***
— Дай мне минуту, Аямэ. — Натаниэль вскидывает руку, призывая собеседника к тишине, пока другой набирает номер на телефоне. — С каких это пор, ты называешь меня по имени? — он бурчит, недовольно скрещивая руки и отходит в сторону, рассматривая старое здание заброшенного склада. Оно давно поросло разными растениями, стены стали совсем хлипкими, заполнились граффити всех цветов и размеров. — Ты уверен, что он здесь? Мы обыскали все и везде, тут ни следа. — говорит Веснински уже в трубку. Голос играет раздраженными нотками, плечи напряжены. Ему уже порядком надоело гоняться за человеком, который больше походил на призрака, нежели кого-то живого. Словно он охотился за своей тенью и не понимал, почему она всегда оказывается за ним, пока в лицо светит яркое солнце. Голос в трубке что-то говорит, заставляя Натаниэля закатить глаза и недовольно фыркнуть. — И что ты предлагаешь? Вы не могли дать нам больше данных о его местонахождении? Спустя пару секунд парень сбрасывает вызов, явно неудовлетворенный ответом на другом конце. — Ну что? — Аямэ подходит к Веснински, все еще держа руки скрещенными на груди, его взгляд скользит по напряжённой позе Натаниэля, пока он додумывает ответ в голове. — Самим искать придется, обходясь этим скудным количеством информации. Не понимаю, почему таких важных людей, нужно искать практически на ощупь. — на слове «важных», Нат возвел кавычки пальцами в воздухе и раздраженно вздохнул. — В любом случае, я хочу быстрее закончить с этим и поехать домой. — завершив свой монолог, Веснински вновь выдохнул и направился ко входу в здание. Ни камер, ни машин, ни охраны. Ничего, что указало бы на присутствие в этом месте, так называемой, «большой шишки». Мельком обведя взглядом наружную часть здания, парень приоткрыл дверь, держа пистолет наготове, и шагнул внутрь. Холод впитался в стены, окутывая собой все вокруг. Под ногами хрустели обломки, а ветер гулял по пустым коридорам и комнатам, создавая устрашающий вой. Нет, Натаниэль не боялся, но и особого комфорта не ощущал, скорее был насторожен, кидая взгляд на каждую тень, попадающую внутрь с улицы. Напарник шел следом за ним, буквально копируя его шаги. И Веснински все еще не понимал, почему они, черт возьми, здесь одни. Нужно было сразу зайти к Ичиро, когда ему перенаправили это нелепое задание. Он конечно не раз справлялся с таким. И довольно быстро. Но немного в иных условиях. Вытащив себя из раздумий, слегка тряхнув головой, Натаниэль завернул за очередной угол. — Кажется, и в этом здании его нет. — он устало выдыхает, поворачиваясь назад, чтобы встретиться взглядом с Аямэ, но обнаруживает за собой лишь пустой коридор. — Накамура? — глаза парня нервно забегали по помещению, а сам он отступил на пару шагов назад. — Твою мать, это не смешно, придурок, где ты?. — шипит он, проверяя заряженность пистолета, успокаивая себя его знакомым весом в руках. «Не время подаваться панике, Натаниэль» — говорит ему внутренний голос, но сердце уже отбивает непривычно быстрый ритм, а ладони на оружии начинают потеть. Тряхнув рукой, дабы унять дрожь, Веснински быстро направился в сторону выхода, постоянно оглядываясь себе за спину. Что-то нечисто. Куда делся Аямэ и почему так бесшумно? Почему, приехав по наводке, они никого и ничего не нашли, обойдя минимум пять зданий? И тут до Натаниэля дошло. Словно по щелчку. Осознание резко, буквально одним прицельным ударом оглушило его, заставляя проклясть и себя и всех, кого он только вспомнил. Дошло слишком поздно. Слишком поздно для человека, половину жизни посвятившему своей работе. Веснински рванул в сторону выхода, но не успел. Только повернул за угол, увидел, как дверь захлопывает высокий крепкий мужчина. Ловушка. А среди людей Морияма завелась крыса. Жалкая, мерзкая и двуличная крыса. И как они это допустили? Он тут же подается в сторону, помня, что проходил мимо, не забитого досками, окна. Но и тут промах. Он снова не успел. Ногу сводит судорогой от внезапной боли в районе икры. Он валится на колени, а с губ срывается тихий стон боли. Слишком знаком укус пули, пробивающей плоть. Горячо и зудяще. Не было времени думать. Не было времени разбираться с ногой. Надо было