All for You

Прошла неделя с тех пор, как родился Изуку, и Хисаши мог с уверенностью сказать, что это была одна из худших недель во всей его жизни. Все его время было посвящено наблюдению за состоянием Изуку, как ястреб-параноик, и приставанию к персоналу с вопросами даже о малейших изменениях. Он не был знаком с наркотиками Изуку (единственные наркотики, с которыми он БЫЛ знаком, были незаконными, к продаже которых он приложил руку. Он понятия не имел, что делает мочегонное средство), и его воспоминания о том, как он справлялся с состоянием Йоичи, с возрастом стали нечеткими, так что он был в таком же неведении, как и любой другой родитель в этой ужасной больничной палате. По крайней мере, персонал понимал, что на самом деле никто никогда не хотел, чтобы их ребенок находился в отделении интенсивной терапии. Каждый раз, когда состояние Изуку было достаточно стабильным, чтобы он не беспокоился, он в сотый раз перебирал свои причуды в лечении. У него было несколько, но, к сожалению, ни одно из них не было применимо. Все его целебные способности были связаны с заживлением травм, но у Изуку не было травм. Его тело просто не работало так, как должно было. Даже если его целебные способности были применимы… Хисаши понятия не имел, что делает. Пытаясь помочь Изуку, он может непреднамеренно приговорить его к смерти. Если бы он когда-нибудь захотел попробовать использовать один из них, ему пришлось бы проконсультироваться с врачами, а для этого потребовалось бы выдать свою истинную личность. Он все еще серьезно обдумывал это. Тем не менее, Хисаши решил — по крайней мере, на данный момент — что не будет пытаться использовать ни одну из своих причуд — по крайней мере, пока у него не прояснится голова. Чего ему сейчас не хватало. Прошла неделя с тех пор, как родился Изуку, и за все это время он спал всего три часа. Причуды Хисаши с выносливостью не могли длиться так долго. Его голова была словно набита ватой, и он начал слегка дрожать — хотя, было ли это вызвано стрессом или недосыпанием (или и тем, и другим), было немного непонятно. Он клевал носом все чаще и чаще, до такой степени, что почти засыпал стоя. Отказ от еды тоже точно не помог. Ему так не хотелось расставаться с Изуку, что он даже не заглянул в кафетерий. Он отходил только для того, чтобы сходить в туалет и быстро запихнуть в рот протеиновый батончик. В его оправдание можно сказать, что на самом деле у него не было особого аппетита, чтобы съесть что-нибудь более существенное. По крайней мере, он не носил одну и ту же одежду всю прошлую неделю. Одна из медсестер сжалилась над ним и предоставила ему несколько медицинских халатов вместо костюма, который он носил в течение нескольких дней. Он должен был разозлиться из-за жалости, но в тот момент и даже сейчас он чувствовал только благодарность. Хисаши чувствовал себя немного незащищенным в чем-то другом, кроме своего обычного костюма на пуговицах и слаксов, но медицинская форма была чрезвычайно удобной, так что он на самом деле не возражал. Масару также недавно позвонил и сказал, что они с Мицуки собираются привезти ему еще кое-какую одежду, а также основные туалетные принадлежности и личные вещи, поскольку они, должно быть, поняли, что Хисаши не собирался покидать больницу — или даже палату — пока этого не сделает Изуку — будь то в гробу или в люльке. Они еще не приехали — Мицуки должна была родить со дня на день, поэтому их движения были медленными, но он все равно оценил эту мысль. Голова Хисаши стучала в такт сердцебиению. Он знал, что давит на нее. Он знал, что так долго не продержится. Но он также не мог найти в себе сил, чтобы по-настоящему попытаться отдохнуть. Каждый раз, когда он пытался, на него нападало напоминание о том, что в последний раз, когда он спал, когда он проснулся, у Изуку диагностировали опасное заболевание сердца. Если Хисаши попытается заснуть снова… Кто скажет, что Изуку вообще будет жив к тому времени, когда он проснется? Он не мог отдыхать. Он не мог ничего пропустить. Состояние Изуку было опасным. Его крошечный сын уже был подключен к нескольким препаратам внутривенно, чтобы справиться