поднимает уголки губ и сглатывает тихо, тушуясь под серьёзным взглядом синих глаз. – Идиот, ты мог свернуть себе шею, сложно было попросить меня помочь? – Я не хотел мешать тебе, – Сампо приподнялся на руках и звонко зашипел, поморщившись от боли на разбитом локте. – Чёрт, ладно, я хотел, но вспомнил, что ты сказал мне не приближаться к тебе в твои выходные. От вида крови у Гепарда будто перемкнуло провода, закоротило щиток отвечающий за спокойствие и собранность или система залагала, но он импульсивно, быстрым движением схватил Коски за запястье, дëргая руку вверх и поднимая чужой локоть на уровень своего лица, чтобы рассмотреть кровоточащую рану. Желание дать смачного подзатыльника приходится запихнуть поглубже в задницу. – Где аптечка? – строго спрашивает Гепард, хмуря брови. – Под кроватью. Взгляд механически переводится на заправленную кровать. Что под ней делает аптечка спрашивать совсем нет желания. Гепард аккуратно берётся за чужое плечо, помогая присесть под тихими болезненными стонами, и отлучается, подходя к кровати. Понимание того, что именно на ней сегодня утром Сампо помогал своим голосом довести себя до оргазма за этой стеной, медленно просачивается в мозг, оседая на бледном лице красными пятнами смущения. Какого чёрта он так много стал смущаться вообще? Гепард опускается на колени перед низкой кроватью и заглядывает под неё, пытаясь дотянуться до серебристой подарочной коробки, в которой, очевидно, Сампо и хранит медикаменты, совершенно не замечая ошарашенного и жутко заинтересованного взгляда на своей оттопыренной заднице. До коробки он дотянулся только когда на половину залез под кровать, цепляясь немного заторможенным глупым взглядом за два горящих белыми бликами глаза. Внезапный крик едва удалось сдержать, но удариться головой о металлический каркас кровати было просто необходимо. – Что у тебя здесь вообще происходит? – Гепард быстро, немного нервно, подошёл к подвиснувшему мужчине и положил коробку рядом, выискивая дрогнувшими пальцами обеззараживающий раствор. – Давно у тебя под кроватью кто-то живёт? – Конечно, это мой брат близнец, он всё ждал, пока ты к нему заглянешь, – Сампо тихо усмехается на не впечатлённый остроумием взгляд и жмёт плечами, уточняя. – Просто шутка, это моя Радость. Кошка. – И ты назвал кошку Радость? – недоумённо переспрашивает Гепард, открывая стеклянную бутылочку раствора, и не жалея поливает зашипевшую рану. Сампо вдыхает громче, стискивая зубы, и Гепард, не задумываясь, дует на больной локоть, подмахивая рукой. Сампо очень старается не заскулить от сдавившей грудь благодарности и умиления при виде заботящегося о нём Гепарда. Ландау вновь роется в аптечке, выкладывая половину блистеров таблеток с, кажется, истëкшим сроком годности в сторону, чтобы найти маленький, такой же стеклянный флакончик с зелёнкой. – А мне кажется, что это отличное имя для той, кто встречает дома даже в пять утра, – синеволосый жмёт плечами, сдавленно выдохнув. Рёбра целы, но дышать тяжело. – Да и не тебе говорить мне об именах, Гепард. Гепард насмешливо хмыкнул, пропуская мимо ушей чужую попытку на подкол, и Сампо кажется, что ему трудно дышать явно не от недавнего падения. – Когда я был у тебя в прошлый раз, я не видел её. – Я подобрал Радость на улице два дня назад, нашёл в сугробе под твоими окнами, – Сампо беззлобно усмехается, нарочно ловит чужой взгляд и растягивает губы в мягкой улыбке. – Символично, не находишь? – Заткнись.. Аккуратно заклеивая обработанную зелёнкой рану широким пластырем, Ландау вздыхает, вставая с колен, и протягивает руку всё ещё сидящему на голом полу мужчине. Если оглядеться — можно заметить подсохшую тёмно-серую стену, обрывками открывающую вид на старое, голубого цвета покрытие, открытую банку с краской, валик, валяющийся возле нового шкафа, и всё ту же стремянку, опрокинувшую какие-то бумаги с фотографиями со стола. Пожалуй, могло бы быть и хуже. Блондин оглядывается на хромающего к стремянке Сампо, тихо прокашливается и хватает его за воротник футболки, на мгновение лишив воздуха, но зато успешно останавливая. – Ты меня добить хочешь? – возмущённо спрашивает Сампо, резко обернувшись на мужчину и потирает шею ладонью. – Иди ко мне. Удивлённо распахнутые зелёные глаза заставили пересмотреть понятия о его любимом цвете. Что-то Гепарду подсказывает, что он ошибался в своей любви к белому и голубому. Понимание о том, что он сказал, смело за собой