Тлеющая Эра

=== Рекомендую читать под Naruto: sadness and sorrow (ставьте на повтор) ===       Промозглый ледяной ветер, пробирающий до костей, врывается словно хищный змей, заставляя окна жалобно заскрипеть, словно они вот-вот отвалятся.       За столом в просторном кабинете сидит блондинистый мужчина, что-то осторожно выписывая дорогой черной ручкой. Буква за буквой, слово за словом, предложение за предложением. Перевернув лист, блондин продолжил писать, лишь изредка отвлекаясь на то, чтобы попить воды из кружки.       — Так, ну, кажется это все, — отложив заполненные бумаги в сторону, блондин все столь же уверенно отложил ручку, слегка отодвигаясь от стола. — Пора проведать своего пациента, — поднявшись со стула, мужчина поправил съехавший с глаза монокль, после чего, едва не споткнувшись о высокий порог, благополучно вышел из кабинета.       Оказавшись в широком коридоре, блондин уверенно зашагал в сторону дорогой деревянной двери, тут же дергая ту за ручку и входя внутрь помещения.       — Доктор Отто, это вы? — послышался хриплый, полный радиопомех голос. — Пришли проведать меня, да? — вновь послышались помехи, за которыми едва удалось скрыть усмешку.       Вместо ответа Отто лишь подошел к пациенту. На кровати лежал молодого вида мужчина с пшеничного цвета волосами и фиолетовыми с голубым зрачком глазами. Лукавая улыбка на его губах, возможно, показывала, что все хорошо. Вот только стальная пластина, которая начала зарастать кожей, явно об этом не говорила.       — Как самочувствие, господин Брэдшоу? — с максимально спокойный видом усевшись на стул рядом с кроватью, с врачебной выдержкой осматривая молодого человека на наличие ран или заболеваний. Глаза быстро перемещались вправо-влево, с поразительной точностью останавливаясь на некоторых местах человеческого тела.       — Я вас умоляю, Доктор... — опустив голову немного вниз, юноша натянуто и как-то пусто улыбнулся. — Называйте меня Аластор, а для друзей я просто Ал, — лицо Брэдшоу украсила добродушная широкая улыбка. — Надеюсь, что вы сможете понять мою небольшую прихоть.       Отто кивнул, осторожно касаясь пальцами руки грудной клетки и шеи молодого человека, медленно прощупывая болевые точки, которые могли бы вызвать дискомфорт у пациента. Методично перемещая пальцы, Апокалипсис не усиливал и не ослаблял степень нажатия.       — Так, кажется, сегодня все лучше, чем было до этого, — поправив в очередной раз съехавший монокль, Отто взял ручку и начал что-то записывать в толстую записную книжку. По истечению нескольких минут, Отто закончил с этим занятием. — Я оставляю вас на сегодня, Аластор, — с видом истинного врача, Апокалипсис сверял данные. - принимайте те же лекарства, что я выписал вам, и позже посмотрим на результат.       — Хорошо, Доктор Отто, — радиопомехи в голосе и не думали отступать, но на лице Аластора так и сияла широкая улыбка. — Всего хорошего. ===       Отто не любил выходить на улицу без особой на то необходимости, вполне обходясь и чем-то сторонним, будь то долгие беседы с самим собой под кружечку чая, или же бесконечное заполнение медкарт, рецептов и прочих видов документов, без которых он не может жить, как врач.       Но сегодня определенно был другой случай.       Стоило ему лишь выйти из дома, как он тут же направился в отдаление от светящегося в неоновых софитах Златограда. Чем дальше он продвигался вглубь леса, тем тише была слышна осточертевшая снежнайская пропаганда. Голос Царицы, этот равнодушный чертов осколок льда, не умолкал уже долгое время, то и дело зачитывая политические лозунги на всю громкость.       Наконец, он пришел туда, куда держал путь: впереди показался огромный металлический забор, рядом со входом стояла табличка: «Кладбище Златограда». Подойдя к этому мемориалу, Отто осторожно снял с головы цилиндр, придерживая тот в руке. Апокалипсис продолжал идти вперед, пока не вышел к занесенной снегом развилке: во все стороны от него, словно растекшаяся вода, струились линии надгробий. Им не было ни конца, ни края, поэтому Отто, сжав зубы сильнее, лишь ускорил шаг, идя в нужном направлении.       Наконец, Отто дошел: прямо перед ним находилась черная металлическая ограда, за которой виднелись две массивные каменные статуи. Прямо напротив них на коленях сидел голубоволосый высокий мужчина, одетый в белое меховое пальто.       — Все же ты пришел, Отто, — как будто констатируя факт, Дотторе лишь молча кивнул пришедшему, все также продолжая стоять на коленях перед памятниками. — Подумать только, — опустив голову еще ниже, Доктор перешел на шепот, — только недавно я видел Иэйри живым, смеющимся обычным мальчишкой, — улыбнувшись сквозь сжатые зубы, Дотторе сорвал маску с лица. — А теперь его нет. Он умер, умер даже не дожив до тринадцати зим, — обреченно ударив по слою снега, Доктор затрясся. — Почему это произошло именно с моим сыном... — Из глаз мужчины покатились слезы, а голос стал еще тише. — Почему он...       Отто не ответил на вопрос, лишь молча положил шляпу на занесенный снегом столик у ограды, после чего подошел к подавленному мужчине ближе. В его глазах Отто видел не слабость, нет. Он видел слезы скорбящего по собственному ребенку отца, который потерял самое дорогое, что у него вообще было в жизни.       — Прости, что не смог прийти раньше, Зандик, — осев наземь прямо рядом с Дотторе, Апокалипсис медленно посмотрел в лицо скорбящего, чтобы увидеть там глаза полные ненависти и скорби, обращенной к Маре Ядвига, которая это совершила. — Нужно было отложить все дела и идти к тебе, учитывая, какое горе ты пережил.       Подняв слегка опухшее от слез лицо вверх, Дотторе безысходно улыбнулся. Из его глаз все также продолжали течь небольшие слезинки, но когда его волновало, что подумают окружающие?       — Я ведь только недавно похоронил Хиери... — пустым взглядом смотря на каменные изваяния, Доктор пустил безумный смешок. — А ведь только пару десятков лет назад мы грезили о детях, представляешь? — горестно рассмеявшись, Доктор медленно начал подниматься с земли. — Фантазировали о том, как нам будет хорошо: что у детей будет обеспеченное детство, что они будут счастливы, — смотря на статую молодой женщины, Второй из Фатуи расхохотался как сумасшедший. — Представляешь, насколько мы тогда были счастливы?       Отто кивнул, кладя руку Доктору на плечо. Дабы хоть как-то подбодрить скорбящего друга, Апокалипсис осторожно и достаточно мягко улыбнулся, помогая Дотторе удержаться на ногах.       — Мы ведь знакомы уже лет двести семьдесят, да? — отрешенно улыбаясь, Отто смотрел на разбитого друга, придерживая того за плечо. — Знаешь, я никогда бы не хотел, чтобы это случилось, друг мой, — опустив голову вниз, Апокалипсис сжал зубы. — Ты не заслужил такой судьбы, такого горя.       Они так и продолжили стоять напротив могильных памятников, значащих для Зандика куда больше, чем просто статуи. Отто еще несколько часов придерживал друга за плечо, разделяя с ним ту скорбь, которую они оба испытывали сейчас. ===       Каллен сидит посреди поля одуванчиков. На её лице умиротвореная улыбка. Он смотрит на неё и влюбляется в очередной раз.       — Отто, смотри! — она протягивает ему ладонь, на которой сидит кристальная бабочка.       На небольшое мгновение ему кажется, что время застывает. Ветер не слышен, трава и цветы не качаются, Каллен не двигается. Но это только одно мгновение. Миг — и всё меняется. Небо темнеет, землю заливает кровью, а Каллен...       — Ха-ха-ха!..       ...становится тенью.       Он замирает.       — Ха-ха-ха!.. Ха-ха-ха! — тени вылезают из-под цветов одуванчиков. — Ха-ха-ха! — их грязные жидкие руки тянутся к нему.       Отто создаёт меч и взмахивает им. Не обращая внимание на отрезаные конечности, тени продолжают идти к ему. Каждый их шаг заставляет сердце биться быстрее. Он пятится назад.       — Ха-ха-ха! — хриплый звонкий голос теней бьёт по ушам. — Ха! — один из монстров показывает на него пальцем. — Ха-а! — они бегут к нему. Чёрная жижа, покрывающая тела, постепенно стекает, обнажая кости с остатками мышц.       Он натыкается на стену спиной. Оступать больше некуда.       — Ха-аха-а!.. — из-под поверхности крови появляются ещё тени.       Отто сменяет меч на копьё и делает шаг вперёд, откидывая пару монстров в сторону. Их много, слишком много для него одного. Взмах, шаг вперёд, взмах, поворот, несколько шагов вперёд, прыжок вверх... Ряды теней не кончаются.       — Ха-ха-ха! — они смеются.       Его взгляд ловит светлый отблеск. «Что это?» — думает он, прорываясь сквозь монстров. Шаг за шагом небольшой источник света становится всё ближе.       — Ха-ха-ха! — кричат тени, но Отто не обращает на их бессмысленные слова своё внимание.       Он уже знает, что привлекло его взгляд. На фоне чёрного неба и алой поверхности крови кристальная бабочка выделяется, словно оазис в пустыне. Он несётся к ней, срубая конечности монстров по пути. Перепрыгивает монстров, всматривается вдаль, надеется на что-то.       — Хах-аха-ха-а! — тень пытается схватить его. Он отпрыгивает от её гнилых рук в сторону и продолжает двигаться вперёд.       До бабочки остаётся совсем небольшое расстояние, когда десятки штырей протыкают его руки и ноги. Он поворачивает голову, стараясь рассмотреть источник металлических стержней.       — Хах-аха-ха-ах! — монстры приближаются к нему.       Не чувствуя боли, Отто взмахивает руками и ногами, рвёт мышцы и кожу, но освобождается из ловушки. Он бежит и бежит и бежит, наконец достигая цели. Кристальная бабочка кружит над головой с белыми волосами, что постепенно окрашиваются в алый цвет.       Каллен лежит в алой крови. Он обнимает её, поднимая на руки. Надо идти, искать убежище от монстров.       — Прости, — она заходится кашлем. Её грудная клетка дрожит, на открытой коже рук появляются ожоги.       — Пожалуйста, Каллен, не сдавайся, — он молит. Пусть она будет жить. Пусть её сердце будет биться как можно дольше.       — Я... — она замолкает. Из её груди торчит чёрный штырь.       Он поворачивает голову, смотря в то место, где у тени могли бы быть глаза. Монстр стоит и скалится остатками лицевых мышц. Каллен выскальзывает из рук Отто. Он перехватывает её, ощупывая запястье.       Пульса нет. Её сердце не бьётся. Её сердце больше не может биться. Она мертва. Мертва. Мертва... === Конец музыкального фрагмента ===       — Добрый вечер?.. — сын Дотторе недоумевающе смотрит на Радио-демона, явно стараясь не зевать. — Если вы к Второму, Восьмому, капитану Меньшову или доктору Апокалипсису, то вынужден вас разочаровать — они заняты неотложными делами.       — Я бы с удовольствием встретился бы с тремя людьми, назваными вами, но нет, я не к ним. Не соблаговолите ли позвать детектива Фэн Сяо? — он вспоминает не столь часто используемые вежливые, частично устаревшие обороты речи.       — Фэн Сяо? — на мгновение юноша хмурится, затем вздыхает и отходит в сторону. — Идёмте, вам скорее всего придётся многое объяснить.       Он идут по длинным коридорам молча. Радио-демон периодически кивает короткие взгляды на провожающего. Серые волосы в беспорядке, мешки под глазами, покрасневшие белки глаз — классические симптомы работы по ночам. Кожа бледная, радужка красная, зрачки всё те же четырёхгранные звёзды — более молодая копия Дотторе, не более.       — Гето, твой отец попросил тебя позвать, — рядом с юношей появляется Фэн Сяо в вспышке из бирюзовых светлячков. — Гостевая комната номер шесть, небольшое происшествие. Предпочтешь перенос или самостоятельную прогулку?       — Прогулку. Тебе больше никому не надо передать просьбу отца?       — Нет, — детектив наклоняет голову в сторону.       — Хорошо, — Гето кивает. — А, и тебя искал этот господин. Я думаю, что вам нужно поговорить, — он уходит дальше по коридору.       Когда шаги юноши стихают, Радио-демон говорит:       — Давно не виделись, Фэн Сяо.       — Аластор... Всё же решил перестать бегать? — на его лице растерянность.       — Почти, — протянуть ладонь вперёд легко. — Мне не нравится, что на территорию Востока пришли братья Эденхарт. А зная твою вовлеченость в самые тёмные дела, ты с ними успел пересечься... Или поспособствовал их уходу, — он усмехается. — Не жалеешь о том, что собственноручно сжёг мосты и свои чувства?       — Нет, — Фэн Сяо не берет его ладонь в свою. — Не после того, как они перестали быть собою. Но вряд ли ты пришёл только поинтересоваться моим самочувствием, верно?       — Да, мне нужно отсыпать тебе немного зацепок в расследовании, иначе эта история будет длиться вечно. А вечность за последние века изменилась явно не в лучшую сторону.       Фэн Сяо хмыкает, понимая игру слов. Его губы изгибаются в слабую улыбку:       — Не могу поспорить. Что же ты хочешь мне дать?       — Сущую мелочь, — он достаёт из кармана чёрное перо. — Протяни руку, пожалуйста, — детектив молча даёт ему свою ладонь.       Проходит недолгое мгновение, когда Фэн Сяо понимаете что ему дал Радио-демон.       — Ты... — он поражено ощупывает перо. — Только не говори, что это улика.       — Не скажу. - на лице мужчины появляется зубастая улыбка, а в алом монокле отражается хитрый блик.       — Ясно, — детектив точно не верит в его последнюю фразу, что хорошо. — Спасибо за помощь, — он склоняет голову в жесте благодарности.       — Не расскажешь в ответ что-нибудь интересное? Например причину того, почему обычного линчевателя объявили сирийным убийцей?       — Хэйцель тоже подчиняется обстоятельствам. И количество трупов явно не соответствует количеству «злодеев». Не наталкивает ни на какие размышления?       — Возможно, — Аластор разводит руками. — Кстати, Сайбзеджула был замешан в наркоторговле. Присмотрись к этому факту, как будет время. Фэн Сяо тяжело вздыхает, наглядно показывая своё отношение к этой ситуации. Брэдшоу его хорошо понимает, зная, что глупые люди ради недолгой эйфории могут сделать.       — А ещё мне интересно увидеть нового маршала.       — Не сегодня, — детектив отрицательно качает головой. — Камисато уже спит и лучше бы ему проснуться только утром, иначе доктор Отто вполне может вспомнить методы работы со сложными пациентами. Как ты понимаешь, его методы очень хорошо работают, — Фэн Сяо почти смеётся.       — Не напоминай, пожалуйста. Мне еще с ними предстоит встретится, — наклонив голову немного в сторону, Аластор все также зубасто улыбается.       — Удачи на встрече, они не в слишком хорошем расположении духа, — детектив складывает губы в ехидную ухмылку, поправляя повязку. — Она тебе понадобится.       — Посмотрим, как получится, — Брэдшоу мягко улыбается. — Рад был тебя увидеть. До встречи.       — До встречи.       Радио-демон разворачивается, идёт вперед по коридору. Он думает о том, насколько же сильно многие вещи изменились. Когда-то давно Фэн Сяо был честным мальчишкой с бесконечной любовью к миру, а сейчас? Вырос, повзрослел, пережил потери, стал другим, оставшись собой. «Как же это глупо, — думает Аластор, оборачиваясь назад, — всё меняется, но что-то остаётся неизменным». ===       Голова раскалывается, правая рука болит, воспоминания вспыхивают перед глазами яркими пятнами. «Что случилось?» — думает Аято, пытаясь сделать глубокий вдох. Далее следует приступ кашля, что не становится большой неожиданностью.       — Аято, дернешься сейчас и я тебя привяжу к кровати на месяц в наиболее прямом смысле этих слов, — голос Дотторе слышится откуда-то сверху.       Камисато медленно открывает глаза. Комната — судя по потолку и стенам гостевая — погружена в полумрак из-за закрытых штор. Зандик стоит рядом с кроватью, копаясь в шкафу.       — Какого чёрта ты решил сжечь себя и мой дом заодно? — Второй кидает на него раздраженный взгляд. — Не отвечай, это риторический вопрос. Лучше расскажи, что у тебя сейчас болит и в следствие чего, по твоему мнению.       Аято на мгновение задумывается, затем начинает перечислять:       — Рука, точнее ладонь, запястье и предплечье, скорее всего из-за ожога. Голова, мигрень, вызванная воспоминаниями. Горло, возможно лёгкие, — он останавливается на секунду, подбирая слова. — Кажется я надышался дымом.       — Поразительно точная оценка состояния, — Дотторе достаёт блистер таблеток, рассматривает пару секунд, затем убирает обратно. — Ты почти со всем прав, — Зандик опять замолкает, продолжая что-то искать в шкафу.       Камисато немного поднимает брови, решая не торопить друга. Вместо этого он решает более внимательно осмотреть комнату. Потолок выложен узорной плиткой, на нём простая, но изящная люстра, на стенах голубые обои. У противоположной стены стоит небольшой диван, на котором в скрюченом положении спит Яэ. От её вида Аято ощущает укол вины.       — Как ты помнишь, из-за смены взглядов и стремлений Глаз Бога вступил с твоим телом и разумом в конфликт, — Второй говорит, опираясь на полку в шкафу. — Частично мы смогли это невилировать тем, что ты перестал носить артефакт и стал ходить с Глазом Порчи, но...       — Но все равно это не особо помогает с учётом того, как часто вы оказываетесь в опасных ситуациях в не самом адекватном состоянии, друг мой, — Отто открывает дверь, входя в комнату. — Из-за давней привычки тело пытается использовать энергию гидро, проводника для которой у вас нет, — он начинает объяснение.       — Во время первого нападения Калпаса ты был в сознании, поэтому в тот раз всё обошлось лёгким перенапряжением, — Дотторе подхватывает мысль. — В этот раз ты уснул, поэтому когда огонь начал подбиратся к тебе, тело и, возможно, подсознание пытались тебя хоть как-то огородить. Как понимаешь, сделать они этого не смогли из-за отсутствия Глаза Бога. Огонь обжег руку, дым немного повредил лёгкие, но так называемое «взывание» истощило нервную систему очень сильно. Если вспомнить твой режим сна, то мигрень совершенно неудивительна, — он отходит в сторону, позволяя Отто осмотреть содержимое шкафа. — Кстати, что ты говорил насчёт воспоминаний?       — Вчера я очень резко вспомнил, — Камисато запинается, но затем продолжает, — многое. Примерно семь лет, в перспективе больше.       Зандик и Апокалипсис поворачиваются к нему, хмурясь.       — Из-за чего ты забыл? — Дотторе внимательно смотрит на него красными глазами. — Это была... — он переводит взгляд на Яэ, — магия кицунэ?       — Если верить её словам, то да. Я сильно сомневаюсь, что она лжёт, — Аято горько усмехается. — В любом случае, сейчас это не важно. Есть ещё важная информация о моём здоровье?       — Нет, — Зандик качает головой из стороны в сторону. — Но вынужден тебя обрадовать: исцелять тебя с помощью магии мы с доктором Апокалипсисом не можем из-за неиллюзорной вероятности излишней стимуляции периферической нервной системы, конкретно её автономного отдела, что грозит многими неприятными моментами.       — Поэтому вы будете лечиться своими силами, друг мой, — вздыхает Отто, наконец доставая из бездоного шкафа ампулу и шприц. — Обезболивающее, действует примерно трое суток, не больше, — объясняет он, осторожно открывая сосуд с жидкостью. — Вкалывать буду в локтевую вену левой руки. Зандик, прозеденфицируй, пожалуйста.       — Сейчас, — Дотторе вздыхает. Затем лезет в прикраватную тумбочку за баночкой и упоковкой ваты, после чего, смочив кусочек мягкого материала спиртом, проводит несколько раз по коже Аято. — Готово.       — Прекрасно, — Апокалипсис кивает головой. — Будет не больно, не беспокойтесь, — резким, но аккуратным движением он протыкает кожу, впрыскивает жидкость и вытаскивает иглу шприца. — Вот и всё. Эффект скоро станет заметен, — он кладёт использованое медицинское изделие в черную коробку с какими-то надписями на ней.       — Спасибо, — вздыхает Аято.       — Всегда пожалуйста, Камисато, — Зандик зевает, перекрывая рот рукой. — Но перестань попадать в ситуации, из которых ты выходишь с серьёзными ранами, пожалуйста.       — Не могу ничего обещать, увы, — он закрывает глаза, чувствуя желание ещё немного поспать.       — Ну-ну, — смеётся Дотторе. — Мы пойдём. Надеюсь, что когда я вернусь в эту комнату, ты всё ещё будешь тут.       — Хорошо, — Аято слышит, как открылась и закрылась дверь. Затем боль пропадает и он проваливается в сон. === Рекомендую читать под Grioten: HIGH 4LERT (ставьте на повтор) ===       Стоит только дуэту докторов пересечь порог коридора, как они улавливают тихое, едва слышимое шипение электроники вокруг. Лампы начинают слегка потрескивать, то лишая помещение света, то наоборот, заставляя светится весь коридор разом.       Зандик хмурится, пытаясь понять природу этого явления, как вдруг вдали слышится щелчок, после которого весь коридор заливается какой-то громкой басовой музыкой, что так и давит на утонченные к музыке уши ученых.       — Подобно Хэйдсу, я сбегал в самые недра нашего мира, — они слышат трескучий, словно радиотрансляция голос с множеством помех. — Словно Геос, я искал ответы на фундаментальные вопросы мироздания, — со стороны слышатся шаги, а после цокот каблуков. — И, наконец, подобно Айосу, я стал небосводом этого проклятого мира, — Зандик вновь хмурится, стоит ему лишь услышать какой-то непонятный шорох. — Но, в отличие от них, — из дали коридора слышится металлический скрежет. — Я вернулся не спустя сотни лет.       Зандик и Отто напряглись еще сильнее: уже через секунду светильники в коридоре начали тухнуть один за одним, а из тени главного холла показался темный силуэт. Словно расправив крылья, тень ринулась к ним, а после, не долетев лишь чуть-чуть, замерла в воздухе.       — И вот... — тень щелкает пальцами, после чего освещение вновь возвращается в коридор. — Я вернулся! — прямо в воздухе, взмахивая тяжелыми черными крыльями, висит улыбающийся во все зубы Аластор. — Признаю, хотелось вас впечатлить, — медленно опускаясь на землю, радиодемон завел крылья за спину, все такой же зубастой улыбкой приветствуя давних товарищей.       Молчание длится недолго, и вот, уже спустя пару секунд, Зандик находит, что сказать.       — Аластор, это ты? — с сомнением смотря в сторону радиодемона, Доктор не решается подойти ближе.       — Истинно так, мой друг, — в отблеске монокля сверкает его коварный взгляд, после чего Аластор, по крайней мере так казалось, перестал изображать какую-то театральную постановку. — Но не обо всей моей биографии вам было известно, признаю, — как бы в довесок к словам, радиодемон взмахивает черными крыльями, слегка покачивая предметы на столах от создавшегося ветряного импульса.       — Кхм, итак... — стараясь вернуть себе контроль над ситуацией, Отто протягивает радио-емону руку. — Позвольте, мы поговорим об этом за столом в окружении остальных присутствующих? — в глазах блондина чувствуется небольшая тревожность.       — Хах, почему бы и нет, — острые клыки вновь становятся человеческими, а алые волосы меняют свой цвет на пшеничный. — Я с удовольствием расскажу все о недавних происшествиях в городе. === Конец музыкального фрагмента ===       И вот, уже спустя пару десятков минут, все кто не спит в столь позднее время сидят за одним столом. Сатору со скучающим взглядом крутит в руке нож, в то время как Гето пытается сосредоточенно прожечь книгу взглядом, учитывая то, с каким трепетом и яростью он вчитывался в содержимое.       Аластор переводит взгляд в сторону Зандика, что откупоривает бутылку вина, разливая ее содержимое по стаканам.       — В честь твоего возвращения, Аластор, — сжимая в руке бокал, Зандик улыбается шире, а после делает глоток. — Все такое же недурное, как и много лет тому назад.       — Действительно, недурное, — делая второй глоток, Аластор улыбается. — Итак, позвольте мне ввести вас в курс дела, — его мягкий и не слишком низкий голос очень хорошо сочетался с теми радио помехами, что он издавал в своей речи. — В городе объявился серийный убийца. По данным полиции, убито уже около двадцати аристократов, — хитро улыбнувшись одним глазом, Аластор продолжил. — Но вот что удивительно, — в его монокле сверкнул недобрый блик. -— Все жертвы были коррумпированы, либо представляли из себя не больше, чем работорговцев и наркобаронов, — подведя ладонь к подбородку, Аластор невинно улыбнулся. — К тому же, местная полиция совершенно не справляется с миссией на нее возложенной, — вновь демонстрируя свои острые клыки, радиодемон продолжил. — Но вот если бы кто-то...       — Да сколько еще можно ждать! — что есть силы ударив о столешницу, Меньшов гневно посмотрел прямо в глаза остальным собравшимся. — У нас тут люди мрут, как мухи! Чертов серийный убийца орудует в городе, а наш прославленный Доктор общается с радиоведущим, который вдруг объявился после многих лет тишины!       Дотторе, переведя взгляд в сторону Капитана полиции, лишь гневно цыкнул, после чего, поднявшись из-за стола, Второй из Фатуи молча подошел прямо к негодующему мужчине, положив тому руку на плечо.       — Егор, веди себя тише, особенно в присутствии детей, — указав глазами на сидящих сбоку Гето и Сатору, Зандик смягчил тон своего голоса. — Ни о каком убийце сейчас не стоит волноваться, уж поверь.       — Ох, так значит не стоит волноваться? — взорвавшись эмоциями еще сильнее, импульсивный Меньшов вырвался из хватки Доктора. — Знаешь, я не хотел в присутствии других рассказывать о нашем «знакомстве», — сделав пальцами кавычки, Меньшов скривился в лице. — Но знаешь, когда ты думаешь только о них, это раздражает меня! — с размаха ударив по стене, Егор продолжил буйствовать. — Да, между нами есть соглашение. Да, мы пришли к компромиссу, но это не значит, что ты можешь считать меня пустым местом!       — Егор, ты...       — Что Егор? — не прекращая буйство эмоций, Меньшов быстро прошел к выходу из кухни, стоя прямо в дверной арке. — Я тридцать пять лет как Егор, и что? — смотря прямо в глаза Зандика, Меньшов гневно сжал зубы. — Но это не значит, что ты можешь закрывать на меня глаза после ее смерти, отец... - пройдя еще пару метров, Капитан обернулся, криво усмехнувшись. — Чао, товарищи. Если уж мой папаша и Маршал не хотят разбираться с убийцей, этим займусь я. ===       Когда в помещении воцарилась тишина, Зандик тяжело вздохнул, буквально рухнув обратно в кресло.       — Я не должен был все до такого доводить, — делая очередной глоток из бокала, Доктор неосознанно сжимает зубы. — Ну почему все идет именно так?       Смотрящие за этой сценой, Гето и Сатору, казалось, прониклись к мужчине сочувствием: подойдя к Зандику поближе, младшая дочь обняла отца, а Гето положил тому руку на плечо.       — Твоей вины в этом нет, папа, — Сатору тяжело улыбается, но все-таки искренне. — Братцу просто нужно выпустить пар, и он вернется сюда, — словно успокаивая мужчину, Сатору смотрит прямо в глаза отца. — Ты веришь мне, папа?       Переводя свой взгляд от дочери на сына и обратно, Доктор устало вздохнул еще раз, а потом, слегка захрипев, все-таки растянул губы в улыбке.       — Конечно верю... — обняв обоих детей, Доктор слегка опустил голову. — Верю вам обоим. === Рекомендую читать под Sword Art Online: Overfly (ставьте на повтор) ===       Ночь холодна. С неба падает мелкий снег, в далеке сияют огни города. К порту медленно подплывают четыре корабля.       Аято сидит в одной из небольших комнаток маяка, читает отчёты полицейских по третьей жертве серийного убийцы, изредко поглядывая в окно. Кожа его правой — обожжённой в вчерашнем пожаре — руки скрыта под слоем бинтов. Воспоминания о двух последних сутках кристально ясные, чего не скажешь о памяти последних... семнадцати?.. лет.       Он вздыхает, опять пробегаясь глазами по совершенно неинформативному отчёту. Ни точного описания места преступления, ни показаний свидетелей, ничего. Надо будет попросить Меньшова втолковать полицейским правильный алгоритм написания подобной документации.       — Господин Камисато, расчётное начала время швартовки кораблей: девять часов двадцать минут, — Чернышевский заходит в комнату.       — Понял, — Аято поворачивает голову в сторону секретаря. — Напомни мне завтра навестить Долохова, — его рука на мгновение застывает над чистом листе бумаги. — Блять, — вздыхает он. Мысли в голове путаются.       — ...Готов ли ты пожертвовать своей жизнью ради?..       — ...приговаривается к казни по причине совершенных преступлений в отношении Сёгуната. Ты будешь расстрелян, твой прах вернут земле. Последние слова?       — Малая камелия расцветёт и всё изменится, — выстрел...       — ...ато! Аято!..       — Господин Камисато, что-то случилось? — Чернышевский обеспокоенно застывает за его спиной.       — А?.. — он выныривает из фрагментов воспоминаний. — Не беспокойся, Габриэль, всё в порядке. Просто, — перед взором опять появляются алые капли, падающие вниз, — внезапно память разыгралась, — он закрывает глаза.       — ...доброе утро...       — ...сейчас не время...       — ...ак ты мо...       Темнота ничем не помогает. Он всё ещё видит кровь, блеск стали и воды, алые татуировки на шее девушки, белые кимоно, измождённое лицо в зеркале. В голове звучат голоса столь многих людей, спрашивающих, просящих, желающих справедливости. Но сейчас не время вспоминать всё в мельчайших подробностях.       Аято открывает глаза и смотрит вокруг. Небольшая комната, в которой лишь стол и два стула. Среднего размера окно с видом на море. На столе неровно лежат бумаги и пара ручек. Ровно перед ним находится белый, пока что пустой, лист.       — Габриэль, — он просит, — когда до расчётного времени останется десять минут, скажи, хорошо?       — Как прикажете, — Чернышевский кивает.       Камисато берёт ручку и начинает писать. «С чего бы вдруг мне быть настолько человечным? — прислонив кончик ручки к листку бумаги, Аято приложил свободную ладонь к голове. — Почему... почему эти воспоминания принесли мне столько боли? — начиная что-то старательно выводить на листке бумаги, мужчина вновь принялся рассуждать. — Я практически... нет, даже не так, — скомкав лист бумаги, Камисато с остервенением откинул его в сторону, затем достал новый. — Я вообще ничего не помню из своей жизни до и после смерти отца, — вновь выводя символы на бумаге, Аято сжал зубы от злости. — Тогда почему... — сжав столешницу свободной рукой, Камисато практически хрустнул зубами. — Почему проклятая судьба забрала из моей жизни последнего дорогого мне человека? — перелистнув страницу, Камисато вновь стал старательно выводить что-то ручкой. — Смерть Аяки, это письмо, моя реакция... нет, — отшвырнув ручку в сторону, мужчина поднялся из-за стола. — Это все не может быть просто наваждением!»       Поднявшись из-за стола, Аято пригляделся: внутри маяка на крючках висели два пальто: его роскошное белое, подбитое мехом, и простое, словно летнее, пальто цвета грязного хаки.       — Ха, забавно, — переместив руки к пуговицам на пиджаке, Камисато быстро стянул с плеч дорогостоящую одежду. — Насколько же сильно эта одежда напоминает мне о тех днях... — схватив свое пальто, Камисато кинул его на листок бумаги на столе, туда же он кинул и пиджак. — И насколько я хочу от этого уйти.       Сорвав старое, потертое временами пальто, Камисато тут же продел руки в рукава, осматривая свой внешний вид: синий галстук, белая рубашка, и теперь это старое пальто.       — Насколько же это забавно, — движением пальцев сбив очки со лба на глаза, Аято усмехнулся. — И как же это глупо, — чиркнув зажигалкой, Камисато поджег сигарету, тут же делая затяжку. — Аж мерзко стало.       С забвенной улыбкой пыхнув дымом еще раз, Аято усмехнулся сильнее.       — Хм, думаю, это будет гореть всяко лучше любого маяка, — выхватив старую, практически исчерпавшую себя зажигалку, мужчина скривил губы в дьявольскую усмешку. — Посмотрим, что ты скажешь на это, Хэйцель, — чиркнув кремнем, Восьмой Предвестник Фатуи кинул зажигалку прямо на свое старое пальто и пиджак, что тут же загорелись. — Игра началась, президент.       Улыбаясь еще шире, Аято открыл дверь маяка, выбираясь наружу. === Конец музыкального фрагмента ===       Корабль медленно плывёт вперёд, на свет маяка. Кавех сидит на крыше рубки и смотрит на порт Лоуквейн. Его пальцы незатейлево отбивают ритм детской песенки о золотой розе, но мозг работает с высокой скоростью, привычно просчитывая всевозможные варианты развития событий. Как знает любой студент, посещавший подготовительный курс о теории построения будущего, случайностей не бывает, бывают лишь предшествующие выборы и события, которые дают результат. Кавех не хочет сделать неправильный выбор, у Кавеха на неправильный выбор права давным-давно нет.       Он поворачивает голову в сторону корабля с Ватацуми. Сангономия Кокоми — глава бывшего сопротивления, верховная жрица — явно решит сделать ставку в переговорах на очень редкие и малодоступные, но ценные материалы с Ватацуми. Дальше, немного севернее, находится корабль Ли Юэ. Чжун Ли — высопоставленное лицо из Цисин, белый кардинал торговли и названный брат его мамы — будет давить с помощью наиболее развитой экономики. Если повернуть голову градусов на сто шестьдесят, то взгляду предстанет корабль из Мондштадта. Кэйа Альберих — штурмбанфюрер Ордо Фавониус — будет следовать исключительно инструкциям рейхсфюрера Варки.       Кавех вздыхает, жалея, что он не может знать все переменные, влияющие на скорые переговоры. Он знает многое о своих будущих союзниках, но далеко не всё. Это печально.       — Господин, мы скоро причалим, — юнга говорит ему с палубы.       — Хорошо, — он отвечает. Затем опять переводит взгляд на маяк. До первой, пусть и неофициальной встречи большинства дипломатов осталось мало времени. Кавеху нужно просчитать ещё десяток-другой разных вариантов развития событий, ведь права на ошибку у него давно нет.       