Где ты?

— Пошел ты! — толчок и Аарон валится на пол, а родной брат нависает над ним. Удар, еще один, Эндрю оттаскивают двое, пока он брыкается, стараясь освободиться. — Эндрю, угомонись! — кричит ему Дэн, помогая Аарону подняться на ноги. — Он прав. Прошло уже больше года, он не вернется. — ей самой тяжело говорить эти слова. Они будто бы на чужом языке, на котором так сложно разговаривать. Будто не предназначены для человеческих связок. Выходят с трудом, оставляя неприятный привкус чего-то горького. Миньярд всплескивает руками, вырываясь из чужой хватки и, развернувшись на пятках, быстро уходит из общей гостиной, поднимаясь на крышу. Там прохладно, пусто и тихо. Это было его место. Их место, которое снова принадлежит только одному человеку. Рука уже рефлекторно тянется к карману штанов, вытягивая помятую пачку. Зажигалка ходит из стороны в сторону, никак не удается прикурить. Хочется выкинуть ее к чертям, с этой самой крыши, но Миньярд перебарывает это желание, сосредотачиваясь на дрожащих руках. Спустя пару мгновений в легкие наконец поступает едкий дым, помогая немного успокоиться. Только слегка и лишь на короткий промежуток времени — ровно до следующей затяжки. Все бесило, хотелось разобрать лисью башню по кирпичикам, чтобы больше никогда не видеть этих раздражающих лиц, не слышать их мерзких слов. «Он просто сбежал. Он не вернется.» — Блять. — Эндрю шипит и выкидывает окурок с крыши, садясь на край. Он перебирает край толстовки, стараясь делать размеренные вдохи и выдохи, но никак не выходит успокоиться. Еще одна сигарета, а затем уже и пятая. Пачка пустеет и летит вниз вслед за окурками. Как получилось, что тот, кто был лишь очередным развлечением, тот, кто должен был надоесть, так глубоко поселился в сердце Эндрю, не оставляя ему и шанса забыть? Что-то неясное заставляло его день за днем искать в прохожих одного и того же человека. Видеть мельком его образ в каждом, кто проходил мимо. Оборачиваться, до хруста костей в шее, на рыжие волосы в толпе и на легкий шлейф запаха от кондиционера для белья, которым он пользовался. Он не забывался. Он был в запахе сигарет и виски, в рассветах, закатах и дождливых днях, которые он так любил. Он был в людях. В Кевине, помешанном на экси, Элисон, с ее язвительными шутками, в Аароне, ворчащим на количество заданного на парах. Везде и во всех Миньярд видел его. Ему постоянно слышался несуществующий скрип двери позади, и он каждый раз, каждый чертов раз поворачивался, зная, что там никого не будет. Знал, был уверен, но все равно оборачивался на пустую крышу. Он искал его. Смотрел новости, боясь увидеть страшный заголовок, проводил ночи на стадионе, сверля взглядом вход на поле, в надежде, что еще секунда и Нил зайдет. Ездил в дом в Колумбии, не запирая дверь ночами. И звонил, даже зная, что телефон остался в той злосчастной сумке. Эндрю просто не мог заставить себя смириться с тем фактом, что Нил действительно сбежал. Он был готов воздвигать в своей голове тысячи теорий. Начиная от его похищения, заканчивая тем, что он черт возьми просто провалился под землю. Все что угодно, но не сбежал, обещав остаться. Не хотелось верить в то, что его доверие снова предали. Только не он. Но день за днем, факт да фактом и сомнений не оставалось. Его бросили.

