так что, если тебе одиноко (я всего в шаге от тебя)

Звезды сегодня кажутся далекими, думает Нил почти в бреду, глядя в ночное небо. Костер потрескивает рядом, затухающий, но еще живой. Это продлится до утра, Нил знает. Он, вероятно, не сможет уснуть всю ночь, беспокойный и измученный. Лисичка сопит во сне в нескольких шагах, всё еще нагруженная большей частью припасов Нила. Он слишком большой параноик, чтобы полностью разгружать ее на ночь, но она поразительно выносливая лошадь и никогда не доставляет никаких хлопот. Его спальник истончился, и теперь он чувствует, как камни давят на спину, пока он ерзает, устраиваясь поудобнее. Нил живет сам по себе уже как год или около того: он потел и сражался летом, воровал и лгал всю зиму. Он почти на пределе своих сил, измученный паранойей и таким глубоким одиночеством, что не может заснуть, будучи слишком занятым разглядыванием звёзд со своего спальника и вопросом о том, кому будет дело, если он замерзнет насмерть за ночь. Прежде всего, это его мать привезла их к границе, достаточно далеко на запад, чтобы криминальная империя его отца не могла оказывать влияние на местное правительство. Натан послал за ними наемных убийц, но Мэри убила большинство из них еще на начальных стадиях их побега, обеспечив себе щедрое вознаграждение, а Нилу — небезопасную жизнь на Западе. Они были как на ладони для преступников и бандитов, коррумпированных шерифов и объявлений, в которых всё пополнялся список фальшивых имен Мэри, но, по крайней мере, они были свободны. Они прожили восемь лет, достаточно долго, чтобы Нил достиг зрелости и смог обрести немного уверенности. Он знал, что отец был злым, кровожадным, подлым и жадным до денег, но он не знал, что тот обладал необычайным терпением, пока Нилу не исполнилось девятнадцать и не было выпущено и распространено объявление о награде за его голову: Натаниэль Веснински. Девятнадцать лет. Разыскивается живым за $5000. Многочисленные обвинения в убийстве и вооруженное ограбление. Его мать погибла, защищая его, когда его раскрыли в первый раз, еще до того, как он узнал о новой награде. Она достаточно хорошо научила его маскироваться и обучила тому, как незаметно сбегать из города, прежде чем умерла, так что в бегах он совсем не переживал о местных хранителях закона. Единственный человек в мире, который регулярно выходит на след Нила, это особенно настойчивый охотник за головами, некто Эндрю Миньярд. Нил переворачивается на живот, пытаясь устроиться поудобнее на твердой земле. Он много думает об Эндрю. В жизни Нила не о чем больше думать, кроме как о следующей работе, следующей афере. Эндрю является едва ли не единственным, что когда-либо случалось с Нилом, является тем, что Нил не смог предвидеть. Это опьяняет и приносит реальную головную боль. У них немного более близкие отношения, чем Нил когда-либо ожидал иметь с тем, кто стремился его поймать. С тех пор, как Эндрю напал на его след, он всегда отставал от него максимум на два шага. Он каким-то образом видит Нила насквозь. В отличие от остального Запада, Эндрю может распознать любую фальшивую личность Нила, из-за чего того поначалу чуть не застрелили. У Эндрю также есть странная способность проникать в его голову, предсказывать, где он окажется даже раньше самого Нила, и встречаться с ним там, саботировать его работу и говорить барменам, что его слово и деньги ничего не стоят. Если бы в объявлении о розыске Нила не указывалось, что он должен быть доставлен живым, он считает, что был бы мертв уже как пару месяцев. Эндрю является единственным, кто когда-либо мог играть на уровне Нила. Это захватывает дух. Он знает, что, вероятно, мог бы усерднее пытаться не думать об Эндрю, но он не может не дразнить его, не оставлять записки в местах, в которые только Эндрю пришло бы в голову заглянуть, не просить незнакомцев доставлять ему непонятные сообщения через несколько часов после того, как Нил покидает город. Он