Иногда он жалеет, что стал тем, кем стал. Но затем время для жалости заканчивается и приходится возвращаться к более важным делам. К выборам и событиям, к тому, что позже назовут чередой случайностей и везения. ===       Аято и Габриэль стоят на причале, рассматривая подплывающие корабли. В скором времени они подплывут достаточно близко чтобы начать пришвартоваватся к причалу.       Камисато выдыхает сигаретный дым, морщась из-за постоянно всплывающих фрагментов воспоминаний.       — ...для грядущей весны...       — ...смертельный в твоих руках...       — ...брат!..       Наконец корабли, один за другим, причаливают. Затем, спустя не самый короткий по времени процесс швартовки, из кораблей выходят они — присланные своими странами дипломаты. Аято выходит немного вперёд, обозначая своё присутствие.       — Габриэль, — он вздыхает, туша сигарету, — кто из них кто?       — Слева направо: Чжун Ли, дипломат из Ли Юэ, известен своими связями и влиянием на Цисин; знакомая вам Сангономия Кокоми, сейчас занимает пост верховной жрицы на Ватацуми; Кавех из рода правителей леса и пустыни, брат нынешних правителей Сумеру; Кэйа Альберих, майор Ордо Фавониус, приёмный сын Крепуса Рагнивиндра, — Чернышевский отвечает шёпотом. — Угрозу на данный момент ни один из них не представляет, но будьте аккуратны со словами, господин Камисато.       — Да, знаю, не в первый раз играю, — Аято закрывает на мгновение глаза, но открывает их спустя секунду.       Он рассматривает дипломатов внимательным взглядом. Одетый во всё светлое, скорее всего идеально белое, Чжун Ли явно контрастирует с Сангономией Кокоми и Кэйей Алберихом, что предпочли более тёмную одежду. Кавех из рода правителей леса и пустыни в зелёной куртке, светлых брюках и с солнцезащитными очками на лбу на фоне остальных дипломатов выглядит слишком пёстро.       Аято подавляет лёгкую дрожь в ладонях, когда всматривается в глаза Кокоми. Её взгляд вечно острый, вечно голодный — нечеловеческий, у людей не бывает такого взгляда, только у монстров из глубин водной бездны. Каждый приказ, что отдавала Сангономия на поле боя, сопровождался этим взглядом. Камисато сжимает ладонь левой руки в кулак, стараясь отогнать слишком кровавые воспоминания тех дней.       — Добрый вечер, дипломаты, — он натягивает на лицо улыбку. — Рад встретить вас. Меня зовут Камисато Аято, я являюсь маршалом Арумгаарда и вашим сопровождающим на этот вечер.       — Добрый, — Альберих щурит левый, не скрытый повязкой глаз. — Извините мою прямоту, но почему господин Хэйцель прислал целого маршала чтобы встретить нас? — звёзда в его глазу наводит Аято на мысль, что Кэйа не просто однофомилец одного печально известного человека.       — Я уже на протяжении трёх часов желаю получить ответ на этот вопрос, — Камисато наклоняет голову в сторону. — К сожалению, возможности спросить господина Хэйцеля не было, — он вздыхает, вспоминая свою первую реакцию на записку президента. Наверное, бить стену в доме Зандика не стоило.       — Ах, интересно, — Кавех внимательно оглядывает его, задерживаясь взглядом на правой руке. — Как давно вас назначили на эту должность?       — Две недели назад, — он вздыхает, даже не собираясь лгать. — Я знаю, что вам может быть интересна моя внезапно появившаяся личность, но давайте мы обсудим это позже? Моя дорогая жена хотела этим вечером вместе со мной прочитать определённый текст, если вы понимаете о чём я, — Аято осознанно говорит несколько двухсмыслено, надеясь на присущую всем разумным тактичность. И надежда оказывается вполне оправданой: дипломаты спокойно переводят тему на обсуждение дел друг друга. Примерно через час они доберутся до центральной башни, где Камисато сдаст гостей местной прислуге, после чего вернётся домой и попросит объяснить Яэ, что означает та полоса бумаги, которую она дала ему незадолго до появления Калпаса. ===       Долохов ходит из стороны в сторону, каждые две минуты, словно по таймеру, прикладываясь к фляге с чем-то высокоградусным. Полицейские играют в карты, не обращая внимания на начальство. Александр же стоит у двери, ведущей на улицу, изредка посматривая на наручные часы, ожидая приезда машины с дипломатами и новым маршалом.       — Саш, — Генри подходит к нему, кладёт руку на плечо и молчит. «Наговорился на пару часов вперёд», — понимает Александр, позволяя напарнику опереться на себя.       Он думает о новом маршале — Камисато Аято или как там его? — и вздыхает. Высшее руководство явно думало не головой, а желчным пузырем. Одно дело принять помощь от Снежной, получить ненавязчивое присутствие Десятого или понятное управление Шестого... Но Царица прислала Восьмого — человека, что получил титул меньше месяца назад по непонятной причине. Александр хочет понять, чем руководсвовался президент, когда согласился на такую кандидатуру. Неужели не было других вариантов?       — Как думаешь, тот натланец нашёл театр? — Ген задаёт бессмысленный вопрос.       — Возможно, — Саша хмурится. — Почему ты решил вспомнить о нем?       — Да так, что-то на душе неспокойно, вот и пытался понять, с чем это может быть связано.       — Лучше не трать силы понапрасну. С приездом дипломатов ситуация может сильно измениться. И далеко не факт, что в лучшую сторону.       Ген смотрит на него грустными глазами, но не говорит ни слова. В их сработаной двойке Александр всегда является «плохим» полицейским с писсемистичным складом характера, в отличие от Генри, что играет роль «хорошего» полицейского и предпочитает быть оптимистом. Интересно, принесёт это когда-то результат или окажется, что им лучше работать поодиночке? ===       Стрелка часов показывает половину одиннадцатого ночи, когда перед дверями отеля останавливается семиместный автомобиль.       — Приехали, — объявляет секретарь маршала, поворачивая ключ зажигания.       Кавех, стараясь показывать радость и нетерпение, почти выпрыгивает из машины, затем подаёт руку прекрасной даме — Сангономии Кокоми, чьи глаза всегда обещают перерезать горло за малейший промах — и оглядывает улицу. Тёмные здания украшены разноцветными огнями, что светят сейчас в темноте. Более яркие уличные фонари освещают дорогу и тратуары. Ничего интересного или необычного, этот город такой же, как и многие другие.       — Ваше сердце бьётся так громко, — Сангономия улыбается, немного оголяя клыки. — Мой совет: аккуратнее, на него могут позариться в самый неподходящий момент, — шёпот едва слышен. Кавех просчитывает варианты ответа. — Не тратьте время на поиск глубоких значений моего совета, он максимально прост и не содержит ничего между строк. Это лишь мой выбор в этой игре, увеличивающий вероятность именно той случайности, что позволит выйти миру из игры с меньшими потерями, — её голос чем-то похож на пение китов.       — Госпожа Кокоми, спасибо. Разрешите мне сделать вам ответный комплимент? — он наклоняет голову в сторону, стучит пальцем по углу нижней челюсти.       — Да, — Сангономия делает шаг назад, попадая под свет фонаря. Светлая, почти фарфоровая кожа сияет.       — Ваши глаза прекрасны, — он растягивает губы в улыбке, — и я уверен, что они останутся такими же при взгляде на любое сердце.       — На любое, но не на ваше, — она поправляет чокер на шее. — Постарайтесь сделать череду правильных выборов, чтобы каждая случайность была выгодна этому бренному миру, — она поворачивает голову в сторону и на мгновение Кавеху кажется, что взгляд её глаз потеплел.       — Господин Кавех, госпожа Кокоми, господин Долохов просит показать документы, — Чжун Ли зовёт их, стоя на крыльце отеля. За его спиной полицейский вчитывается в какие-то бумаги. Альбериха не видно. Маршал и секретарь стоят рядом с машиной.       — Хорошо, — Кавех благодарно кивает лиюэскому дипломату и, бросив последний взгляд на Кокоми, идёт к Долохову. Работа всегда первостепенна, ему нужно вернутся к просчитыванию развития будущего с учётом новой переменной в виде Камисато Аято. ===       Аято сидит в закрытой секции городского архива, пытаясь найти хотя бы какую-то информацию, которая сможет прояснить его вопросы, но даже тут не получается найти ничего полезного. Спустя три часа потраченных в этом пыльном месте зря, он наконец щёлкает зажигалкой и вдыхает горький дым. Пагубная привычка наверняка приближает его смерть с каждой выкуренной сигаретой, но Камисато уже немного плевать.       — Молодой человек, вас к телефону... — архивариус спотыкается, обращая внимание на запах табака. — Молодой человек, в этом здании курить запрещено! Быстро потушите сигарету!       Аято смотрит недовольным взглядом на мужчину, но подчиняется. Нет смысла спорить и портить мнение о себе в глазах окружающих.       — Хорошо. Пожалуйста, постарайтесь больше не курить в помещениях, заполненных бумагой, — архивариус поджимает губы. — Теперь, когда мы разрешили это недоразумение, я сообщу ещё раз. Вас просят подойти к телефону.       Камисато вздыхает и согласно кивает головой, затем направляется к двери. «Интересно, кто же мне звонит?» — думает он, беря трубку.       — Старик Аято, — «А, Аякс», — тут президент передал через старика Егора, что ты должен будешь прибыть в башню к двенадцати.       — Зачем? — он тянется рукой к пачке сигарет, но вспоминает просьбу архивариуса.       — Там было что-то про переговоры и какие-то опасения Хэйцеля. Извини, весь мат Меньшова я не разобрал.       — Понятно, — «Да за что, президентскую мать?» — Скажи, ты сегодня не будешь сильно занят?       — Нет, я полностью свободен. А что, старик Аято?       — А то, Аякс, что ты тоже должен подойти к башне примерно в это же время. Будем повышать твоё положение в мире.       — Это приказ? — Тарталья на той стороне провода вздыхает.       — Да. Буду ждать, — он кладёт трубку на место. Если ему надо мучиться, то он кого-нибудь утонянет с собой. ===       — Итак, — пыхнув трубкой, Чжун Ли заговорил. — В начале, Господин Хэйцель, я бы хотел обсудить с вами нечто, интересующее меня уже достаточно давно, — выпустив колечко дыма из трубки, Лиюэйский дипломат скривил губы в подобии улыбки. — Думаю, что это будет взаимовыгодное соглашение.       Аято лишь на секунду прикрыл глаза, пытаясь просчитать все дальнейшие фразы дипломатов и самого Хэйцеля. Но стоило ему лишь открыть глаза, как он оказался где-то непонятно где. Вокруг него на многие сотни километров простирался лишь заснеженный хвойный лес, то и дело покачивающийся и издающий треск.       — Как вы знаете, Ли Юэ крайне интересует ресурсное влияние на всех регионах Тейвата, — прямо перед Аято расхаживал взад-вперед богато одетый мужчина в меховом плаще. — Потому буду говорить откровенно — ресурсы Аурумгаарда интересуют меня ничуть не меньше, — медленно ступая по заснеженной земле, Чжун Ли осторожно вел острием копья по льду, создавая легкий скрежет металла. — Готовы ли вы выслушать меня? — за спиной Чжун Ли стояла огромная армия, смиренно стоящая в эту лютую стужу и ожидающая приказов.       Осмотревшись вокруг, Аято вдруг заметил, как он одет: вместо потертого военного плаща цвета грязного хаки, сейчас на нем были кожаные, подбитые мехом у плеч доспехи. Почувствовав тяжелый вес за спиной, Камисато обернулся, и заметил, что к наплечникам закреплен тяжелый меховой плащ. На привычном месте печати были закреплены ножны, в которых зиял меч на мондштадский манер.       — Премного благодарен за этот вопрос, Белый Кардинал, — обернувшись, Аято увидел Хэйцеля, но он тоже был одет необычно. — Однако, что вы сможете предложить за ресурсы на моей земле? — нахмурив глаза в старинных очках, Хэйцель выкинул руку в сторону, да так сильно, что его роскошный красный плащ, подгоняемый ветром, начал развеваться за спиной. — Вы ведь понимаете, что ресурсы Аурумгаарда не дешевы, господин Чжун Ли, — наклонив голову в злаченой короне, Франц приложил руку в латной перчатке к лицу.       В ответ на подобное заявление Чжун Ли, казалось, никак не отреагировал. Ледяной ветер заклубился в воздухе, морозным бризом обжигая лицо и руки, вызывая желание закутаться в плаще посильнее или надеть на голову латный шлем.       — О, поверьте, у меня есть, что вам предложить, — подняв руку в кожаной перчатке, Чжун Ли отдал беззвучный знак своей армии. Уже спустя миг появились два крепко сложенных воина, закованных в кожано-латные доспехи, что несли в руках два тяжелых железных сундука.       Словно хозяин положения, Чжун Ли угрожающе-медленно крутанул копье в левой руке, создавая металлический лязг от столкновения с ледяной бурей.       — Думаю, что этого хватит, — отточенным движением откинув заклепки Император Ли Юэ, а именно так он сейчас и выглядел, с поразительной грацией приподнял крышку. — Что скажете?       Аято присмотрелся к содержимому сундука. Этот тяжелый увесистый сундук был доверху набит золотыми монетами и драгоценностями, включающими золотые кубки, короны и прочее.       — Трофеи завоевателя... — казалось, задумавшись, Хэйцель слегка кровожадно усмехнулся, поправляя золочёную корону на голове. — Вы производите хорошее впечатление, Император Чжун Ли, — окончательно перестав понимать, что он слышит, Аято лишь смиренно ждал следующего шага ситуации.       — Я, пожалуй, согла... — хотел было Хэйцель протянуть в сторону Императора руку, как послышался чей-то легкий свист. Все трое обернулись в сторону, откуда он доносился.       — Позвольте мне предложить вам нечто большее, Господин Хэйцель, — прикурив сигару, Кэйа Альберих цинично улыбнулся. — Уверяю вас, Мондштадт сможет дать вам то, чего не сможет Император Чжун Ли, — поправив съезжающую с головы фуражку с орлом в центре, Альберих щелкнул пальцами. — Прошу вас, господа.       Всего миг, и вот уже из-за его спины вышли двое мужчин в черных меховых пальто с красной повязкой на плече, на которой была изображена черная четырехконечная звезда на белом круге. В своих руках они несли не тяжелые сундуки, а кожаные портфели.       — Хм, интересно, — пригладив свои усы, Король Хэйцель усмехнулся. — И что же Мондштадт может мне предложить, Штурмбанфюрер Альберих? — вернув съехавшие очки на место, Франц улыбнулся шире. — Порадуйте же меня, Штурмбанфюрер Ордо Фавониус.       Аято совсем перестал понимать, что происходит. Всего каких-то пару минут назад они сидел в кабинете Хэйцеля, а теперь находятся неизвестно где, да к тому же одеты абсолютно по-иному.       — О, Ваше Величество Хэйцель, у меня есть несколько козырей. Однако... — подняв руку в кожаном черном плаще вверх, Альберих угрожающе оскалился. — Я желаю поговорить с вашим канцлером, если позволите, — смотря ровно в сторону Аято, Штурмбанфюрер Ордо Фавониус оскалился еще сильнее.       Франц, казалось, только этого и ждал.       — Если уж такова ваша воля, Штурмбанфюрер Альберих, то пожалуйста, — взмахнув рукой в латной перчатке, Хэйцель тут же указал ей на стоящего рядом Аято. — Милостивый мой канцлер. Я думаю, что вам не составит труда договориться с господином Альберихом.       Аято, все еще ничего толком не осознавая, лишь молча качнул головой, как бы соглашаясь с требованием Франца.       — Чудно, благочестивый канцлер, очень даже чудно, — улыбнувшись еще шире, Кэйа вновь поднял руку в кожаной перчатке. — Позвольте же показать вам, чем таким важным и выгодным мы можем поделиться.       Всего один щелчок пальцами, и солдаты Альбериха открыли кейсы, показывая содержимое.       — Чертежи всех важных боевых и гражданских машин, милостивый канцлер, — снисходительно сложив руки за спиной, Кэйа вновь заговорил. — Я надеюсь, что смог убедить вас дать то, что мне нужно.       Аято, ни капли не дрогнув, начал изучать внешнее состояние своего словесного оппонента: Кэйа Альберих, падший принц Каэнриах, как будто слишком спокоен в данной ситуации.       — И что же вы хотите взамен, уважаемый Штурмбанфюрер Ордо Фавониус? — пронзительный взгляд Аято буквально впился в безмятежно стоящего Альбериха. — Учтите, что чего-то нерационального мы вам дать не сможем.       В ответ на высказывание, Аято услышал лишь тихий, приглушенной легким хрипом смех.       — О, нам не нужно многого, милостивый канцлер, — сдвинув фуражку практически на лоб, Альберих улыбнулся единственным глазом. — Всего лишь доступ нашей флотилии в ваши моря, дабы великий Мондшатдский Кайзеррейх мог процветать, — в очередной раз сложив руки за спиной, Альберих хищно улыбнулся. — Мы пришли к соглашению, милостивый канцлер?       Примерно осматривая содержимое кожаных портфелей с чертежами, Аято то и дело подмечал для себя, что технологии там были напорядок устаревшие.       — Вы гарантируете, что технологии тут действительно передовые, Герр Альберих? — смотря прямо в глаза падшему принцу, Камисато улыбнулся. — Все-таки моря Аурумгаарда это важный торговый путь.       