Пройди мимо, я (не) в порядке

Чуя очень хотел бы остаться. Правда, он не хотел оставлять Дазая после того, что произошло. Он всё ещё не мог осознать того, что его влюблённость не была отвергнута, более того, на неё, вроде как, ответили взаимностью. Но к сожалению ему позвонила мама и практически накричала, что бы он возвращался. Он обещал быть дома час назад. Не удивительно, что женщина забеспокоилась. Тем более на улице уже темно. Дазай всё ещё был в каком-то странном состоянии, не совсем тут. Тем не менее, они достаточно тепло попрощались и Чуя покинул квартиру со словами «Увидимся завтра!» Дазай ответил тем же и после ухода Чуи закрыл дверь на ключ. Чуя благополучно добрался до дома и поборол в себе желание ещё раз написать Дазаю. Просто так, не важно зачем. Просто чтобы знать, что он не выдумал всё это. Но он не написал. Он, счастливый, лёг спать, предвкушая следующий день. Возможно, если бы у него был дар пророчества, он бы не лежал сейчас с глупой улыбочкой и воспоминаниями о сегодняшнем дне. Хотя, кто его знает… Завтра понедельник. *** Завтра понедельник. А сейчас вечер воскресенья. Сейчас 11 часов ночи и 59 минут. И Дазай сидит один в пустой квартире с выключенным светом и пялится в одни точку. Все окна зашторены. Единственное, что даёт хоть какой-то свет это телефон, у которого ну совсем редко загорается экран. И то от того, что приложения присылают уведомления о новых акциях и выгодных предложениях. Да, Осаму почему-то не стал заморачиваться с тем, что бы отключить эту фигню. Почему-то. Он знал, почему, но не признавал этого. Она создавала хоть какое-то ощущение, что про тебя не все забыли. Что ты не совсем одинок. И когда слышишь звук приходящего уведомления ты конечно же знаешь, что скорее всего это просто очередная рассылка, но в груди всегда горит маленький, совсем слабый огонёк надежды. А вдруг это живой человек? Вдруг мы кому-то ещё нужны? Может, кто-то решил поинтересоваться, как у нас дела, ну или хотя бы банально спросить домашку. И каждый раз она разбивалась о реальность. С одной стороны — больно, с другой — а что ему остаётся? За то время, пока он неподвижно сидел на полу у батареи, которая создавала хоть какое-то тепло, ведь было на удивление холодно в квартире, на которую не попадают солнечные лучи. Казалось бы, на улице относительно тепло, но тепла не хватало. Тепла не хватало всегда. Но рядом с Чуей он не чувствовал холода, как бы это не звучало. Да, где-то глубоко в душе (не так уж и глубоко) он романтик. Но всё же… За это время он успел сотни тысяч раз прокрутить всё, что произошло, в голове. И понял, что идиот. Как он мог так легко повестись? Правильно говорят, что все влюблённые — дураки. Дазай, ну ты же живёшь на этом свете уже грёбанных 17 лет. Ну 17 лет. Пора бы понять, что никто не полюбит такое подобие человека, как ты. За что его вообще можно любить? Ну вот за что? Он красивый? Нет, вообще ни капли. Он милый? Ага, конечно, в каком месте? Умный? Возможно он и учится не плохо, но, как он сам только что убедился, тупости ему не занимать. Ну и за что тогда? Ни за что. Следовательно, как мог такой, как Чуя, влюбиться в такого, как Дазай? Правильно — никак. Чуе присущи все те качества, которых нет у Дазая. Он действительно очень красивый, возможно даже более красивый, чем закат. Хотя кого Дазай обманывает, Чуя гораздо красивее заката, и восхода, и вообще всего. Милый ли он? Это вообще не вызывает сомнений. Если вы хоть раз видели смеющегося или спящего Чую, да даже того, который хмурит свои бровки и пытается ругаться, вы наверняка скажете что он — самое милое, что вы видели. Умный ли он? Да, он может с лёгкостью выкрутиться из какой-то непонятной ситуации, да и если даже прогнать его по школьной программе то он многое знает. Он — идеален. А Дазай понимает, что он, в который раз, поверил на слово людям. В который раз повёлся. Что бы потом опять испытать боль, да? Да он какой-то мазохист. Он ведь прекрасно знает, что его бросят. Его оставят одного. В его жизни нет ни единого человека, который до сих пор с ним. Все, кто когда-либо были дороги Дазаю ушли. Мать и отец бросили, Ода погиб, про Фёдора