Ты помнишь ту осень, после которой поклялся вместе пережить зиму? Я бы хотел остаться там навеки, в осадке воспоминаний, забытых и спрятанных, дабы никто не унес. Ты оставил меня в холодном мрачном январе, а мне оставалось лишь попытаться забыть.
Я не забыл.
***
В Питер ведут дороги для самых отчаянных. Тут и малолетние дураки, купившие билет на последние деньги, в романтичной надежде следовать своему сердцу и мечтательно глядеть на белые ночи, убежавшие от родителей в поисках себя. В соседнем купе студенты, явно хотевшие реализовать себя и свои амбиции. Но самые интересные пассажиры в электричках — гуляки без целей, у которых за плечами ничего и примерно столько же в голове. Такие бродячие все как штампованные, но каждого можно запомнить по каким-то своим причинам. Андрей с дрожащими руками покупал билет с месяц назад, и вот он стоит на вокзале, в ожидании прибытия поезда. Утром он ничего не ел, и поэтому живот предательски крутило от голода и тошноты, а четырехчасовой сон добавлял ко всему этому тревоги. Стараясь не считать каждую уходящую минутку, он думал лишь о поездке, но не о будущем, и ни в коем случае не о самом Питере. Ни друзей, ни семьи, ни выгоды там не было. На вопрос «почему именно Санкт-Петербург?» он отрешённо пожимал плечами и уводил взгляд в сторону. Боялся признаться самому себе, что стремится туда только потому что он как все. Ему это не нужно, но хоть разок, Андрей может быть обычным, глупым подростком, подстраивающимся под общество. А общество давило Андрея, давило и даже в какой-то мере пугало своим величием и влиянием на людей. Поэтому оставалось лишь подчиняться. И сейчас высчитывая минуты до прибытия поезда, мозг звенел в поиске спасения и запасного варианта. Для него все прошлое уже мертво, а настоящего ещё нет. Только будущее и только отчаянный шаг может помочь. В поезде было тепло и уютно, рвануть в последнюю неделю лета было вполне отчаянно, но логично. И сейчас пока в купе он был один, надеясь что не придется уступать бабушкам свою нижнюю полку, настало время расслабиться. Было не то чтобы тяжело, но в последнее время что-то давящей болью сжимало грудь и медленно распространяло тревогу в кончики пальцев, а сейчас бояться, и терять тем более, было нечего. Дверь слегка отодвинулась в сторону и в проходе показался паренёк, что-то около возраста Андрея, но выглядел он явно свободнее и взрослее, но не из-за серьёзного вида, наоборот, он был похож на пубертатную язву в своем самом отвратительном подростковом периоде. В правом ухе небольшая серёжка, которую Андрею не удалось рассмотреть, нос проколот, волосы, растрёпанные, были покрашены уже кучу раз, но все это выглядело гармонично, насколько это вообще возможно. И в голову не полезли навязчивые мысли, назвать его неформальным воспитанником субкультур. Он был вполне спокойным и рассудительным на вид и пока вызвал лишь однозначно хорошие чувства. — А ты?.. — начал было незнакомец, но не успел договорить как в глазах все прочиталось, моментально заставив Андрея кивнуть и сказать громкое «да». — Понял, — кивнул парень, — Ты до конечной станции или как? — До конечной. Я Андрей, а ты? — пока всего лишь простая беседа, такая же простая, как число три. — А я Серафим. Кроме шуток, правда так зовут, — устало проговорил он, — ты в Питер-то зачем? — Да кто знает? Решил как-то глупо, что надо и все. Вот и рванул. А ты? — А я хочу уехать отсюда. Мне было не важно куда, главное уехать, желательно подальше, без соблазна вернуться. Поезд тронулся.***
Спустя пару часов парни успели выйти покурить с десяток раз, и рассказать друг другу то, что обычно рассказывают в поездах. Поездка длинною в сутки должна была вымотать, но Андрей только набрался сил. Они обменялись номерами, договорившись встретиться на днях, как только найдется жилье.***
