floating on my low-key vibe, vibe, vibe

Играет музыка невыносимо громко. А они как два придурка неловко танцуют рядом. Киришима уже сто раз поклялся себе не брать подобные задания и тем более не брать их вместе с лучшим другом, в которого давненько был влюблен. Бакуго не пьянел ни на йоту, что усложняло в принципе все задание — один из них должен быть нажраться в стельку. Если это будет Киришима — его не утащит Кацуки. Утащит, но они потом просто не убегут или не надерут зад злодею. А значит, пьянеть должен был Кацуки. В этом гей-глубе много мужчин, и Эйджиро боится потерять Кацуки из виду. Киришима схватил его за локоть и они стали продираться сквозь толпу к бару. Обстоятельства стремительно менялись. — Бакуго, тебя хоть чуть-чуть взяло? — рычит Киришима, предлагая ему еще стакан. Им сказали одеться как конченным педикам, и майка-алкоголичка Кацуки при малейшем движении обнажала его пресс и грудь. Бакуго нахмурился и помотал головой. Эйджиро цыкнул, заказал еще водки. Они выпили так, как их научили на инструктаже — стопку залпом и поцеловаться. Бакуго в этот раз слишком увлекся — зачем-то подался вперед и стал засасывать Киришиму. Тот вскочил с барного стула, не дай боже он упадет с него. Подался влиянию, ответил на поцелуй и приобнял его за талию, минуя легкий трикотаж алкоголички. Кацуки выглядел просто потрясно в этом образе. Но стоило чуть фантазии Киришимы разбушеваться — и пиши пропало, придется отлучаться исправлять последствия неловкого стояка. Отлучаться нельзя. Только вдвоем. Они отрываются друг от друга спустя минуту, и Кацуки жадно, с горящими глазами облизывает влажные блестящие губы. Его глаза необычно поблескивают, а румянец необычно яркий. Опьянел? — Взяло? — пытается докричаться до Кацуки Эйджиро. — М-м-м, бля, еще как, — рычит ему на ухо Бакуго, и Киришима жмурится, представляя себе что-то мерзкое, чтобы от этого предательского шепота у него ненароком не встал. Голос Бакуго пиздец какой сексуальный и красивый в принципе, а тут вообще Эйджиро скоро закончится на следующей его реплике. — Почему я так хорошо себя чувствую? — шепчет он, и лицо Киришимы рдеет. А потом доходит, и он оборачивается на бармена. Он не сводил с них глаз. — А ты, здоровяк, выносливее его, — он подмигивает, и Эйджиро наблюдает, как Бакуго начинает оседать в его руках. Блядский рот! Как все не вовремя. Он потерял бдительность! Киришима жмурится и внимательно смотрит в лицо преступника, затем опускает Бакуго на пол, чувствует, как жар разливается по телу, но берет в себе силы перепрыгнуть через стойку, хватает за шиворот убегающего бармена и сам не замечает, как кривит губы. — Ты какого хера сделал? Вся толпа немо наблюдает за происходящим. — Я не делаю ничего плохого! Ничего! — он начинает вопить. Киришима ударяет его один раз в нос, и тот отключается, обмякая в его руках. Он звонит Фэтгаму, сообщает, что они отключили преступника, о состоянии Кацуки сообщать не хотелось. Им забронировали отель на одну ночь в соседнем здании — чтобы они уже никуда ночью не перлись. Они ждут группу перехвата. Они проникают в клуб под прикрытием и уносят бармена, отпуская парней отдыхать. — Позаботься о нем, ладно? — Фэтгам хлопнул Эйджиро по плечу. — Что бы это ни значило. — Угу… — Отсыпайтесь. Отель до 4 вечера. Киришима потащил Бакуго в соседний отель. Он еле двигал ногами и языком. У самого Эйджиро была страшная слабость в теле, но друга до постели доставить был обязан. Это был лав отель, конечно же. Обыкновенная забегушка для любви на одну ночь. Они еле добрались до номера, Киришима скинул Кацуки на кровать, тот сразу же застонал так, будто ему что-то сломали. Эйджиро вздохнул словно ему предстоял еще двадцатикилометровый марафон. На деле: раздеть Бакуго, уложить его спать и самому лечь. Киришима перевернул Кацуки на спину, стянул с него майку, сам шатался от чужой причуды хуже чем после бутылки джина. У этого бармена причуда была видимо афродизиак или что-то в этом духе. Эйджиро до жути хотелось трахаться, у него горело все тело, и Кацуки сейчас без сознания просто потому, что все афродизиаки гоняют кровь как бешеные — а у него в крови и так нитроглицерин. Разница в показателях, скорее всего, и отключила его. — Киришима, — позвал он