Грани страсти

      Тихий шелест страниц детективного романа и мягкие щелчки клавиатуры становятся единственными звуками в спальне. Легкий ветерок из открытого окна ерошит тонкие белоснежные занавески, скрывая часть падающих лучей закатного солнца. Куроро запускает пятерню в волосы и откидывает пряди со лба, хмуря брови. Продвинутая техника позволяет находить информацию по щелчку пальцев, и он так увлекается, что от долгого сидения за монитором начинают уставать глаза. Куроро запрокидывает голову и тяжело выдыхает ртом. А за спиной слышится очередной шелест страниц.       — Зачем ты это читаешь? — усталым голосом спрашивает Куроро. — Откуда ты достал эту книгу?       — В детективных романах так много сложных отношений между персонажами. Это как наблюдать за танцем, где каждый шаг и жест имеют свой смысл и скрывают глубокие эмоции. Я наслаждаюсь этой динамикой и всякий раз пытаюсь разгадать, что же на самом деле происходит за кулисами.       Куроро разворачивается в глубоком офисном кресле и в упор смотрит на ухмыляющееся лицо своего любовника, на котором черным по белому написано удовольствие в светящихся золотом глазах. Похоже, этому прохвосту в кайф постоянно вводить Люцифера в заблуждение и с наслаждением наблюдать, как он будет в очередной раз искать смысл в запутанных формулировках.       И поначалу эта его манера играть словами и отвечать вопросами на вопрос нехило раздражала Люцифера, привыкшего получать четкую обратную связь как от напарников, так и от целей. Хисока же с первого появления на острове Зебил дал понять, в каком направлении отныне будет протекать их общение. И ни разу до сегодняшнего дня он не изменил своим привычкам и не дал Куроро ни одного внятного ответа. Как фокусник жонглирует мячиками, стараясь увлечь зрителя, так и Хисока играет словами, захватывая внимание желанного любовника, заставляя его регулярно держать ухо востро.       Однако рядом с неиссякаемым интересом бродит и накатывающая усталость. Куроро сцепляет пальцы в замок и с наслаждением потягивается, выгибая спину, затекшую после утренних тренировок и долгого сидения за компьютером. Уставшие мышцы болезненно ноют при каждом движении, будто их пропустили через мясорубку, а затем воткнули обратно. Похожую боль порой испытывает мозг Куроро, когда Хисока в очередной раз вынуждает копаться в болоте из чуши, бреда и изредка проскальзывающих ценных сведений.       — Так почему именно эта книга? — Куроро осматривается по сторонам, останавливаясь взглядом на разбросанных по спальне книгах. — Из всех историй ты выбрал ту единственную, где описываются любовные переживания героев. Чем она тебя так привлекла?       Хисока закрывает книгу и с любовью поглаживает по обложке, стыдливо пряча глаза под ресницами. Словно смущенная девица из романа, он загадочно мнется, сжимая фолиант в руках, однако широкая нахальная улыбка на губах ни на мгновение не дает поверить, что его ужимки хоть сколько-то вызваны смущением. И стоит ему раскрыть рот, все окончательно становится на свои места:       — Ах, мой сладкий Куроро. Среди твоих просьб и требований есть кое-что, чего бы тебе на самом деле хотелось получить от меня. Не свобода и не равенство тревожат мою прелесть. Сильнее всего ты жаждешь чего-то, что называешь любовью. Ты продолжаешь твердить, что о возлюбленном нужно заботиться и прислушиваться ко всем желаниям. Будто снова пытаешься манипулировать мной.       Хисока поднимает на Куроро прямой взгляд, от которого тут же становится не по себе. То ли пытаясь устыдить, то ли ища в серых глазах подтверждение своих слов, Хисока в упор смотрит на любовника и с любопытством склоняет голову набок. Не получив ответа, он продолжает:       — Твои уловки впечатляют, Куроро. — Хисока дергает уголком губ и тягучим движением проводит по ним кончиком языка. А Люцифер слушает впервые льющуюся из его рта правду и всерьез ищет в каждом слове очередной подвох. — Но как бы ты ни старался скрыть, я чувствую твое острое желание быть важным в моих глазах. Сразу почувствовал. Именно твой нежный алчный взгляд, стоило мне заговорить о взаимности, убедил разузнать побольше об этом чувстве.       — Степень твоего альтруизма порой обескураживает меня, — с холодной усмешкой отвечает Куроро, на мгновение прикрывая глаза. — Я верю в твою искренность. Теперь твоя очередь поверить в мою.       — Сладкий, я не сомневаюсь в твоей искренности, — ласковым голосом произносит Хисока, и яркий свет в суженных зрачках тут же тускнеет. — А вот преданность твою я буду проверять долгие-долгие годы. Пока что все козыри говорят против тебя.       Куроро отворачивается на стуле и вновь сверяется с найденной информацией. Охотник, на чью способность положил глаз Люцифер, довольно беспечен и совсем не думает о своей безопасности, слоняясь по столице без дела под всеми камерами. Впрочем, он наверняка целиком и полностью полагается на свое умение. Управляя столь могущественными силами, их владельцы часто теряют осторожность и поддаются гордыне. Недаром Хисока упомянул ее самым опасным грехом.       За спиной слышится мягкий шелест страниц. Куроро искоса оглядывается и видит, как Хисока вновь углубился в чтение возвращенного ему романа. Насколько же неприятно оказалось услышать, что Хисока не считает своего любовника достойным полного доверия. Возможно, тому способствовал побег после их первого секса и несколько обманов, но разве в конечном итоге Куроро не вернулся к своему возлюбленному по собственной воле? Чувства и правда сложны. Как бы ни хотелось повернуть их в удобную сторону, они всегда оказываются изворотливее. С другой стороны, не потому ли Куроро влюбился, что Хисока всякий раз будоражил его любопытство и подвергал сомнению каждый привычный талант?       Эти мысли напоминают Куроро, что есть у него одно важное дельце к своему любовнику. Хисока любит их игры и наверняка не откажется поучаствовать еще в одной, независимо от результата. Куроро переписывает в блокнот самые ценные заметки и выключает компьютер. Играть в злостного соблазнителя ему в своей жизни еще не приходилось, и каждый опыт ощущается по-новому захватывающим и свежим, пробуждая в Люцифере все больше любопытства. Как бы он тому ни противился, а Хисока нравится ему как раз за свою выдающуюся способность пробуждать внутри клокочущий азарт. Как никто до него.       Развернувшись на стуле, Куроро встает на ноги и нависает над сидящим на кровати охотником, опершись левой рукой на спинку. Хисока мягко закрывает книгу и поднимает заинтересованный взгляд на Люцифера, ласково улыбаясь уголками губ. Однако, не знай он этого человека насквозь, ни за что бы не заметил медленно разгорающиеся угли похоти в глубине черных зрачков. Вторя алеющим облакам и скользящим лучам закатного солнца, сама аура Хисоки отдает оттенками животной страсти и крови, чем-то напоминая демонический облик.       — Я ведь больше не твой пленник? — сладким словно мед голосом заговаривает Куроро и тихонько садится на колени Хисоки, руками опираясь о спинку кровати по обе стороны от его головы. — У меня есть кое-какие дела в городе, так что спать сегодня ты будешь один.       — И куда же ты собрался? — с хитрой улыбкой спрашивает Хисока, по-хозяйски устраивая ладони на бедрах Куроро. — Ты не пленник, сладкий. Ты моя собственность. И гулять тоже будешь под моим присмотром.       — Категорично, не находишь? — Куроро сжимает коленями его ноги и склоняется ближе, касаясь губами щеки. Хисока запускает обе руки в штаны сидящего на его коленях любовника и не отказывает себе в удовольствии облапать и так пострадавшую задницу. Впрочем, на то Куроро и рассчитывает, продолжая тихонько нашептывать на ухо: — Будешь ходить по пятам за мной, даже если я планирую побаловать тебя сюрпризом? «Похитителя способностей» можно использовать не только в бою…       — Способности для секса? — удовлетворенно урчит Хисока, притягивая Куроро все теснее и неторопливо потираясь пахом о его ноющую промежность. — Что же такое ты решил стащить? Мой сладкий решил обескуражить меня или обиделся, что я не оценил его эротические навыки?       Куроро плавно отклоняется назад, и ладони его соскальзывают со спинки на плечи Хисоки. Мутный взгляд золотых глаз рассеянно скользит по губам, а настойчивые руки в штанах без остановки гладят обнаженные бедра, все сильнее прижимая к возбужденному члену. На грани похоти Хисока становится чуть лояльнее к словам Куроро, однако даже сейчас он не теряет бдительность. Наивная идея прошлого засадить ему нож между лопатками во время оргазма растворилась в пыль еще после их первого секса. И все же замутненный вожделением рассудок Хисоки позволяет Куроро чуть больше.       — Хочу порадовать своего деспотичного возлюбленного, — отвечает он, скользнув ладонями по широкой груди на живот, а затем потихоньку забирается пальцами под черную майку. — Поверь мне в этот раз, а к утру я вернусь и по-настоящему очарую тебя новой способностью.       — Ух, как же соблазнительно звучит, Куроро, — жадно произносит Хисока, облизнув губы. — Что ж, я дам тебе время только до утра и при условии. Не сдержишь слово или опоздаешь, я надену на тебя ошейник и посажу на цепь в спальне.       — И что за условие?       Куроро недовольно щурит глаза. Хисока порочно растягивает уголки губ и вытаскивает руку из штанов, касаясь ладонью щеки Люцифера. Золотая радужка мерцает в закатных лучах алого солнца, и огонь похоти сливается в черных зрачках с этим светом.       — Тебе вновь придется поработать ртом, чтобы заслужить мое расположение. — Хисока мягко нажимает ногтем на нижнюю губу, и Куроро послушно обхватывает фалангу языком. — Если постараешься, я позволю тебе немного погулять в одиночку. И в этот раз помогать тебе я не стану.       Куроро ненавязчиво отводит его руку от своего лица и опускает взгляд на выпирающий на штанах бугор. И суток не прошло с их последнего раза, горло до сих пор слегка саднит после грубого трения членом о глотку, а извращенец жаждет секса, будто его год не было. Куроро глубоко вдыхает и отодвигается, опуская руку на резинку штанов. Хисока привычным жестом вплетает пальцы в смоляные пряди, плавно надавливая на затылок, и Люцифер тут же хватается за его запястье, оттягивая в сторону.       — Пока не свяжу тебя, больше отсасывать не буду, — категорично заявляет Куроро и грубо придавливает его руку к спинке кровати. — Куда ты дел веревку?       — Ах, сладкий, ты нарочно заводишь меня? — с придыханием отвечает Хисока и подается тазом вверх, задевая эрекцией Куроро. Ладонь в штанах легко скользит по бедру, пальцы касаются промежности, поглаживая саднящие мышцы. — Я пожалел тебя утром, но сейчас мне хочется снова засадить тебе, Куроро…       Палец лишь на одну фалангу проникает в тело, и Куроро тут же передергивает, а к горлу подкатывает тошнота. Он зажимает рот ладонью и отворачивает голову, хмуро сужая глаза. Глупо отрицать, что благодаря Хисоке их первый раз с Куроро в принимающей роли прошел гладко, но повторять его желания не возникает. Необычное удовольствие не стоит всех периодов подготовки, которые придется вытерпеть перед эйфорией.       — Либо ты подчиняешься моим приказам, либо никакого минета, — строгим голосом припечатывает Куроро, насильно выдергивая руку из своих штанов.       Мелкие мурашки разбегаются по телу от низа живота, вызывая напряжение во всех мышцах. Но никакие уловки больше не убедят его пройти через все мучения еще раз.       — Оу, Куроро захотел поиграть во властного доминанта? — Хисока позволяет прижать обе руки к спинке кровати и даже не пытается сопротивляться. Куроро дергает уголком губ и отклоняется, нависая над любовником, словно коршун над добычей. Впору почувствовать себя победителем, но широкая похотливая улыбка на бледном лице ни на миг не дает забыть, кто на самом деле перед ним. — А хватит ли тебе опыта для таких игр?       — Вот и узнаем, — полным уверенности голосом отвечает ему Куроро. — Доставай веревку.       — Возьми в тумбочке, — с явной насмешкой указывает взглядом Хисока на низкий прикроватный столик с ящиками рядом с ним. — В этот раз веревка толще. Надеюсь, моя прелесть не рассчитывает с ее помощью удержать меня?       — Да эту веревку даже мне порвать под силу, — скептически произносит Куроро, доставая нужную вещь из верхнего ящика. Веревка и правда выглядит куда внушительнее предыдущей, однако сил любого охотника хватит расправиться с ней в два счета. — Кажется, сейчас самое удачное время сыграть роль сексуального наставника.       Куроро садится на его бедра и неторопливо разматывает толстую веревку. Хисока смиренно вытягивает обе руки и скрещивает запястья, всем своим видом искренне изображая покорность, и только прямой взгляд по-лисьему хитрых глаз поддерживает витающий вокруг него шлейф уверенности, что и в этот раз их близость пойдет по его сценарию.       