Пёс и Тигр

      Когда зрение проясняется, Гювин находит себя уже обнажившим меч и преграждающим путь Вэнь Джунхуэю к ученику. Взгляд цепляется за героя, в руках которого покоится не выброшенный талисман.       Глава Вэнь вкрадчиво кивает, рукавом отгоняя от лица облако дыма. Аромат цветов, пронзивший легкие до этого, оседает слабым запахом, смешанным с гарью от произошедшего взрыва. Шен Гуанчжуй выжидает — Гювин следует его примеру, покрепче смыкая пальцы на Цзыде.       — Прекрасно, — заключает Глава Вэнь. — Прошу меня простить за весьма резкий жест.       Шен Гуанчжуй доверием от этих слов не проникается.       — Глава Вэнь, если бы я помедлил еще мгновение, мы были бы мертвы. Неизлечимый «Яд Пяти Чувств» опасен как для людей, так и для заклинателей. Как ни посмотри, я бы счел такой жест откровенной подлостью.       Гювин смутно вспоминает, что за яд такой, и тут же складывает в голове два понятных факта: «Яд Пяти Чувств» выжигает в человеке все ощущения, оставляя его как пустой сосуд, и глухоту Су Жуйци, правда, еще не ясно, подлинную ли. Но если связь между двумя обстоятельствами и существует, картина в голове предстает далеко не радостная. Заклинатель не спешит убирать оружие, зная, что Юджин по неопытности не успел обнажить свой меч.       — Уважаемый заклинатель прав, — не спорит Вэнь Джунхуэй. — Однако я поставил на то, что о Вас слышал, и не прогадал. Реакция Шен Гуанчжуя всегда стремительна. Если я не ошибаюсь, это была «Тень Гуань Юя»? Техника рисования этого талисмана сложна и требует усидчивости в обучении. Должно сказать, имя Шен Гуанчжуя по праву заслужило полученной славы.       Герой опускает талисман в пальцах, позволяя ему свободно упасть внутрь рукава и после поправляя его другой рукой. Он какое-то время просто молчит, ожидая продолжения речи Главы Вэнь, но Гювин, терпеливостью не отличающийся, продолжает разговор сам:       — Глава Вэнь, даже если это была лишь проверка, на наш вопрос Вы все еще не ответили, — напоминает он.       Гювин Вэнь Джунхуэю решительно не доверяет. Проверка или нет, если яд в самом деле опасен, то его распространение могло свести их в могилу. Благодаря внимательности и решительности Шен Гуанчжуя, они были спасены. Насколько сам заклинатель понял, «Тень Гуань Юя» не просто создает взрывную волну, но и рассеивает выпущенные в воздух потоки ци. «Яд Пяти Чувств» не создать одними лишь усилиями и варевом, ведь самые сильные яды создаются при взаимодействии с жизненной энергией врачевателя. Таким образом, талисмана с не меньшим количеством вложенной в него ци достаточно, чтобы избавиться от возможной гибели. Гювин бы позволил себе и восхититься навыками своего друга, но только момент решительно не тот.       Тем более учитывая неприятно-никакую физиономию Вэнь Джунхуэя. Нет, конечно, глава Клана Хуа Ци красив и молод, вот только над эмоциональной составляющей ему следовало бы поработать. Если он с таким же лицом разговаривает со своими учениками, то бедным малышам остается только посочувствовать.       — Я сам не могу дать на ваш вопрос должного ответа, — объясняет Глава Вэнь. — Но поведаю вам о том, что мне уже известно.       Щелчком пальцев Глава Клана Хуа Ци прибывшим неожиданно сильным ветром захлопывает все широкие окна, погружая их в атмосферу полумрака и легкой таинственности. Этот рассказ не для любопытных ушей — Гювин убеждается в этом и сам.       