Твоя тишина

Я ощущал все: как шуршит дурацкая медицинская одежда у работников госпиталя, как пищат приборы подсоединенные ко мне, как мягко вибрирует мотор в кушетке подо мной, пытаясь расслабить мое тело с помощью массажа. Я ощущал это кожей, вибрацией, чутьем… Но никак не мог понять, почему мир вокруг меня вдруг стал таким тихим. — Я ничего не слышу, — произношу я, и мама, сидящая рядом кивает. У нее большие, блестящие от слез глаза. Она произносит одними губами: “Ты повторил это уже несколько раз”. Забавно, что впервые, в канун нового года, когда я загружен выступлениями и репетициями, моя мечта оказаться рядом с семьей исполняется. Сестренка стоит в дверях и тихо плачет. Я понимаю это по вздрагиванию ее плеч и мокрым ресницам. Отец сидит в кресле напротив. Он не обращает на меня внимания и только хмуро смотрит в окно. Я его подвел. В один миг разрушил все, во что он так долго вкладывался. Несколько лет музыкальных школ, репетиторов, колледжей, консерваторий… — Я оглох, — повторяю я, и мама снова кивает. Она хлопает меня по ладони и губами просит: — Не кричи, — а я даже и не понимаю, что повысил голос. В решениях, которые принял ты сам, нет смысла винить другого, но этого всего могло и не случиться, если бы Цэнь Шан не предложил тогда: — Сегодня после концерта идем выпить! Дождись меня в раздевалке и не смей никуда уходить, — он складывает руку мне на плечо, а второй толкает дверь к выходу за кулисы. Голос приходится понизить, так как на сцене ведущий уже начинает представлять оркестр: — Сейчас с увертюрой “Сон в летнюю ночь” Феликса Мендельсона перед вами выступит… — Уйду. У меня есть незаконченные дела, — качаю головой, и Цэнь разворачивает меня за плечи. — Какие? Разложить CD-диски не по алфавиту, а по дате выпуска? Переслушать всего Шестаковича? — Он поправляет галстук-бабочку на моей шее и, будто само собой разумеющееся, добавляет: — Сегодня отменяешь все и идешь с нами. Отказ не принимается. — И почему это? — Потому что новый год на носу, потому что надо повеселиться! — Я в этом не участвую. За кулисами раздаются аплодисменты, и поток музыкантов начинает тонкой струйкой вытекать на сцену. Мы всем мешаем, поэтому Цэнь оттесняет меня в сторону. Он оглядывается по сторонам, а затем наклоняется к уху, чтобы сообщить: — Сяо Хой просила никуда тебя не отпускать. Знаешь она уже давно хочет… — Знаю, — раздраженно перебиваю парня и пихаю плечом, чтобы развернуться к выходу, но Цэнь за рукав удерживает меня на месте. — Почему ты избегаешь её, Чжэнси? Встреться с ней один раз и обсуди всё. Глупо вот так избегать члена команды. Если она тебе не нравится, просто скажи ей, она от этого не умрёт. Ведущая уже объявила мой выход, а парень пользовался ситуацией складывающейся не в мою пользу. Дело было даже не в Сяо Хой. У меня действительно были дела, однако найти минут пятнадцать на то, чтобы завершить не успевшие начаться отношения, я мог. Хотя бы из уважения к девушке. — Ладно, я схожу с вами в этот раз. Цэнь довольно улыбается и подталкивает меня к выходу на сцену. — Вот так бы и сразу. После концерта мы шумной компанией покидаем филармонию и идем в соседний ресторан, в котором кто-то, по словам Цэня, забронировал столик. У всех едва завязанные шарфы, куртки нарастопашку, за спиной футляры для музыкальных инструментов. Парни галдят новогодние песни, девушки исполняют для них на фоне акапелло. Всеобщему приподнятому настроению, казалось, не соответствую только я: руки засунуты в карманы, взгляд опущен вниз, не пою, не смеюсь, даже не смотрю ни на кого толком. Под ногами, прилипая к красивым концертным туфлям, скрипит снег.  Сейчас канун нового года, и совсем недавно родители написали мне, что из-за погоды не смогут выбраться в Пекин. Снег валил вот уже как три дня, и все рейсы из Гуанчжоу отменили. Дороги не успевали чистить, а на телефон то и дело приходили уведомления о необходимости соблюдать меры осторожности. Гололед, осадки, ветер.  — О чем задумался? — Сяо Хой поскальзывается и мне приходится взять ее за руку, чтобы она не упала. — Ой! Извини, — смущенно смеется она. — Я забыла переодеть туфли. Я перевожу взгляд на ее ноги и на них красивые черные лодочки, которые совсем не соответствуют погоде снаружи. — Девушку в таких туфлях нужно носить на руках, — поддакивает Цэнь. — Да, Чжань? Он ободряюще похлопывает меня по плечу и отходит, оставляя нас наедине. Мы слегка отстаем от остальных, так как Сяо Хой трудно идти, и она все еще держится за мой локоть. Молчание между нами ощущается, как что-то неправильное, и я жду, пока она начнет говорить, чтобы рассказать ей о своих чувствах. Бросить девушку перед новогодним корпоративом или после? Я решил, что лучше до,так как там она хотя бы сможет напиться. И я тоже. Сяо Хой поворачивает голову, рассчитывая на ответный взгляд, но не хочу смотреть на нее. Она какое-то время ждет, а потом отворачивается и задает вопрос куда-то в сторону: — Какие планы на новый год? Этот вопрос теплится надеждой, которую мне придется развеять. Я вздыхаю: — Сяо Хой… Мимо нас проносится парочка с горящими бенгальскими огнями, за окном в кофейне для кого-то поставили дне-рождественский торт со свечкой-фонтаном. Через стекло до меня доносится их нестройное пение. — Ты хочешь со мной расстаться? — Мы и не… — Встречались, — твердо заканчивает Хой. — Мы встречались.  Она разворачивает меня за локоть лицом к себе и заглядывает в глаза. Сейчас она спросит “Почему?”, а я не смогу ей ответить. Мне тяжело признаться в этом даже самому себе. — Тебе нравится Цэнь? — спрашивает она, и это не то, чего я ожидал. Я делаю шаг назад и отрицательно качаю головой. — Я видела вас. Вы целовались. Она видела то, о чем я думал не знает ни одна живая душа. Цэнь тогда был так пьян, что ничего не вспомнил. — Хой, это не то, что ты подумала… — Я никому не говорила! Но ты… Это же ты поцеловал его? Я делаю еще один шаг назад. Мне страшно и меня тошнит от отвращения к себе. Она напомнила мне о поступке, о котором я сожалею и который перевернул мою жизнь на до и после. — Мы не… Я не…  — Чжань! Сяо Хой делает шаг вперед и поскальзывается, падая прямо мне в объятья. Я едва успеваю раскрыть руки, чтобы ее поймать, но теряю равновесие. Крик Цэня, крик Сяо Хой, автомобильный гудок заглушающий последние звуки и после этого долгожданная тишина.