Драко мерил шагами комнату, сжимая в руке стакан с огневиски. Успокаивающая настойка перестала ему помогать, вернее, она лишь замедляла пульс и избавляла от желания рвать на себе волосы, но этого было мало.
Перед тем, как я перейду к амулетам и целебным эликсирам, нужно будет изобрести зелье, заглушающее мысли.
Мерцающая таблица висела в воздухе, демонстрируя совсем новые цифры. Всего одно прикосновение и полторы встречи, если считать за половину нездоровый шпионаж, и значения полностью изменились. Пусть с небольшим отрывом от предыдущих, но односторонних проявлений больше не было. Сердцеспектральный эмоциоскоп указывал на то, что чувства медленно, постепенно, но верно становятся взаимными.
Малфоя это очень пугало. Он не понимал, как это работает. Хуже всего, если каким-то образом подействовал механизм самовнушения на почве спешки из-за ограниченных сроков, которые установил кретин с серьгой. Перед Драко вновь возникла картинка вчерашнего вызова на ковёр: Шеклболт удерживает палочку между двух указательных пальцев и с этой гаденькой улыбочкой произносит: «Удивите меня, мистер Малфой».
— Сука, — прошипел он, сделав большой глоток.
Ему нужно срочно с кем-то об этом поговорить. Допив залпом остатки огневиски, Драко схватил перо и пергамент со стола и принялся торопливо переводить плывущие в воздухе значения на бумагу:
Сенсорные коэффициенты: 58/26
Магическая светимость: 17/7
Индикаторы сантиментов: 95/49
Эмоциональная интегральность: ≈0,595
Аффинитет: 11
Малфой отбросил перо и, небрежно сложив листок пергамента, сунул его в карман брюк, обратил таблицу в голубоватую пыльцу взмахом палочки и, подойдя к камину, зачерпнул летучего пороха:
— Нотт-мэнор.
Спустя пару мгновений Драко оказался в гостевой зале особняка Тео. Если он ему не поможет, придётся писать письмо Блейзу в Италию, на которое он, как всегда, не ответит. С появлением жены и ребёнка Забини решил отречься от своего тёмного прошлого в военной магической Британии, оставив позади не только Хогвартс, но и людей, которых когда-то называл друзьями. Что ж, в принципе, довольно по-слизерински, Драко даже почти не обижался. Появись у него такая же возможность просто сбежать и начать новую жизнь, он бы, не раздумывая, так и поступил.
Массивная дверь в залу отперлась, и Тео удивлённо нахмурился, на ходу запахивая халат. Он выглядел довольно взъерошенным для восьми часов вечера, словно только что встал с кровати.
— Чувак, ты что здесь делаешь?
— Нужно поговорить, — Драко извлёк сложенный листок из кармана и сжал его в руках.
— Что-то случилось? — обеспокоенно спросил Тео, завязывая пояс и подбегая к Малфою босиком.
— Да. То есть, нет. Я не знаю, — из-за одержимости собственной проблемой, Драко лишь сейчас догадался, что, возможно, заявился не вовремя. — Постой, ты сейчас не один?
Тео замялся, оглянувшись на дверь, но всё же качнул головой и указал Малфою на кресло, на которое он, конечно же, не сел, будучи на взводе.
— Всё в порядке. Всё, что ты мог испортить, произошло ещё до твоего визита, — ухмыльнулся Теодор, а затем медленно поднял ладонь, загнув большой и указательный пальцы, и произнёс одними губами: — Трижды.
— О, — протянул Драко, испытав жуткую неловкость, а затем скользнул взглядом по неподвижным холстам. — А что с картинами?
— Ах, да это… — Тео почесал за ухом, потупив взгляд в пол. — Ты лучше спрячь волшебную палочку на всякий случай, ладно?
Малфой смерил его суровым взглядом, и его настигло понимание. Нотт часто баловался риском нарушения Статута о секретности, словно для него это была какая-то шутка, что было слишком беспечно, учитывая, насколько пристально следило Министерство за такими, как они.