Как произошло с Кланом Цянь, запретные писания попали в семью незримо для ее главы. Посланник Цветущей Пустоши не добрался до Главы Вэнь; вместо этого книга была вручена, как предполагает Вэнь Джунхуэй, одному из старших учеников или вовсе воинов Клана Хуа Ци. Сначала Глава Вэнь ничего и не подозревал, потому что клан в самом деле процветает, и с большими проблемами вроде кризиса или чего-то подобного еще не сталкивался. Узнал он об этом случайно — использованное послание нашла служанка при очистке стен вдоль внешнего периметра клана. Тайно она передала письмо в руки Вэнь Джунхуэя, и с тех пор он ведет расследование самостоятельно. Привлекать лишние уши — опасно, и когда Шен Гуанчжуй рассказал, что не поведал встретившимся заклинателям Клана Хуа Ци об истинной цели визита, Глава Вэнь благодарно кивнул.       Обнаружился скрытый замысел Цветущей Пустоши лишь несколькими днями ранее, и на этом этапе Глава Вэнь все еще не имел четких подозреваемых — под подозрения попадали все.       Гювин качает головой. Цветущая Пустошь в самом деле изменила тактику таким образом, чтобы для Шен Гуанчжуя больше не было задачей столь простой спасти некоторый клан или орден. С другой стороны, теперь им даже не известно, сколько именно носителей «Десяти обратных путей ци» проживают в Клане Хуа Ци. Гювин вспоминает и про другой факт, не боясь его озвучить в присутствии близкого друга:       — Глава Вэнь, Вы сказали, что Вам известно несколько больше о прошлом моего спутника и о его связи с Цветущей Пустошью.       Герой в самом деле на вопрос не реагирует и на заклинателя не смотрит. А вот Юджин, подумав, что Гювин может сомневаться в уважаемом спасителе, одним только взглядом выказывает весь ужас Поднебесной. Глава Вэнь качает головой:       — Это была клевета, связана со всеми теми же слухами, — объясняет старший заклинатель. — На самом деле, не думаю, что я знаю больше, чем Вы, Ким Гювин. Просто по цзянху быстро расходятся самые бредовые идеи, которые только могут посетить головы напуганных заклинателей. Одна из них состоит в том, что Шен Гуанчжуй, будучи никому до своего первого появления не знакомым, сбежал из Цветущей Пустоши, изменив облик, и теперь делает все, чтобы заполучить новых темных заклинателей несколько необычной тактикой. Опережая Ваш следующий вопрос — я в это не верю, как минимум по той причине, что слышал о происходящем в Чжанцю и немало ситуацией интересовался. Теперь мне известно достаточно, чтобы стоять на стороне героя.       Шен Гуанчжуй слабо улыбается. Гювин усмехается — чудесно, хоть где-то их не попытались подставить под сомнение; ну почти. На «проверку», проведенную Вэнь Джунхуэем ранее, он предпочел закрыть глаза.       — В таком случае, Глава Вэнь, позволите ли Вы нам остаться для дальнейшего расследования в Клане Хуа Ци? — спрашивает Шен Гуанчжуй, возвращая серьезность лицу.       — Безусловно. Один лишь вопрос остался у меня к вам.       — Конечно, — кивает Шен Гуанчжуй. Глава Вэнь чуть хмурит брови.       — Каким образом вы узнали, что происходит в стенах Клана Хуа Ци? О моем расследовании не знала даже моя жена, и я был слегка удивлен, когда Вэнь Ечень вбежал в мои покои с заявлением о том, будто герои посетили наш дом. Именно поэтому я и решил вас проверить.       Гювин понимающе качает головой. Как бы ему решительно не нравился Вэнь Джунхуэй, человеком он кажется не плохим, коль так легко говорит с героями, чья репутация весьма неоднозначна.       — Будучи в Чжанцю, мы обнаружили, что один из учеников Клана Цянь подвергся влиянию Пустоши и должен был направиться в Клан Хуа Ци для дальнейших действий. Однако ему на смену был выбран другой юный заклинатель, и потому Цветущая Пустошь стерла ему память. Мне удалось ее восстановить благодаря воздействию на некоторые потоки ци внутри его тела, и так мы вышли на Клан Хуа Ци.       — В таком случае, большее мне знать и не надобно. Я отдам распоряжение о том, чтобы героям выделили жилище, и впредь надеюсь на вашу помощь в этом деле, — Глава Вэнь встает с места и один выставленный перед собой кулак прикрывает второй ладонью, склоняясь в почтительном поклоне. — Благодарю Шен Гуанчжуя, Ким Гювина и Хан Юджина за оказанную помощь в столь нелегкие времена.       — Вам еще стоит поблагодарить А-Хана! — напоминает улыбающийся Гювин.       После этого их, вместе со слугой, коей является мужчина в возрасте лет сорока, отправляют в их новое временное жилище. Через пару часов будет подан обед, а пока герои вольны делать что угодно. Вэнь Джунхуэй не торопил их с раскрытием дела, но и сильно отдыхать тоже не советовал, просто пожелав удачи и удалившись по очередным делам. С тех пор, как Су Минхао отправился в странствия на некоторый срок, поддерживать дела Клана Хуа Ци без верного шиди было сложно. Однако Глава Вэнь определенно справлялся на славу, раз клан, получив запретные писания, до сих пор оставался цел.       — Но и книга оказалась в их руках не так давно, — рассуждает Ким Гювин, вновь обустроившись в комнате Шен Гуанчжуя. Вместе с героем будет в будущем находиться А-Хан, но сейчас императорский заклинатель еще не прибыл. Гювин же оставил Юджина медитировать до обеденного времени, а после он присоединится к героям вместе с вернувшимся А-Ханом к расследованию. Теперь, когда у ученика появилось могущественное оружие, Гювин чуть меньше страшился оставлять ученика одного.       — Поэтому и следов ее удастся обнаружить меньше, — соглашается Шен Гуанчжуй. Он достает из свертка какие-то скляночки, пряча их в рукавах ханьфу. Видимо, очередные лекарства. — Когда заклинатель только лишь начинает изучать «Десять обратных путей ци», инь оседает в нем медленно, так что, я склонен считать, и твои фокусы не помогут нам так легко ее обнаружить.       — И каков же план, милый друг? — интересуется Гювин.       — Сегодня понаблюдаем. До обеда проходит основная часть тренировок учеников клана — отправимся к ним. На трапезе нам будет важнее всего наблюдать и анализировать. Мы проходили мимо места, где обычно заклинатели Клана Хуа Ци трапезничают — стол весьма большой, думаю, все члены клана собираются там вместе. Важно не упустить нужного нам человека. Когда же вернется А-Хан, отправимся в Лайю. Там патрулируют старшие заклинатели Клана Хуа Ци, и пускай я считаю, что они мало попадают под наше подозрение, им тоже стоит уделить должное внимание.       — Я не смогу перестать восхищаться твоей расчетливостью и мудростью, Шен-сюн, — довольно вздыхает Гювин, улыбнувшись.       Шен Гуанчжуй поджимает губы, смотрит на друга какое-то время, прежде чем отвернуться.       — Пойдем к тренировочному полю, — сухо оглашает герой. Гювин радуется тому, что, возможно, ему вновь удалось засмущать этого ни к чему не преклонного заклинателя.       На тренировочном поле же происходят ученические сражения между младшими заклинателями клана. Один их наставников из рода Вэней кратко делится с гостями обычными днями в Клане Хуа Ци, пока Гювин наблюдает за пока не слишком уточненными движениями одетых в белые ханьфу подростков. Среди них узнает и мальца, который встретил их утром ранее у ворот. Он отличается весьма агрессивной манерой ведения меча, на чем Гювин внимание и заостряет. Складывается ощущение, что его стиль слегка отличается от других малышей клана.       Ученики Клана Хуа Ци встают с рассветом и отправляются к морскому берегу. Там они учат подчинять воду своей воле, контролировать ци в теле также, как море контролирует течение непослушных волн. После около-медитативных занятий они возвращаются в клан, где обретенные знания культивируют на практике. Сражения и оттачивание приемов длится до самого обеда. После трапезы у них есть время на «самостоятельное обучение» — по сути, как пошутил взрослый Вэнь, на детские забавы, ведь большинство предпочитают поболтать со своими друзьями или перекинуться парой слов и со старшими заклинателями. После этого ученики Клана Хуа Ци переходят к одному из наставников по линии Су. Здесь день ото дня отличается — или они изучают новые лекарственные смести и учат цветочные языки, что поможет им во врачевании или создании ядов, или удаляются наблюдать за процессом ковки оружия. Разные возраста учеников распределяют их между разными наставниками из линии Су, и здесь процесс обучения разнится от ученика к ученику. Как отметил шепотом Шен Гуанчжуй, им во вторую половину дня стоит разделиться — часть останутся в клане, часть спустятся в город.       