Когда Осаму успокоился, они всё же решили попить чай с вкусняшками. Чуя не знал, как же начать разговор на одну из самых сложных тем. Надо признаться, было страшно. Страшно за то, как отреагирует Осаму. Вдруг он после этого будет чувствовать себя ещё более паршиво? Но Чуя понимал, что поговорить просто необходимо. Причём не просто чтобы поговорить, а именно разобраться. Чуя понимал, что вряд ли сможет спокойно слушать историю, что расскажет Дазай, если расскажет. Но он очень постарается оставаться более-менее спокойным. Хотя как можно оставаться спокойным, когда близкий человек говорит о том, как ему плохо?... Несмотря на то, что это было в прошлом, все равно будет тяжело. Но Чуя верит, что справится. И Дазай тоже справится.
Они сидели за столом, потихоньку поедая печенье и слушая тишину. В итоге Чуя собрал свою волю в кулак и начал. Да, это будет сложно, но нужно…
-Осаму… - Дазай отвлёкся от созерцания пасмурной погоды за окном и посмотрел на Накахару.- В общем… У нас есть темы, которые стоит обсудить. Во-первых, я тебя очень прошу отвечать на мои вопросы честно, а во-вторых – не паниковать. Я просто не хочу, чтобы между нами была какая-либо недосказанность. И… И я очень хочу понимать, что происходит. – Начало настораживало, но Осаму опустил руки под стол, отставив кружку с чаем, и кивнул, соглашаясь с условиями. Он тоже прекрасно понимал, что разговора не избежать, и, честно сказать, был благодарен за то, что Чуя не сделал вид, что ничего не было. Ведь в таком случае их отношения были бы под большой угрозой из-за этой истории, которая обоим не давала бы покоя.
-Хорошо… Я… Я видел на твоих руках порезы… Достаточно старые, но я не профессионал… Ты… Режешься? – Это предложение далось Чуе с трудом, но он всё же озвучил вопрос. Дазай знал, что рано или поздно придется рассказать о своём прошлом, ведь отношения не терпят недомолвок. Правда не думал, что так скоро. Но всё же… Они встречаются уже практически полгода. Осаму за несколько десятков секунд собрался с мыслями и начал.
-Да, ты прав, они относительно старые. Я резался, а сейчас очень стараюсь с этим завязать, но… Но то, что произошло вчера… В общем, я уже давно этого не делал, но сегодня у меня были на то причины, о них ты уже, полагаю, догадался. Началось это достаточно давно, ещё в детстве. Тогда у меня были проблемы и дома, и в школе, я пытался как-то с этим всем справиться. Как видишь, получалось не совсем хорошо. – Нервная ухмылка. Дазай старался не вдаваться в подробности. Он не очень любил жалость к себе, тем более что то, что было – прошло. Чуя сидел и пытался представить Осаму в детстве. Каким он был ещё маленьким. Маленьким для такого ужаса… - Это достаточно быстро перешло в привычку, зависимость, от которой трудно избавиться. Но я и не особо хотел избавляться. От этого становилось легче. По крайней мере, оно помогало справляться хоть как-то. Но потом появился ты. Моя жизнь была ужасна. Ты подарил мне смысл жить. Правда потом я решил, что если признаюсь в любви, ты меня либо пошлёшь, либо решишь поиграться. Когда же ты это сделал первым, я подумал, что ты действительно видишь во мне просто игрушку, поскольку меня уже использовали таким образом один раз. В общем, закончилось всё достаточно хорошо. Тогда я жалел, что меня спасли, но сейчас… Сейчас я думаю, что это было даже хорошо. Ведь если бы я тогда умер, мы бы не начали встречаться. С тобой я правда был счастлив. Но привычка-то никуда не делась. Многие не понимают, насколько