— Не ругайся, — предупредительным тоном попросил Тео, пока Драко не успел прокомментировать его безрассудное поведение. — Так что у тебя стряслось?
— Какого хрена ты их провоцируешь? — прошипел Малфой, указав на что-то, что находилось за закрытой дверью. — Неужели так сложно найти себе кого-то
здесь?
— Тебе — возможно, — сдержанно ответил Тео, и в его взгляде промелькнула тень. — Но, насколько я знаю, даже ты испытываешь
здесь некоторые трудности.
— Только не говори, что снова применил Непростительное, — настороженно прошептал Драко, склонив голову и взглянув на Нотта исподлобья.
Тео лишь пожал плечами, больше ничем не выдав свою реакцию.
— Это Непростительное — простительно. Я никого ни к чему не принуждал, лишь упростил наше прибытие в мэнор и немного изменил память.
— Мерлин, Тео…
— Просто давай не будем об этом, хорошо?
Драко смерил его неодобрительным взглядом, но больше не стал никак комментировать сложившуюся ситуацию. Поскольку это случилось не впервые, он был вынужден соблюдать ранее заключённую договорённость о том, чтобы не осуждать своего единственного друга за его слабости, хоть это было непросто. С появлением своего научного детища Драко меньше всего стремился быть причастным к чему-либо, что могло обеспечить ему путёвку в Азкабан в один конец.
Он глубоко вздохнул, отгоняя подальше бьющую через край тревогу, всё же опустился на кресло напротив и протянул Тео пергамент.
— Мы сегодня разговаривали, — произнёс Драко будто не своим голосом. То, что он только что сказал, до сих пор звучало дико и не укладывалось в его голове. — Она вернула мне шарф.
Нотт округлил глаза, всё ещё не развернув клочок пергамента.
— Серьёзно? — азартно усмехнулся он. — Расскажи мне всё!
— Да нечего рассказывать, — Драко откинулся на спинку кресла, совсем не разделяя веселья Тео. — Я, как всегда, хотел подойти к ней…
— И, как всегда, не подошёл, — нетерпеливо догадался Теодор. — Так ты действительно потерял шарф или…?
— Я не сказал, что потерял его.
— Но ты сказал, что она тебе его вернула.
— Да. И это было довольно странно, потому что я никогда ничего не теряю.
— Ну, всё бывает в первый раз.
Драко подозрительно прищурился. Скорее всего, у него разыгралась паранойя на нервной почве, но Тео совсем не выглядел удивлённым. Скорее, довольным. Впрочем, поменяйся они местами, Драко бы и вовсе открыл бутылку гоблинского шампанского, объявив этот день новым государственным праздником.
— В общем, — продолжил он, — мы перебросились парой фраз… Ничего такого. Но взгляни на это, — Малфой кивнул на пергамент, и Нотт его развернул. — Данные весьма любопытные. У меня есть одна тревожная догадка, но я бы хотел услышать мнение со стороны.
— Послушай, дружище, — Тео внимательно изучал цифры с самым серьёзным видом. — Это и вправду очень любопытно. Но я ни черта не понимаю.
Драко раздражённо закатил глаза.
— Данные изменились. Все значения возросли, — нетерпеливо проговорил он, указав ладонью на пергамент.
Салазар, Нотт, ну даже твой примитивный умишко способен отличить ноль от двузначного числа. Пора бы найти новых друзей.
— Так это же хорошо? — неуверенно уточнил Тео.
— Это могло бы быть хорошо, если бы имело хоть какое-то логическое объяснение, — устало пробормотал Драко, запрокинув голову на спинку кресла и уставившись в потолок.
— Давай начнём с твоей тревожной догадки, — предложил Нотт. — А затем я поделюсь своей.
Драко выдохнул и оттолкнулся, уперев локти в колени и запустив пальцы в волосы.