бежать. И как можно быстрее. Раздались какие-то голоса. Три, может даже четыре. Натаниэль постарался подняться на ноги, но ему это не удалось, от слова совсем. Боль искрами прошлась до торса, почти полностью парализуя, сковывая и связывая, прибив к холодному бетону. — Попробуешь сбежать снова, я пущу тебе еще одну пулю, но уже в голову. Его хватают за загривок, и тянут наверх, причиняя боль, что кажется незначительной, по сравнению с той, что пульсирует в ноге. — Пошел нахуй. — цедит Нат сквозь зубы, хватая руку, что держит его, за запястье. Нож где-то на поясе, пистолет укатился по полу еще при падении, все еще эхом отбивая свой удар по земле в голове. Рука резко толкает его вперед и Натаниэль теряет всякое равновесие, которого у него и так не доставало все это время. Он тянется к поясу, но привычной тяжести ножа не ощущает. — Не это ищешь? — подняв голову, парень видит свой нож в руках у мужчины, что крутил его, ехидно ухмыляясь кривыми зубами. — Твоего дружка убрать было проще. Даже удивительно, что вы пришли сюда вдвоем. Наш человек хорошо постарался, запудрив вам мозги, да? — он снова усмехается и кидает нож куда-то в сторону. Он втыкается в стену, оставаясь далеко от зоны доступности для Веснински. Отблеск попадает в глаза, на секунду ослепляя. Или же это слепит боль, напоминая о себе. — О-о, поздравляю. — тянет Нат, выдавливая из себя язвительную ухмылку. — Бить исподтишка, твоя сильная сторона, верно? А выйди ты и твои люди в открытую, имел бы твой план такой же успех? — Заткнись, Веснински. Чем больше ты чешешь языком, тем мучительнее будут твои следующие часы. Поверь, тебе и так не особо понравится. Хотя, если ты мазохист, то можешь радоваться. Доставим тебе удовольствие первым рейсом. — Заткнусь только после смерти. И то, не факт. Буду приходить к тебе, блять, в кошмарах каждую ночь. В помещении снова раздается выстрел, отлетающий эхом от стен. А за ним звучит сдавленный крик парня. Еще одно пулевое ранение, уже в другую ногу. С таким не сбежишь, не уйдешь и даже с трудом доползешь куда-либо. Хочется смеяться от своей тупости и беспомощности. Будто рыба на суше в километрах от водоема. Хочется ударить себя за наивность, да посильнее, чтобы эхом отдалось по всей округе. Натаниэль хватается за ногу, прикусывая нижнюю губу до металлического привкуса во рту. Он часто и прерывисто дышит через нос, считая от одного до десяти на всех знакомых ему языках. Туда и обратно. Не выходит. Все еще больно и все еще страшно. Ни встать, ни дать отпор, ни убежать. Ничего. Он бесполезен и он загнан в угол, словно дикое животное, что вот-вот сгинет в лапах свирепого хищника. А для того, кто привык быть в роли охотника, быть в роли жертвы было невыносимо. — Знаешь, если мы убьем любимчика Морияма, мы наконец покажем ему, что нас стоит воспринимать всерьез. — мужчина присаживается перед Натаниэлем, чье лицо исказила гримаса боли, и хватает его за подбородок, заставляя смотреть в глаза. — Даже не хочется тебя убивать. Встреться мы при других условиях, может ты был бы очень даже полезен. Только вот характер твой… Все портит. Ну ничего, сломаем. — Смотри сам не тресни. — шипит Натаниэль, одергивая голову в сторону, но ему тут же прилетает звонкая пощечина, отдающая звоном в ушах. Кружит и тошнит. — Давайте, забирайте его и валим отсюда. Мало ли, они просекут что-то и завалятся сюда. — после этих слов, мир Веснински погружается во тьму, сразу вслед за глухим ударом по затылку. Глаза открываются с трудом. Все тело будто набито свинцом, словно мертвое, свисая со стула. Зрение все еще туманно и расплывчато. Ему удается разглядеть лишь очертания бетонного пола, перепачканного чем-то черным. И Натаниэлю не нужно долго думать, на что его мозг сейчас едва ли способен, чтобы понять, что это кровь. Место, до дрожи в теле, напоминало ему подвал Мясника. Хотя он и без воспоминаний трясся всем телом. Спустя полминуты, ему все же удалось слегка пошевелить рукой, и этого, казалось бы, незаметного движения, хватило, чтобы понять, что она привязана, а ещё сломана. Боль жгучая, мешается с тошнотой и дрожью в теле, превращаясь в карусель убийственных ощущений. Вероятно, со второй все точно