все остальные мысли. – Я имел в виду домой. Иди ко мне домой, я не дам тебе снова залезть на стремянку, – мгновенно исправляется блондин, прикрыв рукой вновь покрасневшее в смущении лицо. – Но ведь.. – Если ты снова свалишься с неё, то мне точно придётся потратить следующий выходной на поиск подходящего для тебя надгробия. Сампо молчит, не отрывает взгляда от напряжённой спины Гепарда и натянувшихся от наклона штанов на заднице, почти физически чувствуя желание шлепнуть и измазать её в краске, оставшейся на ладонях. Гепард поднимает упавшую лестницу, ставит, аккуратно раскладывая, подпирает к стене и оборачивается, сразу же вмазываясь щекой в неожиданно подставленную ладонь. – Упс, прости, – сожаления в голосе Коски ровно столько же, сколько и понимания в глазах Гепарда. Ни грамма. – Тебе идёт этот оттенок, говорю как профессионал. Сердце снова гулко ухнуло куда-то в желудок от ощущения тёплой руки, задержавшейся на его щеке дольше положенного, и, видимо, возвращаться обратно в грудную клетку оно не планирует. Нужно сходить к врачу, выяснить причину странных перемещений этого куска мяса в груди, потому что что-то подсказывает Гепарду, что это уже не нормально. Но отвечать он не спешит, просто смотрит на подвисшего на его лице Сампо и понимает, что завис точно так же. Но пока сохраняется тишина, можно же посмотреть чуть подольше? Сампо аккуратно ведёт большим пальцем по скуле, размазывая серую краску по мягкой коже, и только сейчас замечая маленькую родинку на щеке, которую тут же неосознанно оглаживает, перекрывая серым слоем. Коски тихо сглотнул, не встречая сопротивления от оторопевшего Ландау. Под осторожный взгляд напротив мужчина поднимает вторую руку, касаясь шеи, и ведёт серыми линиями по яремной впадинке, проезжаясь нежным касанием по торчащему кадыку, дëрнувшемуся под его пальцами. Еще немного — и у него вполне может перемкнуть. Хочется взять фотоаппарат, сделать хотя бы пару снимков, потому что выглядит до безобразия эстетично, и бестелесная муза в его голове шепчет, что это именно то самое, что ему нужно было всё это время. Муза начинает обретать форму прямо перед глазами. Гепард ощущает, как колени дрогнули, а напряжение скручивалось будто вёрткой змеёй в районе живота, и чужая рука ощущается так правильно и уместно, что без задней мысли Ландау совсем едва-едва двинул головой, притеревшись к пальцам, словно настоящая кошка, в поиске ласки от широкой ладони. В голове и правда перемкнуло. Сампо резко приближается на тот самый, мизерный, отделяющий их шаг вперёд, вплетая пальцы в короткие волосы на загривке, и почти без колебаний притягивает к себе за голову, впиваясь чуть грубоватым поцелуем в чужие губы. Ландау был чуть быстрее, поддавшись навстречу. Едва неловко стукнувшись зубами, Гепард обхватил ладонями шею Коски, притягивая ещё ближе к себе, и прильнул к чужим губам, откидывая возможность думать о правильности своих действий куда-то в сторону. Сейчас думать не хочется – горячий язык, коснувшийся чуть потрескавшихся от мороза губ, заставляет шумно выпустить воздух носом. Сампо подталкивает назад, вынуждает отойти и упереться поясницей в ступень железной лестницы, почти усаживаясь на неё, пока испачканные ладони Коски без стеснения забираются под теперь уже тоже покрытую пятнами краски тёмную футболку Ландау. Дрожь от горячей ладони на рёбрах отдаётся гулким звоном в голове, переходит к горлу и выходит тихим, совсем задавленным стоном, но на нулевом расстоянии почти слышны даже неозвученные мысли. Гепард кусает за нижнюю губу, давит пальцами на подбородок, намекая, чтобы Сампо приоткрыл рот, и скользит языком в него, собирая табачный привкус от выкуренных недавно сигарет. Хватает губами язык, посасывает и вплетает пальцы в тёмные волосы, с вызовом сжимая и оттягивая на корню. Вызов моментально приняли, вдавливая в лестницу и по-хозяйски втискивая колено меж чуть разведённых ног. Гепард не сдержал судорожного выдоха и с влажным звуком отстранился от покрасневших губ. Ландау хочет что-то сказать, даже рот открывает, но чуть распухшие губы дрожат так же, как и ресницы зелёных, затуманившихся глаз, скользящих по покрасневшим щекам и влажным губам блондина. " К чёрту", – пролетает мысль в голове Гепарда, когда он снова впивается в чужие губы своими, удерживая за шею, чтобы Сампо не смог отстраниться. И целует. Целует-целует-целует до цветных пятен перед глазами, до дрожащих кончиков