даже подкупал барменов, чтобы те делились личной информацией, которую Эндрю разбалтывает, когда сильно напивается, он просто хотел узнать его получше, вскрыть этот золотой череп и увидеть человека, стоящего за этой усердной погоней. Нил вспоминает, что однажды они разговаривали, он воскрешает в памяти тот роковой вечер в салуне. Тогда он еще не был знаком с Эндрю, не осознавал, какую тот представлял угрозу, но уже с первого взгляда он почувствовал опасность, исходящую от его властной позы, от того, как все обходили его стороной, от того, как он сидел в месте с лучшим видом на оба выхода из бара. Нила тянуло к нему так же, как его тянет ко всем его плохим идеям, неумолимо и бессмысленно. — Не хочешь сыграть в карты? — спросил он тогда. Нил помнит, как в первый раз увидел глаза цвета теплого виски, как почувствовал себя зависшим на мысли о том, какими необычными они казались. — Плохая идея, — ответил Эндрю, лениво перекатывая стакан в ладони. — Я или игра? — без разрешения садясь на стул рядом с ним, спросил Нил. Эндрю вскинул бровь, и затем до того, как Нил смог понять, он схватил его за запястье и прижал руку к столу. Нил попытался вырвать руку, но хватка была непоколебимой. — Оба, — говорит Эндрю, засовывая два пальца под рукав Нила и вытаскивая спрятанную там пару тузов, затем бросая их на стол. Нил напрягся в ожидании удара, но в сильных чертах того читалось только легкое веселье. Он помнит, как его сначала пробрала дрожь, а затем он почувствовал невероятное тепло. — Я всё испортил? — спросил Нил, не в силах держать язык за зубами, и Эндрю ухмыльнулся, губы слегка изогнулись, что только заострило черты его лица. Лишь после этого Нил приметил листовку, засунутую в передний карман Эндрю, на ней был изображен преступник, с которым Нил был смутно знаком. Получается, он был охотником за головами. — Только если удача не на твоей стороне. Как тебя зовут? — спросил Эндрю. — А тебя? — ответил вопросом на вопрос Нил. Тот без слов снова приподнял бровь. — Нил, — уступил он. Он мог бы назвать фальшивое имя, но предпочел использовать то, которым пользовался в это время. Ему стоило быть умнее, но нечто в Эндрю вызывало желание предложить что-то реальное или настолько близкое к реальному, насколько Нил мог себе позволить. — Ну что ж, Нил, почему бы тебе не раздать карты, и мы посмотрим, насколько ты везуч? — предложил Эндрю. — Назови свое имя, и я так и сделаю, — сказал Нил. Тогда Эндрю улыбнулся, теперь это напомнило острие ножа, и дыхание Нила застряло комом в горле. — Эндрю, — ответил он, а жизнь Нила безвозвратно изменилась. — Эндрю Миньярд. С этого момента беседа потекла за виски и игрой, породив странное томление между ними, которое только росло по мере того, как тянулись часы. Нил поймал себя на том, что наклоняется так близко, что скорее чувствует, как Эндрю шепчет ему на ухо, чем слышит его. Медленное распространение алкоголя по венам согревало, а угрожающая энергия Эндрю держала других посетителей бара на расстоянии настолько, что Нил чувствовал себя в своем собственном мире, медленно утопая в глазах Эндрю, цветом напоминающих золото и виски. Поздно вечером Эндрю бросил банкноты на стол и встал, а Нил последовал за ним, как лошадь на привязи, не желая, чтобы их разговор на этом закончился. Они добрались до своих лошадей, и Эндрю остановился, глядя на него в мерцающем свете фонаря у входа в салун. Нил был настолько потерян в его глазах, что, когда Эндрю ступил ближе, в его пространство, он тоже шагнул вперед, поэтому они оказались едва ли на расстоянии вздоха друг от друга. Нил возвращался к тому моменту, который они разделили друг с другом, наверное, миллиард раз, напряжение между ними было почти удушающим. Он не знал, чего хотел в то время, но в его груди было что-то чуждое и отчаянное, оно требовало признания, неизвестное ему желание наполняло тело, вызывая зуд в кончиках пальцев. Внезапно внутри салуна раздался