All for You

Во-первых, величайший супер злодей Японии — а возможно, и мира — был совершенно бесполезен. Его фантазия рушилась вокруг него. Реальность легла ему на плечи, такая же тяжелая, как его грехи, и такая же неумолимая, как многочисленные мониторы, пищащие рядом с ним. В отделении интенсивной терапии новорожденных было холодно и стерильно. Теплый дизайн интерьера почти не приносил облегчения. Выхода не было. Он сидел, обхватив голову руками, придвинув стул как можно ближе к инкубатору рядом с собой. Инкубатор, в котором находился его маленький, крошечный сын. Родился через 26 недель. Не набрал даже 1 килограмма. Почти на 100 дней раньше срока. Он мог бы поместиться в его руке. Если бы ему разрешили подержать его. Но он не мог. Изуку был настолько неразвит, что еще не мог отличить прикосновение от боли. Он был нестабилен с медицинской точки зрения. Его легкие не были готовы дышать. Его глаза не были готовы видеть. Его кожа не была готова находиться на воздухе, его пищеварительная система не была готова принимать пищу, его сердце не было готово работать самостоятельно. Было так много вещей, которые Изуку не мог сделать. Его еще не должно было быть здесь. Был апрель. Он должен был родиться в июле. Изуку еще не должен был выйти. Он должен был быть в животе Инко. Но Инко даже здесь не было. Нет, Инко, его любимая жена, которая украла его черное сердце, лежала холодная и неподвижная в морге. Отделение неотложной помощи в больнице общего профиля Мусутафу, куда они обратились в первую очередь, не смогло помочь ей, когда стало ясно, что все идет не так. Затем, к тому времени, когда ее перевели в мемориальную больницу Танима, было уже слишком поздно. Пре эклампсия. Синдром HELLP. Кровоизлияние. А потом она умерла. Он тоже не смог этого предотвратить. Это причиняло боль. Весь его опыт, все его знания, все причуды — все впустую. Он ничего не мог сделать, чтобы обеспечить выживание своей жены. Теперь он также ничего не мог сделать, чтобы убедиться, что его сын пережил свой первый день на этой планете. Кардио монитор Изуку запищал рядом с ним. Он ждал каждого удара сердца, затаив дыхание. Казалось невероятно несправедливым, что он прожил почти два столетия, в то время как все, кого осмеливался называть семьей, вились вокруг него как мухи. Все за одного поднял голову, чтобы посмотреть на Изуку в голубом сиянии лампы, которую сотрудники поместили на него, чтобы помочь с желтухой. Его сын был болезненно крошечным. Его подгузник был аккуратно сложен, чтобы избежать чрезмерного контакта с кожей. Он выглядел не как новорожденный, а скорее как миниатюрный пожилой человек — все тонкие конечности, морщинистая нежная кожа и тонкие, едва заметные зеленые волосы. К его предплечью была подведена капельница, глаза защищала маска, на другой руке была манжета для измерения артериального давления, а на ноге — пульсометр. Он был на аппарате искусственной вентиляции легких, потому что не мог дышать самостоятельно, и в его горло была вставлена маленькая трубка, которая доставляла сурфактант в легкие — среди слишком большого количества других проводов и трубок, назначение которых он не знал. Он почти исчез под своей шапочкой, подгузником и всем медицинским оборудованием. Он совсем не был похож на пухлого, здорового ребенка, на которого они с Инко надеялись. Все за одного обхватили голову руками. В отделении интенсивной терапии было невыносимо тихо. За всю свою жизнь Все за Одного никогда не чувствовал себя таким потерянным и маленьким. Он не знал, что делать.