пальцев и поглощающего сознание желания взять всё, что ему дают, и дать столько же в ответ. Сампо отвечает охотно, плотно давит коленом между ног, ощущая нарастающее напряжение не только в чужом, но и в своём паху, кусает, сразу же зализывает и жмёт к себе ближе, не оставляя и миллиметра. Руки скользят под футболкой более решительно, большими пальцами оглаживают затвердевшие от смены температур соски и мягко вдавливают внутрь. Гепард чувствует дрожь почти во всём теле. Ландау отстраняется, на мгновение разрывая поцелуй, и снимает испачканную футболку через голову, откидывая к стоящему ведру с краской. Вряд ли она отстирается теперь, можно считать, что это дизайнерское решение, хотя, если на чистоту – это вообще уже не заботит, а ощущение ледяного металла, прижимающегося к спине, ни капли не помогает вернуть себе трезвый рассудок. Ландау ногой опирается о ступень, толкается, отодвигаясь вместе с Коски, и подталкивает того к стоящему рядом тёмно-бордовому широкому дивану, который он когда-то помогал затащить по лестнице. Ставит подножку, заставляя рухнуть через подлокотник и наваливается сверху, едва ли соскальзывая коленом с мягкого угла. – Господи, Гепард, – шепчет Сампо, ощущаяя, как от придавившего сверху тела начинает кружиться голова и дрожать голос. – Умолкни. Сампо тихо смеётся и приподнимается, помогая снять с себя грязную футболку, стараясь не отстраняться от чужих губ. – Есть, сэр, – ухмылка на тонких губах играет до безобразия раскрепощёная, приправленная самую малость щепоткой скрытой на дне зрачков нежности. Ландау ведёт ладонями по голой груди, размазывая отпечатавшуюся с футболки краску по соскам, и скользит ниже, подцепляя резинку штанов. Он проникает ладонью под бельё, вновь похолодевшими пальцами обхватывая полувставший член Коски, и едва ли не скулит от сменившегося выражения лица напротив. – Блять, холодно.. Сампо запрокидывает голову, с влажным звуком отстранившись от губ Гепарда, и чуть напрягается, жмурясь. У него сильная шея – Гепард впивается взглядом в выступившие венки на ней, неосознанно облизывает губы и ведёт ладонью по всему члену, крепко сжимая плотным кулаком. Пальцы Сампо хватаются за его плечи, чуть сжимая напряженные мышцы, а сам Коски шумно выдыхает с тихим, сдавленным стоном. Это именно то, что и представлял Гепард, когда бесстыдно дрочил на его стоны за этой самой стеной. Думать о том, с кем он был в то утро, не хочется, обязательно узнает чуть позже, но не сейчас, потому что забивать голову ненужными вещами тогда, когда Сампо буквально распластался чувствительной кляксой под холодными руками Гепарда – абсолютно дерьмовая идея. Сампо вскидывает таз, стараясь стянуть домашные штаны хотя бы до бёдер, и нетерпеливо толкается в сжатый кулак, снова запуская ладонь в светлые волосы. Он тянет за них на себя, жмется к губам своими в смазанном поцелуе и глухо стонет в чужой рот, пока второй ладонью движется по напряжённой пояснице. Ему хочется поменяться местами, оседлать Гепардовы бёдра, доводить умелыми руками до закатанных глаз и касаться-касаться-касаться до тех пор, пока от него не останется одно воспоминание о разумности, заполняя сплошными оголёнными и жадными до касаний нервами. Но сейчас это делает именно Гепард, двигая сжатым кулаком по его чувствительному члену и терзая его распухшие губы. Ландау теряется, размазывается и оседает на днище своего разума под напором возросшего до поднебесного уровня возбуждения вперемешку с маячившей на фоне лаской. Свой член в уже тесных штанах неприятно ныл, отзываясь тянущей болью, но сил оторваться от губ нет совсем. Блондин чувствует чужие ладони на спине, оглаживающие выступившие лопатки, чувствует, как те тянутся щекоткой по ровному позвоночнику ниже и стискивают в дрожащих от желания пальцах угловатые ягодицы, слегка потянув и раздвинув их. Гепард находится, собирается и поднимается уже в действительности, когда отпускает чужой орган и отстраняется от губ, чтобы подхватить под мышками, подтянуть выше к подлокотнику дивана и неаккуратно перевернуть на живот, вдавливая поясницу в мягкие диванные подушки. – Г-гепард? – Сампо начинает задыхаться, чуть боязливо обернувшись через плечо, и встречается с одновременно поплывшим и чертовски трезвым взглядом. В голове не укладывается, как можно совмещать в себе что-то подобное. – Господи, ты невероятный. – Где смазка? – в ответ тихо шепчет Ландау, позволяя себе зацепиться зубами за