с состоянием сердца, особенно с тех пор, как он начал балансировать на грани сердечной недостаточности. Он почти не двигался. Вся его энергия, казалось, уходила на то, чтобы просто остаться в живых, несмотря на все аппараты, помогающие ему. И все же. Было еще слишком рано для корректирующей операции, которая спасла бы жизнь Изуку. Он был слишком мал. Хисаши тихо вздохнул, глядя в инкубатор. Несмотря на его сомнения, Сануки-сан, дневной врач Изуку, сказал, что нежное прикосновение — это то, что поможет успокоить Изуку, даже с его хрупкой кожей и неразвитой нервной системой. Однако ему нужно было быть осторожным. Он должен был убедиться, что его руки чистые, он не мог гладить или тереть кожу Изуку, потому что это могло причинить ему боль, и он должен был убедиться, что прикосновение было единственной стимуляцией, которую получал Изуку. Говорить, держа его за руку, было бы для него невыносимо. Хисаши трижды вымыл руки, а затем простерилизовал их огнем. Изуку не мог подхватить от него инфекцию. И теперь, впервые, он смог прикоснуться к своему сыну. Ну, технически он мог прикоснуться к нему раньше. У него просто… не хватило смелости сделать это. Теперь он сделал. Изуку держал его за кончик пальца. Его рука была слишком маленькой, чтобы удержать что-то большее или даже полностью обхватить ее. Его хватка была легкой, как перышко. Хисаши едва мог это почувствовать. Все еще держа крошечную ручку Изуку, глядя на ногти размером с булавочную головку… Хисаши мягко улыбнулся про себя. Он всегда слышал фразу «обведен вокруг пальца» и думал о том, как манипулировать другими, чтобы они выполняли его приказы. Он никогда не понимал, почему эту фразу часто применяют к маленьким детям. Он полагал, что теперь может это понять. Ему была всего неделя, а его маленький Изуку уже был мастером манипулирования. Он так гордился им, что это причиняло боль. Он нежно двигал пальцем вверх и вниз, наблюдая, как Изуку медленно двигается в ответ. Изуку на мгновение сжал чуть сильнее, прежде чем он снова стал легким, как перышко. Это было лучшее, что он видел с момента постановки диагноза, и он также казался довольно расслабленным. Его сердцебиение было настолько нормальным, насколько это вообще возможно, он был… немного бледен, но он уже давно не синел, и его движения были медленными и расслабленными. Хисаши улыбнулся. Он подавил желание ворковать. Дверь в комнату Изуку открылась. «Мидория-сан?» Сказал Анда. Анда была одной из дневных медсестер Изуку — по крайней мере, три или четыре дня в неделю она работала. За то время, что он торчал здесь, он узнал, что большинство сотрудников отделения интенсивной терапии работали по 12 часов в смену, по крайней мере, три или четыре дня в неделю. Хотя он, как правило, навещал Сануки-сан и Рэйки-сан, неонатологов, каждый день во время их соответствующих смен. Другие поставщики, такие как респираторные терапевты или очень редко фармацевты (особенно если у него возникали вопросы о лекарствах Изуку, что он часто делал), заходили, хотя ему еще предстояло выучить их названия. Анда была доброй женщиной со светлыми волосами, золотистыми глазами и довольно плотным телосложением. Она казалась довольно сильной, но он никогда не настаивал на ее причудах. У него были более важные вещи, на которые нужно было обратить внимание. Хисаши посмотрел на нее краешком глаза. Он улыбнулся ей, хотя внутри у него что-то сжалось. Обычно Анда была довольно жизнерадостной, но сейчас ее голос звучал сдержанно. «О?» — спросил он, «Бакуго здесь?» «Нет, Мегуми Ито, один из социальных работников, хотела бы подойти и поговорить с вами, если у вас найдется минутка», — сказала Анда с быстрой улыбкой. Социальная работа? Они пришли поговорить с ним ранее на этой неделе о его домашней жизни, чтобы убедиться, что, когда (если) Изуку вернется домой, он будет в безопасной, стабильной обстановке, и он заверил их, что у Изуку не будет ничего, кроме наилучшего ухода, когда (если) он вернется домой. Они также пришли спросить о ЕГО самочувствии, но он заверил их, что с ним все в порядке. Они не давили, но также было ясно, что они ему не поверили. Неважно. С