грохот, и оттуда бесцеремонно вышвырнули мужчину, разрушив их момент. Эндрю отстранился от Нила и, схватив свой пистолет, двинулся к потасовке. — Джостен, — прорычал мужчина фамилию Нила, которая у него была в то время, он узнал его по ограблению, произошедшему месяц назад, когда Нил сбежал с чуть большей частью доли. Эндрю напрягся, повернулся к Нилу, его взгляд стал очень осознанным. — Ты двуличный сукин сын. — Послушай, Магуайр, — начал Нил, примирительно подняв руку. Эндрю в этот момент поднял пистолет, направляя его на голову Магуайра. — Когда он зовет тебя Магуайр, то он случайно не имеет в виду Пэтти Магуайра, разыскиваемого в двух штатах из-за более чем десяти обвинений в вооруженных ограблениях? — спросил Эндрю с каким-то смирением в своем стоическом тоне. — Нет, — солгал Пэтти, и Эндрю сделал глубокий вздох. — Я начинаю охоту за Веснински завтра, — сказал он, слегка наклонив голову в сторону Нила. — У тебя есть фора с сегодняшнего вечера. Считай, профессиональная солидарность. — Веснински? Впервые слышу это имя, — шутливо выдал Нил, и Эндрю закатил глаза, прежде чем переключить внимание на Магуайра. Нил запрыгнул на Лисичку и, в последний раз оглянувшись на охотника за головами, посланного, чтобы поймать его, пожалел, что у них будет только эта встреча. В конце концов, в то время Нил думал, что с уроками, данными его матерью, никто никогда не сможет его поймать. В следующий раз, когда он увидел Эндрю, тот прикреплял объявление с лицом Нила и с гораздо более полным списком его личностей, чем Нил ожидал будет известно шерифу, и ему пришлось уехать из города, бросив при этом невероятно прибыльную работу. И так началась их игра. Напряжение, которое они ощутили во время той первой встречи, так и не ослабло за месяцы преследования, и Нил провел много часов верхом, представляя, что он сказал бы, если бы они с Эндрю когда-нибудь снова оказались на достаточном для разговора расстоянии вместо того, чтобы обмениваться около-встречами и нацарапанными записками, пулями, которые намеренно пролетали над головой Нила, теми самыми пулями, которые намеренно попадали во врагов Нила. Он переворачивается на спину, снова глядя на звезды. Нил думает о том, что начал бы с какой-нибудь остроумной реплики. Косвенные отсылки на места, в которых они оба побывали, возможно, дразнящий тон. Он, конечно, не стал бы приближаться к Эндрю на расстояние вытянутой руки, он видел, как этот человек сражался более чем с четырьмя мужчинами, не проронив при этом ни сло- Внезапно на нем оказывается чье-то тело, пытающееся схватить его руки. Нил проклинает себя за то, что потерял бдительность, когда пытается высвободиться, поднимая тучи грязи и в принципе сопротивляясь изо всех сил. Ему удается отодвинуться от чужого тела на достаточное мгновение, чтобы перевернуться на четвереньки и попытаться доползти до Лисички, но сильная рука, обхватившая его за живот, тянет его назад на спальник, и он задыхается. Его руки бесцеремонно поднимают над головой. Дергаясь вверх, он бьет агрессора локтем в лицо, но этого не хватает для того, чтобы вырубить его. Нил снова пытается стряхнуть противника, но внезапно у его горла оказывается острие холодной стали, что заставляет замереть. Его глаза привыкают к темноте настолько, что он может разглядеть нападавшего, и он громко и без всякого стеснения ругается. — Боже, блядский черт бы тебя побрал, — проклинает Нил. Эндрю просто наклоняется еще ниже и ухмыляется, его лицо едва ли выдает хоть частичку напряжения. Нил еще немного пинается, но Эндрю просто слегка смещает свой вес, и внезапно у него не остается преимущества в виде противостояния ногами. Пульс Нила ускоряется, а его сотрясает нервная дрожь. Судя по ощущениям, душа вот-вот вырвется из тела. — Попался, — говорит Эндрю, и в словах слышится удовлетворение. Его вес тяжело распределяется по телу Нила, пригвождая его к земле, и он держит его запястья над головой одной