рельефную от мышц кожу на плече. – На кровати, под подушкой. Для Сампо стоило огромных усилий понять смысл вопроса, заставляя свой мозг вспоминать, что это и где находится, не говоря уже о том, чтобы дрожащим от возбуждения и прошедшихся по коже мурашек от горячего укуса голосом произнести это. Гепард встаёт с дивана, подходит к низкой кровати и поднимает обе подушки, подкидывает одеяло, только где-то внизу находя прозрачный тюбик с половиной оставшейся смазки. Он хмыкает и разворачивается, сразу же встречаясь с толкнувшими его в грудь руками. Сампо не собирается лежать и ждать — на диване неудобно и холодно без горячего тела рядом — он забирается на бёдра, как и грезил пару минут назад, в который раз впиваясь влажным поцелуем в искусанные губы Гепарда. На место непонятно откуда взявшейся нежности с каждым касанием обжигающе холодных пальцев к коже по венам растекается жгучее желание присвоить. Присвоить, выдавливая пальцами молебные стоны, и смотреть, как по натуре сильный человек под умелыми руками превращается в неспособную связно мыслить кляксу. Сампо хочет. Очень хочет. Тëмноволосый отрывается от губ, переходит кусачими поцелуями на шею и тихо стонет от судорожного дыхания блондина. Он слезает с бёдер, опускаясь на пол перед низкой кроватью, и рывком стягивает домашние штаны Гепарда вместе с бельём, протащив по постельному белью к самому краю. – Ты не представляешь, как я хотел видеть тебя в своей кровати, – куда-то в рёбра шепчет Коски, спускаясь влажными поцелуями по подтянутому торсу ниже к пупку. Гепард едва ли не теряет связь с реальностью, горячие касания по похолодевшей от морозного воздуха из открытого окна коже играют жгучим контрастом на его теле, запах краски почти впитался в легкие, одурманивающим любые здравые мысли действием, и Ландау бездумно хватается за растрёпанную копну синих волос. – И поэтому ты сегодня утром так громко стонал? – горячо шепчет Гепард, надавливая ладонью на макушку в прямом намёке опуститься ниже к стоящему члену. Жгучее дыхание на контрасте холодного воздуха вокруг пробрало до мурашек и лёгкой дрожи в коленях. Даже помутившимся, расфокусированным взглядом Гепард всматривается в распахнутые глаза напротив и почти теряется в глубине расширившихся зрачков. – Ты.. слышал? – удивлённо спрашивает Коски, замерев на месте и гулко сглотнув, всё ещё держа в длинных пальцах стоящий член Гепарда. – Я думал, ты спишь. – Естественно, я услышал, ты стонал буквально мне на ухо, – Гепард приподнимается на локтях и смотрит из-под приподнятных ресниц, медленно облизнув вновь пересохшие губы. – Не отвлекайся.. пожалуйста. Сампо послушно двинулся под рукой и лизнул покрасневшую головку влажным языком, ощущая под ладонями, как мужчина крупно вздрогнул, прошипев сквозь зубы. Так странно понимать, что тот, кому сейчас он будет отсасывать, слышал всё, что было утром. Голова кружится только от одной этой мысли. Мужчина открывает рот шире и проводит языком по всей длине, наконец накрывая головку ртом. Он ощущает вцепившиеся в его волосы пальцы и хмыкает, пуская вибрацию по всему стволу только ради того, чтобы услышать гортанный низкий стон. Боги, как же Гепард хорош. Коски помнит ощущение крепких рук, придавливающих его к стене подъезда и жмущееся к нему совсем близко тело, помнит, как чуть не перепутал педаль газа и тормоза, когда увидел его полуголым ночью на балконе, и помнит, как от серьёзного взгляда синих глаз его тело прошибало волнами мурашек. Равно как и сейчас, когда он старательно берёт больше, под руководством сжимающей волосы на корню ладони. Гепард выгибается в спине и прячет тяжёлый стон в сгибе локтя, зажмуриваясь. Он слышит хлюпающие звуки, а горячее дыхание носом щекотит кожу, но даже холод в комнате перестаёт ощущаться. Тело горит, голова кажется непосильно увесистой, а уже уверенные движения чужого языка на члене пьянят лучше любого алкоголя. Пожалуй, это настоящее лекарство от холода. Гепард снова приподнимается на локтях, толкается бёдрами выше и слышит сдавленное мычание от Сампо. – Расслабь горло, Сампо, – шепчет, давая указания, но отчётливо понимает, что сам сейчас буквально размазывается под напором горячего языка, своей раскрепощённости и втянутых щёк, вбирающих его член. – Возьми до конца. Коски готов поклясться, что не ожидал от вечно серьёзного и зачастую недовольного Гепарда услышать нечто такое развратное. Внизу живота крутит и сворачивается тугой