Наступил сентябрь, пятый день с приезда в Питер, а поиски квартиры не кончались. Оставалось отрывать длинные полоски бумажек от объявлений и в ожидании ответа слушать гудки, в надежде о согласии торга насчёт цены. Каждый был непреклонен, но все же попался один простофиля, которому, вероятно, было настолько плевать, что будет с квартирой, что готов был сдать ее первому встречному за смешную цену. Дорога была долгая, ехать чуть ли не через весь город с возможностью потеряться. Но дом был не на отшибе, ни разу. Вполне спокойный, тихий район, совсем как в областях. Совсем как дома. Лифт был и сие уже радовало безмерно. Ходить по лестнице глупо, долго и тяжело и Андрей ненавидел это всей душой. Звонок в дверь, (хозяин должен быть дома, они договаривались на встречу), пару секунд, и она отворяется. — Здравствуйте, — кивнул хозяин квартиры, парень лет двадцати с лишним, — к сожалению, ко мне уже пришел потенциальный покупатель, но он ещё не определился, поэтому проходите, осматривайтесь. Походить по квартире не хотелось, зато хотелось глянуть на наглеца, пришедшего раньше, а ещё больше хотелось выяснить, кто дал право хозяину квартиры назначать двойную встречу на один день. Пройдя через узкий коридор и повернув налево, парень оказался на кухне, обычной, светлой, вполне приемлемой. Кухня не особо интересовала парня, не то чтобы он увлекался кулинарией. Ванная и туалет ютились в проходе коридора, являясь одной маленькой комнаткой, где трудновато было бы расположиться с удобствами, но и в них Андрей не нуждался. Его интересовали две жилые комнаты. Первая комнатка предполагалась как гостиная и была самой большой из всех. Планировка стандартная — шкаф, диван. Вторая комнатка была поменьше и в ней уже были две кровати, придвинутые друг к другу вплотную. Тумбочка, где, кажется, раньше стояли фотографии. И конкретно в данный момент, в планировку этой комнаты помимо мебели входит человек. Андрей неуверенно, тихо продвигался по комнате, когда парень, стоящий спиной к лицу Андрея повернулся. А в знакомом лице он узнал не менее знакомого Серафима. Не понятно какие эмоции были выражены на его лице, но удивление явно четко проступало. — Привет. Так и не встретились, да? — хмыкнул Серафима, — и как будем квартирку-то делить? — А как будет честно? — спросил Андрей, а где-то в глубине мозга плыли навязчивые идеи, но слишком глупые. — Честно будет, если каждый останется либо в выигрыше, либо ни с чем. Если тебя устраивает первый вариант… — начал Серафим, — можем платить за квартиру вместе. Понятия не имею о твоём темпе жизни, но будем надеяться что друг другу не помешаем. Ну, как тебе? Со вторым, думаю, все понятно. — Ага, можно, — отрешённо ответил Андрей, пара минут назад думая предложить то же самое. Просто задумался, ему было ни капли не плевать на то, с кем жить. — Тебе похуй абсолютно, да? В таком случае я скажу что мы договорились и будем снимать квартиру вместе. Серафим ушел к хозяину квартир, оставив Андрея наедине с мыслями, которые предчувствовали что-то, что изменит все. Неизвестно было никому, сколько им удастся продержаться вместе в одной квартире, незнакомым и почти чужим людям.***