сильной рукой. Другой прижимает массивный нож к его горлу. Нил чувствует, как пульс учащенно бьется о холодное острие. — Ты стал небрежным, Джостен, — напевает ему на ухо Эндрю, и он вздрагивает. Часть Нила удивлена, что тот догадался обратиться к нему по его любимому из всех фальшивых имен, но потом он вспоминает, что изначально так и представился Эндрю. — Или мне следует звать тебя Веснински, — снова говорит он, в его низком голосе слышна ухмылка. — Я не понимаю, о чем ты говоришь, — давится воздухом Нил, извиваясь под массой тела Эндрю. Это бесполезно. Тот не двигается с места, но его нож следует за Нилом, а не наперекор ему. Нил не удивлен. Эндрю мог убить его множество раз за время их знакомства. Сейчас его жизнь не в большей опасности, чем всегда. Если он не будет схвачен и медленно убит своим отцом, как только Эндрю сдаст его, у Нила может даже возникнуть искушение назвать это положение более безопасным, чем обычно. — В последнее время ты стал больше рисковать, стремясь к большим выигрышам. Тебя почти поймали на жульничестве в карты два города до этого, в Хейвене. Небрежно. Тебе следовало бы понимать, что я бы уже давно поймал тебя, но ты переоценил себя именно сейчас. Теперь ты мой, — говорит Эндрю, торжествуя свою с таким трудом одержанную победу. Его улыбка свирепая, обнажает удивительно белые зубы на фоне загорелой кожи. Нил чувствует, что выдохся. Эндрю поймал его, наконец-то поймал, и он ничего не может предпринять, чтобы спастись. Его ружье лежит среди вещей, хранимых на лошади, и он больше не носит при себе ножей. Ему некуда бежать. К лучшему или к худшему, но их игра в кошки-мышки закончилась. Внезапно желание заглушает его ужас, дрожь удовольствия пробегает по спине и тяжелым комом скапливается в животе. Напряжение в его плечах переходит в бедра, и он резко сглатывает, снова извиваясь, на этот раз просто для того, чтобы почувствовать непоколебимое давление тела сверху, твердые мышцы, удерживающие его в плену. Эндрю хмурит брови. Он снова переносит свой вес на бедра Нила, хватка на запястьях неумолима, когда он целенаправленно трется о Нила через джинсы. Тот стонет, звук вырывается из него почти неистово. Он понимает, что сейчас его стояк тверже, чем когда-либо. — Господи Иисусе, — выдыхает Эндрю. — Тебе это нравится, не так ли? Нил не отвечает, не может. Он никогда раньше не чувствовал ничего подобного, никогда не хотел кого-то в таком смысле, как сейчас. Он чувствует себя пьяным, отчаявшимся, грязным и настолько возбужденным, что не может ясно мыслить. Эндрю приподнимается с тела Нила, и между ними проскальзывает прохладный воздух, принося чувство невыносимой потери. — Подожди, — шумно выдыхает Нил, приподнимая бедра, чтобы попытаться сократить расстояние между ними. — Ответь на вопрос, — рычит Эндрю. — Тебе это нравится или нет? — Да, — хнычет он, и, как по волшебству, Эндрю снова оказывается на нем, теплый, опасный и полностью контролирующий ситуацию. — Ты думал об этом раньше? — спрашивает он, теперь его голос более хриплый. Да, Нил думал. Здесь, на Западе, одиноко: в тех редких случаях, когда Нил заботится о себе, Эндрю является главным героем его фантазий. — А ты? — спрашивает Нил, пытаясь хоть как-то собраться с силами, даже при том, что извивается под телом Эндрю. — Держу пари, что да. Ты уже несколько месяцев преследуешь меня через эту богом забытую границу. Должно быть, ты фантазировал о том, что сделаешь со мной, когда наконец прижмешь к стене. До этого дня у Нила не было примеров каких-либо интимных взаимодействий, кроме непристойных шуток, которые он слышал в салунах, и небрежной речи, которую произнесла его мать, когда ему исполнилось двенадцать, поэтому его фантазии всегда были туманными, с оттенком неуверенности. Он представлял, как Эндрю прикасается к нему мозолистыми от ношения пистолета руками, твердо и уверенно. Он представлял, как в ответ касается его лица и губ и испытывает