сложно бросить это. Но… Последний месяц я честно не резался, хотя бы потому что был с тобой. Да и я в принципе старался не сильно увлекаться. Тем не менее, я думаю, этого достаточно. Прости, я не хотел, чтобы ты испугался. – наконец дав ответ на вопрос, Осаму осторожно поднял глаза. Да, он действительно не хотел пугать Чую, по большей части из-за того, что сам боялся этого. Боялся, что тот сочтёт его ненормальным и уйдёт. Да, Чуя сказал, что не бросит, но… Но он не верит словам людей. Он верит Чуе, но всё равно не до конца уверен, что тот действительно его не оставит. На лице Накахары он увидел множество эмоций: боль, сочувствие, жалость, которую так не любил, удивление, печаль, грусть. Но главное, что он там увидел, была любовь. Чуя всё так же продолжал смотреть на него с любовью, а для Осаму это главное. А у Чуи из роя мыслей выделяется одна: "Прости, я не хотел, чтобы ты испугался!? Серьезно? Это он то просит прощения!? Какой ужас... Что с этим ребенком сделали?" Спустя паузу длинной в минуту, Чуя всё же успокоил разбушевавшиеся в голове мысли и смог сформулировать нужную. Сейчас не время для того, чтобы быть каменной глыбой без чувств и эмоций. Нет, надо наоборот. Именно сейчас нужно сказать и выразить словами эмоции и надежды, мысли и переживания. А ещё задать вопрос, которого так боятся люди. И Чуя не исключение.
-Мне безумно жаль, что у тебя было такое детство. Я и представить не могу, как тебе было тяжело. Но я очень надеюсь, что смогу помочь тебе стать счастливым. По крайней мере, я очень надеюсь на то, что рядом со мной ты сможешь это сделать. Я… Я очень боюсь тебя потерять. И меня очень сильно беспокоит то, что произошло сегодня. Осаму… Ты хотел умереть? – прямой вопрос, бьющий по сердцам обоих с огромной силой. Осаму опускает глаза на свои руки, которые заламывает под столом и думает о том, как ответить. И чем дольше он думает, тем больше напрягается Чуя. Но наконец он слышит ответ.
-Да...Потому что ты меня бросил. Это единственное, чего я боялся. Того, что ты оставишь меня. Я уже давно решил для себя, что если вдруг ты уйдёшь, я просто не выживу. Этот страх сбылся. И нет, я не хотел умереть, чтобы ты потом помучался с чувством вины или что-то типа того. Я тебя ждал. Правда ждал. Названивал, в надежде услышать твой голос и хотя бы попрощаться нормально. Но ты не отвечал. Я очень надеялся, что всё это – ужасный кошмар. Поэтому в ванной ты меня застал сегодня с утра. Я вчера ночью уснул, вымотанный истерикой, а когда проснулся, понял, что я один. Что это был не сон. Я не видел смысла жить. Поэтому решил умереть. —это далось невероятно тяжело самому Дазаю. Он никогда не говорил об этом, да что там, он в принципе свои чувства и страхи практически никому не раскрывал. Сейчас он настолько устал эмоционально, как будто не несколько предложений сказал, а как минимум книгу о своих проблемах, детстве и чувствах написал.
Молчание.
…Боль…
…Страх…
…И облегчение. Потому что Дазай живой. Потому что он не успел умереть. Потому что сейчас он не лежит на полу ванной хладным трупом. Потому что Чуя на самом деле никогда не сделал бы так. Потому что они оба живы. Потому что оба любят. Потому что сейчас оба слились в поцелуе. Мягком, чувственном, нежном, клятвенном. Клятва Чуи, что он будет с ним всегда, не бросит. Клятва Осаму, что он будет жить. Если не будет соблюдена первая клятва, то и вторая тоже не соблюдется. А если не соблюдётся вторая, то первая, может, соблюдется, но не на этом свете.