***

Темнота давит, заставляя чувствовать, будто утопаешь. В тишине раздаётся тяжелый вздох, а затем скрип кровати. Босые ноги проходят по полу, вновь прерывая эту «Идиллию». Тихий щелчок и комнату заполняет мягкий свет от настольной лампы. В ней практически ничего нет. Кровать, тумбочка с этой самой лампой, сумка с одеждой и маленькие настенные часы, что давно не ходят, а висят лишь для вида. А еще небольшое зеркало неясной формы. Зеркало, которое смотрит на хозяина комнаты, уже давно не узнавая его. Уставший, бледный, будто бы и не живой. Когда-то рыжие волосы, что при соприкосновении с солнцем, превращались в настоящий огонь, сейчас были цвета смоли. Глубокие синие глаза, те, что схожи с океаном, теперь были лишь темным напоминанием о былых днях. Зеркало смотрит, рассматривает, пытается себе доказать, что это все тот же человек. Но это уже давно не так. О том Ниле остались лишь немые напоминания в шрамах, мелких привычках и россыпи веснушек на плечах и щеках. Даже имя теперь было другим. Сколько он поменял? Он и сам не ответит. Марк, Алек, Кай, Вильям. Можно продолжать бесконечно. Двадцать два или сто двадцать два — это больше не имело значения. В комнате снова раздаются шаги, дверь со скрипом открывается, выпуская парня из «заточения». Ледяная вода словно обжигает израненную жизнью кожу, когда он встает под ее поток. Одежда намокает, становясь раздражающей преградой между каплями и телом, становится тяжелее, прилипая к нему. Но тот пожар, что сейчас в груди у Нила него, она остудить не в силах. Прошло более года, с тех пор, как он сбежал. Сбежал, хотя обещал остаться. Быть рядом, полагаясь на защиту. Минули дни, месяца, а ничего не менялось. Сколько бы он не пытался себя убедить в том, что это забудется, пройдёт также, как и все года в бегах, станет лишь очередным кошмаром, от которого просыпаешься, подскакивая в кровати, ничего не выходило. Каждый день, час, минуту и секунду, он помнил об этом, не в силах выкинуть из головы. Крепкие бледные руки, светлые мягкие волосы и бездонные тёмные глаза, способные лишь одним взглядом вселить чувство безопасности — все это преследовало его с каждым вдохом, шагом и мыслью. Это его пожизненное проклятье, на которое он сам себя обрек. Он опускается на холодную мокрую плитку, скатываясь по стене и бесцельно смотрит в одну точку, пока ледяная вода стекает по волосам, падая каплями вниз. Все в его жизни перестало иметь какой-либо смысл. Бесчисленное количество раз он думал о том, что было бы, не сбеги он тогда. Не нарушь он обещание. И как итог, ничего не представлялось. Возможно, он был бы мертв. Возможно, от него бы отвернулась его только обретенная семья. А может, он смог бы быть счастлив. Думали ли Лисы о нем? Скучали ли? Вспоминал ли его Эндрю? Вопросы, вопросы, вопросы. Их десятки, сотни и тысячи. И ни на один, он не мог дать ответ. Поток воды прекращается и в квартире снова становится невыносимо тихо. Так тихо, что все мысли в голове гремят, словно отбойный молоток, что бьет тебя в самое сердце. Брюнет в который раз выдыхает и выходит из ванной, ступая по холодному полу босыми ногами, оставляя за собой мокрые следы. Плевать, высохнут. Снова в мыслях возникает уже до невыносимого привычный образ. Те же глаза, что смотрят с укором, обвиняя в том, что сбежал и оставил. Нил выходит на балкон, накинув старую линялую кофту и рваные, от падений на коленях, штаны. Холод в который раз окутывает всё тело, заставляя невольно поёжиться. Он и не помнит, когда в последний раз ему было тепло. И речь идет даже не о физическом, а о чем-то душевном. Как в те дни, с Эндрю на крыше, когда вокруг гулял ледяной ветер, а ему все равно было до ужаса тепло. Ведь это шло откуда-то изнутри, согревая даже в самые слякотные дни. В темноте на мгновение вспыхивает маленький огонек, озаряя усталое лицо, а затем остается лишь тлеющий в ночи кончик сигареты. Парень опускает руку на перила, смотря, как дым уносит куда-то далеко в небо, гуляющий на улице ветер. Он нуждался не в никотине, а в едком дыме, теперь напоминающем уже о совершенно ином человеке. Он ненавидел быть кем-то другим. Но еще больше, он ненавидел быть самим собой. Нил не знал сколько он так простоял, но когда на горизонте показался рассвет, он наконец понял, насколько замерз. Зашел обратно в квартиру и, наскоро одевшись, вышел на улицу. Раннее утро. Первые люди показываются на улицах, спеша на работу. Спустя час, солнце окончательно освещает город, а людей становится все больше. Выудив маленький пропуск из кармана, он заходит на стадион и проходит в служебные помещения. В коридорах уже слышен гул спортсменов, пришедших на тренировку. В какой момент он решил, что не может отказаться от экси на совсем, и пришел работать на стадион по объявлению, висящему на входе? Да кто его знает. Видимо он окончательно свихнулся. В