податливое удовольствие, удовольствие, которое он знал, что сможет пережить. В реальности Эндрю разрушает эти туманные фантазии. Он твердый и непоколебимый, защита от ночного ветра. Его черты резко выделяются на фоне звездного ночного неба, и обжигающая линия скользящего контакта между ними на ближайшее время лишает Нила возможности связно мыслить. Он думает, что может умереть сегодня ночью, огонь в его венах такой настойчивый, жажда такая сильная. — Я фантазировал о том, как ты, наконец, заткнешься, — ворчит Эндрю, и Нил чувствует, как его окатывает новая волна жара при мысли о том, как Эндрю думает о нем в таком ключе. — Вечно болтаешь без умолку, попадаешь в неприятности, заставляешь меня подчищать всё за тобой. — Ты не оценил дары, которые я упаковал в подарочную упаковку для тебя? — с ухмылкой выдает Нил. Эндрю одновременно закатывает глаза и прижимается бедрами, а глаза Нила прикрываются от этого касания. — Ты о тех опасных преступниках, которых ты разозлил и отправил в мою сторону, чтобы замедлить, пока сам сбегал из города? — А я как сказал? — поддевает Нил, обхватывая лодыжкой икру Эндрю в тщетной попытке притянуть его ближе. — Кроме того, я знал, что ты сможешь справиться с ними и получишь деньги за каждого. Ты заслужил это за то, что был таким молодцом, сбиваясь с моего следа из раза в раз. Подначивание Эндрю — это одно из немногих удовольствий в жизни Нила, и этот раз ничем не отличается от любого другого, как, например, когда он использовал имя Эндрю, жульничая в картах, или когда замедлялся в своем побеге достаточно, чтобы он его заметил, но не смог поймать. Эндрю издает низкий звук, странную смесь рычания и стона, и наклоняется, чтобы словить губы Нила своими. Тот замирает от непривычного касания, затем издает звук, похожий на стон умирающего животного, и погружается в поцелуй, открывая рот, чтобы дать Эндрю больше. Металл исчезает с его шеи, но Нил не открывает глаза, чтобы оценить ситуацию, он обхватывает своими ногами ноги Эндрю как можно сильнее, прижимаясь. Эндрю втягивает язык Нила в свой рот и прижимает руку к заметной выпуклости в его джинсах. Глаза Нила распахиваются. Он почти изумлен — и ради этого Эндрю откинул нож в сторону? — но изумление проходит с каждым грубым сжатием его члена сквозь джинсы. Ощущения восхитительны, но вскоре джинсовая ткань начинает натирать его чувствительную кожу. — Черт, Эндрю, коснись меня, — стонет Нил, прерывая поцелуй, и Эндрю делает это, расстегивая пуговицу и отодвигая в сторону трусы, чтобы обхватить член. Нил вскрикивает, и Эндрю засовывает свой язык обратно в его рот. Новое чувство переполняет Нила, кровь приятно пульсирует в ушах. У него действительно есть мозоли от ношения пистолета, думает Нил почти в бреду, пока бездумно втрахивается в уверенную руку Эндрю, в эти его широкие пальцы. Другая рука всё еще крепко сжимает запястья Нила над головой, что, вероятно, неудобно для Эндрю, но абсолютно необходимо для Нила. В практическом смысле рука, обхватывающая его запястья, приносит облегчение. Нил никогда раньше не целовался и, следовательно, понятия не имеет, что делать со своими руками. Эндрю, похоже, наделяет руки Нила специальной и ограниченной ролью, с которой тот вполне может справиться. В более глубоком смысле мысль о том, что Эндрю может так легко сдерживать его, вызывает жар по спине. Нил всегда воспринимал его как неумолимую силу, неудержимую, неукротимую. Нил может лишь кое-как убегать от него, но никогда не сможет одержать над ним победу. Всё, что касается Эндрю, похоже на прыжок с обрыва, на почти промах. Искатель острых ощущений внутри него хочет Эндрю, как наркотик, хочет, чтобы он был опасен, хочет, чтобы он был рядом. Рука Эндрю исчезает с члена Нила, чтобы окончательно вытащить его рубашку из джинс и распахнуть ее, разрывая ткань, пока живот Нила не оказывается оголен. Он кусает Эндрю за нижнюю губу, и тот в отместку щиплет его живот, заставляя