его. Киришима закусил губу, расстегивая его брюки и стягивая их, игнорируя его стояк всеми силами. Это не Бакуго его хочет — это причуда такая. Эйджиро жмурится и стягивает его кеды и носки. Укладывает на подушку. — Эйджиро, — зовет он снова. Эйджиро поднимает глаза. Кацуки смотрит на него томно, умоляюще. — Пожалуйста, — мямлит он, и Киришима мотает головой. — Это все… неправильно, — Эйджиро хватается за голову и стягивает бандану. — Я уже не могу, — Бакуго сам пытается стянуть боксеры, но руки не слушаются, а приподняться с кровати не получается. Киришима наблюдает за ним, закрыв рукой губы и нос. Он подползает чуть ближе, как завороженный садится по-турецки почти вплотную. Берет ослабшего Кацуки под бедра и под ним выпрямляет свои ноги. Руки сами тянутся к резинке, стягивают ненужную ткань. Завороженно глядят глаза на чужой член — такой другой, такой красивый, вся головка которого обнажена и поблескивает от предэякулята. Киришима снова закусывает губу, дрожащей рукой касается ствола. Горячий. — Пожалуйста! — зарычал умоляюще Кацуки, ладонями обхватывая ладонь Киришимы сверху и начинает двигать чужой рукой вместе со своими руками. — Твоя… Мх… Быстрее-быстрее… Киришима убирает руки Кацуки, сам двигает рукой настолько быстро, что ее почти сводит судорогой, Бакуго стонет и подрывается, сперма толчками вырывается на его живот и дрожит вязкими каплями. Эйджиро удивленно смотрел на свою влажную руку, на живот Кацуки, на его крупную дрожь волнами, на его красное лицо и шею, в его глаза, полные пустоты и наслаждения, на открытый рот с ровными, влажными зубами, с губами розовыми, манящими, приоткрытыми и пухлыми, на член, блестящий от недавнего оргазма, на белесую каплю, застывшую на уздечке. Эйджиро открыл рот и поспешил отпрянуть. Что он только что сделал?! Киришима отодвинулся, сдвигая со своих ног Бакуго, глянул на свои штаны — пятно смазки уже запачкало их. — Иди сюда… Я сделаю это для тебя… — Кацуки вытягивает свою руку к Эйджиро. Киришима расстегивает свои штаны до того, как попытается осознать, что творит. Ложится рядом. Спускает штаны вместе с бельем. Пальцы Кацуки теплые, они обхватывают большую часть ствола, но Киришиме все еще недостаточно. Он рычит, сам не понимая, откуда такие звуки взялись из его груди и трахеи. Он обхватывает руку Кацуки сверху. Ему достаточно пары движений — и он кончает. Кацуки завороженно глядит на него и млеет. Бакуго почти что не понимает, что происходит. Все будто покрыто дымкой, все это бред сивой кобылы — ну, не может быть член Киришимы такой красивый… По пьяне и не такое покажется. Он закрывает глаза — и не помнит уже ничего о том, что происходило. Во всяком случае, во сне его душевные терзания не беспокоили. Они оба просыпаются в половине второго дня. Еще два часа на сборы. Киришима после пробуждения неловко сбегает в ванную, а Бакуго разворачивается набок и морщится. Проводит рукой по животу — засохшее семя под подушками пальцев ощущалось как засохшая карамель и больно отдиралось с нее. — Пиздец… — Бакуго прикрыл глаза. — Просто пиздец. Он услышал вырвавшийся громкий вздох из ванной. Его все еще не отпустило? Кацуки жмурится — не его дело. Не его дело. Слышит грохот, неловкие маты и подрывается. Этот идиот не расшиб себе голову? — Мойся быстрее, дебил! — кричит он, и крик эхом отзывается в похмельном мозгу. В ответ тишина. Бакуго поднимается и топает к двери. Стучит кулаком. — Ты че сдох?! Снова громкий вздох. — Киришима, твою за ногу, не пугай меня, — Бакуго прислушивается и хмурится. Молчание. — Я вхожу! — он поворачивает ручку и распахивает дверь. Никого. Тень Киришимы за шторкой ванной виднелась куда отчетливее, чем ясность ума Бакуго. Белье лежало в раковине. Он недолго думая дергает шторку — да что он там не видел? Он застывает на секунд пять, глядя на Киришиму, затем отворачивается. Эйджиро сидел в пустой ванной абсолютно нагой, притянув колени к груди и скрестив ступни, сам он закрывал красное лицо ладонями. — Что ты так вздыхаешь будто подыхаешь, а?! Хули пугаешь?! — рычит он, глядя в стену. — Похоже действие этой причуды… — Эйджиро снова тяжко вздыхает. — На мне работает дольше… У меня же нет нитроглицерина… — У тебя стояк или что? — Бакуго непонимающе глядит на