Нам уже пора

По причине множества запланированных отчётов в рождественскую пору работа Ада по склонению людей к греху отходит на второй план, поэтому на Земле становится действительно спокойнее. Это чувствуется в каждом дуновении прохладного ветра, каждой снежинке, сверкающей в лучах городских фонарей, каждой витрине с рождественскими украшениями. Человечество смотрит на звёзды, мерцающие высоко в небе, в ожидании Рождественского Чуда. Небо смотрит на них в ответ, тоже ожидая чего-то подобного. — Гавриил, — в пространство, в котором нет ни замков, ни дверей так легко ворваться, нарушив тем самым чей-то момент глубоких размышлений, — если ты забыл, у нас собрание по поводу плана на следующий год через два часа. Ты обязан быть там. — Как и ты. Ступай прочь, Михаил, ты мне не секретарь, чтобы печься о моём расписании. Бросив на последок язвительное "У нас нет секретарей", Михаил чудесным образом испарился. Он мог оказаться в любой части Рая сейчас, но Гавриилу было важно только то, что Михаил сейчас не в его поле зрения. Такой пустой и тихий Рай сейчас казался Архангелу небезопасным. Место, которому он принадлежал всем своим существованием ощущалось чужим, и в один момент желание покинуть его хоть на пару минут стало первостепенным. Гавриил так и поступал время от времени — отправлялся на пробежку, чтобы выкинуть из головы всё ненужное, избавиться от тревог и страхов, на первый взгляд ему совсем не свойственных, привести душу в порядок. Парк всегда встречал Гавриила приветливо, иначе и быть не могло. Прохожие иногда замечали, что под ногами этого атлетичного высокого мужчины дорога всегда сухая, и не важно, лето это или зима, дождь идёт или снег, он всегда пробегает по парку семь больших кругов и исчезает. Но не в этот раз. Семь кругов незаметно пролетели, а Гавриил так и не избавился от этого неприятного чувства, которое тяжелым грузом оседало где-то внутри, не давая ему снова вернуться на Небеса. Остановившись напротив рождественской ели, поставленной в центре парка неравнодушными горожанами, ангел задержался взглядом на украшающей верхушку дерева звезде. Она сверкнула для Гавриила красной вспышкой, словно приветствуя его. — Эй, Ангел. Ты что здесь забыл? По началу Гавриил решил, что окликнули не его. Мало ли какие имена нынче дают люди своим детям. — Гавриил, мать твою, — после этой фразы все его решения обнулились, и, посмотрев позади себя, Гавриил увидел уже давно знакомое ему лицо Вельзевул, которая была одета совсем не по-местному. На ней было длинное черное кимоно с красным поясом и туфли на деревянной подошве, надетые на босую ногу. Узреть Повелителя Мух, одетого в подобный наряд, в центре Лондона в канун Рождества это точно не то, чего можно ожидать. Но на удивление Гавриила, эта встреча вызвала в нём больше радости, чем он мог почувствовать за последние месяцы, и вызывающий вопросы внешний вид его знакомой совершенно его не беспокоил, а наоборот, только добавлял в эту ночь ложку мёда. — Вельзевул! Я даже не знаю, что сказать. — Скажи, что ты здесь один. Этого будет достаточно. Не чувствуя, что температура воздуха ночью опускается глубоко ниже нуля, Вельзевул могла позволить себе носить ту одежду, которую она хочет независимо от погоды, но чтобы не привлекать внимание мимо проходящих зевак, она всё таки сотворила себе более подходящий наряд, не забыв про шляпу. — Расскажи, почему ты была одета... так. — Как? — Красиво, — без каких-либо запинок выдал Гавриил. — Кимоно тебе идёт. — Спасибо, — Вельзевул восприняла комплимент без задней мысли. — Я просто подумала, что мне нужно... Знаешь, сменить обстановку. Вот и наведалась в Японию. — Дай угадаю, устроила там очередное землетрясение? — Ничего я не устраивала, идиот. Я хотела праздника, как и все эти люди. — Вот как... — Гавриил понял, что не он один не захотел оставаться в эту ночь дома. — Я, наверное, тоже. — Тебя что-то очень волнует. Я чувствую, как ты сомневаешься. Выкладывай. Обещаю, что не стану склонять тебя на тёмную сторону в этот раз, а просто выслушаю. Мой тебе рождественский подарок. — Спасибо и на том, — возведя глаза к небу, Гавриил, как ему сперва казалось, посмотрел на звёзды, но осознав, что все звёзды в радиусе пяти километров закрыли массивные снеговые облака, он обратил внимание на поблескивающие красным, застывшие в ожидании глаза Вельзевул. — Человечество... такое ничтожное. То, что у них зовётся годом, для нас равнозначно неделе. Я видел столько, что не уместить в голову ни одному человеку. А что ещё важнее — я вижу, что будет дальше. — Мы все знаем, что будет дальше. Есть же план. — Армагеддон был в плане? Был. Но в план вмешались, и Конца Света не произошло. Скажи мне, Вельзевул, Князь Преисподней, что если это был не последний подобный случай? Если мы не можем делать то, для чего созданы, то зачем мы вообще... — Гавриил осёкся в этот момент, так как не было никого, кому бы он рассказывал о подобного рода переживаниях. Трудно было сдержаться, чтобы не сбежать прямо сейчас, но взяв себя в руки, ангел продолжал говорить. — Зачем мы вообще нужны? Почему именно мы, а не кто-то другой? Я должен быть благодарен Ей за мою важнейшую миссию, так почему меня не отпускает эта тяжесть в груди, которой раньше не было? Всё испортили эти предатели, всё началось с сорванного Армагеддона... Стоило ему закончить говорить, как с неба большими хлопьями посыпался снег. Какое-то время они постояли в тишине, пока Вельзевул не нарушила её. — Бедный, бедный Ангел... Я даже не представляла, что сила твоих сомнений настолько велика. Посмотри на себе, в старые добрые тебя бы уже давно низвергли в Ад. Что мне уже не кажется такой уж плохой идеей. — Что ты хочешь этим сказать? — Когда станет невыносимо, найди меня так же, как я нашла тебя сегодня. Нам уже пора. С этими словами она растворилась в клубе дыма, оставив Гавриила одного рядом с рождественской ёлкой посреди парка. Но он знал, что очень скоро они встретятся снова.