лучше даже не вспоминать. Нет, вспоминать определённо не стоит. Он только смог хоть чуть-чуть забыть о нём, но нет. Вновь открываются старые раны. Есть только один человек, который не бросил его, не нанёс и без того израненному вдоль и поперёк, совсем как его запястья, сердцу новый глубокий порез. Это Ацуши. Они познакомились в 6 или 7 классе, и с тех пор этот парень ни разу не сделал Дазаю так больно, как другие. Но он и не был близок Дазаю настолько. Тем более что сейчас они практически не общаются. Дазаю так даже лучше, наверное. Во всяком случае, Ацуши вроде как счастлив с Акутагавой, так что и Дазаю нормально. Но… Всё же… То, что сказал Чуя… Он что, решил пожалеть Дазая? Это ведь было наверняка не всерьёз. Ну не бывает так. Или, может, Чуя поспорил? Ну да, признаться Дазаю в любви. Вполне похоже на правду. Дазай никому не нужен. Все люди в жизни — временны. И даже когда тебе говорят: «Я никогда тебя не брошу» ты понимаешь, как же нагло можно врать и даже не краснеть. Такого не бывает. Лишь в сказках. Всё бывает хорошо и навечно только в сказках, ведь всё хорошее когда-то кончается. И Чуя найдёт себе кого-то другого и бросит Дазая, забыв о нём как о надоевшей игрушке. Ведь Дазай недостоин любви. Недостоин того, что бы люди оставались с ним. Он просто наивный идиот. Возомнил себе, что кто-то и правда может его полюбить. Размечтался тут. Сейчас он сидит с глупой улыбкой, в которой скрыто слишком много боли и думает, как мог буквально несколько часов назад думать о том, что его чувства по отношению к практически идеальному парню взаимны? Да уж… Ты что, действительно так подумал? Ты ведь знаешь. Ты недостойный. Забыл? Вообще непонятно, как Чуя до сих пор тебя терпит. Это всё твоя вина. Ты виноват в том, что люди от тебя уходят. Ты виноват в том, что родители бросили тебя. Ты виноват в том, что Ода умер. Если бы не ты он бы не попал под нож того преступника. Это ты виноват, что Фёдор так поступил с тобой! Во всём, что происходит в твоей жизни, виноват только ты сам! Даа, давай, поплачь ещё. Только и умеешь что реветь. Да ты вообще кто такой? Не знаешь? Да, потому что ты — никто. Дазай смотрит на свои трясущиеся руки, а потом на телефон в черном чехле, который лежит совсем недалеко. Он снимает его и находит своё спасение на этот вечер. Спасение ли?… Осаму смотрит сквозь пелену на блестящее в свете мигающего экрана телефона лезвие. Оно так красиво переливается… Да. Только так и больше никак. Он режет сквозь бинты даже толком не волнуясь о том, насколько глубокие эти порезы. Он режет и думает. Старается физической болью заглушить моральную, впрочем, как всегда. Но боли от порезов он практически не чувствует. Это пока что… Из глаз упало несколько капель, упало прямо на порезы. Соль больно щиплет, но он не замечает. Он смотрит, как бинты окрашиваются в красный. И думает о том, что он бы хотел сделать последний порез. Последний в жизни. Но что-то его упорно держит. Не слова ли погибшего друга? Дазай и сам не знает, но он в который раз оставляет недостаточно сильный порез и смотрит. Смотрит, как алая жидкость струится из ран, а потом собирается в капли и капает на чистый до нынешнего времени пол. Дазай думает о том, что надо это всё убрать. Он очень старается думать об этом, а не о Чуе. Но получается плохо. Но Дазай решил. Жалел ли он? Да. Он слишком опрометчиво поступил, сказав Чуе о том, что чувства взаимны. Лучше уж он обрубит Чуе возможность бросить его, уничтожит вероятность того, что и так еле-как склеенное сердце опять разобьют. Он просто предотвратит начало хоть чего-то. Завтра же. *** Доброе, или же не совсем, но всё же утро. Дазай не смог заснуть. Поэтому он тупо пялился в потолок пол ночи, думая о том, что скорее всего скоро совершит ещё одну попытку суицида, но в этот раз он очень надеется, что она всё-таки будет удачной. Когда прозвенел будильник он встал, закинул в себя кружку чая, оделся и пошёл в школу. Он пришёл слишком рано, положил вещи и покинул класс. Он знал, что скоро придёт Чуя. Он в который раз не понимал своих чувств. Да, он был уверен в том, что ему нравится Чуя. Но… Он не выдержит. Ещё одного удара эта