солнце

это все — антитеза к слову «спокойствие». спокойствие. хотя, скорее, кенни — та самая антитеза. а крейг — его абсолютный синоним. — солнышко, ну пошли-пошли-пошли, — маккормик немного капризно растягивает буквы, вперемешку с искренним, громким смехом. он тянет крейга за руку упрямо, приближаясь к старому мосту (его реально все-все называли именно так), где половина городка проводит лето, от начала до конца. при входе кенни сотый раз рассматривает знакомый проржавелый, наспех закрашенный зелёным заборчик и заброшенную спасательную вышку. действительно, никто не знает, работали ли здесь когда-то люди. раньше это место, наверное, было намного лучше. кто угодно удивился бы, что этого мрачного, постоянно недовольного парня можно назвать «солнышко». будто это вообще невозможно. но на улице было жарко, на душе приятно, а в сердце — любовь. такер смотрит на своего кенни, и его переполняет нежность с ощущением того, что без настоящего солнца рядом, он бы просто не существовал, не смог. асфальт под ногами раскалённый, кажется, до миллиона градусов, ровно как и душный воздух. кенни щурится, глядя на небо, а крэйг любуется, сам не понимая чем. светлые волосы сейчас, на фоне загорелой кожи, выглядели ещё белее, глаза на солнце — чище любой лазурной воды. крэйг задумывается буквально на секунду — пока кенни обнимает его теплой рукой за плечи, и говорит что-то вроде «а если я выпрыгну тебе на плечи, и мы вместе нырнем так? будет прикольно?» — как ему повезло. просто всегда казалось, что такой жизнерадостный и энергичный маккормик не для него. но, как потом стало ясно, луна без солнца не может сиять, а солнце всё время выбирает луну. наверное, кенни с рождения знал, как луне одиноко. и знал, что именно он это исправит. такер мягко улыбается, потом немного необычно громко смеется и говорит: — ты точно этого хочешь? — ооо, нет-нет-нет, не хочу! — кенни радостно пырскает, прикрывая кривую улыбку рукой. — а мне кажется, ты это заслужил, — крэйг уже готов побежать за ним. ни с кем больше парень подобного не позволял, но здесь всё настолько по-другому, нет никакого страха осуждения, непонятливости. только комфорт и жаркий июльский день. маккормик мгновенно понимает этот замысел, и первый перепрыгивает через низкое ограждение, которое, конечно, скрипит, широко раскидывая руки. парень падает в воду, пока люди вокруг смотрят на них двоих, как на абсолютных идиотов. — испугался? —крэйг не свойственно прищуривает глаза, словно что-то подозревает. или замышляет. — вообще нет, — кенни моргает длинными полупрозрачными ресницами, чтобы хоть что-то видеть, и закатывает глаза, скрещивая на груди руки. но улыбка на устах, которую он старательно пытается скрыть, выдаёт его игривое настроение. — ого, та я в шоке, — такер облизывает пересохшие губы и разбегается, чтобы точно так же упасть в воду. кенни смешно быстро плывет, думая куда-то убежать, и громко вскрикивает, когда руки под водой хватают его за тоненькую талию. крэйг выныривает с улыбкой и треплет головой, в попытке избавиться от воды на чёрных волосах. — а сейчас? — очень страшно, родной, — кенни чмокает его в губы, обнимает, и резко отталкивается, снова убегая. — негодяи мелкие, боже-господи, позорище, до чего же этот мир докатится? — крэйг слышит недовольное ворчание какой-нибудь бабушки. он только расслабленно закрывает веки и показывает ей два хорошеньких, осторожных средних пальца. — кенни, кенни, стой! я не успеваю!