Обвязав веревку вокруг правого запястья, Куроро продевает концы в прутья железной спинки кровати и туго затягивает каждый узел. Прошлая их игра со связыванием в хлам разнесла несчастную койку, и Хисока успел заменить ее на более надежную. Удачное решение, хотя Куроро и не сомневался, что пылкому любовнику хватит усердия выдрать даже металлические прутья в порыве страсти.       Хисока с любопытством следит за каждым уверенным движением Куроро, и с губ его не сходит довольная улыбка. Широкая грудь то и дело тяжело вздымается от порывистых вдохов, и горячий воздух, вырывающийся из его рта, касается обнаженного плеча Куроро. Напоминает огнедышащего дракона. Люцифер хватает свободной рукой левое запястье Хисоки и грубо прижимает к железной спинке. А затем ловким движением закидывает веревку вокруг горла любовника и тут же фиксирует ею сжатую в кулак кисть, пока Хисока не успел как-то помешать. Узкие золотые глаза тут же расширяются и всего на мгновение выдают растерянность их владельца. Но тот моментально приходит в себя и недовольно хмурится.       — Куроро… — он понижает голос, и грудной тембр срывается с губ грозным рычанием, — не слишком ли ты преисполнился в новой роли? Эти тухлые узлы не удержат меня.       — Я знаю, Хисока, — с легкой усмешкой отвечает Люцифер и отклоняется, с любопытством разглядывая результат и легонько ведя пальцами по веревке вокруг шеи. Одного неосторожного рывка хватит, чтобы затянуть туго прилегающий к горлу трос и за несколько секунд задушить жертву. Впрочем, Куроро желает совсем не этого. — Знаю. Но ты не сбежишь.       — Откуда у моего Куроро вдруг столько уверенности?       Хисока дергает рукой, и веревка на его горле тут же натягивается. Золотые глаза с подозрением сужаются.       Куроро шире улыбается и вскидывает голову, смотря на любовника сверху вниз. Соблазнительный вид закованного в надежные путы опасного охотника будоражит нутро и подстегивает как можно дольше держать его в беспомощном состоянии, наслаждаясь гневом и отчаянием прищуренных глаз. Хисока сжимает зубы и глухо сглатывает, вероятно проверяя степень натяжения. Грудь его начинает тяжелее и медленнее вздыматься с каждым коротким вдохом, но кислорода должно идеально хватать, чтобы он не потерял сознание раньше времени.       — Если сбежишь, я больше не стану поддаваться тебе. — В голос вплетаются нотки стальной решимости, Куроро склоняется чуть ближе и кладет ладонь на бледную щеку с изображением зеленой звезды, надавливая большим пальцем на сжатые в тонкую полоску губы. — Начинай рассказывать о своих фетишах. Что заводит тебя больше всего?       Ладонь соскальзывает с лица и лениво движется по груди, останавливаясь на резинке штанов. Куроро опирается локтем на бедро любовника и запускает руку под тонкую майку, ощупывая напряженные мышцы пресса. Хисока откидывает голову на спинку кровати и протяжно выдыхает сквозь стиснутые зубы, сжимая кулаки. Рыпаться в его положении затея неудачная, но и безвыходным его не назовешь. Пеньковый трос легко рвется, если приложить достаточно силы. И за эти несколько минут невозможно задохнуться. Роль хитрого приема вовсе не в удержании опасного охотника, а лишь в контроле не в меру экспрессивного любовника.       И кажется, Хисока начинает потихоньку догадываться, что на самом деле удерживает его от попытки разорвать свои путы. Подозрительный взгляд следует за каждым движением рук Куроро, потихоньку задирающим черную майку вместе с синей безрукавкой. Спальня по каплям заполняется сладким ароматом детских конфет и соленым запахом возбуждения. Прохладный свежий воздух из открытого окна старается прогнать лишние нотки, но тем только сильнее раззадоривает аппетит. Бледная кожа покрывается мелкими мурашками и кажется алой в красных лучах закатного солнца. Идеальный, словно статуя из розового мрамора.       — Почему молчишь? — будничным тоном интересуется Куроро, легонько касаясь губами крепкого пресса. Густой жар, охвативший все его тело, тут же проникает в грудь с первым прикосновением и отдается на языке тягучей сладостью. И Куроро не отказывает себе в желании облизать контур напряженных мышц, наслаждясь соленым вкусом вожделения. — Пока я говорил с Фейтаном, что-то сильно поразило тебя. Что это было?       — Ты, сладкий… — с придыханием произносит Хисока и с трудом сглатывает, веревка мешает движению кадыка. — Наемник Ассоциации, который так легко говорит о смерти своего начальника… Твоя решительность возбуждает мою фантазию…       — Моя решительность? — приглушенным голосом нашептывает Куроро и потихоньку опускает руки на пояс штанов, стягивая к коленям. Влажный, налитый кровью член тут же привлекает внимание, напоминая о сумбурном утре. — С тобой мы сражались лишь дважды, и оба раза я не пытался тебя убить. Наверняка ты сгораешь от нетерпения увидеть «Похитителя способностей» во всей красе?       Правая ладонь опускается на толстый член и начинает мягко поглаживать вверх и вниз, изредка сжимая головку. Хисока стискивает кулаки с такой силой, что острые ногти впиваются в бледную кожу, и по запястьям сбегают тонкие струйки крови, впитываясь в пеньковую веревку. Куроро опирается на свободную руку и поднимается на уровень глаз перевозбужденного любовника, замечая в черной бездне с золотым ободком ту же грязную муть, как и за столом. Хисока длинно выдыхает ртом и натягивает веревку, которая тут же сдавливает горло. И тогда Куроро осторожно просовывает палец под петлю и тянет на себя, не позволяя задохнуться.       — Тебя возбуждают занимательные вещи, — с улыбкой произносит он, сжимая пальцы на каменном члене. Хисока прикрывает глаза и глубоко вдыхает полной грудью, а с губ его срывается сдавленный стон. Так забавно видеть его настолько возбужденным, ведь с их близости и суток не прошло. Поразительно, насколько сильно отличается их сексуальный темперамент. — Хитрый в ответах, скрытный в вопросах. Я покажу тебе всю власть моей книги в ярком бою, которого ты так жаждешь.       — Ох, сладкий, — Хисока приоткрывает глаза, и искаженное удовольствием лицо предстает перед взглядом Куроро, подстегивая толкнуть любовника еще ближе к краю, чтобы насладиться охватившей его беспомощностью, — ты мастерски умудряешься разозлить и возбудить меня. И все это одновременно.       Хриплый глубокий голос по каплям заполняет собой тишину спальни, смешивается с мягким шелестом занавесок и звуком тяжелого дыхания. Куроро выпускает из рук веревку и отклоняется, сжимая коленями дрожащие бедра своего любовника. Хисока облизывает пересохшие губы, шумно выдыхает ртом. А затем усилием воли разжимает кулаки, вытаскивая ногти из плоти.       — Не обижайся, я не пренебрегаю тобой как противником, — ласковым тоном отвечает Куроро и сжимает руку на головке члена, поглаживая большим пальцем уретру. Хисока вздрагивает, глухо застонав. — Но, если ты хотел узнать, кто же из нас победит в смертельной битве, мне жаль. Этого ты никогда не узнаешь.       Тонкие брови сходятся над переносицей, а на щеках начинают ходить желваки. Хисока вновь до крови сжимает кулаки, и Люцифер осторожно прижимается губами к глубокой ране в центре ладони, слизывая текущую кровь. Соленый металлический привкус растекается во рту, смешиваясь со сладким ароматом детских конфет. Куроро проходится языком по окровавленным губам и быстрее двигает рукой на скользком члене, чувствуя его нетерпеливую дрожь.       — Ты используешь язык не по назначению, Куроро, — тяжело произносит Хисока, привлекая внимание Люцифера.       Выпрямив спину, он отстраняется от окровавленных рук и опускает взгляд на сочащийся смазкой член, всерьез раздумывая над возможностью. Хоть и связанный по рукам и ногам, Хисока остается сильным охотником, чьи физические способности превосходят Куроро.       — Позволяешь себе много вольностей, — тихо шепчет Люцифер, касаясь его губ ласковым поцелуем. А затем невыносимо медленно опускается вниз по телу, оставляя на бледной коже крохотные розоватые пятна. — Твои желания под моим контролем.       И мягко обхватывает губами влажную головку. Хисока глухо ударяется затылком о стену и с шумом выдыхает открытым ртом, прикрывая глаза. Погрузившись с головой в экстаз, он теряет связь с реальностью, и Куроро научился различать его транс по дрожащим зрачкам с золотым венчиком. На языке оседает соленый вкус чужого возбуждения, заполняя рот вязкой смазкой. Куроро поднимает взгляд и не отрывает его от раскрасневшегося лица любовника. Челюсть мигом затекает, словно помнит об утреннем опыте. Куроро набирает в легкие побольше воздуха и глубже заглатывает, чувствуя, как гладкая головка упирается в верхнее небо. Тело сладко содрогается в желанной вспышке пробежавшего по нервам удовольствия. Такого знакомого, но такого неведомого.       — Ха-а… Мой сладкий Куроро… А ты начинаешь понемногу учиться…       Куроро усмехается и наполовину выпускает член изо рта, легонько посасывая головку. Хисока недовольно стонет и дергает тазом, но его странные поползновения тут же пресекают уверенным давлением ладонями на бедра. Куроро почти насильно фиксирует его длинные ноги коленями, не позволяя ни единого мелкого движения. В этот раз они сыграют по правилам наемника Люцифера.       — Задумываешься ли ты о собственной смерти? — будничным голосом заговаривает Куроро и поднимает заинтересованный взгляд на тяжело дышащего любовника. Хисока в недовольстве хмурит брови, чем вызывает легкий смешок. Куроро обхватывает ладонью основание его члена и неторопливо проходится кончиком языка вдоль набухших вен, а затем продолжает: — Ты провоцируешь искусных охотников на сражения, но задумывался ли ты о проигрыше? Ведь, в отличие от шахматной партии, это поражение станет для тебя последним.       Куроро чуть приподнимается, грациозным движением погружает член наполовину в рот и слышит хриплый выдох над головой. Все тело Хисоки напрягается и вздрагивает, когда Люцифер с чувством заглатывает, с трудом пропуская головку в глотку. Челюсть тут же сводит, тягучий соленый вкус смазки смешивается со слюной и заполняет рот, не позволяя нормально дышать. Куроро потихоньку убирает руку, опираясь липкой ладонью на кровать, и старается заглотить до самого основания. Плотное, словно приторно-сладкий мед, удовольствие тут же вспыхивает внизу живота, тотчас растекается по всему телу и ударяет в голову. Будто крепкий алкоголь, оно путает мысли и позволяет забыть обо всем, погружаясь всем естеством в манящее наслаждение.       Воздух в легких понемногу заканчивается. Куроро обхватывает языком толстый ствол и неторопливо движет головой, то и дело заправляя выбившиеся пряди волос за ухо. Гладкий, обжигающе горячий член целиком заполняет глотку, вызывая в ней странное щекочущее ощущение, которое вторит усиливающемуся жару в паху. Куроро зажмуривает глаза и опускает руку в штаны, поглаживая напряженную плоть. К собственному неудовольствию, наслаждение волнами накрывает от каждого глубокого погружения в горло головки, которая задевает в нем какие-то нервные сплетения. Не пропуская ни капли кислорода, она создает каждым прикосновением зудящее трение, и рассудок отказывает, затягиваясь вязким непроглядным туманом. С каждым отрывистым движением головы манящая судорога любовника заставляет собственное возбуждение подниматься на все новую высоту. Истинный экстаз.       — Умереть от рук моего сладкого Куроро, ну разве не романтично? — сквозь стоны напевает Хисока и облизывает пересохшие губы. Куроро шире открывает рот, невыносимо медленно проходясь языком по напряженному члену, и в задумчивости отстраняется. Золотые глаза приоткрываются, Хисока натягивает веревку и тяжело выдыхает. — А другой силы, способной меня убить, не существует.       — Я ведь говорил: твоя самоуверенность погубит тебя же. — Пряжка на поясе гулко щелкает, Куроро садится на колени своего партнера и расстегивает молнию на штанах, высвобождая напряженный член. С губ слетает сдавленный стон. Куроро откидывает голову, хрипло выдыхает открытым ртом, поглаживая левой рукой влажный орган, и с удовольствием замечает жажду в направленном на него алчном взгляде. Хисока задерживает дыхание, а по его запястьям вновь течет кровь из глубоких ран на ладонях. — Постарайся не умереть в те минуты, когда я не буду наблюдать за тобой.       А затем резко склоняется над пахом любовника и одним движением заглатывает его член до самого основания. Хисока в голос стонет и дергает бедрами, и в этот раз Куроро позволяет ему вольности. Влажная ладонь сумбурно движется на собственном члене, пока толстая головка проталкивается по горлу, болезненно натирает старые ссадины. Куроро зажмуривает глаза и плотнее сжимает губы, скользя языком вдоль набухших вен. Колким ошейником удовольствие обвивается вокруг глотки и тонкими иглами впивается в кожу, распространяя по нервам одурманивающую дрожь. Так хорошо, что даже опасно.       