Возможно, я просто потерял контроль| Сборник драбблов

      Руки болезненно впиваются в кожу, проникают внутрь, по ощущениям, куда-то далеко в мясо, точно к костям, заставляя лицо кривиться в гримасе боли, каждую морщинку сжиматься ещё сильнее, а зубы скрипеть.Она не выдерживает, срывается на крик, треплет длинными волосами, что безбожно развивал ветер, нежно играясь с ними. Чёрные детские глаза смотрели на мужчину дико, по звериному, она готова убить его здесь и сейчас, голыми руками. Но она достаточно грубо связана какими-то грязными тряпками.       Лицо, перепачканное пылью и кровью, неспешно утирают таким же грязным куском ткани и не менее грязной водой, смывая лишь видимую мазню, совершенно забывая про прочее. Во рту мерзко скрипел песок, внутри все сжималось до размера атома, когда до ушей доносился издевательский смех, она чувствует покалывание в носу, готова залиться слезами, не в силах терпеть. Она ученица школы, она не воин, но ей пришлось. Ей пришлось встать у них на пути и сейчас она платит за это. Её протащили по улицам города как трофей, тушу мёртвого животного, жестоко убитого, она была их наградой, не человеком. Предметом, которым они гордо размахивали перед местными. А они боялись. Они боялись, понимая, что маленький ребёнок - последние надежды на спокойное будущее. И сейчас эти надежды тащили перед их носом.       К горлу подкатывает ком, когда прямо перед её лицом расстегивают ширинку. Нагло, совершенно без стеснения вываливая ей член на лицо, все также смеясь, смеряя размер ещё детского лица с достоинством этого бугая. Зубы стиснула, брови нахмурила, она не собиралась сдаваться, как бы она не хотела реветь, как бы не кричала от боли, она ни за что не станет сама склонять перед ними голову. Им придётся очень постараться, чтобы это случилось.       Один из друзей садится сзади неё, достаточно грубо открывая девичий рот, куда почти сразу заглядывает остальная толпа солдат, в том числе и тот, чей член лежал у неё на лице. Ж-12. Это все, что она о нем знала. Даже лица, как таковой, не видела, он ходил в противогазе.       Слюна пачкала пальцы держащего и почти сразу ей в рот сунули какую-то железку, из-за которой она чисто физически не могла закрыть рот. Зафиксировали, пару раз ударили по лицу, в том числе и все тем же чёртовым членом и наконец, он вошёл в её рот, смеясь. Не жалел, не ждал, почти сразу начиная вдалбливаться в глотку, смотря, как девушка сверлит его взглядом, как дрожат её губы, как брови опускаются ниже и ниже. Железка скрипит, когда она пытается её сжать. Это быстро замечают, кричат, мол, "смотри, что творит". Её хватают за челюсти, заставляя держать рот открытым дальше, не позволяя себе сломать зубы и в целом челюсть этой конструкцией.       Он был мерзким на вид, мерзким на вкус. Она пару раз успела опустошить желудок. Ей любезно предложили вернуть его содержимое обратно, прямо с пола, но после сошлись на том, что углеводно-белковая диета будет явно полезнее. Член продолжал скользить по слюнявому рту, размазывая все это по девичьей коже, своей, заставляя её морщиться от влажной прохлады на лице, от мерзко-солёных пальцев во рту и такого же на вкус достоинства солдата, которым он безжалостно имел её в рот. Долго, растягивая это удовольствие, иногда подпуская к своей награде других, что были не лучше него. Так же грубо, совершенно не задумываясь, безжалостно сували ей в рот член, пальцы, какие-то другие предметы, почему-то обязательно мерзкие, испачканные в чем-то вечно воняющем.       Она давилась спермой, которая достаточно обильно и без предупреждения хлынула в рот, ощущает, как эта адская смесь течёт по подбородку, шее, как пачкает её разбитые колени и как земля под ней медленно становится мокрой. Просто от количества слюней, которое она успела пустить за это время. Чего уж говорить о прочем, что в неё сливали. Буквально, сливали. Помимо самого Ж-12, ещё парочка товарищей, после него, кончили в девичий рот.       