***
Уже через час они лежали на кровати, смотрели фильм и ели мороженое. Ну и что, что практически наступила зима? Она не такая уж холодная, а мороженое это святое. Поэтому Чуя в прямом смысле слова лежал на Осаму, держа в руках это самое мороженое. А Дазаю такой груз нисколько не мешал. Он наслаждался мороженым, фильмом и парнем на нём. Но всё же посещали некоторые мысли. Они встречаются уже полгода… и у них ни разу не было даже намёка на секс. Вообще. Дальше поцелуев они не заходили. Как так? Да, Дазаю это не особо нужно, ему и так хорошо, тем более что схватить паническую атаку он не хочет, но… Но что на счёт Чуи? Он ведь не Осаму. Может, он хочет, но не говорит? И что в таком случае делать? Дазай не знает. А спросить у Чуи напрямую банально боится. И немного стесняется.
Фильм закончился. Чуя стал потихоньку подниматься, но был остановлен руками Осаму. Тот прижал рыжего к своей груди крепко-крепко, и, видимо, не планировал отпускать. Чуя на такое только улыбаясь, смотря на тарелочки, в которых лежало мороженое.
-Эй Осаму, надо встать и убрать посуду. – пытается вразумить парня Чуя.
-Неа. Потом… - Какой же ребёнок.
-Нет, надо сейчас, а потом надо пойти умываться и спать. – в ответ послышалось недовольное мычание. -Ладно, так уж и быть, поваляемся пять минуток. – Чуя обвил руками Осаму, а тот закинул на Чую ногу. О да, прекрасно. Спокойно. Но нет, надо вставать.
-Эй, пять минут уже прошло, давай бегом. – прошло даже чуть больше пяти минут, ни у кого из парней под рукой не было телефона. А зачем, если все, кто нужен, лежат рядом? Вот и не нужен он им. Но тем не менее, не почистив зубы спать ложиться не надо, поэтому огромным усилием воли Чуя всё же поднялся с кровати, скинув с себя ногу Дазая.
-Нет, нет, и ещё раз нет. Бегом вставать, а потом сразу пойдём сюда и будем обниматься и нежиться в кровати. – Чуя улыбнулся и направился в ванную комнату. Спустя минут 10 он вышел оттуда, наблюдая всё ту же милую картину – Дазай валялся на кровати, но теперь уже он откуда-то достал свой гаджет и что-то искал. Услышав, что дверь ванной открылась, Осаму убрал телефон и встал, направляясь в душ. Чуя пропустил его, успев при этом ещё и потрепать по голове, встав для этого на носочки. Дазай сощурился, как довольный кот, которого напоили молоком, и всё же ушёл на водные процедуры, закрыв за собой дверь. Чуя же направился на кровать и последовал примеру Дазая, доставая свой телефон.
А за дверью стоял Осаму. Он разматывал свои бинты и смотрел на себя в зеркало. В кое-то веке он смотрел. Наверное, страшно увидеть такое. Множество шрамов, ожогов, чересчур бледная кожа. Он залез в душевую кабину и включил тёплую воду. Он старался смыть с себя весь сегодняшний день. Все мысли, все переживания. Но в то же время он думал обо всём этом. Он понимал, что Чуя явно ждёт от него доверия. Что Дазаю Чуя рассказывает практически всё, что так всегда было. А Чуя не получил его доверия даже спустя такие долгие старания. Хотя надо признать, что сегодня Осаму с огромным усилием раскрыл часть себя. Дазай любил Чую. Дазай доверял Чуе практически полностью. Но он и себе не позволял вспоминать, что происходило и про эти шрамы. Но сейчас… Сейчас он думает, что после всего, что они вместе прошли, можно довериться ему полностью. Довериться другому человеку первый раз за последние 5 лет. Он не доверял никому, кроме Оды, да и он знал не всё. Поэтому Осаму вытирается полотенцем, протирает запотевшее зеркало и ещё раз смотрит на себя. Есть огромное желание схватить упаковку с бинтами и замотаться ими. Но… Но нет. Осаму уже решил. Да? А точно ли это надо? Не предадут ли его? Нет. Его не предадут. Осаму повторяет это себе около 100 раз. Его тело ужасно. Он так считает. Потому что оно