ним все будет в порядке, пока жив Изуку. Но о чем им нужно было поговорить сейчас? «Хорошо, спасибо», — сказал Хисаши, и Анда кивнул, прежде чем закрыть дверь. Хисаши печально вздохнул, снова посмотрев на Изуку. Его малыш все еще держал его за палец, но его рот открылся в зевке, а нога дернулась — верный признак того, что Изуку на какое-то время перестал прикасаться к нему. Хисаши осторожно убрал палец, кончик пальца был холодным, когда крошечная ручка Изуку оставила его. Изуку рывком растопырил пальцы, снова зевнув, прежде чем медленно успокоиться. Пальцы Изуку сжались, когда его грудь поднялась и опустилась. Он хотел, чтобы терпимость Изуку была немного выше, но что было, то было. Хисаши провел рукой по волосам, прекрасно понимая, что это тщетная попытка придать себе более презентабельный вид в глазах социального работника. Его костюм валялся мятый и грязный в углу, на нем была медицинская форма, которая ему не принадлежала, и он был уверен, что мешки под глазами — это то, на что стоит обратить внимание. По крайней мере, он мог убедиться, что его волосы не превратились в крысиное гнездо. Слишком скоро дверь со скрипом отворилась, и в нее просунула голову женщина, из-за своей причуды похожая на антропоморфного какаду. Она улыбнулась: «Привет, Мидория-сан. Сейчас подходящее время?» Хисаши выдавил улыбку: «Да, конечно». «Спасибо», — сказала она, проскальзывая внутрь и закрывая за собой дверь. «Меня зовут Мегуми Ито, и я социальный работник, приставленный к вашему сыну Изуку. Есть разговор, который я хотел бы с тобой обсудить, но это может тебя расстроить. Хисаши нахмурился. Его желудок сжался. Что-то было не так. Ито продолжил: «Возможно, будет лучше не вести этот разговор рядом с Изуку. Не могли бы вы пройти в мой офис или в соседнюю комнату?» «Я бы предпочел этого не делать», — сказал Хисаши, сжимая подлокотник кресла. Ито кивнул: «Я полностью понимаю, но это касается вашей… профессии…» Профессия? В его документах говорилось, что он простой наемный работник- У Хисаши свело живот. О нет. Поддельные документы для его истории болезни так и не были готовы. Изуку пришел слишком рано. Его нашли. Он медленно выдохнул, его взгляд метнулся к Изуку. Он не двигался с тех пор, как успокоился. Его грудь поднялась и быстро упала, его сердце монитор пищит от отеля. «Я думаю, нам стоит поговорить где-нибудь еще. Я не думаю, что нам нужно, чтобы рисковать расстроить Изуку, ” Ито мягко сказано. Хисаси встал, отряхивая свою одежду. Он оглянулся на Изуку. Вероятно, это было самое долгое время, когда он был вдали от него с тех пор, как родился. Хисаши сделал все возможное, чтобы запечатлеть образ Изуку в своем сознании. Он оглянулся на Ито. «Очень хорошо. Показывайте дорогу», — сказал Все за одного. Ито кивнул, распахнул дверь и вышел. Все за одного почувствовал тяжесть в груди, в сердце. Он не хотел уходить. Но он должен был это сделать. Ито отвела их в пустую палату для пациентов неподалеку, закрыв за собой дверь. Она повернулась, расправила плечи, сцепила руки и начала говорить. «Как я уже говорила, я социальный работник, приставленный к вашему сыну. Это означает, что я здесь для того, чтобы защищать вас и вашего сына, чтобы добиться наилучшего возможного результата. Я расскажу тебе ситуацию начистоту». Ито встретился с ним взглядом: «Герои знают, кто ты, где ты, и они недовольны». Губы Все за одного сжались. Все это время, вся эта работа, и его поймали из-за бумажной волокиты. Это привело бы его в бешенство, если бы у него хватило сил так себя чувствовать. «Пока вы находитесь на нашей территории, они не могут арестовать вас, если только вы не представляете активной угрозы для пациентов и персонала больницы. Однако из-за вашей классификации мы не уверены, как долго это продлится», — заявил Ито. «Тогда ты знаешь, кто я», — сказал Все за одного. Это не было вопросом. Ито кивнул: «Да, я знаю, Все за одного». Глаза Все за одного сузились, «Тогда ты знаешь, что я сделал. Ты знаешь, кем считают меня герои. Почему ты выдаешь себя за союзника?» «Потому что, по крайней мере сейчас, я им являюсь», — твердо сказал Ито. «Мемориал