хрупкая конструкция, что качает кровь в его организме, не выдержит. Именно поэтому то, что он делает — правильно. Зато он останется в безопасности. Ведь если нет никого, кому ты бы доверял, то никто не сможет воткнуть нож тебе в спину. Правильно? Да. Правильно. Наверное… Дазай пошёл на крышу и заперся там. Он просто напросто снял замок и перевесил на свою сторону, что бы снаружи нельзя было войти до тех пор, пока дверь с этой стороны не откроют. Благо устройство двери это позволяло. Он сидел на краю и смотрел на поднимающиеся солнце. В наушниках играла ”Primavera” Людвико Эйнауди. Да, у Дазая был плейлист, состоящий из классической музыки, и надо сказать, что он действительно любил её. Не ту, что их заставляли зубрить в музыкальной школе, восемь лет которой он окончил с отличием ещё в далёком 7 классе. Нет, эта музыка была чаще всего той, что цепляла, иностранных и японских композиторов. Какая-то была спокойной, её можно было включать пока делаешь уроки. А какая-то напряжённой, она забирала с собой куда-то далеко, рассказывала свою историю. И Дазаю действительно нравилось. Особенно сочетание скрипки и фортепиано. Этот дуэт практически всегда звучит замечательно, если играют профессионалы, да или даже хорошие любители. После этого у него в фаворитах были оркестры, где все и всё взаимосвязано. Это такое прекрасное чувство объёмной музыки… Да, в наушниках слушать очень даже не плохо, но если вы хоть раз были на настоящем концерте… Это просто непередоваемо… Музыка, которая льётся со сцены обволакивает весь зал, заставляет полностью погрузиться в неё и с трепетом слушать. К сожалению, это не может передать динамик телефона. Он не может передать те ощущения. Есть люди, которые скажут что «Это всего лишь пара нот, что тут такого? Я бы с большим интересом посмотрела фильм, нежели сходила на этот ваш концерт.», и не стоит их осуждать. Просто кто-то видит и слышит глубину музыки, она его манит, привлекает, а кто-то действительно с большим удовольствием посмотрит на экранизированный сюжет. Но в фильмах вы тоже постоянно слышите музыку, вряд ли задумываясь о том, насколько же пустой и невыразительной была бы картина, не будь в ней музыки. Но что-то Дазай засиделся. Уже звенит звонок, а он спешит встать и пойти в класс. Солнце всё ещё всходит, небо окрасилось в приятный ораньжево-розовый цвет. И Дазай в свете первых лучей возится отмычкой в замке, вскрывая его буквально за 15 секунд. Он уже давно выучил, что и как тут надо сделать, что раздался щелчок и замок открылся. Интересно, сможет ли он после этого дня снова приходить на эту крышу?… Вот вам совет, дорогие друзья, не привязывайте что-то большое к человеку. Иначе это может плохо закончится. Дазай спешит вниз по лестнице, к своему кабинету. Он стучится в дверь, извиняется за опоздание и, не смотря ни на кого, садится. В наушниках всё ещё играет музыка, и наушник, к сожалению, в левом ухе. А справа сидит Чуя и приветливо улыбается. Что бы понять это Дазаю даже не нужно смотреть. Улыбка слышна в коротком, но тёплом: «Доброе утро» Дазай не ответил. Он всё решил, и решение не изменит. Нету у него запасного сердца, что бы рисковать. С него хватит. Он просто не достоин такого, как Чуя. Чуя не мог в него влюбиться, а значит, рано или поздно, хотя скорее всего рано, он просто бросит и посмеётся над ним со словами: «Ты что, серьёзно поверил что я мог влюбиться в такого как ты?» И Дазай действительно поверил. Вчера, в те злополучные 6 часов вечера. А Чуя сидит и смотрит на Дазая, который смотрит в окно. На его лице как обычно никаких эмоций. На приветствие он не ответил. Да что там, он даже не посмотрел в его сторону. У Чуи было предчувствие. У него превосходная интуиция, которая никогда не подводит, и сегодня утром он знал, что что-то случится. Он не понимал, с чем это связанно, а теперь понял. Он смотрит на Дазая и думает, что же творится у него в голове. Этого не знает никто. Возможно, даже сам Дазай. В течении всех трёх уроков Дазай успешно игнорировал Чую. Как только до конца урока оставалось 2 минуты Дазай просился выйти и уходил до начала следующего урока. Но сейчас будет большая перемена. Чуя