любя.

адель нечасто позволяла себе устраивать истерики, особенно когда сам годжо сатору находился в шаговой доступности от неё. но сегодня был тот самый день «x»: голова бесконечно болит, в носу нескончаемо щиплет, а горло дерёт комком рыданий — никак не получается проглотить. дель держится, честно. мысленно молится, упрашивает себя стойко дотерпеть до ухода годжо на работу. терпит и смотрит на часы, терпит и смотрит, терпит-смотрит-грызет заусенцы. остался часок и можно будет похныкать вдоволь, без надзирателя за спиной. а надзиратель в этот момент неторопливо натягивает чёрные брюки на себя. она косится на его широкую бледную спину с прищуром, пытаясь разглядеть изъяны; обречённо вздыхает, не находя даже родинок и рассеянно чешет большим пальцем свою бровь, пока на другой руке отгрызает с нервозным остервенением сухую кожицу у ногтей. — малыш. девушка дёргается от неожиданности, — руку ото рта непременно убирает дабы не получить очередную порцию нравоучений — и глядит на сатору во все свои краснющие глаза. он будто не замечает неловких движений адель, похвально игнорируя то, что ему не сильно интересно. — я уйду немного раньше, чем обычно. вернусь где-то в десять вечера и хочу чтобы ты в это время ещё не спала, поэтому не планируй ничего, лады? чёрные кудри всколыхнулись от сильного дуновения ветра из открытого окна — сквозняк. значит, мужчина перед уходом открыл все окна и двери, решив проветрить квартиру. зеленоглазая иронично кривит линию своих губ и в голове насмешливо проносится (почти в один тайминг со сквозняком) мысль: «будто я, блять, могу что-то спланировать сидя на жопе ровно днями и ночами, ожидая такого свободного тебя. издеваешься?» скорее всего издевается. вкус издевки дель ощущает не только на словах, но и на своей коже, когда маг целует её в обнажённое острое плечико на прощание. «зачем открыл в такую холодрыгу окна? знает ведь, что не одета…» тянет на обнажённое тело лёгкую простынку, укрывается. да. определённо издевается. наверное, любя. ушёл тору — плакать перехотелось. почему?