— Мне кажется, ультиматум Шеклболта выступил своего рода манипуляцией, которая подействовала на моё сознание, — произнёс он. — Что, если всё это давление оказало влияние на мои чувства, мысли? И я будто поверил в них, приняв за чистую монету, хотя на деле всё осталось по-старому? Как одна из техник окклюменции, когда ты должен поверить в то, чего на самом деле нет, чтобы защитить свой разум, предоставив фальшивые воспоминания.
— Ты всё усложняешь.
— Что? — Драко в недоумении свёл брови.
— Всё намного проще. Разве твоя сердцеспектральная штуковина не должна реагировать исключительно на магию Любви?
— Да, но…
И тут Драко пробил озноб. Осознание навалилось на него, словно снежный ком, отняв дар речи и способность дышать.
— Сойдёт за логическое объяснение? — довольно улыбнулся Тео, налив в один из пустых бокалов эльфийского вина, и отпил глоток, лукаво поглядывая на Малфоя.
Он буквально чувствовал, как его кожа холодеет, и кровь отливает от лица. Банальное мышление Нотта, которому было плевать на все тонкости и детали, в итоге уловило логику в самом бредовом допущении, которое Драко даже не рассматривал. Но ответ всё это время был у него под носом. Простой и незамысловатый, хоть и не поддающийся его пониманию.
— Дерьмо, — едва слышно выдохнул Малфой, уставившись невидящим взглядом на камин.
— С чем тебя и поздравляю, — отсалютовал бокалом Тео и сделал ещё глоток. — Учитывая твоё нынешнее положение, это большая удача.
— Удача? — повторил Драко со смесью растерянности и негодования. — Это же какой-то сюрреализм. Мы никогда не были близки, до прошлой пятницы её даже не было в моих мыслях!
— Ты в этом уверен? А ты не думал о том, что все эти годы просто не позволял себе впускать её в свои мысли?
Каждое слово Нотта переворачивало восприятие Драко. Словно в его разуме была некая слепая зона, которую он игнорировал все эти годы, и на деле там скрывалось много разных вещей, которые давно заслуживали его внимания. С каждым днём Малфой всё больше понимал, что совершенно не знает себя. Он никогда не задумывался над своими чувствами, разными серьёзными проблемами и всем тем, что обуревало его душу во время и после войны. Он и вовсе не думал о ней, о душе. С тех пор, как в его сознании начал преобладать холодный рационализм, Драко будто забыл о её существовании, ведь душа неосязаема. Тело и мозг покоряются законам анатомии, а не каким-то грёбаным чувствам.
— Давай попробуем иначе, — предложил Тео, отставив бокал и закинув ногу на ногу. — Когда ты смотрел на неё, что ты видел?
Малфой нахмурился и растерянно покачал головой.
— Ну… веснушки.
— Веснушки?
— Да, на её лице повсюду чёртовы веснушки.
— Что ещё?
Драко задумался, окунувшись в воспоминания минувших дней. Даже сейчас, в этот самый момент он будто прятал свои впечатления о их встречах от себя самого. По многим причинам они с Тео никогда не обсуждали девушек, и этот разговор приносил ему дискомфорт. Тем более, после той болезненной исповеди в пабе, в которой Малфой рассказывал о, вероятно, одном из самых травмирующих событий его жизни. Негласным образом Грейнджер стала темой-табу, чтобы не ворошить прошлое понапрасну и не вскрывать старые раны, которые никогда до конца не затянутся.
— У неё красивые волосы, — с тихой задумчивостью вспоминал Драко, опустив взгляд в пол. — Большие карие глаза и открытая улыбка. Превосходное чувство стиля. И ещё, — он сглотнул, чувствуя, как шея и щёки покрываются красными пятнами, — от неё пахнет мятой и вишней. Никогда не любил ни то, ни другое. Но сейчас, если бы Клио случайно разбила банку с вишнёвым джемом и рассыпала мятный чай, я бы попросил её не убирать.
В гостиной повисла красноречивая пауза. Драко боялся поворачиваться к сидящему рядом другу, потому что чувствовал себя полнейшим идиотом. Душевнобольным психом, потерявшимся в воспалённом бреду. Когда молчание стало совсем невыносимым, Драко медленно повернул голову и увидел, что на лице Тео застыла заворожённая улыбка. Омерзительно восторженная, если быть точнее.