петлёй восхищение. Главное не кончить в штаны. Парень послушно старается расслабить горло, аккуратно насаживаясь горячей глоткой на дёрнувшийся в ней член, и жмурится, молясь про себя Богам, чтобы он не закашлялся и не кончил, просто отсасывая Гепарду. Рука давит чуть сильнее, и Сампо, судорожно втягивая воздух носом опускается до конца, упираясь носом в короткие светлые лобковые волоски. Голова кружится и туманится желанием позволить Гепарду управлять его горлом, да хоть им самим, потому что ударившее в голову чувство мнимой беспомощности перед блондином почти связало ему руки. Ландау шипит, жадно хватая холодный воздух, и не сдерживается от тихих стонов в свой сгиб локтя. Парень пытается проморгаться, снова приподнимаясь, и ощущает острое желание вырезать на подкорке мозга картину того, как Коски, упирающийся носом в его лобок, жмурится, но не отрывается. Только представив, что он испытывает, у Гепарда настолько засаднило горло, что пришлось тихо прокашляться. Ландау мягко тянет за волосы вверх, позволяя выпустить член и вдохнуть нехватающего воздуха, но Сампо наоборот прикладывается щекой к влажному органу и трётся о него, поднимая на покрасневшее лицо Ландау полностью потерянный взгляд из-под влажных ресниц. – Какой же ты красивый, Гепард. Чёртов Сампо. Ландау поднимается, за плечи отодвигая от себя, и тянет за руку, чтобы опрокинуть рядом на тихо скрипнувшую кровать и нависнуть сверху, на долю секунды замерев, внимательно вглядываясь в потемневшие зелёные глаза. Аккуратными движениями блондин стянул с тазовых косточек испачканные в краске домашние штаны Коски и схватился за лежащий рядом тюбик со смазкой, не медля выдавливая добротную часть себе на пальцы и заботливо стараясь согреть. Пока Коски на локтях пододвигается выше, чтобы не съехать с кровати, блондин целует в крепкое бедро, рывком притягивая к себе, и аккуратно вводит первый палец в сжавшееся кольцо мышц. Сампо закусывает внутреннюю сторону щеки и откидывает голову назад, разводя ноги немного шире, и почти-почти с его губ слетает тихий, совсем неслышный мат вперемешку с судорожным выдохом, даже на расстоянии опалившем его щёки смущённым румянцем. У Гепарда крыша едет, ведь от одного только взгляда на раскрывшиеся в немом стоне губы в голове на репите звучат утренние стоны Коски, под которые он так позорно извивался на собственной кровати и представлял, как сам вбивается в него, не давая и ног свести. Желание повторить свои извращённые картины из головы расталкивает все остальные идеи, вставая на пьедестал его нужд. Ландау аккуратно добавляет второй палец, понимая, что Сампо принимает их не так тяжело, и потемневший взгляд впивается в чужое горло. Захотелось схватить, заставить смотреть на себя и вызнать, кто же был у него утром, грубо вбиваясь в дрожащее тело, и эти мысли даже почти не пугают самого блондина, потому что внезапно ревниво затянувшиеся струны в сердце начали перехватывать контроль. – Скажи мне, Сампо, – угрожающим шёпотом начал Гепард, склонившись к чужому покрасневшему уху. – Кого мне благодарить за то, что так старательно трахал тебя? Сампо скулит тихо, жалобно сводя тёмные брови, и едва сжимается вокруг уже трёх пальцев. – Ого, Господин Ландау ревнует? Знаешь, иногда друзья с привилегиями действительно выручают, – тугая слюна застряла в глотке, не давая сглотнуть, но Сампо нашёл в себе силы собрать сбитым шёпотом почти адекватную фразу и усмехнуться. – Но мне хотелось, чтобы это был ты. Ландау тихо смеётся на ухо, чувствуя непонятное чувство облегчения в груди, вместе с тем уже более резко двигая внутри пальцами и прикусывая мочку уха, впитывая каждый звук и каждое вылетающее слово с заплетающегося языка. – Когда мой приятель любезно помогал мне справиться с чувствами, я представлял на его месте тебя, – наглая улыбка и горящий на поверхности азарт в зелёных глазах подначивал отпустить себя. – Еле держался, чтобы не накинуться на тебя при встрече и не расписать во всех подробностях о том, как я на тебя запал. У Сампо получилось. Гепард больно кусает за шею под самым ухом и со звучным хлюпом вытаскивает пальцы, сразу же перекладывая их на свой ноющий член. Найденный в закромах одеяла презерватив моментально открывается не без помощи клыков и раскатывается по всему члену. Боги, как же долго он терпел. Холод почти не чувствуется, тело горит изнутри, посылая жаркие импульсы в чуть поджавшиеся яйца, и Гепард клянётся, что