также, проверять смысла, да и сил, не было. Как бы он не старался, поднять голову у него не выходило. Он не раз получал удары по затылку, даже такие, что приносили ему очередное сотрясение мозга, так что дело явно не в этом. Его либо чем-то накачали, либо что-то близкое к этому. Уж слишком большой ком стоял в горле, сухость во рту и ватное тело было для простого удара. Повторив движение руки ногой, он шикнул, чувствуя, как боль от пулевого, проходит через всю икру, а затем и тело. Что-то сзади издало шуршащий звук, а затем послышались шаги, остановившиеся ровно за его спиной. — Очнулся? — мужчина не ждал ответа на свой вопрос, он скорее был риторическим, просто для того, чтобы подать сигнал другому человеку, который тут же поднялся со стула напротив. Его Натаниэль даже не заметил. Хотя, что тут заметишь, когда твой взгляд устремлен на собственные колени, перепачканные в пыли и крови, а голова не двигается вовсе, будто набитая свинцом. — Как обстановка? — видимо проговорил в рацию один из них, так как спустя пару мгновений раздался шипящий, слегка пропадающий голос. — Чисто. В офисе тишина, Морияма у себя. Звук конца приема и снова что-то зашуршало. На этот раз это сопровождалось лязгом чего-то железного. Натаниэль пытается сглотнуть мерзкий привкус чего-то горького во рту, но из-за отвратной сухости там же, не выходит. Его хватают за волосы на затылке и резко оттягивают назад, причиняя нехилую боль, будто стараются сорвать скальп. Что-то обжигающе ледяное оказывается у его щеки. Вероятно лезвие ножа. «Это было бы самым славным вариантом» — думается Нату, но его мысли прерывает чужой голос. — Давай-ка сыграем с тобой в игру, а? Натаниэль дёргается и шипит, когда на щеку давит острая сталь. Его снова одергивают за волосы, не давая отстраниться. — Тихо-тихо… Я же еще не озвучил правила игры. — по одному лишь голосу слышно, как человек наслаждается этим процессом. Мерзкий, сочащийся гнилью и бесчеловечием голос, от которого по телу проходится волна мурашек. — Я называю тебе слово, а ты мне человека, к которому оно относится. Понял? Его снова встряхивают, держа за волосы на затылке, как бы начиная игру таким образом. Снова хочется смеяться. — Итак, первое. Глупость. — мужчина наклоняется, говоря над самым ухом и, будь руки Натаниэля свободны, он бы непременно вырвал ему язык. Но все, что он может, это процедить сквозь зубы: — Отъебись от меня блять. — Неверный ответ. — лезвие резким, точным движением проходится по скуле, выбивая из парня сдавленный скулеж и первые слезы, скапливающиеся в уголках глаз. — Ответом был: Натаниэль Веснински. Что ж… Один ноль в мою пользу. Мужчина обходит стул на котором сидит парень и наклоняется над ним, ставя руку рядом с его плечом. Натаниэль не смотрит, голова безвольно висит. Да, это точно не сотрясение, да и будь он в трезвом состоянии, никакие веревки бы его не удержали. В горле стоит ком, не давая сглотнуть, а, если он и пытался, накатывала тошнота. — Второе: помеха. — произносит мужчина, выпрямляясь. — Даю тебе две минуты на раздумья. Ноги, на которые все это время смотрел Нат, исчезли из поля зрения. Послышались голоса, разговаривающие на незнакомом Веснински языке. Сквозь шум в ушах он различил пару отдельных слов, догадываясь, что скорее всего это итальянский. Это ещё одна деталь, не укладывающаяся в общий пазл. Тот человек, за которым его сюда послали, явно никак не был связан с чертовой Италией. Погрузившись в свои мысли, он и не заметил, как испустил сдавленный смешок. А вот один из мужчин, как раз обратил на это внимание. — Что тебя так рассмешило, младший? — он прошел обратно к парню, присаживаясь перед ним на корточки, чтобы заглянуть ему в глаза. — Ваша тупость. — шипит Веснински, переводя на него взгляд. У его шеи тут же оказывается лезвие ножа, оставляя едва заметный, но щиплющий порез. — Будешь много говорить не по делу, мне придется перерезать тебе глотку. — Что мешает? Не можешь унять дрожь в своих блядских руках? — Мешает желание растянуть твою смерть. Я же предупреждал, помнишь? Чем больше ты болтаешь, тем болезненнее умрешь. — О, поверь мне, я готов перетерпеть, если ты после этого будешь плакать по ночам от осознания