— Тебе нравится Гермиона Грейнджер! — выкрикнул он, сложив ладони и прижавшись к ним щекой.
Что за придурок.
— Иди нахуй, — хмуро огрызнулся Драко, краснея ещё гуще.
— Она тебе нравится, чувак, признай это, сейчас же! — Нотт вскочил со своего кресла и подбежал к Малфою, тряся его за плечи.
— Хватит, перестань, — прошипел Драко, оттолкнув его от себя. — Это неуместно. Я, блять, неуместен в её жизни, при чём здесь вообще мои чувства? Это просто нелепо.
— Драко, — какого-то чёрта всё происходящее неимоверно возбуждало Тео, за что его немедленно хотелось со всей силы приложить головой о каменный пол, — ты хоть понимаешь, что если бы не твой артефакт, вы двое болтались бы по миру ещё хрен знает сколько лет, пока не нашли бы путь друг к другу? Возможно, каждый из вас к тому времени уже обзавёлся бы семьёй и парой-тройкой седых волос…
— Хватит нести эту чушь.
— Ты не там ищешь трагедию, мой дорогой друг. Послушай моего совета: просто пригласи её на свидание, и ты увидишь — она согласится.
Драко переполняла ярость. Он буквально дрожал от злости, сжав руки в кулаки, чтобы не сорваться. Ему хотелось заткнуть поганый рот Нотта раз и навсегда, чтобы не слышать того мерлиномерзкого бреда, который он нёс. В какой реальности он вообще находился? Неужели Тео не замечал никакого противоречия в том, что предлагал, и в том, как обстояли дела уже на протяжении долгих лет?
— Ты в своём уме? — прошипел Драко, не отрывая от него разъярённого взгляда. — Ты действительно считаешь приемлемым, чтобы я поступил с ней так? Играя на её чувствах, воспользоваться ею ради своего эксперимента, словно лабораторной крысой, для того, чтобы сохранить своё блядское место в Министерстве?
Тео помрачнел от его жестоких слов и медленно покачал головой, плотно сжав губы в тонкую линию.
— Да что с тобой не так? — вполголоса спросил он без следа былого веселья. — За что ты так себя ненавидишь, Драко?
Этот взгляд сожаления был худшим в его арсенале. Когда Тео смотрел на него так, Драко становилось физически больно. Словно он затрагивал в нём нечто хрупкое и уязвимое, грозящееся вот-вот рассыпаться на мелкие осколки.
— Мне лучше быть самому по себе, — глухо отозвался Малфой, пытаясь подавить подбирающуюся к горлу тошноту.
— Нет, — возразил Нотт. — Ты не прав, Драко. К чёрту твой артефакт, твою работу и всё, что ты преследуешь все эти годы. Ответь себе на вопрос: зачем ты так смертельно изводишь себя?
Это был правильный и чрезвычайно неудобный вопрос. И, вероятно, если бы разум Драко не был слегка затуманен алкоголем, он бы не ответил на него честно:
— Потому что не могу себя простить.
Тео тяжело вздохнул, мягко сжав его плечо, и Драко даже не захотелось сбросить его руку. Это был один из редчайших и ценных моментов их долгой дружбы, когда они по-настоящему открывались друг другу. Они неизменно приходили к этому в результате крупной ссоры, когда легкомысленное насмешливое настроение кого-то из них переходило некую черту. И после они долгие месяцы к этому не возвращались, никогда не обсуждали и не вспоминали всё то болезненное, что выползало наружу, когда тщательно скрываемое отчаяние больше не умещалось внутри.
— Считай, что этот момент настал, — уверенно произнёс Тео. — Прошло слишком много времени. Она простила тебя, Малфой, будь и ты к себе милосерден. Делай то, чего желает твоя душа, а не твой страх. И забудь про условие Шеклболта. У тебя ещё достаточно дней в запасе, чтобы всё хорошенько обдумать.
