1.
Возможно, со стороны Сатору было немного самоуверенным предполагать, что ему нет равных, но справедливости ради, никто и не был. Ни один из его новых одноклассников не выглядел как серьёзная угроза. У одного из них была чёлка (не то чтобы чёлку можно было считать признаком слабости, но Сатору никогда не считался непредвзятым), а вторая не произнесла ни слова с начала занятия, исключая моменты, когда она насмехалась над ним. — Сегодня у вас будет тренировочный бой, — говорит Яга, выводя их наружу, — Использовать техники запрещено. Победитель встретится с Шоко. Челкарь (Сугуру, — маленькая часть мозга Сатору, решившая проявить порядочность, напомнила ему, — вы учитесь вместе уже три недели) кивает ему с приторно-вежливой улыбкой. — Ты готов начать? — А ты? – спрашивает Сатору, потому что, честно говоря, чёлка Сугуру отвлекает его, и её владелец наверняка чувствует себя ещё хуже, — Ты не собираешься завязать волосы или что-то типо того? Сугуру недобро щурится. — Мои волосы в порядке. — Да, но у тебя все ещё.. — Сатору проводит рукой по своему лицу, — ..понимаешь? — На самом деле, нет, — отвечает Сугуру, но то, как его рот изгибается в ухмылке, говорит об обратном. Сатору хмурится на мгновение, прежде чем решить, что он не будет спарринговаться. — Знаешь ли, ты должен внять в детали, — туманно произносит он, — всего-то. У Сугуру дергается глаз. Сатору наслаждается этим. — Ты, знаешь ли, тоже не самый опрятный среди нас, — указывает Сугуру, наклоняясь вперёд и взъерошивая волосы Сатору до состояния гнезда на голове. «Стоило использовать бесконечность», — сетует Сатору, приглаживая волосы, и его уши пылают предательским красным. Вслух он говорит лишь: — Мои волосы короткие и не мешаются. Твои — нет. Сугуру молча открывает рот, а после закрывает его, отводя взгляд. Яга прокашливается, и они оба отходят друг от друга, тихо извиняясь и держа оружие наготове. — Нам надо досчитать до трёх, или... — начинает спрашивать Сатору, но Сугуру уже бросается вперёд, крепко держа кинжал в руке. Сатору делает ложный выпад в сторону, прежде чем броситься навстречу, но Сугуру легко уворачивается, прежде чем резко выпрямить ногу и сбить Сатору, укладывая на лопатки. Он прижимает тупую часть лезвия к его горлу и прохлада металла внезапно кажется Сатору освежающей. — Я выиграл, — самодовольно бормочет он, — это с натяжкой можно назвать боем. Пряди его волос щекочут лоб Сатору. Они достаточно близко чтобы поцеловаться, и сейчас, если бы Сатору был достаточно безумным, чтобы податься вперёд и прижать шею к лезвию, это вполне могло бы случиться. — О, — вместо этого говорит он вслух. Он звучит как идиот, но он не находит в себе сил волноваться об этом. Не тогда, когда Сугуру нависает над ним, приоткрыв губы, с солнцем позади него, создающим иллюзию, будто он светится. Сугуру отклоняется и подкидывает кинжал, позволяя ему прокрутиться в воздухе пару раз, прежде чем словить его за рукоять. — Впредь не недооценивай меня. — подмигнув, говорит он, и это звучит скорее как угроза. Он встаёт и направляется к Иэйри, оставляя Сатору на земле думать о том, почему его сердце внезапно бьётся чуть быстрее.2.