новости спорта он зарёкся не заглядывать даже секундно, а стадион какой-то неизвестной кому-то команды вполне подходит для наблюдении за играми без лишних глаз. Сегодня у них была очередная игра. С кем, Нил не знал, да и не интересно было. Главное же, что играют. Поэтому он не спеша ходил между трибунами, проверяя сиденья на целостность, пока кто-то из работников рядом настраивал табло. Едва они успели закончить работу, на стадионе начали собираться фанаты. Всюду мелькали зелено-желтые атрибуты местной команды, но в какой-то момент на глаза попалось что-то рыжее. Нил моментально оборачивается, но силуэт теряется в толпе. Ладно, мало ли, просто одежда. Оранжевый до сих пор заставлял его сердце сжиматься, откидывая его на полтора года назад в Пальметто. Джостен быстро переодевается и выходит, петляя по набитым людьми коридорам, пробираясь к выходу. Его работа на сегодня закончена, а наблюдать за игрой сегодня было почему-то невыносимо тяжело. Вырвавшись из толпы, он наконец расслабленно выдыхает, поправляя капюшон толстовки и желает несколько шагов от стадиона, но тут же замирает. Большое рыжее пятно возникает в периферии его зрения и он оборачивается быстрее, чем успеет понять. Автобус. Автобус лисов стоял на стоянке, а рядом с ним до боли знакомые лица. И до скрипа костей, до судорог в пальцах такой одновременно родной и такой уже далекий силуэт, стоящий к нему вполоборота. Эндрю. И он поворачивается, когда рядом с Джостеном кто-то протяжно вопит какой-то подбадривающий клич. Нил готов поклясться, что они встретились глазами. Тут же он накидывает капюшон на голову и влетает обратно в здание, сбивая нескольких людей с ног. Не может быть, что сегодня у местной команды игра с Лисами. Как он умудрился пропустить такое? Почему нет ни одного объявления? А, нет. Они есть. Именно в него сейчас влетел Джостен, когда его толкнули в стену, взбудораженные фанаты. Он их просто игнорировал. Не видел, потому что не хотел. В груди клокочет страх. Эндрю точно его заметил, но может не узнал? Времени, чтобы убедиться в этом, у него не было. Нужно было просто уходить. И быстро.

***

Миньярд скучающе стоит на парковке, крутя сумку отвратительного оранжевого цвета в руках. Сокомандники взбудоражено обсуждают предстоящую игру. Тренер что-то объясняет новеньким лисам, для которых игры таких масштабов одни из первых. — Эндрю, ты можешь послушать, что нам говорят? — раздраженно цедит ему девчонка, имя которой он предпочел бы не запоминать, если бы мог. Он, конечно же, игнорирует ее. Где-то сбоку звучит крик и, несмотря на полное безразличие ко всему происходящему вокруг, Миньярд поворачивается в его сторону. Секунда и он встречается с карими испуганными глазами. Осознание приходит в момент, так же быстро, как и обладатель этих глаза накидывает капюшон, убегая внутрь. Эндрю застывает, не моргая смотря в одну точку. Да, он много раз думал, что видит Нила среди незнакомых людей, но его настоящего, он ни с кем не спутает. Он и не осознает, в какой момент срывается с места, кинув сумку на бетон и сломя голову несется черед толпу, расталкивая людей. Кто-то из Лисов кричит ему вслед, но он не слышит. Нил. Он видел Нила. Это точно он. Он не мог ошибиться. Люди мешают. Толкаются и не дают пройти. Миньярд хочет убить всех в этом блядском узком коридоре, лишь бы добраться до него. Заветные секунды уходят, словно вода сквозь пальцы, с каждым человеком, встающим на пути. Такой знакомый силуэт мелькает все дальше и дальше. Он всегда был быстрым и юрким. Догнать. Нужно его догнать. Эндрю вырывается из толпы в пустое пространство, будучи уверенным в том, что Нил пошел в этом направлении. Пустые коридоры будто бы давят, смыкая свои стены. И Джостена нигде не видно. Неужели ему привиделось? Неужели это и правда был лишь мираж. Один из тысячи, что мерещились ему за эти полтора года. Нет. Он был реальным. Мозг кипит. Нужно что-то сделать. Но что? Куда бежать? — Эндрю! — откуда-то позади слышится обеспокоенный голос Рене. Девушка подбегает к нему, останавливаясь в нескольких метрах от тяжело дышащего парня, чьи глаза бегают по пустому пространству. Уже по одному его побегу от автобуса всем стало ясно, что что-то не так. — Нам нужно идти. Скоро игра. — говорит она тихо, вставая по его левое плечо. — Здесь Нил. — не поворачиваясь к ней говорит он. — Нил? — по голосу понятно, что она не приняла это всерьез. — Что ты имеешь ввиду? — Нил здесь. Я видел его. Я видел его на парковке. — теперь он уже поворачивается к ней, заглядывая в глаза. И она видит в них те эмоции, что не могли быть следствием его очередной «галлюцинации». — И куда он пошел? — уже холоднее произносит Уокер, решив поверить ему. — Не знаю. Потерялся в толпе. Даже если это и был лишь чертов мираж, Эндрю был хвататься за него до онемения в пальцах, лишь бы увидеть его на еще немного.