Драко коротко кивнул и обратил взгляд на окно, из которого открывался вид на роскошный сад, но сейчас он был поглощён ночной чернотой. Пора возвращаться домой.
— Спасибо, — лаконично поблагодарил Драко, не найдя других слов, чтобы выразить свои смешанные чувства от спонтанного неоднозначного разговора. Он поднялся с кресла и подошёл к камину, зачерпнув горсть летучего пороха. — Передавай Квентину привет.
— Не буду, — вежливо улыбнулся Тео.
Он провожал его взглядом до тех пор, пока зелёное пламя не перенесло Драко обратно в его квартиру, внезапно ставшую тоскливым пристанищем его столь привычного беспросветного одиночества.
***
Гермиона вскарабкалась на кухонный стул, устроившись в позу лотоса. Сидя напротив чашки с давно остывшим чаем, о котором забыла сразу же после приготовления, она вертела в руках изрядно помятое письмо, которое уже выучила наизусть, и бессознательно улыбалась воспоминаниям о сегодняшнем дне. Точнее, о короткой минуте, которая стала для неё одним из ярчайших событий её жизни за последние четыре года.
Впервые со времён войны Гермиона совершила настоящий подвиг: она нашла в себе смелость сделать первый шаг и заговорить с Драко Малфоем, чем безусловно смутила его, судя по его зарумянившимся скулам и очаровательно растерянному взгляду. Ему чертовски шло быть таким загадочным, в чём-то ранимым, но открытым к необычному опыту без былой враждебности, несмотря на ощутимое волнение. Она не узнавала его. Всего пару десятков секунд продлился их немногословный диалог, а Гермионе показалось, что она познакомилась с совершенно новым для неё человеком, которого ей хотелось узнать получше. Ведь тот Драко Малфой, которого она знала раньше, смерил бы её брезгливым взглядом и непременно оскорбил бы самыми отвратительными словами, от которых хотелось поскорее отмыться. Тот Драко Малфой упивался чувством собственного превосходства и смотрел на окружающих, словно на грязь под ногтями. И сейчас Гермионе было очень сложно представить его кем-то вроде этого избалованного мальчишки — похоже, его больше не существовало.
Осторожно, Гермиона. Ты всегда предпочитала видеть в людях только лучшее. Не стань причиной собственного разочарования.
В какой-то степени она была рада, что рядом с ней не было её друзей, ведь они не могли помешать ей совершать безрассудные глупости. Как бы сильно Гермиона ни любила Гарри, Рона и Джинни, они по-своему удерживали её на определённом уровне, который устраивал всех. Это было безопасное общение с крепкими устоями и довольно ограниченным мировоззрением, если говорить об их коллективном разуме, и потому многие потайные желания или мысли приходилось держать при себе. На самом деле Гермиона не могла знать наверняка, как бы отреагировали друзья на её тайное увлечение одним привлекательным невыразимцем, назови она его имя. Ей хотелось верить в то, что Джинни оказалась бы на её стороне. Но Гарри и Рон…
В особенности, Рон. Они относились к Малфою терпимо только при том условии, что им никогда не доведётся иметь с ним дела. Вряд ли они думали о нём так же много и углублённо, как Гермиона.
Она чувствовала себя довольно противоречиво.
С одной стороны, Гермиона Грейнджер была выдающейся молодой ведьмой, обладательницей Ордена Мерлина, героиней Войны и заведующей Отделом регулирования магических популяций и контроля над ними. Уважаемым и почётным членом магического общества с десятками достижений и неуклонно растущей вверх карьерой.
Но с другой стороны, существовала ещё одна Гермиона Грейнджер — скрытая от глаз посторонних. Она любила кружиться под снегопадом, обкусывать глазурь с имбирных пряников, обниматься со своим котом и любыми другими, которые встречались на её пути, и в целом часто ощущала себя маленькой девочкой, мечтающей вновь прокатиться на гиппогрифе, несмотря на боязнь высоты. Ей нравилось думать о любви, но не в привычном понимании, соответствующем её возрасту и статусу. Она была мечтательницей, ведь будучи подростком, ей не посчастливилось узнать, каково это — быть влюблённой глупышкой, которая не строит планов на замужество, рождение детей и прочие взрослые проблемы, без которых её ровесницы не представляют романтических отношений.