Их направили на изгнание проклятия в небольшой, но оживленный город. Сатору думает, что у этого есть свой шарм, присущий фильмам с шумными киосками, плоскими крышами и особой неторопливой атмосферой, которую никогда не найти в центре Токио. — Это было слишком легко, нет? — Сугуру спрашивает, когда они заканчивают подчищать следы с двумя магами первого ранга. Сугуру мельком кидает на Сатору взгляд. — Они могли послать лишь одного из нас. — Ну, да, но теперь у нас есть свободное время. — Сатору потягивается, ухмыляясь, когда чувствует на себе проницательный взгляд Сугуру, — Мы должны повеселиться. — И как? — О, нет, стой, я передумал, — Сатору неубедительно всплескивает руками, — это же такой большой город! Боюсь, мы можем потеряться. Сугуру сдавленно смеётся, прикрывая лицо ладонью. Сатору хочется наклониться и сорвать этот звук с его губ. — Раз уж мы здесь, так и быть, я думаю, мы можем немного осмотреться, — мягко отвечает Сугуру, и Сатору буквально сияет. Около десяти минут они гуляют в комфортной тишине, и это заставляет Сатору чувствовать себя так, будто вокруг его сердца возводят стены, блокируя все его чувства, пока они не будут готовы вырваться через его артерии и грудную клетку на улицу, чтобы все увидели их воочию. Сатору дюйм за дюймом придвигается ближе, когда наконец чувствует это: их руки касаются при каждом шаге, и всякий раз когда это происходит, щёки Сугуру розовеют. — Зайдём сюда? — он отводит руку, указывая на магазинчик напротив, в заднем отделе которого висят рубашки с ужасными принтами. Сатору морщит нос. — Ты этого хочешь? — Я просто хочу посмотреть, — Сугуру тянет Сатору за рукав, — они милые. «Прямо как ты», — отвечает отвратительная, сентиментальная часть Сатору, но он отпихивает её в сторону. Сугуру подталкивает его вперёд. — Пошли. После нескольких минут поиска (во время которых Сатору продолжал слишком громко высмеивать узоры на рубашках, а Гето щипал его, заставляя заткнуться), Сугуру наконец протянул оранжевую рубашку с рисунком гибискуса поперёк. — Что думаешь, может, взять её? В моменте Сатору почти говорит нет, но Сугуру выглядит в какой-то степени застенчиво, лишённый уверенности, которой обычно владеет так же свободно, как и Сатору. — Да, — вместо этого произносит он, по неясной причине задерживая дыхание, — тебе пойдёт оранжевый. Улыбка Сугуру превращается в оскал, когда он берет в руки голубую рубашку с принтом розовой камелии. — Тогда бери эту. У нас будут парные. — Отвратительно. — говорит Сатору, высовывая язык, но когда Сугуру трясёт этим ужасом перед его лицом, надвигаясь, он вздыхает, — Ладно, уговорил. Но я не надену это. — Посмотрим, — отвечает Сугуру внезапно легкомысленно и скептично. Сатору закатывает глаза. — Тогда давай возьмём что-то Иэйри. — О, она это возненавидит, — Сугуру выбирает кислотно-розовое платье с принтом зебры, — клянусь, я собираюсь обвязать это огромным бантом и посмотреть, начнёт ли она кричать ещё до распаковки. Когда Сугуру улыбается, в уголках его глаз пролегают морщинки, будто они закрыты. Сатору хочет поцеловать его веки, затем спуститься к губам, мягким и сладким, таящим слова, которые он не может заставить себя сказать, и поцеловать их тоже. — Ты меня понимаешь, — вместо этого говорит он, и когда Сугуру смотрит на него с любовью во взгляде, он не может не думать о том, что того, что он имеет сейчас — вполне достаточно.3.