Вечером ученики вновь отправляются с территории клана на соседнюю возвышенность, обязательно пешком. Там находятся сады, в которые обычному человеку подняться будет весьма сложно, да и даже если поднимется, то и защитный купол Клана Хуа Ци миновать не сможет. В садах, названных «Поднебесной Рощей», ученики снова принимаются за медитацию, после — за обучение ведению меча, и лишь потом, после ужина, снова садятся за вечерние занятия с книгами и древними свитками Клана Хуа Ци. Спать они ложатся примерно в час свиньи, чтобы завтра снова проснуться с рассветом.       — Скажите, уважаемый заклинатель рода Вэнь, — произносит Гювин, успевший порядком заскучать от монотонного рассказа. — Как зовут того ученика, что сейчас стоит у края тренировочного поля?       — Наверняка уважаемый Ким Гювин имеет в виду Чжон Ченлэ, — улыбается старший заклинатель. Гювин не скрывает удивления, заслышав фамилию. — Этого ребенка в детстве оставили у входа в клан, и он поведал нам лишь свое имя и фамилию. До сегодняшнего дня нам не известно, кто он и откуда, но мы воспитываем его, как собственного ученика. По окончанию тренировок он выберет свою фамилию и продолжить жить в Клане Хуа Ци.       — Оттого его стиль боя и отличается? — уточняет Гювин. Заклинатель из Вэней хмыкает.       — Он был совсем малышом, когда попал в наш клан. Боевые навыки культивировал наравне с остальными, и даже я не знаю, откуда в нем есть истоки иных техник. Он и сам не знает.       Странно.       Гювин наблюдает, как Чжон Ченлэ, замахнувшись, выбивает из рук своего партнера по спарингу ученический меч. Бедное оружие улетает прочь и, ударившись о защитный купол, приземляется о голову другого ойкнувшего ученика. Чжон Ченлэ едва справляется с приступом смеха, пока наставник Вэнь с руганью возвращается к ученикам. Герои переглядываются.       — Насчет этого Чжона…       — Нам определенно стоит узнать больше, — соглашается Шен Гуанчжуй. — Малец из чужих земель, который не помнит ничего, что помнит его тело. «Чжон» — не популярная в Цзиньане фамилия. Быть может, он вовсе из других краев.       — Но кому бы понадобилось оставлять ребенка на другом конце света у Клана Хуа Ци, что так чтит семейные обычаи и ни за что не позволит этому мальчишке сохранить прежнее имя?       — Юджину стоит с ним подружиться, — предлагает Шен Гуанчжуй весьма обыденно. Гювин хлопает глазами: Юджину-то? Да этот Чжон легко сотрет мнительного ученика в пыль!       Шен Гуанчжуй удивление игнорирует и возвращает внимание к ученикам.       — Пока я не вижу среди них никого, кто еще как-либо выделялся бы. Скажи, бродяжка, раз тебе известнее: насколько сильно изучение темного пути влияет на тренировочный процесс?       Гювин хмурится и проводит рукой по волосам. Не то чтобы оно влияло сильно — темная и светлая ци крайне отличны в культивировании, и стили их в корне различаются. Темную ци даже простым оружием не высвободишь — прямые клинки могут надломится под не отточенными до конца техниками.       — Сейчас мы не сможем найти среди них предателей, — заключает Гювин, чуть поразмыслив. — Нам стоит приглядеться к ученикам Клана Хуа Ци в свободное время и, полагаю, ночью. И не сводить глаз и со старших заклинателей клана. Знаешь, мой отец ведь тоже культивировал темную ци, ровно как и старшие заклинатели клана, и… Ты понимаешь, милейший герой, о чем я, и без моих слов.       