У него красивый голос. И завораживающие светлые глаза.
Гермиона отложила в сторону письмо и, нагнувшись вперёд в той же позе, оперлась локтями на стол и спрятала лицо в ладонях. Назойливые видения, в которых Малфой находился от неё на расстоянии вытянутой руки, не давали ей покоя. Они никогда раньше не смотрели друг другу в глаза, стоя так близко и желая продлить контакт, а не оборвать его как можно скорее. Гермиона смотрела на его серебристо-белые волосы и не могла поверить, что эта потрясающая, уникальная деталь его внешности отныне вызывала в ней исключительно эстетическое наслаждение, а не желание вырвать их с корнями или швырнуть ему в голову Инсендио.
Интересно, какие они на ощупь?..
— Господи, хватит, — взмолилась она, повелевая своему неугомонному воображению заткнуться. — Какая же я дура.
Если бы не этот проклятый смятый конверт со сломанной сургучной печатью, она бы ещё долго витала в тайных мечтаниях о чём-то непостижимо далёком. Недоступном. Однако теперь у неё было не так много времени, чтобы испытать свою удачу, в которую Гермиона до сих пор верила с трудом.
И что же мне делать? Не хочу быть назойливой идиоткой. И плевать, насколько это необходимо.
На колени запрыгнул Живоглот и настойчиво тыкнул лапой в её предплечье, недовольно мяукнув.
— Да, ты прав, Глотик, — пробормотала Гермиона, почесав его за ухом. — Пора ложиться.
Завтра будет новый день, и она обязательно что-то придумает.
***
Ещё ни разу за четыре года Малфой не испытывал такого волнения перед обеденным перерывом в Министерстве магии. У нормальных людей это в принципе не являлось тем, о чём стоит волноваться, как и у Драко до недавнего времени. Он вообще редко вспоминал о существовании сего мероприятия, так как считал отдельно выделенное время для поглощения пищи истинным расточительством для избалованных министерских бездельников. Но как только на циферблате стрелки указали час дня, он метнулся к лифту, судорожно перебирая в голове все приемлемые варианты взаимодействия с Грейнджер. Он что, просто к ней подойдёт и пожелает приятного аппетита? Или применит испробованную безотказную версию и просто сделает вид, что зашёл взять кофе.
Чёртов Нотт. Умеет же влезть мне в голову без всякой легилименции.
Вчерашний разговор не давал ему уснуть до самого утра. Драко много думал о своём прошлом, о всех событиях, которые привели его туда, где он находился сейчас. Он пытался вспомнить о том, что происходило в его жизни за послевоенные годы, но неизменно возвращался мыслями к тысячам свитков и исписанных пергаментов, пыльным библиотечным полкам с фолиантами, веками нетронутыми рукой человека, и другим признакам пребывания в неком далёком мире, в который он сбежал после ареста отца.
Люциуса и других приближённых Волдеморта приговорили к поцелую дементора, что было слишком бесчеловечно и жестоко даже для таких, как они. Драко до сих пор не знал наверняка, был ли его отец убийцей. В тот период, когда проходили заседания суда, и «Пророк» публиковал заключения Визенгамота, Драко заперся в своей комнате и приказал эльфам не доставлять ему газет. Он не хотел ещё больше порочить образ своего отца, по вине которого они с Нарциссой претерпели все те ужасы, творившиеся в их фамильном особняке. Драко знал, что его отец был преступником. Он был беспощадным человеком с чёрствым сердцем, избравшим путь тьмы, но Драко всё равно любил его и всегда стремился защитить, хотя это было не в его силах. Он всего лишь был напуганным мальчиком, втянутым в войну против своей воли. Но он старался никогда не размышлять об этом и всегда отгораживался от разговоров с матерью или с Тео, когда они поднимали эту тему. Сбежать от реальности Малфою виделось единственно правильным решением — именно так он и поступил.