Совместная жизнь в первое время была не в тягость. В комнатке поменьше сделали перестановку и, главное, расставили кровати по разным углам комнаты. Серафим ежедневно отлучался на неизвестный заработок, который приносит не большой, но стабильный доход. А Андрей метался от подработки к подработке, мечтая получить хоть одну устойчивую должность на рынке труда. От бариста до курьера, что ему мало нравилось. В любых социальных сферах ему было спокойно, но такое отличие менталитета пугало и отталкивало. Люди были совсем не такие, как в родном городе, и первое время это сильно смущало и мешало расслабиться. В ходе совместной жизни выяснилось, что и Андрей, и Серафим не хотят идти учиться. Каждый радовался, что живёт с одногодкой, так ещё и примерно с одинаковыми взглядами на жизнь, ведь отвечать на лишние вопросы не приходилось. Безусловно, они сблизились, сидели на диване вечерами перед телевизором, жалуясь на отсутствие центрального отопления. В один такой холодный и противный октябрьский день Серафим притащил обогреватель, неизвестно откуда взятый. В целом, жаловаться и выяснять подробности покупки не было в интересах Андрея, зато в квартире стало значительно теплее. Так и ютились. Не понятно было для Андрея лишь одно. Что именно он чувствовал к Серафиму? На первый план выходила крепчайшая дружба, но и сильнейшая платоническая связь, которую Андрей стал замечать спустя месяц совместного проживания. Он чувствовал каждую эмоцию, каждый прожитый момент и хотел быть рядом, помогать, именно поэтому думал, что дело не только в дружеских отношениях. Но Серафим молчал да и понятное дело, кто будет освещать это все? *** Первый ноябрьский день. Не на шутку пугающий, ведь ещё месяц и наступит зима. Зима устрашала, так ещё и в неизвестном городе. Хотелось зарыться под одеяло и уснуть до первого весеннего денька. — Мне кажется, я не переживу эту зиму, — сказал в один выходной вечер Андрей, сидящему рядом Серафиму. — Дурак ты, — отозвался он, — хотя если будешь без шапки зимой ходить правда можешь не пережить, — продолжил со смешком Серафим, а потом более серьезно добавил, — Переживёшь. Вместе переживём. Сердце кольнуло. С наступлением ноября пришла бессонница Андрея, сопровождавшаяся кошмарами Серафима. Ни один, ни другой не мог уснуть и поэтому сидели, разговаривали, каждый раз открывая все больше и больше для друг друга. В одну из таких ночей Андрей уснул на чужой кровати, а Серафим сидел рядом, молча смотря на заснувшего друга. Да вот только друга ли? Волосы Андрея разметались по подушке, а Серафим боялся пошевелиться, дабы лишний раз не будить. Он знал насколько чуткий сон у людей, страдающих бессонницей. Он все же позволил себе аккуратно встать и выйти на кухню, покурить. Горло уже разрывалось от дешёвых сигарет, а Андреев чапман лежал такой нетронуто девчачий, поэтому и не позволял себя трогать. Серафим знал — Андрею не жалко, но не мог брать чужое, хоть они и жили вместе. Руки чесались, но не будить же его, спрашивая о таких пустяках? — Бери если хочешь, — с хрипотцой в голосе спросонья сказал Андрей, — Да бери, мне все равно, что ты будешь курить. — А ты чего встал, я разбудил? — спросил Серафим, взяв из пачки две сигареты, — прости, не хотел. — Да забей, я проснулся сразу, как ты пошел на кухню, — говорит Андрей, затягиваясь, — у меня с завтрашнего дня формальный отпуск, я говорил? — Что ты имеешь в виду под «формальный»? Тебя уволили? — Нет, просто сказали, что лучше посидеть мне дома и выдали отпускные, — усмехнулся Андрей, но несмотря на все, это было сущей правдой. — Отлично, — Серафим встал и потрепал Андрея по голове, — посидишь со мной? Я хочу поспать немного. — Пойдем, — быстро сказал Андрей, туша сигарету об стенки глиняной пепельницы, которую сделала их общая новая знакомая. Когда Серафим лег, Андрей сел на край кровати. Когда кто-то из них пытался заснуть, они спокойно говорили друг с другом, и такие разговоры приносили умиротворение. — Давай покрасим мне волосы, — проговорил Андрей, тихо и шепотом. — Ага, и проколем ухо, — съязвил Серафим, поворачивая голову к Андрею. — Нет, правда, просто захерачим волосы осветителем и… — Давай, Андрюш, давай, — устало проговорил Серафим. — Понял, — он кратко ответил и направился к своей кровати, понимаю что давно пора спать.***