собственной никчемности. За эти слова ему тут же прилетает кулак в живот, выбивая из него весь дух. Перед глазами, и так, едва различающими до этого окружение, темнеет, а из горла вырывается хрип. Нож от шеи вероятно убрали, потому что иначе, он уже бы точно распорол ему горло. — Ответом был — Ичиро Морияма. Два ноль, младший. Проигрываешь. — мужчина прокручивает нож парня в руке, смотря на то, как он судорожно пытается схватить ртом воздух. — Знаешь, запудрить вам мозги оказалось не так сложно, хоть и потребовалось немало времени. Мы всё думали, как бы нам разузнать обстановку в клане Морияма. Чужих вы к себе не подпускаете, так просто не пробраться. Но в вашей системе оказался один значительный просчет. Натаниэль наконец слегка приходит в себя и поднимает на похитителя взгляд исподлобья. — Просчет, носящий довольно знакомое тебе имя. Рико Морияма. — мужчина улыбается, обнажая кривые зубы. И Натаниэлю хочется ударить его в челюсть, чтобы выбить их. Он дв сделал из них ожерелье. — Оказалось, он не меньше нашего хочет убрать Ичиро с поста наследника. А теперь, когда ваш дорогой господин Кенго так некстати умер, его желание явно усилилось. Благодаря ему мы смогли расположить у вас одного своего человека. Думаю, ты и сам уже догадался кто это. Слушая все это, Веснински довольно скоро пришел к самому логичному ответу. Ответу на вопрос, что им нужно от него. Живым он отсюда не выйдет. Не после того, как они выдали ему всю подноготную. Он выйдет отсюда по кусочкам и никто уже не увидит его дышащим. — Браво. — язвительно выдавливает из себя парень, слегка усмехаясь, но тут же морщась, от саднящей боли в щеке. — Допустим, я умру. Все сразу поймут, кто направил меня сюда и вашего человека ждет не самая приятная участь. Сомневаюсь, что он достаточно стойкий, чтобы умолчать о том, кто помог ему пробраться к Морияма. Там всплывет и Рико, а затем и до вас доберутся. Ваш план был провалом с самого начала, еще тогда, когда вы решили, что можете тягаться с Морияма. — Ты этого уже не узнаешь, Натаниэль. Ну да ладно, мне надоели пустые разговоры, а играть с тобой до ужаса скучно. — он развернулся к другому мужчине, говоря ему что-то на Итальянском и тот в момент оказался перед Веснински. — Оra farà molto, molto male, cucciolo. — разумеется парень не понял, что ему сказали, но по интонации было ясно, что ничего хорошего его не ждет. Следующие несколько часов или дней, Натаниэль потерял способность ориентироваться во времени, превратились в одно огромное пятно боли. Он помнит, что приходили ещё какие-то люди, они ссорились и что-то делили, пока Веснински истекал кровью. Стул под ним уже наверно насквозь пропитался ей. Парень терял сознание более десятка раз и каждое его пробуждение было хуже и хуже предыдущих. Голоса не было, он сорвал его еще в первый час этих адских мучений. Помнил, что спрашивали что-то о Ичиро, вероятно выбивая из него информацию, но, ничего не получив, вновь подвергали пыткам. Тело было покрыто порезами разной длины и формы, ожоги от чего-то большого пузырились на коже тут и там. Он превратился в один сплошной синяк с кровоподтеками. Даже его яркие огненные волосы, кажется побледнели на несколько тонов, либо же просто смотрелись тускнее на фоне его собственной крови.***
— Зачем мы пришли сюда? — Натаниэль осматривает место, открывшееся взору, после того, как они поднялись на самый верхний этаж офиса. А точнее на крышу. Выглядело все так, словно оно предназначено для отдыха с друзьями. Это не клеилось с его пониманием офисного здания мафиозного клана. Но менее красивым от этого, оно ему не показалось. — Ты столько лет тут работаешь, а никогда здесь не бывал. Я подумал, с моей стороны не очень красиво скрывать от тебя такое место. — Ичиро проходит к небольшому столику, где Веснински уже успел разглядеть бутылку какого-то явно дорогого вина и два фужера. — Выпьешь со мной? — он поднимает бутылку, словно подзывая Натаниэля подойти к нему. Парень делает несколько шагов, оказываясь рядом и коротко кивает. Красная жидкость разливается по фужерам, а затем один из них оказывается у Веснински в руке. — И все же, в честь чего все это? Или же просто желание выпить среди