От приспособления они её избавили и почти сразу заливается кашлем, стараясь максимально забыть, стереть, избавиться от этого вкуса, от того, что ещё некоторое время назад было в её рту. А там, кажется, теперь побывало все. От пороха и пыли до обычного человеческого пота и жира. Ей хотелось вывернуть желудок, прочистить от того, что она невольно проглотила. — Бери её. — говорит мужчина, сидевший сзади, после чего обтирая руки об штаны, поднимается. — Ты ж поймал. —Та ну, я бы и так забрал. — проносится смех, мужчины жмут друг другу руки, желают удачи, медленно уходя куда-то вглубь лагеря, активно что-то обсуждая. Кажется, для них это было в норме вещей. Но, для неё и её людей это было ужасом. И этот ужас она должна была сейчас пережить, выдержать и унести отсюда ноги. Оставшись с ним один на один, почему-то, начала испытывать ещё больший страх. До этого были люди, которые могли бы остановить его, в случае чего. Но теперь его никто не остановит. — Такая маленькая, такая хорошая, а уже пытается воевать...       Она плохо понимала их речь, но с ней и не говорили слишком сложными фразами. В основном, чем-то очень простым, таким, чтобы она смогла понять только по одному тону, чего уж говорить о том, чтобы понимать смысл. Тона хватило бы. Его сухая ладонь проходится по её лбу, убирая часть волос от лица, после чего достаёт нож, сгребая их в охапку и так же быстро, одним взмахом, отрезая их. Ножи у них были наточены до одурения отлично, неприлично остро. Даже не верится. Она видит, как смоляно-черные волосы медленно разлетаются по ветру, понимает, что сейчас острижена максимально коротко. Её волосы были её гордостью. А теперь что?       Она начинает дрожать, ерзать, жмурить глаза, дабы не смотреть на это, не видеть этой потери. Но ему уже было давно все равно. Он не хотел больше тянуть, ждать чего-то. Мужчина достаточно грубо толкает её на спину, укладывая так, чтобы она не могла дотянуться до ног при всем желании. Сдергивает с неё рваные штаны, белье. Оглаживает девичьи бедра, смеётся. Совсем маленькая... А уже боец. Это было для них вестью, показателем. Они держат вверх. И его нынешнее действие, преступление, которое он совершает, маленькая, но победа в их копилку.       Головка трётся о ещё даже не раскрытую промежность, раздвигая половые губы именно так грубо, здесь и сейчас. Молодая, ему это безумно нравилось. Она была сухой, без капли смазки. Не то, чтобы ему это мешало, он входит так, без этих формальностей. Тугая, узкая, горячая, давящая собой на член, каждым своим хныканьем, сжатием от страха или боли. Он видел, как его член пачкается в крови, как она стискивает зубы, слышал, как она скулит, хнычет, как сбивается её дыхание, он чувствовал, как она дрожит, как старается его вытолкнуть с помощью сокращения мышц, как просто сжимается от каждого резкого вздоха. Он ощущал, как же ей было мерзко от этого.       Ж-12 наваливается на небольшое тело сверху, руками упираясь в её ноги, придерживая их, давя её собой, слыша, как сбитое дыхание становится ещё и тяжёлым. Она вот-вот и задохнется под ним, но, удивительно хорошо держалась, будучи ещё в силах даже извиваться под ним, выдерживая каждый толчок внутрь её тела, выдерживая каждый шлепок мясо о мясо. Она бы улетела куда-то на другой край, если он не держал её. Потому что двигался жёстко, так, как он двигался бы с взрослой, готовой ко всему женщиной. Он изливается в неё, не пытается вытащить или хотя бы подготовить её к этому. Просто кончает, шумно выдыхая, почти рыча ей что-то над ухом. Она отчаянно бьётся, дрожит, когда он поднимается, хлопая её по щекам. — Беги. — он развязывает её ноги, руки, отпуская. Ей не нужно повторять, она быстро вскакивает, начиная убегать. Пошатываясь, часто спотыкаясь на ровном месте, беря разгон, но убегает. Она хочет жить, она хочет поведать о всех ужасах остальным, хочет снова встать на пути этих солдат, но не для того, чтобы вновь пережить это, а убить их. Прогнать их со своей родины. Она готова тренироваться, положить годы жизни на то, чтобы стать искусным воином, машиной для убийств.       Раскатом, проносится звук выстрела. Один, за ним следует ещё один и ещё, до тех пор, пока, слабое девичье тело не падает на землю, поднимая небольшой столб пыли, который достаточно быстро оседает, укрывая небольшое тело подобием одеяла. Они смотрят. Пару секунд, снова возвращаясь к своим делам. Завтра новый день.