Кэйа, словно этого ожидая, улыбнулся еще шире.       — Ну разумеется, милостивый канцлер, — подойдя на пару шагов ближе, Альберих вытянул одну руку из-за спины. — За сим, я предлагаю нам скрепить договор, от имени Мондштадского Кайзеррейха, — протянув в сторону Аято ладонь в кожаной перчатке, Кэйа стал ждать.       — Да, я согласен на эти условия, уважаемый Штурмбанфюрер, — пожав ладонь Кэйи, Аято принялся ждать, пока портфель передадут в его руки.       — Чертежи актуальных механизмов в обмен на порт? Как же низко пали главы Мондштадта и Ли Юэ, что стали лебезить даже самопровозглашенному королю бывшей окраины Снежной, — Аято услышал ещё один знакомый голос. — Сангономия-сама, я не думаю, что с такой конкуренцией нам имеет смысл тут находиться.       — Эпистат Кавех хочет покинуть общество этих людей, не заключив договор с императором Чжун Ли? — Кокоми сделала несколько шагов вперёд, прищуреными глазами осматривая гору. Расшитое лунами и волнами, кимоно из облачной ткани с пятью камонами и лёгкие доспехи оголяли лишь запястья и шею, на которой было сложное украшение. В простой, но элегантной причёске заплетены нити жемчужин Санго и веточки кораллов, обрамляя светлое лицо Сангономии. — Вероятность того, что эти господа решат дела не горой богатств, мала.       — Но иногда в дело может вмешаться случай и стремление богов к богатству, — Кавех изогнул губы в лукавой улыбке. — «Судьба пала, да здравствует виденье разума», — он процитировал кого-то, поправляя складки лёгкой туники. Браслеты на его руках зазвенели.       — Ваш брат узнается даже в цитатах его слов, — Чжун Ли прошёл мимо солдат Мондштадта и Кэйи. — Приятно встретить вас, Эпистат Кавех, Сангономия-сама. Вы все-таки решили обсудить обмен рядом ценных ресурсов между империей Ли Юэ, царством Сумеру и Ватацуми-но-хи?       — Милостивый Эпистат хочет. Я лишь наблюдатель в этот раз, не более, — Кокоми закрыла глаза.       «Что это? Почему я совсем недавно был в комнате переговоров, а сейчас стою на заснеженой горе? Что случилось с дипломатами?» — Аято думал, наблюдая со стороны.       — Понятно... — лиюэец достал небольшую шкатулку и открыл её. Камисато подошёл поближе, чтобы заглянуть внутрь, но крышка была захлопнута до того, как он смог увидеть содержимое шкатулки. — Это станет собственностью правящей семьи Сумеру, но с одним небольшим условием.       — Что бы вы не хотели потребовать от моей семьи в этот раз, ответ может быть одним-единственным: нет, — Кавех взмахнул рукой так, что с его запястья слетело металлическое кольцо, которое он подхватил в воздухе. — Никогда горный янтарь не сможет стать достаточной платой для погашения вашего долга перед матерью. Ни одна её слеза не прольётся из-за воспоминаний о бесчувственности названной семьи.       — Эпистат Кавех, она должна понять, что...       — Это вы должны понять свою черствость и перестать пытаться искупить вину бессмысленными подарками, — Кавех перебил Чжун Ли, раскручивая чакру на указательном пальце. — Всё, что произошло за годы, ужасно. Но у вас были столетия чтобы оплакать свою жену и отца, не запирая чувства с мнимой надеждой на то, что больше никто из близких не умрёт. Вместо этого вы сделали тот выбор, который сделали и получили череду закономерных результатов, вовсе не случайностей, — оружие слетело с его ладони, врезавшись в дерево.       — Депрессию нельзя контролировать, вам ли не знать? — Чжун Ли спрятал шкатулку среди слоёв своей одежды.       — Так же, как и любовь, страх, одиночество, привязанность, веру или знание. Но почему-то вы всегда отказываетесь признавать неотвратимость мной перечисленного, зная лишь свою депрессию, — Кавех скривил губы в злой усмешке. — Перестаньте делать маме раз за разом больно своим безразличием. Решите наконец, что вам важнее: канувшее в Лету прошлое или медленно появляющееся будущее.       «Что случилось между Чжун Ли и матерью Кавеха? Почему это сейчас влияет на переговоры между ними так сильно?» — мысли Аято кружили вокруг новой, неизвестной ему информации.       — Вы и так знаете все аргументы в этом споре наперёд, можете не повторять, — Чжун Ли повернулся боком к Кавеху. — Я не думаю, что пришло время сделать этот выбор без выбора. Я не думаю, что наша семья сможет собраться опять в одном месте и не вспоминать былое. Алые нити, связывающие нас, давно ослабли.       — Это ваше решение, не моё, — сумерец вздохнул. — «Каждый шаг безымянных сопровождается болью и кровью до того момента, пока они не обретут своё имя».       Чжун Ли вздрогнул.       — Сумеру готово обменивать тришираит на кор ляпис, цинсинь на лотосы кальпата, взгляд на взгляд и встречу на встречу, — Кавех щёлкнул пальцами. — Вы согласны?       Аято не понимал, что происходило. Столь резкая смена-но-не-смена темы редко использовались на подобных встречах. Но и эти встречи не начинались в кабинетах, а продолжались в лесу и не были в...       «Я в другом времени? — он нашёл ещё один кусочек пазла. — Но это не соответствует ни одним историческим переговорам... Значит это иллюзия?» — пользуясь тем, что на него не обращают внимание люди вокруг, он подошёл к дереву, в чей ствол воткнулась чакра. Снял перчатку с правой руки, на которой не было ни следа ожога — красная кожа под бинтами, слёзы Яэ, неодобрительные взгляды Дотторе и Отто — и приложил запястье к острому краю металлического кольца.       Небольшая струйка алой крови потекла вниз по ладони, собираясь каплями на кончиках пальцев, но боли не было.       — Канцлер, не хотите ли вернутся к королю? — Кокоми появилась перед ним светлым призраком. Её взгляд был совсем неправильным. Ничего острового, ничего хищного — лишь глаза мёртвой рыбы или блеклой тени.       — Желаю, — Аято шёл к Хэйцелю, думая как ему выбраться из этой иллюзии. — Сангономия-сама, вы будете заключать с королём свой договор? — почему он добавляет суффикс «сама», а не говорит «госпожа»? Зовёт Хэйцеля «королём», если на Востоке есть лишь «президент»?       — Да.       «Это так странно, — подумал он. — Кавех и Чжун Ли ощущаются более живыми, как будто бы их маски исчезли. Но Хэйцель, Кэйа и Кокоми... — он прикоснулся к порезу на запястье. — Интересно, что случится дальше?»       — Мой канцлер, что ваш ум тревожит? — Франц бросил на него мимолетный взгляд.       — Бумаги, сэр. Эти чертежи абсолютно идеальны, но не слишком ли многого мы взяли с Мондштадта за доступ к морям?       — Не слишком, — Хэйцель отмахнулся от него, словно от надоедливой мухи. Его взгляд пожирал Кокоми, которая безучастно стояла справа от Аято. — Не оставите ли нас с Сангономией-сама наедине?       — Как прикажете, — он ушёл немного в сторону, размышляя, как выбраться из иллюзии.       Камисато сел на пень, осмотрел окрестности, но вокруг были лишь деревья да дипломаты и их подчинённые. Он опять провел рукой по порезу, затем надавил на запястье, пытаясь почувствовать хоть что-то от раны.       Внезапно за спиной Аято что-то пронзительно свистнуло, от чего он обернулся назад.       — Привет, птенчик, — он взял в руки небольшую светло-золотую птицу чуть больше воробья по размеру. — Что ты тут делаешь? — в ответ птенец попытался клюнуть его по указательному пальцу левой руки. — Ладно, ты все равно не умеешь говорить, — Аято вздохнул. — Может ты сможешь подсказать, как мне выбраться отсюда?       Птенчик на пробу взмахнул крыльями пару раз, на мгновение замер, ещё раз попытался клюнуть Камисато по руке, громко свистнул и наконец поднялся в воздух, сделав несколько кругов вокруг головы Аято.       — Следовать за тобой? — свист в ответ. — Хорошо, веди, — он поднялся с пня и пошёл за птицей.       «Странный птенец. Но других вариантов все равно нет», — он опять погрузился в размышления. Дорога вела вниз по заснеженной земле, слабый ветер иногда сдувал снег с ветвей деревьев, тишина звенела. В скором времени Аято заметил Кэйю и его солдат.       — Канцлер, вам что-то нужно? — Альберих приподнял брови.       Камисато хотел ответить, но птенчик прервал его, сев на правое плечо Кэйи.       — Мне наверное нет. Но этот птенец настойчиво летел к вам.       Альберих не успел ничего сказать, как птица сдернула с его головы повязку, закрывающую глаз. Мгновение ничего не происходило, но затем реальность пошла трешинами.       