решил поговорить во что бы то ни стало. Дазай тоже решил поговорить. Но к сожалению это будет последний разговор. По крайней мере Дазай сделает всё, для того что бы он был последним. Хочет ли Дазай этого? Нет. Его сердце, которое он, между прочим, и пытается спасти, орёт ему что он совершает глупость. Что надо подойти и извиниться за игнор, обнять, сказать что это всё правда, что Дазай до ужаса хочет быть рядом с Чуей, что он хочет видеть его, чувствовать запах и то, что он рядом. Хочет слушать его рассказы, хочет смотреть с ним на заходящее солнце. Хочет обнимать, хочет целовать, хочет дарить любовь, даже если не будет получать её взамен. Но мы проходили. Нет, он не был так влюблён ни разу. Но он знает, что чувства — это страшная вещь. Это оружие, которое легко могут обернуть против тебя. Часто мы возмущаемся о том, что девушки и парни в сериалах глупые, они не видят очевидные манипуляции, они не видят измен, которые буквально происходят на их глазах а потом плачут. Но в жизни так и бывает. Люди готовы закрыть глаза на промахи того, кого любят. И это совсем не всегда хорошо. Даже скорее плохо, причём практически всегда. Ведь часто, когда нам показывают, или мы, не дай бог, видим в собственной жизни примера абьюзивных отношений мы удивляемся, почему девушка, ну или реже, парень, не могут уйти. И причину, которую называет практически каждый мы считаем глупой. Неужели какое-то там «люблю» может заставить терпеть боль каждый раз? А вот может. И это у него просто прекрасно получается. Поэтому чувства — это просто напросто опасно. И Дазай сейчас идёт к тому, что бы исключить это «люблю» из своей жизни. Звенит звонок. Он идёт на крышу и прекрасно знает, что Чуя сейчас идёт за ним. А Чуя постепенно замечает то, что почему-то не заметил раньше. Странная походка, бледность и какая-то потерянность. Но что? Правильно, не стоит придавать этому такого внимания, ну, может не выспался человек. Конечно, не выспался. Чуя осторожно бредёт по пятам Осаму и терпеливо ждёт, пока тот открывает замок. Почему то он молчит. Что один, что второй. Дазай молчит, потому что он хочет дойти до крыши, а не начинать это в коридоре школы на этаже, где находится кабинет директора, медсестры и психолога. А Чуя боится. Он сам толком не понимает чего, но он сильно боится. Дазай всё-таки открыл замок и вышел на крышу. Он решил не закрываться, и это было прекрасное решение. Дазай подошёл к краю и посмотрел вдаль. Его руки немного тряслись, из-за чего он спрятал их в карманы. В голове полный квардак, который он очень хотел бы угомонить. Сердце рвётся из груди, видимо хочет предотвратить то, что сейчас должно произойти. Чуя подходит к Дазаю и смотрит на него. Руки спрятаны в карманы — признак того, что парень не так спокоен, как кажется. Чуя ждёт. Дазай разворачивается к нему. Сердце стучит слишком громко. Пора бы остановиться. Дазай не смотрит на Чую. Он смотрит куда угодно, лишь бы не на Чую. Чуя смотрит чётко в его глаза. Чуя смотрит на Дазая и решает начать. -Дазай… Может, объяснишь, что происходит? - Этот вопрос очень даже обоснован. Буквально вчера они признались друг другу в чувствах. Они оказались взаимны. Парни обнялись и разошлись, они не списывались. Так что же могло произойти? -Чуя, слушай… - слишком.громко.ты.стучишь.заткнись.пожалуйста. - В общем, всё что было вчера… - вот тут сердце Чуи пропустило несколько ударов. «Пожалуйста, нет, не говори...» - это ошибка. То что я сказал вчера — неправда. Ты мне не нравишься, не нравился и не понравишься никогда. Я вчера просто испугался. Я перенервничал, а тут ещё ты со своими чувствами, я… В общем, я хотел бы прекратить наше общение. - ух ты. Заткнулось. Только мне послышалось, или где-то раздался звук, как будто что-то разбилось?