***

Нил забегает в одно из служебных помещений, скатываясь вниз по двери. — Блять. — цедит он сквозь зубы, стараясь отдышаться. Ему не могло так не повезти. Сколько он сидит в раздевалке, он не знает. Лишь когда шум толпы из коридора стихает, он поднимается и выглядывает за дверь. «Как же это жалко, Джостен, бежать от своего прошлого. А ты бежишь даже не от него, а от самого себя» — твердит ему надоедливый голос, что преследует его с того самого дня. С того дня, когда ему позвонила Лола и он, бросив все и всех сбежал. Сбежал, из-за страха перед отцом, из-за страха, что это навредит Лисам. Джостен тихо пробирается по пустым коридорам. Приоткрывает служебную дверь, ведущую на корт. Верхние трибуны. Оттуда его видно не будет. Ноги сами привели его туда. Взгляд падает на поле. Игра только началась. Рене стоит на воротах, еще несколько новых игроков в защите и один в нападении. Глазами он находит Эндрю, который о чем-то спорит с тренером. Миньярд изменился. Другая прическа, кажется он стал более эмоциональным. Или же Нил просто слишком долго его не видел. Джостен упирается плечом в стену рядом с собой и просто молча наблюдает. Не за игрой. За ним. Может быть он его и не видел, а может просто не узнал. С чего Нил вообще решил, что тот пойдет за ним? Вероятно, даже, если его и узнали, никому не было до него дела. Нил так глубоко ушёл в себя, что и не сразу среагировал, когда его с силой вытолкнули за дверь и впечатали в стену спиной. Да так, что в глазах на мгновение потемнело. Тяжелая рука крепко держала его за предплечье, не давая двинуться с места. Зрение проясняется и он видит перед собой того, кто так яростно вжимал его в стену. Эндрю, кажется дрожит всем телом. Внутри ураган, похлеще любых, что обрушивались на землю за все время ее существования. Это Нил. Нил стоит прямо перед ним. Живой, не мираж. Он не растворился, стоило ему коснуться его. Это он, спустя полтора года. Реальный. Из плоти и крови. Внутри Миньярда все переворачивается с ног на голову. Ему кажется, что его сейчас вывернет наизнанку. Он судорожно рассматривает черные волнистые локоны, падающие на такие же темные глаза. Он выглядел совсем как в их первую встречу. Одним движением он срывает маленький кусок пластыря со щеки, обнажая четвёрку на скуле. Сомнений уже и не могло быть. А Нил даже не дышит. Бледный, как снег, смотрит перед собой, не в силах выдавить из себя и звука. Игра за дверьми в самом разгаре, но вокруг тишина. Слышно только стук собственного сердца в ушах, что звучит, словно отбойный молоток. — Я тебя, блять, ненавижу, Джостен. — цедит Эндрю, дрожащим голосом. У этой ненависти уже сотни и тысячи процентов. Она проявляется в его крепко сжимающих предплечье пальцах, глазах, полных боли, облегчения, счастья и паники разом. В желании прижать к себе и никогда не отпускать, боясь, что, если отпустит, Нил рассыпется как песок в его руках. — Я тебя ненавижу. — повторяет он, встряхивая тело перед собой. — Ненавижу. — Я знаю. — шепчет Нил, так, что едва сам себя слышит. — Ни черта ты не знаешь! — Эндрю снова встряхивает его. Ему хочется ударить его по его глупому лицу. Выбить из него всю дурь, что заставила его бежать. Хотелось ударить и себя, за то, что отрицал такую очевидную вещь. Ведь раз он стоит здесь, целый и невредимый, значит он и правда нарушил обещание и сбежал, бросив его. Нил вздрагивает, словно от выстрела. Грудь сковывает железным обручем вины. Тем, что был и раньше, но теперь сомкнулся с такой силой, что может сломать ему кости. Раздробить ребра, пробить легкие и проткнуть едва бьющееся сердце. — Я знаю, что ты ненавидишь меня. У тебя на это полное право. — говорить слишком тяжело. Будто каждое слово это осколок стекла, что режет горло, причиняя невыносимую боль. Но молчать еще тяжелее. Вот такой парадокс. Нужно говорить, а сказать нечего. У него нет оправданий или объяснений, которые устроят Эндрю. — Да. Есть. У меня есть право раскроить твою тупую башку прямо в этом чертовом коридоре. — Миньярд закипает изнутри. Злость, паника, страх. Все мешается в один коктейль эмоций. Мерзкий, вязкий. Нил