Лифт остановился всего один раз, впустив того самого бородатого полувеликана, будто эта ржавая клетка чувствовала, что Драко не в том состоянии, чтобы пережить очередной приступ паники из-за толпы в замкнутом пространстве. Когда лифт остановился, и великан вышел, Драко нервно провёл рукой по волосам, убедившись, что им, как и шевелюре Поттера, уже ничто не поможет.
В сочетании с синяками под глазами смотрится вполне гармонично.
Он направился уверенным шагом в кафетерий и моментально отыскал Грейнджер взглядом. Сегодня она была одета в строгое приталенное светло-серое платье с воротником под горло, подчёркивающее её стройное тело, мгновенно притянувшее внимание Драко.
Красивая. Как, впрочем, и всегда.
Она неторопливо помешивала сахар в своём кофе и скользила взглядом по строчкам книги, сидя в гордом одиночестве. Интересно, куда подевалась её подруга?
Пока мысли Драко метались в голове, переплетаясь и путаясь в один сбитый ком, он не заметил, как оказался у её столика, запоздало опомнившись, что отступать уже было некуда.
— Привет.
Блять. Я действительно сказал это вслух?..
Взгляд Грейнджер оторвался от книги, её глаза удивлённо расширились, и она растерянно улыбнулась.
— Привет.
Ну и каков твой план, гений? Какого хера ты припёрся с пустыми руками? Где твой кофе? Или шоколадный пудинг?
— Я… пойду возьму кофе, — пробормотал Драко, неопределённо указав в сторону стойки. — Тебе взять что-нибудь?
Грейнджер задумчиво нахмурилась, и в этот момент Малфой наконец осознал, что даже не спросил у неё разрешения присесть за её столик. Вероятно, его поведение показалось ей настолько асоциальным, что она размышляла, к какой разновидности разумных существ он принадлежал, чтобы внести этот вымирающий вид в реестр и оградить от браконьерской охоты.
— Шоколадный пудинг, если можно, — робко произнесла она и затем сразу же опустила взгляд в свою чашку.
Драко кивнул и, пока направлялся к стойке, пытался проанализировать, что сейчас только что произошло. Он, верно, выжил из ума, раз отважился на такое. Просто взять и подойти к Гермионе Грейнджер, даже не удосужившись поинтересоваться, не против ли она его компании? Безумие. Полнейшее безумие, на которое во второй раз он бы ни за что не решился. И этот её взгляд… Мерлин, ей наверняка просто было неловко сказать ему, чтобы он оставил её в покое.
Тебе надо лечиться, Драко. Серьёзно.
Забрав свой заказ, Малфой тяжело вздохнул и, приготовившись к неловким извинениям, отправился обратно к её столику. Грейнджер больше не читала книгу. Она напряжённо сжимала кофейную чашку в руках, кусая нижнюю губу. Драко на мгновение остановился, засмотревшись на столь соблазнительную картину.
Чёрт.
— Кстати, — он протянул ей десертную вазу и аккуратно опустил на стол рядом с чашкой, привлекая её внимание, — шоколадный пудинг был любимым десертом Сидли Смирка Платтера. Именно он утвердил окончательный рецепт классического шоколадного пудинга, который готовили у нас в школе, — с гвоздикой и медовыми хлопьями.
Браво, Малфой. Это именно то, что нужно было сказать в качестве извинений.
— Неужели? — участливо воскликнула Грейнджер. — Сидли Смирк Платтер всегда представлялся мне слишком важной персоной для подобного баловства. Приятно знать, что он был сладкоежкой.
Она снова потупила взгляд и зачерпнула ложкой немного пудинга. Драко отпил кофе и уставился на свои колени.
— Ты работаешь невыразимцем, да?
Он поднял голову прямо в тот момент, когда Грейнджер зажала ложку между губами.
Прекрати пялиться, ради Мерлина. Ты настолько одичал в своём клоповнике, что даже в безобидном поедании пудинга видишь какой-то пошлый подтекст.