… Звук раздался одновременно с двух сторон. -Дазай, я… Я не понимаю… - Чуя всё так же смотрел на Дазая своими голубыми океанами, теперь действительно наполняющимися водой. А у Дазая не хватало сил, что бы хотя бы просто взглянуть в это лицо. Он знал, что он не выдержит. Если он посмотрит туда то он утонет. Утонет, и больше никогда не вернётся оттуда. Чуя не мог поверить в это. Вчера ведь всё было хорошо. Всё было просто прекрасно. И он действительно верил в то, что нравится Дазаю. Но сейчас он смотрел на Дазая… Что за трус. Он даже не может поднять глаза. А Чуя очень хочет посмотреть в эти глаза. -Дазай, посмотри на меня. - Дазай чувствовал, как все его органы то падают, то взлетают. Он не может. Он не может поднять глаза. -Осаму… - Чуя знал, что человек, который врёт, никогда не поднимет свои глаза и не сможет повторить свою ложь, глядя в глаза человеку напротив. Именно поэтому он хочет добиться правды. - Дазай, единственное, чего я сейчас прошу это того, что бы ты посмотрел мне в глаза и сказала, что не хочешь больше со мной общаться. И я уйду. -Дазай смотрит на свою обувь и понимает, что если он сейчас этого не сделает, то всё было бесполезно. И поэтому он понимает глаза. Он Давным-давно научился врать, глядя людям в глаза и не краснея. Но гораздо сложнее врать Чуе. Глядя в эти голубые омуты, которые так стремительно наполняются влагой. Как бы Дазай хотел подойти, крепко обнять, успокоить, извиняться, пока не сотрёт себе язык. Но это плохо закончится. Нельзя привязываться к людям. Нельзя любить людей. Иначе эти чувства обернут против тебя. Сколько раз он повторял это себе. Но нет, он привязался. И поэтому сейчас даже не может сказать хоть что-то. Но… Он много тренировал и развивал преобладание разума над сердцем. Он учился глушить чувства, что и привело к тому, что сейчас он даже не может разобраться в них. Но это не помешает ему сделать то, что нужно. Дазай посмотрел в глаза напротив и отключил все эмоции. Его слова были сухими, но взгляд не уходил с глаз, что сейчас напоминали аквамарин, из-за пелены слёз. И Дазай старался одновременно и запомнить, и приготовиться забыть их. А Чуя смотрел в эти янтарные глаза, которые так полюбил, и не смог разглядеть там страх, отчаяние и любовь. Не смог, за той стеной, что выстроил Дазай. Он спрятал эти чувства далеко-далеко, в маленькую комнатку, которая имеет четыре стены, пол и потолок, но не имеет двери. Только маленькое, совсем крохотное окошко. Но эта комнатка была слишком незаметной, а окошко и подавно. -Я вчера соврал. Я хочу прекратить наше общение. - каждая буква, каждое слово наносило раны им обоим. Но Дазай посчитал, что лучше он получит эти раны сейчас и постепенно подлатает их, ведь они не такие значительные, чем потом его просто разобьют как об лёд, заставив заодно окунуться в воду с головой и наконец понять, что этот мир далеко не сказочный, и не бывает такого, что принц на белом коне, идеальный и владеющий царством, влюбился в какую-то девушку с улицы. Дазай это понял давно. Понял, а теперь применяет знания в жизни. Аквамарин — очень красивый камень. Но глаза Чуи гораздо красивее… и Дазаю действительно не хочется что бы из них текли слёзы. Он не хочет, что бы обладатель таких прекрасных глаз страдал. Но вопреки своим желаниям он разворачивается и уходит с крыши. Он бы очень хотел развернуться и уйти с крыши другим путём, но тут слишком низко, что бы разбиться, зато достаточно высоко, что бы сломать что-нибудь и потом мучиться не только с разбитым сердцем, но и со сломанной конечностью. Нет, для этого у него есть на примете одна многоэтажка… Чуя смотрит вслед Дазаю. Он смотрит, и не может осознать, что только что ему, кажется, разбили сердце. На пол капает солёная вода. Пол бетонный, ему ничего не будет. А сердцу… А сердцу сейчас ужасно несладко. За что? Почему? Хочется задать эти вопросы, но ответы взять попросту неоткуда. Чуя так и остаётся на крыше, а Дазай быстро заходит в класс, собирает свои вещи и говорит классному руководителю, что ему стало плохо. Он, смотря на бледность мальчика, отпустил. Правда перед этим заставил сходить к медсестре, но Дазай быстро убедил ту, что с ним всё в порядке, что у него такое бывает и ничего страшного не случится, ему просто надо отлежаться дома и принять определённые лекарства. И сенсей отпускает его. А он бежит без оглядки из школы, и бежит он сам не зная куда. Зато знает, что его сердце может порваться от того, насколько сейчас больно. И Дазай не знает, что Чуе сейчас больно точно так же, как ему самому.