чуть позже обязательно загонит всех разбежавшихся демонов обратно в самую дальную клетку его души, нацепив на неё тысячи замков. Сердце ходит ходуном, горят даже уши, а руки неистово дрожат, размазывая по болезненно ноющей плоти обилие оставшейся на ладони смазки. Ландау закусывает от волнения губы и подхватывает под коленкой, чуть разворачивая, чтобы он и сам полностью забрался на скрипнувшую кровать, отводит колено в сторону и одним слитным и несдержанным движением толкается до упора. Шумный грудной стон на этот раз Гепард сдержать не смог. Выражение Сампо так и застыло в полной потерянности, и Гепард уверен, что у самого лицо безжалостно покраснело от своих же действий, но он учтиво ждёт, даёт привыкнуть и привыкает сам, ведь даже если Гепард и постарался растянуть его сильнее, то всё равно Сампо был тугим. До звёздочек перед глазами и первого позыва кончить прямо сейчас. Первым отвисает Коски, плотно сжавшись вокруг плоти и прерывисто проскулив, жадно глотает отрезвляюще холодный воздух. Задница неистово горит, а внизу живота скручивается и вертится тягучее возбуждение, отдавая дрожащими импульсами в голову. Сампо хватается за кусок свороченного одеяла позади и слегка сжимает коленями чужие рёбра, ощущая их дрожь в полной мере. Парень судорожно выдыхает, жмурится и тихо шепчет с просьбой подождать, ведь чтобы привыкнуть нужно немного больше времени. Которого ему не дают. Гепард стискивает в ладонях ягодицы Коски, подтягивая ближе к себе, медленно выходит на половину и размашисто вбивается обратно, ощущая, как плотно его сжимает тугая задница. Гепард сглатывает скопившуюся слюну и закусывает костяшку своего сжатого кулака, чтобы не проронить похабные стоны. Как успелось провериться – стены здесь тонкие. – Господи, Гепард, – бессвязным шёпотом произносит Сампо, сбиваясь в дыхании и пытаясь сфокусировать взгляд на плывущей картинке опьянённого блондина. Сампо думает, что он выглядит не лучше, когда цепляется дрогнувшими пальцами за чужое колено. – Не жалей меня. Ради всего святого, не жалей. Гепард всегда прислушивается к чужим просьбам, особенно если они сказаны полным отчаянного желания голосом. Ландау упирается одной ладонью в матрас рядом с головой Коски, а второй хватает за щеки, противоречиво мягко стискивая и ласково оглаживая. – Посмотри на меня, – тихо говорит Ландау, впиваясь внимательным взглядом в широкие зрачки зёленых глаз. – Не закрывай глаза. Коски послушно не отводит взгляда, только цепляется напряжёнными пальцами в крепкие плечи и старается не моргать, не упустить из виду потемневшие синие глаза. Дайте ему возможность — и он найдёт в них сцепленные между собой сотни созвездий. Движения чужих бёдер подкидывают на смятой кровати, Гепард не торопится, движется медленно, прощупывая почву под собой, и просто смотрит. Смотрит, наблюдает, впитывает каждый судорожных вдох и каждое движение, каждую даже мимолётную эмоцию, ласково оглаживая нижнюю губу пальцем. Признаться себе страшно, а кому-то другому – вообще сравнимо с выставлением своей головы под падающую прямиком на неё заточенную гильотину, но Гепард жмурится, ощущает горячее дыхание на своих пальцах и сдаётся, ровно как и бьющееся в глотке сердце. Он до банального глупо влюбился, как бы сильно не старался отгораживаться, но даже маленькие знаки внимания забивали огромные колышки заинтересованности в самое сердце. Хочется рассказать, выложить подчистую и вывернуть душу наизнанку, чтобы донести до Сампо всё, о чем он думает, но на данный момент лучшим решением будет показать. Он сказал не жалеть? Гепард и не собирается. Ландау закинул ногу Коски себе на плечо и схватился обеими ладонями за крепкую талию, ускоряясь. Он движется резче, до самого упора, от чего звонкими шлепками кожи о кожу почти закладывает уши, но под сопровождение дрожащих стонов это звучит приятной мелодией. Гепард возбуждён до предела, до звона в ушах, до спутанных мыслей и развязных желаний откинуть свою сдержанность. Сампо под крепкой хваткой извивается, стонет плаксиво и, кажется, совсем теряет связь со своей личностью, перестав сдерживать свой голос. Тёмные волосы налипли на взмокший лоб, глаза скосились на искусанные губы Гепарда, всё ещё послушно не отводя взгляда. Ландау скользит одной ладонью по подтянутому торсу, сжимает грудь, мягко перекручивая в пальцах твёрдый сосок, и с размаху шлёпает по ней, следом сразу же ласково оглаживая горящую кожу. По очевидно