— Да.
— Потрясающе, — с детским восторгом прошептала она, склонившись над столом. — Я была в Отделе тайн всего раз, но… Воспоминания об этом визите у меня довольно удручающие. Арка Смерти — ужаснейший из артефактов. Наверное, работать с такой магией невероятно захватывающе.
— Ты даже не представляешь, насколько, — подтвердил Драко с сарказмом, который она, скорее всего, не уловила.
Ложка с пудингом застыла на полпути, и Грейнджер вопросительно склонила голову.
— Ты работаешь в комнате Смерти?
— Нет.
— А где?
— Я не могу сказать. Нам запрещено распространяться об этом.
— О.
Она потупила взгляд и зачерпнула ложкой пудинг. Драко отпил кофе и уставился на мраморную стену. Если бы кому-то понадобилось проиллюстрировать в толковом словаре слово «неловкость», в качестве визуализации идеально подошла бы колдография Драко Малфоя и Гермионы Грейнджер, сидящих за столом в министерском кафетерии.
— Как там Поттер? — озвучил Драко свой остроумный вопрос, прежде чем успел его обдумать.
Неожиданное упоминание Избранного, казалось, застало Грейнджер врасплох, но она довольно быстро взяла себя в руки.
— Гарри сейчас в Париже на конференции, — с ноткой гордости проговорила Грейнджер, отпив свой кофе, а затем медленно сглотнула и немного поменялась в лице. — Хотя, кажется, об этом тоже не стоило распространяться.
Её замешательство выглядело настолько диссонирующе милым по сравнению с её строгим стилем, что Драко не смог сдержать улыбки.
— Не волнуйся, я умею хранить секреты, — мягко произнёс он, отбросив подальше мысль о том, что, вероятно, ему придётся хранить от Грейнджер очень много секретов, если им повезёт продолжить своё несуразное общение.
— Научишь меня?
В её глазах сверкнул насмешливый огонёк, губы изогнулись в игривой ухмылке.
Что это ещё значит, Салазар тебя подери?
— Хранить секреты? — хрипло спросил Малфой, не в состоянии отвести от неё взгляда. Что-то в Грейнджер безудержно притягивало его. Внешность? Эмоция? Чёртовы созвездия веснушек?
— Иногда я слишком болтлива, и сама не замечаю, как наговорила лишнего, — смущённо пояснила она, пожав плечами и заправив локон за ухо.
Она что… флиртует? Со мной?
— Обычно неконтролируемая болтливость провоцируется нервными состояниями. Если человек волнуется или ощущает себя некомфортно в чьём-то присутствии, например. В нашем мозге есть миндалевидное тело, отвечающее за страх и другие эмоции, оно активирует гипоталамус, а он в свою очередь запускает стрессовый ответ организма. В твоём случае это болтливость.
Теперь ты знаешь, что и в твоём.
Драко вновь опустил взгляд, почувствовав, как кровь прилила к его ушам и лицу. Он сказал что-то грубое? Разумеется, он повёл себя как полнейший придурок. Ни одна девушка в мире не пожелает услышать душную лекцию по анатомии относительно своих милых особенностей, в которых нет ничего плохого. Ему стоит извиниться за дурной тон и теперь уж точно поскорее выметаться из кафетерия, пока этот разговор не достиг апогея неловкости.
— Просто иногда префронтальная кора моего мозга словно живёт своей жизнью и не выполняет своих базовых обязательств. Да и мой гиппокамп пережил не лучшие времена.
Драко на секунду подумал, что ему послышалось. Но он мог поклясться, что видел, как губы Грейнджер произносили последнее предложение, когда он поднял на неё взгляд, однако и это не являлось достаточным доказательством того, что разум его не обманывал.
Что-то в реакции Драко, по всей видимости, смутило Грейнджер. Она тихо откашлялась, заметно помрачнев, и сбивчиво добавила:
— Это шутка, конечно. Я не то чтобы в этом разбираюсь, просто я подумала…
— Ты пойдёшь со мной на свидание?