изувечено, потому что фигура у него вообще не похожа на что-то красивое, потому что на нём практически нет живого места. Спасибо, что синяки заживают, иначе он бы уже стал каким-нибудь фиолетово-синим смурфиком. Вдох, выдох. Осаму запрокинул голову. Что он собирается вообще делать? Он и сам не знает. Тот ли это Осаму, который просчитывает абсолютно всё и все исходы, каждый свой шаг? Нет, это не он. Это тот Осаму, который прятался всё это время. Тот маленький, слабый и напуганный мальчик. Он сидит на улице, под дождём, брошенный всеми и голодный. Люди обходят его стороной, а другие дети задирают. Родительской любви он никогда не знал, но раз не знал, значит и больно было не так уж сильно. Больнее терять то, что имелось, а этот мальчик не имел ничего. Ничего, кроме желания жить, доброты и наивности. Но жизнь быстро объяснила так сказать на живом примере, что эти качества в жизни не пригодятся, в отличие от хитрости и силы. И тогда этот мальчик спрятался. Он просто сидел где-то в уголке. Не совершал ошибки, не выходил из комнаты. Он поджал ноги, обвил их руками и просто сидел. Пока не пришёл рыжий парень, который смог найти этого затерявшегося ребёнка. Он его не обидел. Он убедил, что остались ещё хорошие люди, что есть те, кто любит не за что-то, а несмотря ни на что.
Осаму заканчивает умывание и выходит из комнаты. Чуя лежит на кровати, кажется, листает ленту в твиттере. Осаму чувствует себя неуютнее некуда. Он, несмотря на то, что одет в шорты и нижнее бельё, чувствует себя абсолютно голым. Он осторожно, и как обычно бесшумно приближается к кровати и присаживается на край. Чуя бросает на него взгляд, планируя спросить, почему тот не ложится, но его взгляд остаётся прикованным к Дазаю, а рот не открывается. Он… Он без бинтов. Телефон выключается одним нажатием на кнопку и кладётся на тумбочку хозяином, всё так же не отрывающим взгляд от парня напротив. Тот весь съёжился, то ли от холода, то ли от пристального взгляда, а может и от того, и от другого. Спустя 30 секунд загрузки, Чуя всё же вспоминает, что он человек, а не статуя, что он может двигаться и говорить, а ещё что уже достаточно долго пялится на Осаму. А тот, кажется, дрожит. Вот это уже пугает. Чуя быстро хватает одеяло и поднимается, Дазай немного дёргается от такого резкого движения, но остаётся на месте. А Чуя подходит к нему со спины и заворачивает его в одеяло плотно-плотно, обнимая шатена руками. Всё это происходит в абсолютной тишине, слышано только прерывистое дыхание Осаму. Оба прикрыли глаза. Чуя понимал, что сделал Осаму. Он открылся ему. Он доверился. Для Чуи это… Это просто что-то невероятное. Он очень этого хотел, очень ждал, больше, чем своего дня рождения. И наконец-то это произошло. Просидев так около 5 минут, Чуя всё-таки сдвинулся с места. Он оставил одеяло на плечах Осаму, а сам сел напротив него. Он аккуратно, нежно приподнял лицо того за подбородок, как бы прося посмотреть в глаза. И Дазай посмотрел. Такими эти глаза Чуя не видел ещё ни разу. Даже несмотря на то, что в комнате была полутемень, они казались такими яркими и светлыми… Как-будто та пелена, что всё время застилала их, спала. Как будто он смотрит в глаза самого невинного и чистого ребёнка. Чуя улыбнулся. Так тепло, что Дазай ощутил себя в полной безопасности. Пока с ним его солнышко, он в безопасности. Чуя осторожно пододвинулся ближе и посмотрел уже на тело. Посмотрел и ужаснулся. Только на той части живота и груди, которую он видел, поскольку практически полностью Дазая закрывало одеяло, было ужасно большое количество шрамов и ожогов. Причём ожоги были сделаны явно не самим Дазаем. Прямоугольный след…. Это что, кочерга? Накахара поднял взгляд на Осаму и задал немой вопрос. Тот отвёл глаза и шепотом сказал.
