В Союз – домой

– Это всё, Олеся? – тон Андрея кажется ей обвиняющим. Они стоят на плоской крыше одной из хрущёвок, которые раньше Олеся брезгливо обзывала бетонными гробами. Но сейчас она кажется ей высокими подмостками сцены, на которой происходят действия нетривиального характера. Обманчиво ласковый ветерок обдувает лицо. Андрей смотрит на неё прямо, и ей становится неловко от такой честности. Казалось бы, все закончилось, и закончилось хорошо, но выбор... Выбор, который предстояло сделать, бередил душу, как назойливая хроническая болезнь – приступами, то затихая на время, то разгораясь с новой силой, по ночам не давая уснуть, а по утрам хоть на чем-то сосредоточиться. Олеся стыдливо отводит взгляд, нервно трогая ледяные пальцы. Сейчас они вдвоем, без ребят, стоят на пыльном бетоне в двадцати шагах друг от друга. Ей кажется, что Андрей бесконечно далеко, и в то же время совсем близко. Ближе, чем нужно. Ей кажется, что только сейчас она поняла его – человека тяжелой судьбы. Человека, который делал сложные выборы. Человека, который смог выбрать. Человек, который смог повзрослеть. Дурацкая импульсивность душит её, она чувствует себя ребёнком. Самым капризным ребёнком в мире, который хочет всего и сразу. Глупая зависть к сестре, которой только предстоит родиться, глупая ревность к родительской любви, которая ей не достанется, глупая злость на Фобоса, который больше не придет. Не поможет. Никогда. Почему-то Олеся выбрала это место – простая пятиэтажка, которая не особо возвышается над городом. Но так она хотя бы не чувствует себя его частью, будто – ближе к звёздам. Зябкий ветерок треплет ей лёгкое платье, и Олеся неловко цепляется за мягкую ткань дрожащими пальцами, а после сжимает ее со всей силы, закрывает глаза, жмурится в попытках не расплакаться. Она видит, что Андрей хочет подойти к ней, но не осмеливается. И этим на мгновение он становится ей ненавистен. Вся легкость их отношений лежала на её плечах: она всегда шла на уступки, она всегда жалела его, она всегда утешала. Ничего хорошего их не ждёт – Союз развалится, девяностые выдадутся тяжелыми, а Андрея… А Андрея едва ли ждет судьба лучше Данилы из «Брата». Что же будет с ними, когда она потеряет эту легкость? Что же будет, когда изменится и она? Её тело внезапно выдает нервную ухмылку, она почти смеётся – плечи подрагивают, а изо рта выдавливается злой смешок. На ресницах появляются слезинки. По телу Андрея пробегают колкие мурашки. И пронизывающий ветер перестает быть заметным, и бетон не чувствуется под ногами, и звёздное небо не укрывает их. Пустота. – Олеся, я… Она слышит в его голосе извиняющиеся нотки, но такие робкие, что ей становится ещё смешнее. Этот крепкий парень, чьё тело изрезано шрамами, боится её. Её! Боится за неё… Олеся поднимает голову и смотрит на небо, пока последняя мысль оседает в мыслях. Звёзды ей приносят неожиданное умиротворение, а тело вновь становится чувствительным к внешнему миру – и ей снова становится зябко, и дрожит она теперь от вечернего холода. – Андрей, – Олеся не требует. Просит. – Обними меня. Он делает даже больше – накидывает ей на плечи пиджак и обнимает, укрывает от мира. И ей становится понятно, почему из всех ребят она выбрала именно его. А в мыслях её лишь крутится по странному спокойное: – Так вот вы какие – серьезные выборы и настоящее взросление…