недели? — сделав один глоток, парень расплывается в своей, привычно ехидной, как её называл Ичиро, улыбкой. — Хотел устроить тебе приятный вечер. Ты много работаешь. — не смотря в его сторону, говорит Морияма, устремив свой взгляд куда-то на вечерний город. — О, так это свидание? — Натаниэль снова ухмыляется, отставляя стакан обратно на столик. Ичиро все же поворачивается к нему всем телом, повторяя его действие. — А ты хотел бы, чтобы это было таковым? — его голос звучал бы холодно для любого другого, кто бы услышал его сейчас, но Нат умел различать эту тонкую грань, сразу же вылавливая в нем нотки игривости. — Возможно. — Веснински походит чуть ближе, мимолетно проводя пальцами по краю стола и останавливается в нескольких сантиметрах, смотря на мужчину снизу вверх. — Когда ты научишься завязывать галстук? — Ичиро приподнимает одну бровь, будто не замечая поведения Натаниэля. Поднимает руки, касаясь воротника, аккуратно поправляя его. Веснински все это время неотрывно смотрит ему в глаза, проводя своей рукой по рукаву мужчины. Морияма опускает взгляд, наблюдая за этим. — Что, по-твоему, ты делаешь? — он улыбается уголком губ и, вместо того, чтобы поправить галстук, он наоборот, открывает своему взору бледные ключицы парня. — А ты, что по-твоему делаешь? — копируя полуулыбку мужчины, почти шепотом, произносит Натаниэль. Ичиро не отвечает, наклоняясь к нему, чтобы прикоснуться губами к его шее. Веснински выдыхает через рот, кладя руки на плечи Морияма и прикрывает глаза, поддаваясь теплым губам.***
— Так, продолжим, твоя передышка окончена. — Натаниэлю дали ровно минуту, чтобы, как они сказали, перевести дыхание. Если Веснински правильно запомнил, имя того, кто стоял перед ним сейчас — Алонзо. «Идиотское имя» — думается парню, когда он слышит его впервые. Именно он сейчас поднимает в руке небольшой ножик, наклоняясь к нему. — Выбирай палец. Натаниэль не отвечает. Нет ни голоса, ни сил. Он молча смотрит куда-то перед собой, надеясь, что умрет от потери крови. — О-о, предоставляешь право выбора мне? Как это мило. — Алонзо тянет каждую букву, улыбаясь своей кривой ухмылкой. — Думаю… Начнем вот с этого. — он легонько постукивает по посиневшему пальцу, так как руки, связанные веревкой не получают достаточно крови. Веснински не успевает ничего понять, слышит только стук ножа о деревянный подлокотник стула, а затем чувствует очередной прилив жуткой боли. Рот открывается в беззвучном крике, что выходит хрипом. Боль, боль, боль. Он чувствует только ее, смешавшуюся с дыханием смерти на затылке. И надеется. Надеется на то, что она скоро заберет его. — Давай, ну же. Я задаю вопрос уже пятый раз, когда-то тебе придется на него ответить. — мужчина резко оставляет еще один глубокий, практически сквозной порез на его щеке. Натаниэль скулит, слезы текут по израненным скулам. Ему холодно, жарко, все вместе. Его лихорадит и ему чертовски страшно. Страшно, что еще они сделают с ним, пока он не умрет. — Короче, заканчивай с ним. Ничего он уже не скажет. А я устал тут торчать, слушая его скулеж. Мужчина отходит от Натаниэля перебирая какие-то предметы на столе. Что-то звенит и шуршит, а затем он снова подходит к нему. — Красивые у тебя глаза Веснински. — ничего хорошего ни его улыбка, ни его тон голоса не предвещают. Ничего хорошего…— Будут сувениром для Морияма. Натаниэль умирает в темноте. Долго и мучительно, практически ничего не слыша. И это все еще ужасно страшно. Но, чувствуя, как смерть подходит совсем близко, он коротко улыбается, встречаясь с ней лицом к лицу.***
Ичиро проходит между надгробными плитами, даже не читая имена. Он может найти нужную даже с закрытыми глазами, даже не касаясь и не слыша своих шагов. На могиле Веснински всегда лежат свежие цветки пионов. Морияма присаживается, смахивая опавшую на камень осеннюю листву. — Здравствуй, Натаниэль. Мы нашли их. Нашли и они заплатили за то, что сделали с тобой. Надеюсь, теперь ты спишь спокойно. — мужчина не плачет, но на душе в него все темнее самой тёмной ночи и она разорвана в клочья, залита непролитыми слезами и, кажется бесконечно кричит в агонии. Он потерял тот огонь, что освещал его черные дни. Он погас и сгинул в земле.