Куроро до боли сжимает руку на члене, поглаживая большим пальцем головку. Явственно ощущая на затылке прожигающий взгляд Хисоки, он напрягает челюсть и потихоньку всасывает его набухший член так глубоко, что сам начинает задыхаться. Глаза слезятся, а правая рука, на которую он все время опирается, мелко дрожит. То ли охваченное удовольствием, то ли обделенное кислородом тело становится до неприличия легким и непослушным, а кровь в сосудах — нестерпимо горячей. Куроро едва сдерживает придушенные стоны, и с каждым легким звуком в глотке крохотные колебания голосовых связок передают вибрацию по выдыхаемому воздуху на член, заставляя Хисоку скулить от желания поскорее кончить.       Но даже эта мелочь кажется Куроро слишком щедрым подарком. Он наполовину выпускает член изо рта, чтобы глотнуть воздуха, и вновь погружает его глубоко в горло, но теперь движется намного медленнее. Подгоняя собственный экстаз, Люцифер намеренно сдерживает своего любовника, заставляя того балансировать на границе между эйфорией и мучением. Хисока грозно рычит, явно разгадав этот подвох, но рвать веревку не решается. Какая бы сила ни удерживала его, ее определенно достаточно для триумфа Куроро.       Подняв взгляд на искаженное лицо возлюбленного, Люцифер лукаво щурит глаза и вдруг резко ускоряет движения, заглатывая так глубоко, что упирается носом в низ живота. Сладкий аромат детских конфет перемешивается с горьким запахом невыносимого желания, в который вплетаются тонкие нити грязно-мутной Нэн. Куроро усмехается, прикрывает глаза, с головой погружаясь и в этот невероятный шлейф ароматов, и в собственные острые ощущения. Низкие хриплые стоны становятся грубее, поражают влекущими все его естество нотами. И Куроро позволяет себе забыться на грани реальности и эйфории.       И в какой-то миг лишенный кислорода рассудок окончательно отказывает. Грудь болезненно сдавливает удовольствием, и невозможно вдохнуть, даже будь такая возможность. Похожий на теплую волну морского бриза экстаз накрывает Куроро, и он тонет в нахлынувшей вспышке наслаждения. Напряженные мышцы сладко содрогаются, и они делят эту дрожь на двоих. Над головой раздается протяжный глухой стон, и рот в один миг заполняет соленая сперма. В глотке растекается обжигающий жар, а ладонь размазывает по стволу результат собственной эйфории. Люцифер утыкается лбом в живот любовника и еще несколько мгновений сжимает губами подрагивающий член, не в силах отстраниться.       — Ух, как приятно видеть мою прелесть наслаждающейся, — с явным удовлетворением в хриплом голосе произносит Хисока. — Ты учишься быстрее, чем я опасался.       Куроро тяжело отстраняется и глубоко вдыхает открытым ртом, садясь на пятки. Спина и шея ноют от долгого вынужденного положения, а поясница еще с утра не проходила. И все же свою порцию удовольствия Люцифер получил, так что легкость в теле заметно компенсирует эту тяжесть.       — При том, что ты не озвучил ни одного своего пожелания, — замечает Куроро и придвигается ближе, почти ложась на грудь возлюбленного и утыкаясь подбородком ему в плечо. — Знаешь, иногда меня утомляют твои игры.       — Куроро, разве тебе нужны слова, чтобы самому понять? — смеется Хисока, наблюдая за ним краем глаза. Люцифер перехватывает этот взгляд и поджимает губы. — Ах, сладкий… Твое стремление идти легкими путями разумно, но так скучно. Я даю тебе подсказки, так что шире открой глаза и не пропускай ни одной.       — Не ты ли первый возмутишься, если я пойму что-то не так? — многозначительно спрашивает Куроро и лениво дергает конец веревки. Узел тут же расплетается, и оковы падают на широкие плечи любовника. — Иногда стоит быть более прямолинейным.       — Возможно, — соглашается Хисока и опускает руки на бедра лежащего на нем Люцифера, мягко поглаживая ягодицы. — Мне понравилась твоя настойчивость и дерзость. Я люблю в тебе все, и невзирая на это иногда ты по-настоящему будоражишь мое воображение. Каждая новая грань моего сладкого Куроро как глоток свежего воздуха. Не перестаю наслаждаться его ароматом.       — Вдыхай глубже и постарайся не задохнуться, — с хитрой ухмылкой произносит Люцифер, мягко обнимая его за талию. Хисока недовольно хмурится и получает ответ: — В каждом ходе есть смысл, но не каждый ход определяет исход.       Хисока отклоняет голову, касаясь затылком стены, и прикрывает глаза, явно обдумывая эти слова. Что ж, к лучшему. Куроро с самой их встречи на острове Зебил отмечает за Хисокой странную податливость, и чем больше времени они проводят вдвоем, тем сильнее меняется каждый из них. Образуя нечто целостное, они трансформируются под обстоятельствами. И Люцифер находит себя в этих изменениях весьма занятным.