сим, пригоняй пораньше с работы, я приготовил покушать 13:23 и пивас захвати, пожалуйста 13:25ладно, через час буду
13:30
Проводить вечера вместе было приятно. Оба ждали наступления декабря, в предвкушении грядущего праздника мрачно, но радовались. Каждый день после работы собирались и в один из вечеров внушительно напились, оставив стыд за рамками трезвого организма. Слово за слово, разговор медленно перетек в прошлое, которое Андрей старательно пытался забыть, покрывая толстой пленкой пыли в сердце. Просто забыть, вырвать, как страницу из книги, которую ненавидел читать, но читал из раза в раз. У Серафима вышло выведать не многое, но главное. Две попытки суицида, но на почве чего неизвестно. Стало ясно про наличие кошмаров, многие моменты совместной жизни прояснились, но никогда не будет понятно что сподвигло его на это. — А потом наркотики, — пьяно проговорил Серафим, выкладывая это как очередной анекдот. Андрею пришлось моментально протрезветь. — А сейчас как? — парень встрепенулся, уставившись на Серафима. Наркотики — это страшно, ужасно и отвратительно. И Андрей точно об этом знает. — Да никак. На хер надо здоровье портить, — Серафим позволил Андрею выдохнуть, — зато лёгкие деньги. — Какие, блять, лёгкие деньги? Ты же ничем подобным не занимаешься? Серафим поступил взгляд и пожал плечами. Сказать нечего. Зато Андрею явно было что сказать и эти слова стали первыми, кто сделал лёгкий надрез на нежном и хрупкой коже доверия.***
Декабрь. Темное время, ставшее точкой невозврата. Прошло несколько недель, но в этот вечер Серафим ограничился простым, грубым и холодным «это не твое дело». Возвращаясь домой, каждый ощущал что никакого дома больше нет. Одна лишь пустая, совершенно обычная квартира. Попытки наладить отношения заканчивались либо грубыми словами, либо попыткой примирения, которой хватало лишь на пару дней. Оба перестали спать по ночам, Серафим почти не появлялся дома, а Андрей выходил лишь на работу. И что-то все же не позволяло уйти. Ни одному, ни второму. Последнее воскресенье декабря. На улице было уже поздно, когда Андрей возвращался домой. Погода была приятно-морозная, а в голове не было ничего, что могло расстроить сознание. Именно поэтому было принято решение взять такси. Фонари постепенно зажигались, освещая украшенный к Новому Году Питер. Совсем как в детстве, когда гуляешь с родителями. Последние шаги до дома давались с тяжестью, будто что-то внезапно навалилось на Андрея, и тот не мог спокойно дышать. Руки тряслись когда вынимали из кармана куртки ключи, когда нажимали на кнопку вызова лифта, и, в конце концов, когда ключ совершал обороты в замочной скважине. Сперва показалось что дома все было как всегда. Но после его внимание привлек тяжёлый металлический запах, который заставил Андрея буквально застыть на месте от страха. Ноги предательски подгибались, но парень держался из последних сил. Глупая, но сила человека, ожидать худшего и надеяться на лучшее. Тревога чертила в сознании Андрея страшные картины, хоть и так все было ясно. Дыхание утяжелялось, во рту появился соленый привкус, незаметно для себя он прокусил губу. Мерзотный, ещё более устрашающий вкус крови. Держась за стену, он медленно прошел в ванную комнату, в которой горела лампочка. Все было очевидно, ещё когда он только зашёл в квартиру. Маленькая записка на раковине. «Прости меня, Андрюш. Мы так и не покрасили тебя.» Это был совсем другой Серафим. Не его. Он снял пирсинг, сережку, был таким взрослым. Уставшим.***
Теперь я знаю, что ты умер вместо меня. Но зря, я тоже мертв, с тех пор как увидел тебя в ванной, с вкрытыми венами. Я пережил зиму, но мы уже никогда не будем рядом. И это последнее, что я хотел тебе сказать.