Танима был назван в честь Минако Танимы, дочери злодейки Акантии. Она умерла от лейкемии после того, как команда медиков, которая должна была спасти ей жизнь, решила, что она того не стоит. Эта больница, — сказал Ито, указывая на пол у них под ногами, — здесь для того, чтобы убедиться, что подобное больше никогда не повторится. Итак, повторюсь, моя работа заключается в том, чтобы убедиться, что пациенты и их семьи — все пациенты и все семьи — имеют необходимые им ресурсы. Кто вы и что вы сделали за пределами этих стен, не является моим приоритетом, если только это не представляет угрозу безопасности Изуку.» Ито скрестила руки на груди, твердо встречая его взгляд: «Правда?» Все за одного моргнули. Потребовалось мгновение, чтобы до него дошел смысл ее вопроса, но когда это произошло, он угрожал утянуть его под воду. Мегуми Ито просила его выбрать. Его империя, над созданием которой он трудился более века, или Изуку. Причуда его брата, последнее, что он мог от него получить, или Изуку. Его бессмертие, его цели, его мечты или Изуку. Это был жестокий вопрос. Он хотел сказать, что это был нелепый вопрос. Но. Он подумал о собачьих днях лета много лет назад, когда играл с Йоичи — беззаботным, счастливым и невинным. Он подумал о худшем дне в своей жизни, о потере Йоичи. Он подумал о другом худшем дне в своей жизни, о потере Инко. Он подумал о маленьком Изуку, смотрящем на него в ответ. Детские голубые глаза расфокусированы, но, несомненно, смотрят на него. «…Нет», — сказал Хисаши, — «это не так». На птичьем лице Ито мелькнула усмешка. К его легкому раздражению, она не выглядела удивленной. «Тогда ладно», — сказала Ито, хлопая в ладоши. Хисаши едва удержался, чтобы не вздрогнуть. Он был гораздо больше не в себе, чем думал. — Перейдем к делу, — сказала она, вытаскивая из кармана сложенный лист бумаги и протягивая его ему. — У нас долгосрочный контракт с HPSC, и мы сотрудничали с другими организациями общественного здравоохранения и охраны психического здоровья, чтобы предложить программу реабилитации злодеев. Записаться на это было бы для тебя лучшим выбором». Хисаши медленно взял листок и развернул его. Слова поплыли у него перед глазами. Он включил зрение и заставил свои глаза читать. «…Эта программа действительно предназначена для кого-то вроде меня?» Хисаси осторожно спросила, опять ее читать. «Технически говоря, высшая ступень злодей, что и раньше-с эшелона, ” Ито признала. «Уровень системы довольно условно, но, думаю, мы оба знаем, что есть разница между C и S ступень ступень. Однако!» Ито отметила, сверкнув улыбкой: «В учебниках нет никаких исключений, основанных на рейтинге для допуска к программе. Мы просто будем осваивать новую почву». Хисаши сложил бумагу обратно, засунув ее в один из многочисленных карманов одолженной у него рабочей формы: «Вполне». «Если вы готовы, — сказала Ито, “ мы можем начать этот процесс сегодня. Я не могу обещать никаких результатов, но это обеспечит гораздо большую защиту, чем просто нахождение на территории больницы. Если вы не будете… «Я буду», — сказал Хисаши, прерывая ее, — «Что мне нужно сделать?» «Есть бумажная волокита». Сухо сказала Ито. Хисаши фыркнул: «Конечно». «И вам понадобится герой, который будет спонсировать вас», — закончила Ито. Хисаши застыл. «…Может ли это быть сотрудник HPSC?» — спросил он. Наверняка у него в заднем кармане должны быть какие-то члены из этой коррумпированной адской дыры… «Нет», — сказала Ито, — «это должен быть герой с хорошей репутацией. И с твоим рейтингом, чем выше рейтинг, тем лучше». Хисаши закрыл глаза, подняв руку, чтобы потереть все сильнее стучащие виски. «… Блять», — пробормотал он. «Все еще хочешь попробовать?» Профессионально спросила Ито. Хисаши вздохнул: «Ты сказал, что это был мой лучший вариант — удержать Изуку рядом со мной, верно?» Ито склонила голову набок и отвела взгляд: «Возможно, я немного солгала, когда сказала это.» «…что?» Ито пожала плечами, на ее лице появилась резкая улыбка: «Я почти уверена, что это твой единственный вариант.» Против своей воли Хисаши выдавил из себя смешок: «Я все равно собирался сказать «да».»