не отвечает. Опускает взгляд в пол, едва сдерживая порыв разрыдаться прямо сейчас. А Эндрю ждет. Ждёт, пока он скажет, что все его мысли ошибочны. Объяснит причину своего исчезновения. Но Джостен молчит. — И? Чего ты молчишь? Скажи же что-нибудь, черт тебя дери! — в какой раз он встряхивает его? Руки отпускают предплечья и тянулся к щекам. К лицу, которое снилось ему каждую ночь. — Я думал ты, блять, умер. Мы все думали, что ты больше не вернёшься. — голос надламывается, когда Нил заглядывает ему в глаза, своими неправильно карими. — Почему? Почему?! Ты мне, блять обещал! Джостен впервые видит его таким. Практически сломанным. И слезы все же срываются вниз, скатываясь по щекам и ладонями Эндрю. — Я испугался. За вас. За себя. Я подумал, вам будет лучше, если я исчезну. — прошептал он, отводя взгляд. Он и сам не узнавал своего голоса. — Думал? Когда ты уже поймешь, что думать это не твоё? — Эндрю нервно усмехается и отпускает Джостена, отходя на пол шага. Из него вырывается еще один нервный смешок. Он запускает руку в светлые волосы. — Джостен, ты просто идиот. Ебаный мученик. Нил не шевелится, боясь отойти от стены, будто она была его единственной опорой, чтобы не свалиться. — Прости. Я знаю, что предательство не прощают, но… — Заткнись. Просто заткнись. Джостен устремил взгляд в пол, губы слегка дрожали. — Мы думали тебя похитили. — Они могли. Поэтому я сбежал. — И поэтому расторгнул сделку? — Да. Еще один нервный смешок и Эндрю закидывает голову назад. Затем снова проходит к Нилу и берет его за подбородок. — Сними это убожество. — увидев непонимание в глазах Нила, он фыркнул и закатил глаза. — Линзы. Терпеть их не могу. — Но… — Снимай, я сказал. Прямо сейчас. — тон голоса Эндрю был холоднее многолетнего льда. Джостен отворачивает голову, позволяя руке Миньярда соскользнуть с подбородка и, наплевав на гигиену, вынимает сначала одну, а затем вторую линзу. Рука Эндрю тут же возвращается на место и он заглядывает ему в глаза, будто бы все еще пытаясь убедить себя, что он настоящий. — Ты никуда больше не уйдешь. Ясно? — его брови сходятся у переносицы, каждое слово он произносит четко и отдельно. — Ты едешь с нами домой. — Я не могу. Они найдут меня и тогда вы. — Что мы? Ничего они нам не сделают. И тебе тоже. Полтора года, мать твою, Джостен. Ты едешь домой. Миньярду казалось, что этот разговор занял не больше десяти минут, но, когда они вернулись на корт, игра подходила к концу. Ваймак, завидев Эндрю, который все пропустил, не выйдя на ворота, уже было хотел наорать на него, но слова застряли в горле, когда он увидел, кто идет за ним. — Джостен? — неверяще уставился мужчина на него. Заслышав его фамилию, остальные сокомандники, включая новых Лисов повернулись к ним. Новеньким было все равно, а вот Элисон, Рене и Ники, сидевшие на скамейке подлетели с нее, в момент оказываясь рядом с ним. Дальше шум трибун, выигрыш Лисов. Упавшая из рук клюшка Кевина, слезы Дэн и Мэтта, равнодушие Аарона и долгий путь домой, заполненный тысячью вопросов. Когда шумиха слегка улеглась, Эндрю, под недовольные возгласы остальных, утащил Джостена на крышу. Они просто молча сидели двадцать минут, пока Миньярд скуривал очередную сигарету. — Если ты окажешься миражом, я собственноручно найду тебя настоящего и закопаю на входе в общежитие. — Я не мираж. — Я не уверен ни в чем, что касается тебя, Джостен. Только попробуй еще раз сбежать. Нил потупил взгляд вниз, смотря на парковку. — Тысяча шестьдесят семь процентов. Джостен удивленно поднимает голову, встречаясь с карими, темными глазами напротив. — Я просто чертовски тебя ненавижу. — Эндрю хватает Нила за шею сзади, прижимаясь к губам Джостена. Это самый его отчаянный поцелуй. Будто он боялся, что сейчас Нил растворится прямо в его руках. Будто бы сейчас он проснется и все окажется очередным сном, которые он так возненавидел. Поэтому он так отчаянно цеплялся за его плечи. Поэтому он позволил Нилу касаться его предплечий без повязок. Потому что он был реальным и он был тут. И теперь Эндрю его никуда и никогда от себя не отпустит.