одобрительному вскрику и растянувшейся на губах улыбке Сампо ведёт от этого. Ведёт и когда Ландау скинул с плеча ногу, чтобы прижаться грудью к груди, вколачиваясь сильными толчками и едва удерживая за плечи на месте, и когда вплетается в волосы, оттягивая слегка грубым движением в сторону, и когда впивается острыми клыками в нежную кожу на сгибе. Сампо трясёт, он задыхается точно так же, как утром за стеной, вцепляется стриженными ногтями в лопатки и что-то бессвязно шепчет, будто в молитве обращаясь спутанными между собой "Господи" и "Гепард". А Гепард готов слушать эту молитву часами напролёт, записать на диск, переслушивать раз за разом и понимать, что он заставляет Коски взывать к Богу от того, что он делает с ним. И Гепард готов поддержать его, заставить кричать громче. Может его услышит тот, к кому Сампо так отчаянно обращается. Ландау мысленно усмехнулся своим мыслям, в одно движение ловко перекидывая чужую ногу через свою голову, чтобы перевернуть Коски, и со звонким шлепком по заднице заставляет поднять её, прижимая за голову к подушке. Сампо что-то недовольно мычит, пытаясь убрать руку с головы и подняться на локтях, но ощущение вновь вошедшего в него члена выбивает любые несогласия. В такой позе, с выгнутой спиной и оттопыренной задницей, очень тяжело лежать на груди без опоры, но зато ощущения стали в несколько раз острее. – Блять, Гепард, – сбито шепчет в свороченное одеяло, стараясь загнать разбежавшиеся мысли хотя бы в одно цельное предложение, даже если шанс того, что его услышат и поймут, крайне мизерный. – Я влюблён в тебя. Я так чертовски сильно влюблён в тебя, Господи.. Коски хватается за кусок подушки, сжимает в пальцах и старательно подмахивает бёдрами навстречу. Голос не слушается, Коски ощущает как противно щиплет где-то в носу — ещё немного и он позорно заплачет, голова кружится еще сильней, а лëгким ужасно не хватает воздуха. С каждой попыткой схватить хотя бы немного, Ландау попросту не даёт. Он вбивается остервенелыми толчками, вышибая весь старательно схваченный воздух вместе с громкими рваными стонами. Ландау впутывает ладонь в и так уже спутанные волосы, собирает светлый маллет в пальцах, слегка перекручивая, и дёргает на себя, заставляя оторвать голову от одеяла. Гепард склоняется ниже, всматриваясь в чужое потерянное в удовольствии лицо, и оттягивает волосы сильнее, вынудив откинуть голову и дать рассмотреть, как острый кадык судорожно двигается под кожей при каждом толчке, стоне или очередной попытке вдохнуть воздух. Ландау нравится вид такого Сампо. – Умница, Сампо, ты такой умница, – рокочет Гепард, борясь с желанием впиться в светлую шею клыками, оправдав свое имя. – Я не хочу, чтобы кто-то ещё видел тебя таким. Гепард толкается под другим углом, метко вбиваясь и проезжаясь по простате. Сампо выгнуло, он громко вскрикнул и отдëрнулся от Гепарда в надежде ненадолго уйти от прикосновений, но крепко держащая за волосы рука не дала и шелохнуться. – Блять, с-стой! – возможно совсем немного, но Гепард сожалеет о своем нежелании прислушиваться на этот раз. – Пожалуйста, Геп-ард! Он не останавливается, наоборот прикладывается грудью к выгнутой спине, опираясь напряжённой рукой о кровать рядом с чужим локтем, и переводит ладонь с волос на чужой рот. – Тш-ш, не говори мне делать того, чего ты сам не хочешь, – ласковым шёпотом произносит Гепард, мягко касаясь губами взмокшего виска. Ландау видит, как Коски жмурится, задыхается, мечется беспокойно по кровати, и удовлетворительная улыбка так и просится на лицо. Где-то в глубине души он радуется. Искренне радуется тому, что заставил Сампо выглядеть настолько потерявшимся, что буквально выбивает из него здравомыслие, раскрывая для себя то, чего, даже не признаваясь самому себе, хотел. Убрав руку от губ, Ландау выпрямляется и размашисто бьёт по покрасневшей заднице, оставляя после звонкого шлепка краснеющий отпечаток своей широкой ладони, вдобавок прижигая сверху её теплом. На переферии Гепард слышит и как бьётся металлическое изголовье о стену, и как кошка давно убежала из-под кровати, запрыгнув на барную стойку, и как, оказывается, шумно скрипит кровать, но достаточного внимания это всё равно не привлекает. Всё, на чём приковано его абсолютное внимание – это Сампо. Его плаксивые громкие стоны, задушенные всхлипы, влажные шлепки и цепляющиеся за край кровати пальцы, беспокойно царапающие аккуратными ногтями металл. Ещё