Шен Гуанчжуй кивает. То ли от того, что он понял, что тема для Гювина весьма сложная, то ли от того, что решение в голове героя будет другое, продолжает он в другой стезе:       — Разделимся раньше времени. Я отправлюсь в клан и посмотрю на быт старших заклинателей, а ты, бродяжка, побудь пока с детьми.       — А почему я это должен быть с детьми? — грустно спрашивает Гювин, убитый горем от идеи убить под жарким солнцем еще несколько часов.       — Потому что последние пять лет ты странствовал с таким же ребенком, — разводит руками герой. — Я же ничего в них не смыслю. Младших братьев у меня никогда не бывало, и подход к ним я найти не смогу. Могу лишь положиться на тебя, Гювин.       — Не думай, что, называя меня по имени, ты сыщешь моей милости, — продолжает выказывать недовольство заклинатель. Шен Гуанчжуй легко принимает это:       — Как прикажешь, бродяжка. Надеюсь на тебя — увидимся за обеденной трапезой.       Гювин может лишь вздохнуть, глядя в спину удаляющемуся герою. Он усаживается на небольшой выступ на земле и, вложив подбородок в поставленные на коленях руки, лениво продолжает наблюдать за учениками Клана Хуа Ци.       Да ему просто поручили самую скучную часть работы!       До самого обеда ничего дельного Гювин не замечает.       Он, из уважения к наставнику детей, не лезет в процесс обучения, просто наблюдая, как ученики тренируют новые приемы — не более. Все это время рассуждает, что куда легче было бы, используй он «Происки» или «Подчинение», и разыщи он предателя именно таким образом. Однако в голове неприятным воспоминанием продолжают кружить слова героя: «Я не хочу, чтобы ты использовал темную ци так часто». Да и разве это часто? Гювин использовал то, что использовать может, лишь по нужде, и сверх нормы не распоряжался бурлящей в душе инь. Он терял контроль лишь пару раз за долгие пять лет — и что теперь, отказаться от того, что его спасало столь долгие сроки?       И все равно, сколько бы Гювин не возмущался, наперекор словам героя идти не может. Он туманно рассуждает о том, чем сейчас может заниматься Шен Гуанчжуй. Наверняка напрашивается в клановые архивы за поиском зацепок, или общается с разными старшими заклинателями, хитростью выведывая, что к чему и насколько они могут быть осведомлены в вопросе «Десяти обратных путей ци». Конечно, герою такая работа подходит — проворство и умение пользоваться своими словами определенно являются его стезей.       Однако, когда они пересекаются за обедом, Шен Гуанчжуй только взмахивает рукой.       — Пока рано что-либо говорить, — соглашается с также ничего не узнавшим Гювином. — Клан Хуа Ци выглядит вполне «нормальным».       — В том и проблема, — тяжело вздыхает Гювин, рассматривая вход в обеденный зал. — Они гоняют учеников похуже моего. Не удивительно, что Цветущая Пустошь метит на такой могущественный клан.       — Говоря об учениках: тебе стоит пригласить Юджина на трапезу. Думаю, он проголодался за медитацией.       — За медитацией учатся не голодать лишний раз, — фыркает Гювин, но Юджина ко столу приводит.       Они обнаруживают героя в компании возвратившегося А-Хана. Шен Гуанчжуй с ним беседует о чем-то легком, судя по тому, как мило улыбается императорский заклинатель. Долго не думая, Гювин занимает место рядом с героем и товарищески хлопает его по плечу.       Шен Гуанчжуй хмуро оборачивается к другу.       — Снова сплетни? — хмыкает Гювин. — Мне, между прочим, тоже интересно, что такого происходит в Лайю!       — Оставь зависть, бродяжка, — поправляет его Шен Гуанчжуй. Гювин ничуть не пристыживается. — А-Хан лишь поведал мне, что лошадиные стойла в городе хороши, и сумма за содержание там лошадей не велика. А еще… — его голос понижается до шепота. — Исследованию города нужно будет посветить особое внимание. А-Хан почувствовал присутствие темной энергии близ побережья.       — Я смогу туда отправиться? — с улыбкой спрашивает Гювин и мрачнеет, стоит Шен Гуанчжую отрицательно качнуть головой.       — Вы с Юджином останетесь в Клане Хуа Ци. Юджин продолжит твое наблюдение за учениками, ты же должен выведать максимум информации от остальных заклинателей клана.       — А чем же занимался все это время ты, милый друг?       — Читал свитки истории клана в архиве.       «Очевидно,» — невесело думает Гювин.       За обедом он объясняет Юджину, что к чему, и какова задача у его ученика, то и дело поглядывая на перешептывающихся А-Хана и Шен Гуанчжуя. Насколько Гювин понял, они вдовем в город и отправятся, и это кажется сущей несправедливостью. Во-первых, он и сам бы хотел поведать Лайю — край этот чудесен и красив, как никакой другой. А во-вторых, неужели Шен Гуанчжуй так сильно стремится избежать пересечений с другом? Это из-за того, что они повздорили, будучи в Цисяне? Но разве это так плохо — где брань, так и любовь! Братская, конечно же.       Братская же?..       За всем этим внутренним недовольством Гювин и забывает, насколько важно было прослеживать поведение заклинателей Клана Хуа Ци за трапезой. Ну а что еще он мог поделать, коль его лучшего друга так нагло отвлекают непонятными беседами всякие императорские заклинатели, по совместительству являющиеся бессмертными?       Гювин отгоняет лишние мысли, когда к их местам приходит глава Вэнь. Обед скоро подойдет к концу — некоторые заклинатели клана уже покинули свои места. Многие их оставшихся продолжают поглядывать на незваных гостей, негромко перебрасываясь словами. Им явно тут не столь рады, оно и ясно. Герои с, как уже отметил Вэнь Джунхуэй, весьма спорной репутацией, не могут обрадовать народ своим внезапным появлением в Клане Хуа Ци.       Шен Гуанчжуй обменивается с Главой Вэнь парой слов, представляет ему А-Хана и после этого они поднимаются из-за стола. Гювин, чего греха таить, больше всего сейчас хотел бы поспать. В дороге, пускай и с остановкой в Цисяне, выспаться ему не удалось, а богатый стол Клана Хуа Ци подарил насыщение и желание продолжить расслабление и отдых. Им сейчас решительно не до этого.       Все-таки Гювин и Юджин провожают спутников до самых клановых ворот, опасливо поглядывая на напрягшихся сторожевых псов. Удивительно, что сильный клан в целях защиты выбрал именно таких стражников.       — Если что-то случится, возвращайся и непременно докладывай, Шен-сюн, — просит Гювин. В конце концов, именно он пообещал Шен Гуанчжую свою защиту, и даже с Кукольником под рукой гарантировать сохранность героя он не мог. — Мы с Юджином постараемся узнать больше, находясь в клане.       — Уж постарайтесь, бродяжка, — кивает Шен Гуанчжуй. Он вернул себе свой меч — А-Хан принес его с собой. — Встретимся за ужином.       Они покидают Клан Хуа Ци. Гювин обращается к своему ученику, что с продолжает настороженно поглядывать на рычащих псов.       — Юджин, поведай своему наставнику: насколько ты готов стать другом одному из учеников клана?       — Другом? — Юджин аж вздрагивает. — Шифу, я думал, мы должны расследовать, кто является носителем книги…       — В том и дело! Для этого тебе важно сблизиться с мальчишкой по фамилии Чжон. Ты его легко определишь — он весьма агрессивен в ведении боя. Сейчас слоняется где-то в стенах клана и…       — Так вот, какова цель вашего прибывания здесь, — подает голос появившийся из ниоткуда названный ранее ученик. Ну и техники у Клана Хуа Ци! Смешиваться с природой, чтобы доводить Гювина до внутреннего ужаса своим появлением!       Чжон Ченлэ, сложив на груди руки, с вызовом глядит на застеснявшегося ученика Ким Гювина. Юджин выдавливает из себя дрожащее подобие улыбки.       — Раскусил нас, малец, — наигранно смеется Гювин. Стоило Шен Гуанчжую покинуть Клан Хуа Ци, как Гювин уже разболтал их план, не подумав! Страшно представить, что его ждет, когда герой вернется и обо всем узнаем. Заклинатель старается не подавать виду: — Ловко! Это особый цигун, верно?       Чжон Ченлэ с отвращением морщится, чтобы после горделиво вскинуть подбородок. Он на голову, если не больше, ниже Гювина, а пытается строить из себя настоящего павлина! Ученик Клана Хуа Ци с самоуверенностью продолжает:       — Шен Гуанчжуй такой же дурак, как и ты сам, раз решил странствовать с таким идиотом, — без капли уважения заявляет Чжон Ченлэ. И вот Гювина снова унижают люди стоящие по чину куда ниже. — Я умен, и потому никому ваш секрет не разболтаю. Как тебя зовут? — обращаясь уже к ученику Гювина.       Юджин старается изо всех сил проглотить нервозность, произнося с запинками:       — Х-хан… Юджи… Хан Юджин…       — Хан Юджин, — кивает Чжон Чэнлэ. — Сколько тебе лет?       — Пя… П-пятн…       — Пять, — огрызается ученик Клана Хуа Ци. — Робкий, как кролик. Пойдем, Хан Юджин. Твой наставник ни на что не годен.       Юджин с надеждой озирается на старшего заклинателя, у которого от гнева дрожат губы, и совсем отчаивается. С одной стороны, Чжон Ченлэ ему не нравится, ему не хочется общаться со столь высокомерным учеником, который нет-нет, да точно весь их план разрушит. С другой же, на наставника, судя по брулящим в нем чувствам, можно не расчитывать. Юджин и не успевает решение принять, когда Чжон Ченлэ с цоканьем хватает за руку подростка и, последний раз недобро взглянув на Гювина, уводит прочь.       Стоит им удалиться, как заклинатель с силой пинает ближайший камень, да так, что он бьется о защитный купол и, падая, ударяется о колокольчик, провоцируя испуганный звон украшения клана.       Что вообще не так, Небес ради, с этим Лайю?!       Гювин, вне себя от возмущения, идет вдоль другой клановой дорожки, избегая встречи с Чжон Ченлэ и собственным учеником. Юджин, сколько не ворчи, не дурак, и в случае опасности обнажит свой огненный меч в целях защиты. А что Гювин? А Гювина вот как раз снова дураком и назвали!       Благо, он решает, что ему пора бы доказать обратное, и принимается наблюдать, вновь вздыхая о невероятном цигуне. Заклинателей Клана Хуа Ци не видать, и только слуги послушно хлопочут по дому. Наконец он обнаруживает уже знакомого ему Вэнь Еченя в компании его невесты. Парочка воркует за небольшим столиком под ветвями ивы, и выглядит эта картина столь трогательно и мило, что Гювина бы могло для приличия и стошнить. Пересилив себя, он приближается к парочке:       — Вэнь-сюн, — улыбается он, привлекая внимание возлюбленных. — Барышня Су.       — О, Ким Гювин! Дружище Ким, — поднимается с места заклинатель, отвешивая знакомому поклон. — Вижу, Глава Вэнь позволил вам остаться в нашем клане. Крайне рад!       — И я, — соглашается Гювин. Он нагло усаживается за свободный стул, не видя несогласия со стороны Вэнь Еченя. Су Жуйци же молчит, отвернувшись и придав лицу легкую грусть. Гювин бы предположил, что заклинательница смущена появлением третьего в их компании, но ее неоднозначная роль во всей истории наводит на весьма странные мысли.       С Вэнь Еченем они разговорились о цветах. Гювин просто не нашел темы более отдаленной и в той же мере правильной. В разговоре о прекрасном проскальзывают и нотки нужной информации: какие цветы целебны, какие ядовиты, какие быстро вянут, а какие вскоре зацветут. В конце концов, в глухом деле любая информация была бы полезна. Су Жуйци же продолжает молчать. Она не меняется в лице вне зависимости от темы разговора, и наконец Гювин не выдерживает. Он осторожно обращается к Вэнь Еченю, который, будучи явным любителем поболтать вместо работы, не читает в словах заклинателя никакого подтектса:       — Вэнь-сюн, скажи, а какие же цветы любит твоя избранница? Барышня Су столь тиха, что я боюсь смутить ее нашей беседой.       — О, милая Ци-Ци, — расплывается в блаженной и глупой улыбке Вэнь Ечень. — Моя прекрасная Ци-Ци глуха. Не считай ее мимику за смущение — она куда более капризна, чем может показаться. Без возможности говорить, она выражает свои чувства поступками куда лучше, чем можем проявлять мы с тобой во время бесед!       Рука Вэнь Еченя накрывает оставленную на столе ладонь невесты. Су Жуйци вздрагивает, но слабо приподнимает уголки губ на теплый взгляд мужа.       «Омерзительно,» — решает Гювин. Вэнь Ечень же продолжает:       — Любимые цветы… О, определенно Морские Лилии. Ци-Ци часто собирает их, когда выходит в город на редкие прогулки.       Су Жуйци, пускай и глуха, но умеет читать по губам, потому на слова мужа смущенно опускает взгляд и кивает. Вэнь Ечень, выглядя дурачком еще больше, улыбается шире.       — Тебе тоже стоит повидать эти цветы, дружище Ким, — обращается Вэнь Ечень к Гювину. — И собрать букет для дамы твоего сердца. Морские Лилии долго цветут даже без воды — около луны они будут сохранять свой вид и аромат.       — И в самом деле, простые цветы могут так обрадовать женское сердце? — с выдуманным интересом спрашивает Гювин. Глубоко в душе он думает, что букет собрать хочет, вот только о том, чтобы дарить его какой-нибудь девушке, не задумывается.       По большей мере ему было всегда все равно на цветы. Пускай они прекрасны, и запах у большинства их них теплый и иногда напоминает о забытых территориях Бояна, он не видит смысла в том, чтобы лишать их жизни, срывая. В чем подарок, коль даришь ты любимому человеку цветущий труп, которому суждено учахнуть со временем?       — Конечно! — активно соглашается Вэнь Ечень. — Цветы — это символ высоких чувств. Их язык, в отличие от речи, куда более значим. А что, ты никогда не дарил своей избраннице цветов, дружище Ким?       Гювина начинает мутить от своего же прозвища. Разговор в полезное русло все равно не идет, и он продолжает:       — Да, есть одна на примете. Прекрасной наружности, но столь сварливого характера, что вряд ли когда-либо ответит мне взаимностью.       — О, это ничего! Все барышни в начале играют из себя недотрог, — Вэнь Ечень подмигивает, а после наклоняется к Гювину ближе, будто его невеста, стоит напомнить, глухая, может его услышать: — Уверен, чем дольше ты будешь ее добиваться, тем скорее она примет твои чувства.       Гювину хочется чертыхнуться, когда он чувствует, как его уши алеют. Стоит ли говорить, что все это время он шутливо отзывался так о Шен Гуанчжуе, со стороны которого было бы до ужаса страшно увидеть искреннюю любовь и нежность? От одного образа милого с ним героя Гювину захотелось выучить этот «исчезающий цигун», лишь бы больше он такого не представлял. Гювин прочищает горло, придавая голосу все такой же беззаботный тон:       — Ты прав, Вэнь-сюн, я… Приму к сведению, верно. Что же! Приятно было поболтать с вами. Великой вам любви и милых детишек, а я пойду — хочу увидеть больше людей из столь прекрасного клана!       — Благодарю, дружище Ким, — поднимается с места Вэнь Ечень для прощального поклона. — Обязательно познакомишь меня со своей избранницей! Уверен, она будет вдохновлена Морскими Лилиями!       «Да, двадцать раз,» — саркастично отвечает Гювин и удаляется искать следующих жертв для своих бесед, надеясь, что в этот раз выйдет без разговорах о выдуманных возлюбленных в лице лучшего друга.       Но Шен Гуанчжую он обязательно об этом поведает! Как никак, смущенный герой — во истину зрелище, которое Гювин готов созерцать долгие годы.