***

      Тихий шорох листьев за спиной удачно скрывает присутствие. Редкий лесок на окраине города идеально подошел для засады на нерадивого перебежчика, за что совсем скоро он поплатится способностью. Куроро раскидывает сеть Нэн вокруг себя и терпеливо ждет, пока в нее ступит сегодняшняя жертва. Каждую пятницу по вечерам он ходит через этот парк в гости к родственникам, и нынешний день не стал исключением.       Десятью минутами раньше охотник уже безрассудно продемонстрировал свое умение Люциферу, и теперь для активации «Похитителя способностей» остается только спросить у цели о ее способности и прижать ладонь жертвы к книге, навсегда заключая навык на ее страницах. Куроро не сомневался, что сможет выполнить все три условия за отведенный час, ведь желанный охотник уже показал себя легкой добычей. Терпение всегда было лучшей чертой наемника Люцифера.       Сеть улавливает первое движение, и Куроро тут же срывается с места, прыгая по веткам деревьев с нечеловеческой скоростью. Вмиг заметив растянутую Нэн, охотник резко оборачивается, и темный взгляд испуганных глаз встречается с глазами Люцифера. Животный страх враз вспыхивает на детском лице, и паренек бросается наутек. Безусловно, охотниками становятся только лучшие из людей, но даже среди них существует свое разделение силы. Иногда высокий ранг определяют физические данные, а порой его присуждают только за мощность способности. И этот мальчик явно был из числа вторых. А ведь детям положено по ночам сидеть дома и не разгуливать по темным закоулкам.       Легко различая тощий силуэт среди деревьев, Куроро без труда настигает свою цель и тут же приземляется ему на спину, придавив ногой к земле. Молодой охотник трепыхается в траве, тяжело дыша и хватаясь тонкими ручонками за зеленые стебли, однако и сам понимает, что сбежать не удастся. Куроро опирается локтем на колено и нависает над мальчонкой, с любопытством разглядывая покрасневшее от бега лицо. Совсем еще ребенок, лет пятнадцать, не больше. Не стыдно Гарету вербовать детишек? Впрочем, лицензии охотников не разделяются на детские и взрослые. И если ребенок ее получил, то никаких предрассудков к его возрасту быть не может.       — Для охотника ты весьма недальновиден, — мягким голосом произносит Куроро, надавливая ботинком ему между лопатками.       Мальчонка стискивает зубы и поворачивает голову, упираясь обеими руками в землю.       — Ты вообще кто?! И чего тебе надо?! — в гневе кричит он, однако в сузившихся в точку зрачках заметен страх, который он старается спрятать в дрожащем голосе.       — Слышал, Гарет предложил тебе что-то ценное, — в задумчивости произносит Куроро, и лицо паренька тут же бледнеет. — А знаешь ли ты, для чего ему поддержка? Или просто так ввязываешься в опасный переворот ради сочной награды?       — Тебе-то какое дело? — уже спокойным голосом спрашивает тот.       Люцифер холодно улыбается уголками губ и вскидывает голову.       — Ты прав, мне нет дела ни до твоих мотивов, ни до его. — Куроро материализует в правой ладони книгу и раскрывает на пустой странице. Малец шумно сглатывает и не отрывает взгляда от красной обложки с изображением белой ладони. Похоже, он все-таки что-то узнал от заместителя. — Знаешь меня?       — Слышал, что ты отравляешь жизнь Ассоциации, — с явным презрением произносит охотник, и вместо страха его взгляд наполняется отвращением.       Что бы ни наплел ему Гарет, честным соперником его трудно назвать.       Куроро шире улыбается. Ситуация обретает любопытный поворот. Гарет дискредитирует только Люцифера или вообще всех наемников в глазах обычных охотников? Ведь, если верить Хисоке, потеря креста, появление отряда наемников и вызванные заместителем неприятности случились в одно и то же время.       — В чужих словах не всегда хранится правда, — в задумчивости произносит Куроро и опускает взгляд на мальчонку. — Что есть драгоценный дар, который тут же ускользает, едва он получен? Использовать для великих дел или растратить впустую, ты ведь лучше прочих понимаешь его ценность, не так ли?