сильно дрогнуть. Рука полностью покидает тело Нила, когда Эндрю проводит губами вниз по его челюсти, покусывая шею. Нил поднимает взгляд на звезды, хватая ртом воздух, пока Эндрю терзает его шею, костяшки пальцев задевают живот Нила, когда он возится со своими собственными ремнем и одеждой. Ночное небо выглядит необычайно красивым, усыпанное яркими звездами, которые бешено вращаются, пока Нил учащенно дышит. Звезды обычно не вращаются, да? Внезапно Эндрю снова целует его, и Нил снова оказывается под водой, ошеломленный. Он прикусывает нижнюю губу Эндрю, как раз в тот момент, когда тот снова опускается на Нила, их обнаженные животы и члены соприкасаются, посылая вспышки удовольствия вверх по ногам и позвоночнику Нила. Он жмется к Эндрю, как животное в период гона, раскаленное добела удовольствие от твердой эрекции Эндрю, прижимающейся к его, уничтожает весь его самоконтроль. Эндрю тихо стонет ему в губы, доводя Нила до всепоглощающего исступления. Его живот скользкий от пота и предэякулята, благодаря этому их движения становятся еще более неистовыми. Теперь они не столько целуются, сколько небрежно дышат друг другу в рот. Эндрю опускает голову на плечо Нила, бросая того снова наедине с небесами. Звезды кажутся намного ближе, чем раньше. Нил поворачивает голову, чтобы прижаться губами к его шее, а затем, подбадриваемый дрожью, пронзившей всё тело Эндрю, нежно прикусывает кожу. Тот резко отодвигается, выдав удивленный звук в ухо Нилу. Он отдаляется до тех пор, пока не получается схватить оба члена в руку, дроча их одновременно. Глаза Нила сильно закатываются. Он дышит прерывисто и громко, разряжая мертвую тишину ночи. Он чувствует, что приближается к финалу, чувствует, как его бедра и икры сводит судорогой, а движения становятся беспорядочными. — Эндрю, — хватает ртом воздух Нил. — Эндрю, я сейчас- — Блять, давай, — командует Эндрю, и Нил слушается, изливаясь в его руку и на живот. В течение долгого времени и одновременно в мгновение ока, казалось, что в него ударила молния. Он в агонии, он в экстазе, он нашел бога и отказался от религии. Эндрю глухо стонет и тоже кончает, добавляя беспорядка на живот Нила. Он падает рядом, влажно дыша ему в шею. Рука, которая держала запястья над головой, опускается, увлекая за собой руки Нила. Тот чувствует покалывание в плечах и запястьях, такое ощущение, что мышцы будут ныть позже, но прямо сейчас он слишком расслаблен и пресыщен, чтобы беспокоиться о чем-либо. Эндрю достает откуда-то бандану и проводит ею по животу Нила, устраняя худшую часть хаоса, который они устроили. — Эндрю, — зовет Нил, хотя моргает всё медленнее. — Что будет теперь? — Я скажу утром, — говорит он, его голос низкий и теплый. Нил моргает всё медленнее. Присутствие Эндрю рядом ощущается как нечто весомое, он сильный, стойкий и бодрствующий. Нил поддается. Он спланирует свой дерзкий побег сразу после того, как лишь на секунду прикроет глаза. Он просыпается с первыми дрожащими лучами рассвета. Эндрю прижимается к нему, закинув руку на бедра, его ровное дыхание согревает шею Нила. Прошлой ночью, когда Нил вырубился, он набросил на них обоих грубое одеяло, и теперь оно спутанно между их переплетенных ног. Для Нила это прекрасная возможность сбежать. Он легко высвобождается из ослабленной хватки Эндрю. Тот не усложняет задачу, и Нил бережен с ним, аккуратно укладывая его сильные конечности на узкий спальник. Эндрю слегка недовольно фыркает во сне, и Нил наклоняется, чтобы запечатлеть поцелуи на его костяшках и запястьях, внезапно пораженный странной красотой костей, выпирающих под грубой кожей, небрежной смертоносностью рук спящего Эндрю. Он не хочет оставлять Эндрю, с несчастным видом думает он, прежде чем молча подойти к ножу, который тот отбросил в сторону, но если это выбор между жизнью на свободе и смертью в заключении, он должен каждый раз выбирать свободу. С другой стороны, действительно ли жизнь в бегах — это свобода? — думает Нил, убирая нож в одну из своих седельных сумок и глядя на спящего Эндрю рядом с костром. Внутри всё отдается глухой болью. Он живет в страхе, окруженный со всех сторон постоянно приближающимися угрозами. Он никогда в жизни не был более несчастен, никогда не был так близок к тому, чтобы сдаться. До появления Эндрю Нил не может вспомнить, когда в последний раз чувствовал что-либо, кроме глубокого изнеможения. Он начинает отвязывать поводья Лисички, прежде чем снова посмотреть на Эндрю. Он хороший человек, Нил это знает. Он проявил милосердие к слишком многим мелким преступникам и не проявил милосердия к слишком многим монстрам. В нем есть благородство, редкая вещь на Западе, особенно редка вещь на памяти Нила. Но то, что Нил собирается сделать, испортит их отношения. Не будет игривых перепалок, игры в кошки-мышки, неохотного уважения. Эндрю не простит Нилу предательства, и у Нила больше вообще никого не останется. Он так устал от одиночества. Он не был создан для этого, и он не сумел приспособиться. Он отходит от Лисички, возвращается обратно к Эндрю, и с каждым шагом чувствует себя лучше насчет будущего. Место рядом с телом Эндрю — это манящая песня русалки, тепло, от которого он отказался, когда встал, слишком завлекающее, уже невозможно отказаться. Он ложится обратно на землю и прижимается к Эндрю, снова закидывая его руку себе на бедра. Он прижимается к его широкой груди, дыша в обнаженную ключицу, и снова осторожно натягивает на них одеяло, скрывая их общее тепло под прочной тканью. Он думает, что отдаст себя на милость Эндрю. Это будет та еще авантюра, но, оглядываясь назад, он понимает, что это не больше любого другого риска, на который он пошел ради жизни на свободе. Может быть, Эндрю сжалится и полностью откажется от его поимки, позволив более смертоносному охотнику за головами взяться за дело, а может быть, он бросит его в тюрьму и забудет о нем, но Нил не собирается снова бежать. Он так устал убегать. Эндрю внезапно крепко обнимает Нила, который замирает, застигнутый врасплох. — Ты проснулся, — констатирует очевидное Нил. — Ты не сбежал, — отвечает Эндрю, в его хриплом ото сна голосе слышится нотка удивления. — Не сдавай меня маршалам, — умоляет Нил, в панике перескакивая на эту тему. — Я невиновен, клянусь, я никогда не убивал никого, кто не нападал на меня первым, и я начал грабить людей и жульничать в карты только после того, как появилось первое объявление о награде за мою поимку. Я не бандит, правда нет, клянусь богом. — Я знаю. Ты беглец, Нил, ты был в бегах всю свою жизнь. Почему ты не сбежал сейчас? — спрашивает Эндрю, поднимая руку, чтобы нежно провести костяшками пальцев по его скуле. — Я серьезно, Эндрю. Мой отец пытается убить меня с тех пор, как я сбежал из дома. Он уже убил мою мать, и он использует тебя и всю систему с охотниками за головами, чтобы покончить со мной. Если ты сдашь меня, это конец, — говорит он. — Мы можем инсценировать твою смерть, — говорит Эндрю безразличным тоном. — У меня есть кое-какие знакомые среди маршалов, которые могут изменить твое объявление на «Разыскивается живым или мертвым». Ты сможешь использовать денежное вознаграждение, чтобы начать новую жизнь. Ответь на мой вопрос. Нил моргает, глядя на Эндрю, обдумывая всё. Эндрю предлагает свободу, настоящую свободу, кажется, бесплатно. Он собирался позволить Нилу сбежать, а теперь он собирается помочь остаться. Лицо Эндрю старательно бесстрастно, но он не может полностью скрыть искорку надежды в глазах, заметную Нилу только сейчас из-за ее отсутствия раньше. Нил улыбается, и теперь Эндрю моргает в замешательстве. Он игнорирует выражение его лица, вжимаясь носом в шею Эндрю, где только начинает расти щетина. Он мягко касается губами этой нежной кожи, и Эндрю покрывается мурашками. — Ты сам сказал, — шепчет он в шею. Пальцы Эндрю непроизвольно сжимаются на бедрах Нила. — Ты поймал меня. Я твой.