- Родители.
Одного короткого слова хватило, чтобы понять. Чуя придвинулся ещё ближе и обнял Осаму, поглаживая того по спине и положив свою голову на его плечо. Чуя не знал, как так можно. Как можно было поступить так со своим ребёнком? Его родители даже не били его толком… Они могли наказать, поставив в угол или запретив гулять, но никогда не применяли грубой физической силы(не учитывая тот момент с Дазаем и отцом Чуи на лестнице). Он очень хотел спросить, за что его так, но понимал, что сейчас не стоит сильнее ворошить воспоминания. Хотелось, чтобы Дазай сегодня поспал. Да и слишком много сегодня грустных и тяжелых разговоров. Поэтому он завалился на бок, утягивая за собой Осаму и не выпуская того из объятий. Тот среагировал моментально и обвил его руками, ногами, как коала. Дазаю нравилось, так он чувствовал себя под защитой. Он чувствовал себя хорошо. Оба достаточно быстро уснули, и спали на удивление спокойно.
***
Первым просыпается Чуя, что весьма необычно, но ему это только на руку. Он максимально осторожно вылезает из плена Дазая и идёт на кухню. Там он готовит завтрак, накрывает на стол и ждёт шатена, параллельно думая, чем сегодня заняться. Но ещё он думает, как бы разговорить Осаму на тему родителей. Всё-таки он хотел это узнать и понимать, какие темы лучше вообще не затрагивать, чтобы не задеть Дазая за живое. Всё ещё живое, хотя хотелось бы, чтобы оно умерло. Чтобы эти воспоминания исчезли, но пока есть и воспоминания, и шрамы. А ещё он был уверен, что если Осаму выговорится, что, очевидно, не делал до этого, ему станет легче. Чуя решил разобраться с этим прямо с утра. Потому что что? Правильно, все дела надо делать утром. Это, конечно, грозило немного подпортить настроение на день, но в другом случае Чуя бы был весь день сам не свой, думая о том, как бы к этому подойти и начать разговор. Даже если у Осаму немного испортится настроение, Чуя верит, что парк, кофе и десерт его поднимут. Так что он сидит и
нетерпеливо ждёт, когда же спящая красавица проснётся. Или же надо подойти и поцеловать? Но нет, эта самая красавица как будто услышала его мысли, и сама явила себя его взору. Милая такая, ещё не до конца проснувшаяся красавица. Потирая глаза, спросила:
-Чу, ты чего так рано? – не будет же Осаму говорить, что невероятно испугался, когда проснулся в кровати один. Испугался, что это только сон. Испугался, что Чуя его бросил. К счастью, вовремя учуял с кухни запах вкусного завтрака и кофе, который любит Чуя. Потому он поднялся с кровати и поплёлся на эту самую кухню, и, убедившись в том, что зря испугался, всё же произнёс это.
- Проснулся сегодня в кое-то веке раньше. Я завтрак приготовил, иди умывайся, жду тебя за столом. – Чуя улыбнулся и сделал очередной глоток кофе. Осаму улыбнулся в ответ и уже побыстрее направился в ванну. Видеть себя без бинтов в зеркале было крайне необычно. Осаму накинул на себя кофту с длинным рукавом, чтобы хоть как-то прикрыть тело без бинтов, умылся и вышел к Чуе. Тот уже сделал чай Дазаю и раскладывал завтрак по тарелкам. Пожелав приятного аппетита, они приступили к трапезе. Съев всё достаточно быстро, они решили попить чай с моти, которые лежали у них со вчерашнего дня. И Чуя решил, что сейчас.
-Осаму. - о, именно с этого слова начинаются абсолютно все серьёзные разговоры. Он оторвался от чаепития и посмотрел на Чую. Тот, очевидно, думал, как сформулировать мысль. Но, если быть точнее, он в сотый раз пересматривал свой вариант, подобранный ещё утром за приготовлением завтрака. -В общем… Можем мы поговорить о твоих родителях? Я думаю, что тебе станет лучше, если ты расскажешь мне об этом.- Чуя придерживался одной тактики—говори прямо, не пытайся уйти от темы, потому что бежать можно долго, но не бесконечно.
