***
Было уже поздно. Багровые полосы лениво протекали сквозь шипы деревьев, освещая витражи школьного здания. И, как обычно, именно в это время школьники расходились по домам. Ханако разглядывал эту застывшую картину уже много лет: ювелирные мазки на небе, открытые миру врата, и ничем не обременённые детские лица, будто завязи, из которых вот-вот вырвутся благоухающие лепестки. Каждый раз садясь около окна, он получал от этого некое удовольствие, будто впервые. Поэтому он любил расстягивать такую зрительскую роскошь, словно последний гость кинотеатра, ожидающий сцену после титров. Ничто не могло так очищать мысли, как простое наблюдение. Последний куплет школьного колокола. Теперь тишина злорадно отскакивала в стенах мёртвой уборной, принося с собой тоску. Но Ханако привык. – Ну вот, опять все меня бросили... – Притворно-обиженно пробормотал Седьмой, облокотившись о подоконник, всё ещё не отлипая от стекла. Линия взгляда остановилась на двух знакомых фигурах, а точнее, на мило болтавших Ясиро и Коу. От этого брови призрака ещё больше нахмурились. – Как всегда. – Ты правда так думаешь, братец? Зернистая дрожь яркой эксплозией вылилась по всему астральному телу Тайны – его собственный голос мог принадлежать лишь… – Ч-что? Цукаса? Секундами ранее преобладавшие спокойствие и дружелюбие ушли вместе с последними учениками. – Аманэ, я не дам тебе скучать! Юги окатило очередной мёртвой зыбью паники. Голос умершего брата отдавался глухим звоном в ушах, будто специально разрывая барабанные перепонки. В лёгких начали стремительно расти несуществующие кактусы, старший жадно глотал воздух, а на щеках вспыхнул нездоровый румянец – со стороны его вид мог лишь напоминать человека, страдающего астмой... Но дело было далеко не в этом. – Зачем ты здесь?! – Ну как же? Ты скучал, вот я и пришёл… – Мгновение, и губы Цукасы оказались у самого уха Аманэ. – Тебя приободрить! – Следом распустился невинный звонкий смех младшего, победивший заполнившую помещение тоску. И Аманэ вдруг вновь почувствовал тёплые объятья близнеца, но... тёплыми они лишь казались. Ему так хотелось. – Брати-и-ик! Я так скучал по тебе! А ты? Ханако не оборачивался. Он искренне пытался собрать заного нордический вид. Внутри же горел крохотный, едва заметный огонёк детства – мальчик хотел ответить на объятья, поиграть, поболтать по душам, хотел, чтобы всё было как раньше. Но не мог. Вина до сих пор душила мальчика, пытая в асфиксии и беспощадно съедая изнутри, в то время как его жертва никогда не придавала своей смерти такого глобального значения. Ведь убийцей был не абы кто, а сам Аманэ!... По крайней мере, для Цукасы лишь это и имело значение. – Аманэ, – на секунду послышалось, что голос близнеца стал серьёзнее, – ты что, всё ещё боишься? – Я, я… Нет, всё не так, п-просто я... Ты совсем не… – Тогда посмотри на меня. Глаза Цукасы – ядовитые леденцы, медленно плавящиеся на солнце и уродливо обглоданные муравьями. Аманэ боялся тоже быть съеденным. Ханако нервно помотал головой, и хотел было убрать руки брата, но тот лишь усилил хватку, и отпускать не собирался вовсе. Усталость хитрыми шажками пробиралась сзади, и Аманэ вымученно выдохнул: - Чего ты хочешь?... - Просто поговорить! А для начала... Правой рукой Юги чуть повернул подбородок брата в свою сторону и всем нутром устремился на янтарные, мокрые от перчиных слёз, глаза. Младшему всегда нравился такой его вид – жёлтая луна, размытая в тумане, – хотя, с последнего раза столько времени прошло... Цукаса постоянно дарил Аманэ смешанные чувства – заваривая из них разгоряченную кашу, он резко и без сожалений опрокидывал её старшему прямо на голову. Смотреть, как по тёмным волосам и ресницам брата стекает собственная радужка эмоций и после выражается на лице – апогей высшего удовольствия. Идиллию Цукасы прервали чуть слышные всхлипы. В таком состоянии Юги не мог долго поддерживать зрительный контакт, особенно с близнецом. Зеркало – самый страшный кошмар для Аманэ. Быстро оторвав взгляд, он начал растерянно вытирать глаза рукавом. - Ну вот! Видишь, как всё легко, братец! Когда Цукаса отстранился, что-то щёлкнуло в сознании – стало ещё холоднее, чем прежде. Будто тело начал обволакивать густой туман. Почему? Откуда такое чувство? Младший Юги подлетел вверх, перевернулся головой вниз и кокетливо, как всегда в своей манере, склонился над близнецом: – Аманэ, ты ведь слышал, о чём в последнее время говорят ученики? – Юги вновь нарушил личное пространство брата и коснулся мочки уха, всё так же не отрывая лимонных глаз. – Нет ведь дыма без огня. – О чём ты?... Цукаса так расплылся в улыбке, что казалось, будто всё плохое исчезло из этого мира. – Ох, Аманэ-Аманэ, видимо, это долго объяснять... – Юги наигранно вздохнул, а затем хлопнул в ладоши. – Ладненько, увидимся на крыше! Призрак мальчишки исчез, вместе с разъедающим туманом. И в туалете вновь стало пусто. Тишину разрезал лишь надоедливый скрип окна и шумного ветра. Судя по всему, ветра перемен...***
Выйдя на крышу, желток вдалеке заставил Тайну немного прикрыть сощурившиеся глаза ладошкой. Малиновые облака дружно поприветствовали взгляд Аманэ, и, как ни в чём не бывало, продолжили плыть в привычном ритме, который можно было уловить только если присмотреться. Несмотря на тёплую палитру небесного купола, призрака почему-то пробирал дразнящий озноб. Ханако увидел сидящего на краю близнеца, игриво болтавшего ногами. – Аманэ! Ну наконец-то! – Услышав знакомые шаги, Цукаса резко обернулся и радостно похлопал ладошкой о поверхность. – Присядешь? Вот уже несколько лет Ханако никто не называл настоящим именем. Так давно, что теперь оно казалось... чуждым? Или же наоборот? Родным сокровищем, которое до сих пор хранилось в сундуке призрачных воспоминаний... Аманэ с трудом заставил себя сесть рядом. Юги понял – младший пусть и улыбался, но во взгляде виднелась толика... не совсем понятно чего. Грусти? Или, может, смирения? Аманэ начал вспоминать те деньки, когда они с братом сидели на этой самой крыше, прогуливая уроки и занимаясь чем угодно, только не учёбой. Деньки, когда небо восхищало своей красотой и смеялось летнее солнце. Вдруг, холодный ветер прервал минуту ностальгии. – Аманэ, я хотел сказать тебе... Глаза Цукасы всё ярче отражали свет заката – переливаясь, огонь внутри радужки метался из стороны в сторону, словно птицы перед штормом. Пауза была настолько долгой, что свет солнца ушёл насовсем. – Мы с тобой... не попадём в рай.