Эйджиро. — Угу… Всю ночь мучился… — Холодный душ принимал? — Кацуки сел на закрытый стульчак унитаза, спиной к Эйджиро. — Ага… — Пиздец… — Кацуки потер ладони между собой и протянул Эйджиро руку за спину. Киришима молчал. — Оближи, ебанат! Должно стать легче, — Кацуки вперился в плитку. Он слышал как заскрипела ванна под влажными ладонями Киришимы, а пальцев, указательного и среднего, коснулся горячий язык. Он неторопливо слизывал капли пота с пальцев. Бакуго держался неподвижно, когда Эйджиро начал их посасывать. — Ты ахуел?! Отлипни, дебил! — рычит он и выдергивает их изо рта друга. На пальцах остались красные полосы царапин. — Бля… Идиот. — Посиди со мной… — Пока ты дрочишь?! Ну уж нет! — Бакуго встал и направился к двери. — У меня без тебя не получается… — Какого хуя ты несешь? — рычит Кацуки, смотря в глаза Эйджиро. Киришима жмурится и мотает головой. — Забудь, пожалуйста! — Эйджиро прячет голову в коленях и весь дрожит. Кацуки выходит из ванной, хлопает дверью, и Киришима начинает хныкать. Ему больно, но кончить никак не получается. Дверь снова хлопает, Киришима видит, как ноги Кацуки опускаются в ванну. Эйджиро поднял голову и посмотрел на сидевшего перед ним Кацуки. Бакуго убрал руки Киришимы с его колен. Взял в руку пробник лубриканта, вскрыл и вылил на свою руку, опустил ее на член Эйджиро, и тот схватился ладонями за бортики ванной. Киришима вздрогнул от холода, но не отвел взгляда от Бакуго, от его вишневых глаз. Ладонь Кацуки двигается невозможно нежно. Он смотрит, как медленно раскрывается головка, блестит от смазки, и как рука греется от горячего ствола. Он двигает размашисто, в едином ритме, особенно застревая на головке — тут он двигает рукой почаще и быстрее. Киришима жмурится, шумно выдыхает, потом снова смотрит на Кацуки. — Прошу, пожалуйста, быстрее… — шепчет одними губами Эйджиро, заливаясь румянцем. — Умоляю! Бакуго ускоряется, чувствует, как рука начинает болеть, сжимает член чуть посильнее, и через секунд пять Киришима перестает молчать. Он стонет коротко, громким эхом наполняет ванную звуками, и Бакуго не перестает смотреть ему в глаза. — Блять, — вырывается у Эйджиро. Его бедра напрягаются непроизвольно, ступни скользят по эмали, он весь напрягается, и откидывает голову. Кацуки смотрит на брызги семени, на свою запачканную руку, на его живот дрожащий, напряженный, быстро вздымающуюся грудную клетку и застыл. Голова Киришимы была все еще откинута. Он видел, как много напряжения из него ушло — он дышал часто, глубоко, ртом и носом, жмурил глаза, когда пальцы Кацуки снова коснулись его головки. Но только лишь чтобы собрать всю сперму, что удастся. Он приспускает свои штаны, кладет ладонь на свой стоящий член и весь напрягается. Эйджиро все ещё не в себе и весь дрожит, не в силах поднять голову, лишь поворачивает набок и чуть смещает угол — смотреть на Бакуго. Кацуки смотрит ему в глаза с приоткрытым ртом, его глаза прикрываются по мере нарастания движений. Он стонет еле слышно. Киришима сводит колени, поднимает голову и тянет руку к Кацуки. Убирает руку с его члена и сам берет его своей мягкой, горячей и дрожащей рукой. — Быстрее, — рычит Кацуки и жмурится. Киришима внимательно следит за глазами и ногами Кацуки, второй рукой цепляется за его шею и тянет на себя. Бакуго подается, встает на колени и чуть не падает на Киришиму, вовремя хватается за его плечи. В тишине слышно только их дыхание и хлюпающие звуки от движения руки. Эйджиро смотрит ему прямо в глаза. И знает, что можно. Целует его неспешно, совсем немного погодя отодвигается, глядит на его реакцию. — Люблю тебя, — шепчет он в самые губы. — Я люблю Кацуки. Бакуго задерживает дыхание, целует его, обнимает за шею и дрожит, чувствуя, как семя покидает его горячими струями и дрожью в коленях и бедрах. — Хнгх… — Кацуки оседает перед Эйджиро. — Прости меня. Прости… Прости… — шепчет Киришима. — Нужно помыться… И уходить… Тебе легче? — Кацуки как-то блаженно смотрит на Эйджиро. — Ага… Они мылись без сил, надели сменную одежду и покинули отель. Киришима бросил прощание Бакуго, который ждал автобуса. Кацуки лишь кивнул и насупившись, включил музыку в наушниках. Есть вероятность, что они никогда больше не заговорят об этом задании и его побочках.