Аято вздрогнул, стоило ему лишь услышать утробный гул где-то под землей. Тишина длилась лишь секунду, и вот, из земли с громогласным ревом и металлическим скрежетом разом вырвалось полсотни механических червей, что своими прожекторами буквально ослепили Камисато на секунду. В этой симфонии металлического скрежета, криков людей и гула самих машин, Аято уловил некий шум где-то в стороне.       — Взгляни на реальность под другим углом... — ушей Восьмого коснулся чей-то утробный шепот, что сопровождался металлическим скрежетом с каждым словом. — Люди не те, за кого себя выдают... — обернувшись, Аято вздрогнул. Прямо перед его лицом материализовалась фигура в черном плаще с тем же самым символом, какой был у Калпаса на броне или у его брата в глазах.       — Видрфельнер... — Камисато вздрогнул, лишь произнеся это имя, точнее сделав догадку.       — Не стоит полагаться на других, мальчишка... — фигура вновь зашептала, а алые глаза с белыми звездами, казалось, загорелись сильнее. — Лас-Голден также лжив, как и Небеса Тейвата, — в отдалении от себя Камисато услышал щелчок пальцев. — Когда придет время, просто выбери сторону, на которой ты будешь страдать меньше, дитя... — послышался второй щелчок, после чего Аято буквально ослеп от столь яркого света, а уже через секунду услышал недалеко от себя знакомый юношеский голос.       — ...арик Аято, перестань спать, — Аякс потряс его за плечо. — Встреча уже закончилась, пора уходить.       — А, что?.. — он распахнул глаза, быстро осмотрел комнату. — Хорошо. Как долго я «спал»?       — Всю встречу, — Тарталья немного нервно кивнул головой на часы. — Нужен краткий пересказ?       — Не помешает, — Камисато пригладил волосы, готовясь слушать.       — Ну, если по основным моментам, то Восток и Мондштадт договорились о перемещении кораблей во Внутреннем и Центральном морях; Ли Юэ и Сумеру получили по контракту на добычу золота и нефти лично у президента, параллельно заключив друг с другом договор о поставках кор ляписа и трешираита; Ватацуми перезаключил контракт с Арумгаардом о производстве каких-то изделий.       — Понятно. Господин Кавех пытался давить на господина Чжун Ли чем-то личным?       — Да, были какие-то намёки на верхушку Сумеру, — Аякс кивнул.       — Интересно, — Аято ещё раз огладел комнату, после чего пошёл к выходу. — Идём, нам пора.       — Угу. === Рекомендую читать под Наше последнее лето: по частицам ===       Выдохнув сигаретный дым, Сугуру слегка дернул плечом. Смотря на ночной город с высоты балкона одной из многочисленных квартир в этом доме, он подмечал, насколько же эти бетонные гробы все-таки красивы, даже по меркам того, что они, между прочим, испортили всю архитектуру прошлых веков.       — И что ты такого красивого нашел в этих зданиях? — со стороны звучит тягучий женский хриплый шёпот. — Неужто не мог посмотреть на кое-что более значащее, Сэйун? — слыша в женском голосе ясный намек, Сугуру улыбается еще шире.       Все также держа сигарету в зубах, Сэйун развернулся в сторону, откуда доносился женский голос. Переведя взгляд на кровать, мужчина улыбнулся шире.       — Ты лучше скажи мне, почему ты до сих пор не спишь, Перри, — древний самурай улыбается еще шире, подходя к женщине совсем близко. Несмотря на то, что сейчас на нем были только штаны без ремня и распахнутое кожаное пальто, Идрис явно не терял во внушении и харизме, заставляя женщину в кровати усмехнуться в ответ.       — Хороший вопрос, Су, — Арлекино усмехается, зажимая сигарету меж губ. — Позволишь? - невинно улыбается Четвертая, после чего приближает свое лицо ближе к лицу самурая. — Маленькая шалость, не больше, — кончик сигареты женщины загорается, стоит ей лишь совсем немного подержать его около зажжённой сигареты Сугуру. — Так-то лучше, — делая затяжку, Арлекино практически закатывает глаза от удовольствия. — Как же хорошо.       Сидящий рядом с ней мужчина лишь слегка улыбается, то и дело норовя подцепить пальцами краешек одеяла, который скрывал большую часть тела женщины. Арлекино, скорее всего, прекрасно все понимала, но не сопротивлялась, лишь слегка улыбаясь, а после выдыхая сигаретный дым.       — После такой ночи ты все еще не хочешь спать, Перри? — стараясь подбирать слова получше, Сугуру медленно переходит к обсуждению того, что между ними сейчас происходило. Откидывая слипшиеся волосы обратно за спину, древний самурай с осторожностью поглядывает в черные глаза Четвертой, словно ожидая какой-либо реакции.       Женщина, казалось, слегка обиделась: промычав что-то нечленораздельное, Арлекино перехватила сигарету двумя пальцами, смотря прямо Идрису в глаза.       — Si omnes opus est sexus, meretricem invenies, — в голосе Перуэр слышится явная легкая обида, а может, просто укол ревности. Откидывая роскошные белые с черным пряди волосы со лба, женщина, казалось, начинала скучать.       Идрис, напротив, подсел еще ближе, осторожно сняв рукав пальто, а после перекинув его на обнаженную спину Арлекино. Женщина легко улыбнулась на подобное проявление чувств со стороны Сугуру, но все также грустно глядела куда-то к звездам.       — Non debes meretrix cum aliquem habes quem amas, vox? — Арлекино, казалось, сильно удивилась тому, что Идрис спокойно разговаривает на каэнрианском языке. — Знаешь, я, все-таки, живу не одну сотню лет, — переведя взгляд к звездам, мужчина сделал еще одну затяжку. — Хотя, признаюсь, живется в тягость.       Арлекино, казалось, смотрела на него с пониманием. Женщина даже не заметила, как в определенный момент ее проклятая когтистая рука сплелась с живой и здоровой рукой мужчины, скрепившись в подобие замка.       — У тебя есть тот, кого ты потерял уже давно, я права? — хриплый шепот Перуэр дарил ощущения какого-то спокойствия, а потому Идрис лишь сильнее переплел своим пальцы с ее когтями, свободной рукой приглаживая выбившиеся волосы.       — Конечно есть, — выдохнув сигаретный дым, Сугуру горько усмехнулся. — Дорогая жена, умершая так давно, — Арлекино, услышав такой ответ, лишь разделила горесть улыбки с самураем, осторожно пригладив волосы на его макушке, стараясь не поцарапать его своими когтями.       — Вот как, — также выдохнув сигаретный дым, Перуэр остановилась, но лишь на мгновение. — У меня тоже был муж. Тогда, очень давно, — отведя взгляд в сторону, Четвертая горько усмехнулась, хриплым шепотом разбавив тишину квартиры. — Но это было тогда, еще до Падения, — опустив взгляд вниз, Перуэр сжала зубы, из-за чего фильтр сигареты чуть не треснул. Почувствовав руку Идриса, сплетенную с ее, женщина немного успокоилась. — Но моего любимого Видрфельнера поглотил Геноцид со стороны Небес, как и наших детей.       Идрис сжал зубы лишь при одном упоминании этой катастрофы. Свободная его рука сжалась в кулак, но после мужчина вздрогнул. Арлекино, отложив сигарету, смотрела прямо ему в глаза, а после, наклонившись, оставила быстрый поцелуй на губах, отчего мужчина вмиг вернул себе самообладание.       — Кто мы друг для друга, Перуэр? — потушив окурок о пепельницу, Идрис перевел свой взгляд в сторону женщины. Четвертая слушала молча, без намека на гнев. — Ну, то есть, что для тебя значила эта ночь? Это лишь утеха, или... — хотел было договорить Идрис, но женщина остановила его, приложив когтистый палец к губам.       — Давай посмотрим, как будут развиваться события дальше, Су? — переместив руки мужчине за спину, Арлекино быстрым движением скинула с его плеч пальто. — Будем пробовать и со временем придем к ответу, — кинув окурок в пепельницу, женщина легла на кровать, руками попытавшись утянуть Идриса за собой. Самурай, казалось, был не вполне доволен ответом, но спорить не стал. Вместо этого лишь лег рядом с женщиной, быстрым движением рук скидывая с себя тесные штаны.       — Давай посмотрим, — смотря на уставшее лицо Перуэр, Сугуру мягко улыбнулся, пригладив волосы женщины. Сейчас они вновь были полностью обнажены друг перед другом. — И тогда уже решим, — не стесняясь, мужчина зевнул, заставив Арлекино напротив его лица улыбнуться.       — Спокойной ночи, Су, — притянув мужское тело к себе, Перуэр обняла мужчину, когтистыми пальцами слегка впиваясь в спину.       — Спокойной ночи, Перри, — смотря на спящую Арлекино, Идрис в последний раз улыбнулся, после чего, немного пробыв в сознании, провалился в сон. ===

Продолжение следует...

Вместо титров:

Sword Art Online: Startear

===