По взгляду Дазая было понятно – думает. Чуя ждал ответа, успевая при этом ещё раз обдумать наводящие вопросы и главное условие.
-Можем, если ты этого хочешь. – Осаму пожал плечами, как бы говоря «да вообще легко, раз плюнуть», но Чуя видел, как он поджал ноги и начал теребить краешек худи, в которое был одет.
-Есть одно важное условие. – Чуя поймал взгляд Осаму и продолжил. – Ты не должен врать. – Дазай хотел возразить насчёт того, что он не врал Чуе, но Накахара не дал ему этого сделать – Недоговаривать – тоже врать. – Тут Дазаю не было возможности возразить. Правда каким образом Чуя распознал его ложь – остаётся загадкой. Неужели так хорошо знает Осаму?
-Хорошо, обещаю говорить всё, как есть. – Нехотя согласился Осаму. Не он это предложил.
-Хорошо. Тогда… Ты будешь сам рассказывать, или мне задавать вопросы? – Дазай не знал, что выбрать, но в итоге решил, что лучше он расскажет сам, чем они тут останутся на полдня. Поэтому он решил разобраться с этим быстренько и со спокойной душой пойти с Чуей куда-нибудь.
-Я сам расскажу. Не то чтобы там что-то прямо-таки интересное. Как ты, скорее всего, уже знаешь, мой отец – владелец крупной компании, Огай Мори. В общем-то, это сыграло свою роль. Они планировали вырастить наследника, заставляли учиться лучше всех, отдали в музыкальную школу, я хорошо умел и рисовать, и петь, и играть на фортепиано, и на скрипке, и плести, и шить, и вязать, и говорил хорошо, и читал быстро, и сочинения мог написать с лёгкостью. Но когда я совершал хоть одну ошибку в тетради, меня заставляли переписывать всю тетрадь, а потом ещё и наказывали. Если я провинился более крупно, например, принёс домой четвёрку, меня наказывали не только заучиванием наизусть буквально всех тем предмета, по которому была эта четвёрка, и если я вдруг где-то перепутал слово, или темы местами поменял или ещё что, меня били или оставляли ожоги. Или и то, и другое. Из более милосердных наказаний был домашний арест. Только вот не совсем домашний, а комнатный. Меня запирали в комнате без еды и какого-либо способа развлечься, у меня была буквально пустая комната, в которой стоял один стул, один стол, и лежали учебники, тетради и чернила с ручкой. Я не мог даже порисовать или посмотреть в окно, потому что рисовать было не на чем, а если бы я нарисовал что-либо на потолке и стенах меня бы наказали, а окно было практически полностью закрыто мелкой сеткой, которая пропускала свет, но толком не давала разглядеть хоть что-то. Они могли просто забыть про меня со своими делами и оставить в этой комнате на неделю. Тогда я завёл привычку носить в волосах невидимки и научился взламывать замки. В общем, детство у меня было не особо сладким, но уже в двенадцать лет родители уехали и мне стало чуть-чуть полегче. По крайней мере менее больно. По крайней мере физически. – На этом рассказ закончился. Дазай всё же решил не упоминать, что помимо физической боли родители причинили ещё и кучу моральной, и так достаточно. Надо сказать, стало действительно несколько легче. Он ждал хоть какой-то реакции от Чуи. А Чуя не знал, что сказать. Что ему жаль? И? Что это было ужасно с их стороны, и что Дазай не должен был всё это переживать? В чём смысл? Это уже было, уже прошло, сейчас эти слова никакого смысла не имеют. Поэтому Чуя выбрал самую подходящую фразу. Ту фразу, которая влияла на настоящее, ведь на прошлое повлиять нельзя.
-Я тебя очень сильно люблю. – Как будто даже светлее стало. И гораздо теплее.
-И я тебя. Больше всего на свете.