немного — и Гепард сам отъедет. Влажные горячие стенки стискивают его плоть, он чувствует, как Сампо дрожит даже внутри, и тихие стоны вместо тяжёлого дыхания рвутся быть аккомпанементом для чужих. Гепард чувствует, как напряжены его собственные бёдра, двигаться почти без остановки действительно трудно, но останавливаться он не собирается, ведь обжигающее возбуждение скапливается и собирается где-то в самом низу. Нужно ещё сильнее, быстрее, жёстче, так, чтобы не было сожалений, если его просто выгонят из жизни. Именно поэтому Гепард выпрямляется, давит на дрожащую поясницу, впечатывая её в холодную, влажную от пота кровать, опирается руками в узкую мужскую талию и сбивается с ритма, рвано, быстро и до одури глубоко толкаясь в едва успевающего глотать вязкую слюну вместе с воздухом Сампо. – Прости, – быстро шепчет Ландау, сбиваясь на стон и понимая, что не успевает выйти. Да и не хочет. – Прости, Сампо. Коски протискивает свою руку между своим телом и кроватью и просто касается напряжённого члена. Этого хватает, чтобы с протяжным, дрожащим стоном кончить на испачканную постель, замарав и свою ладонь. Гепард жмурится до пятен перед глазами, старается сфокусировать плывущий взгляд и смотрит, как из надетого презерватива с каждым движением выплëскивается его сперма, падая белёсыми каплями на раздвинутые и дрожащие бёдра темноволосого. Ландау потерял себя ещё в тот момент, когда принял из чужих рук свой любимый раф, ответил на глупую шутку такой же глупой шуткой и согласился посмотреть фильм в одну из бессоных ночей. И совсем не сожалеет. Коски сжимается плотно вокруг чужой плоти и звонко всхлипывает, содрогаясь от ощущения горячего семени внутри и необъяснимого облегчения на душе, вышедшего неостанавливаемым потоком слёз. Мужчина наконец может взять воздух полной грудью, на этот раз задыхаясь от его обилия, и старается утереть кистью влагу с глаз. – Чёрт возьми, – сбито прошептал Коски, ощущая последние ленивые толчки внутри, облегчение от возможности упасть на кровать полностью и выпрямить ноющую поясницу, перевернувшись на бок, когда чужое тепло на долю секунды пропало. Он переводит расфокусированный взгляд на расслабленное, будто потеплевшее лицо Ландау, связывающего полный презерватив и задорно усмехается. – Я готов выйти за тебя замуж. Тихий расслабленный смех вызывает новую волну мурашек по телу, и Гепард понимает, что это не от открытого окна, из которого бьёт по остывающим телам морозный воздух. Что сердце предательски сдавливает мягкими тисками в желании сцеловать влажные дорожки с лица и краснеюще-синеющие укусы с чужого тела, только бы поделиться родившейся нежностью. – Так выходи, – вслух озвучивает свои мысли Гепард и с ужасом понимает, что даже не хочет сводить всё в шутку или отнекиваться, выискивая глупые оправдания. Зелёные глаза Сампо даже без смены освещения показались Гепарду намного ярче, чем мгновение назад, и он окончательно убедился, что любимый цвет у него не белый и не голубой, а изумрудно-зелёный. – Я согласен.***
Совсем скоро Гепард точно выльет свой утренний, приготовленный Коски раф ему же на голову. Он снова опаздывает на работу, потому что снова засиделся за бумагами, зато сделав, наконец, до конца всю эту муть. Снова осталось жалких десять минут в запасе, и Гепард снова, после нескольких месяцев спокойствия, смотрит на то, как белая тойота перегораживает его машину. Что творится в голове Сампо – неизвестно, его мысли — сплошные потёмки, в которых Гепард научился ходить без фонаря и даже почти не спотыкаться, но всё же, уже почти смирившись, блондин глупо стоит уже пару минут перед сложенными в букву "Т" автомобилями и с титаническим спокойствием отхлёбывает остывший на колком морозе кофе. Гепард запускает ладонь в карман тёплого зимнего пальто в поисках смартфона, вытаскивает его и взглядом цепляется за отправленные минуты назад сообщения от Сампо. Сампо Я забыл сказать тебе, что свободных мест не было, а парковаться в другом дворе мне было лень. Сампо Так как я заботливый, чуткий и довольно славный парень — я кинул тебе в сумку ключи от своей малышки. Береги её! Сампо И удачи на работе, Геппи, я буду ждать тебя дома вместе с Радостью. Глупую-глупую улыбку совсем не получается спрятать в крышке бумажного стакана, а привычно ухнувшее в груди сердце учтиво поделилось своим теплом с покрасневшими от холода щеками. Сампо Я так сильно люблю тебя, котёнок. До бесконечности. <3