Сатору плох в нежностях, но он честно старается, особенно для Сугуру, особенно в моменты подобные этому, когда Сугуру отправляется на миссию один, а возвращается с глубокой раной на лице и двумя кровоточащими руками. — Тебе стоило быть внимательнее с твоей левой рукой, — он бормочет, прикусывая кончик языка от старания, когда заматывает запястье Сугуру бинтом, — это твоё слабое место. — Ты уже говорил об этом. — А ты так и не послушал... — голос Сатору звучит резче задуманного, и это напоминает звон стекла, бьющегося о кафель, поэтому он смягчается, осторожно проводя пальцами по ладони Сугуру, — во время следующего спарринга я воспользуюсь твоей слабостью. — Да-да, — Сугуру глядит на него через полуопущенные веки, обрамленные тёмными ресницами, и Сатору думает, возможно ли вообще быть таким невероятно красивым с лицом, залитым кровью, — я просто снова выиграю. Сатору фыркает. — Я тебе поддавался. — Конечно. — дыхание Сугуру перехватывает, когда он прекращает говорить. Этот звук эхом отскакивает от молчаливых стен: резкий вдох, полный боли, и выдох через сжатые зубы. Сатору прислоняет свой большой палец к пальцу Сугуру, слегка потирая и стараясь не акцентировать внимание на том, как идеально они сочетаются. Сугуру смахивает упавшую ресничку с щёки, привлекая внимание Сатору к его скулам, а после тут же переключает его фокус. Он смотрит в пол мгновение, прежде чем восстановить зрительный контакт. — Всё не так плохо, как кажется. Правда. — Ну выглядит это реально хреново, — голос Сатору вибрирует в груди. Он звучит устало, но никто кроме Сугуру не улавливает этого, — ты весь в крови. Жесть. Сугуру наклоняет голову в сторону, и на его лицо мелькает выражение, которое Сатору не может прочитать. — Ты беспокоился обо мне, — наконец произносит он с лёгкой улыбкой. Сатору цокает языком. — Ты не должен быть таким радостным по этому поводу. — Я не могу быть немного тронут? — Это значит ты выполняешь свою работу неправильно, — сказал Сатору нараспев, — и если так продолжится, мне придётся ходить с тобой на каждую миссию и быть нянечкой, потому что мои способности, очевидно, выше твоих. — Потому что ты уже одной ногой в доме престаре— — Я старше всего на три месяца, – отрезает Сатору. Сугуру смеётся, ярко и звонко, пока Сатору заканчивает перевязывать его руку. Сатору хочется прижаться губами к ободранным костяшкам, мягко поцеловать их, делая немое предложение и давая молчаливое обещание. Вместо этого он просто кладёт на них подбородок, стараясь не давить слишком сильно. — Осторожнее в следующий раз, — говорит он. — Буду, — Сугуру обещает, обхватывая щеку Сатору другой рукой и улыбаясь невероятно лучезарно, когда Сатору льнёт к его руке, — прекрати волноваться. Это стремно. Сатору показывает ему язык. — Тогда не будь идиотом, — отвечает он, но его сердце все равно трепещет.4.
В последнее время Сатору может остаться наедине с Сугуру только когда заплетает его, расчесывает или просто возится с его волосами. — Ты даже не умеешь правильно их расчесывать, — жалуется Сугуру слегка наклоняя голову, когда Сатору пытается распутать особо противный колтун, — не понимаю, зачем тогда ты с таким упорством продолжаешь это делать. «Ты больше не разговариваешь со мной, и это единственные разы, когда мы можем поболтать», – думает Сатору, и едкие слова поднимаются в горле, грозясь вырваться наружу. — У меня же короткие волосы, — говорит Сатору как обычно ярко и легко как обычно, — мне нужно на ком-то попрактиковаться. Сугуру с подозрением щурит глаза: — Зачем это? — Я не знаю. Мне просто нравится, когда я хорош в чём-то. Может быть, однажды у меня появятся дети и они захотят косички, — отвечает Сатору, и Сугуру смеётся так сильно, что Годжо разрывается между тем, чтобы глубоко оскорбиться, или радоваться тому, что он снова видит улыбку Сугуру. — Ты? И дети? — Я был бы хорошим отцом, — Сатору отпирается, в большинстве своём только чтобы заставить Сугуру рассмеяться снова, — Я умею готовить. Я умую... Ну, я могу прочитать эти книжки для воспитания, чтобы научиться остальному. Улыбку Сугуру — ослепляюще яркая. Сатору редко удаётся вырвать из Сугуру хотя бы лёгкий изгиб губ. Ему кажется, что он разваливается на части, только чтобы собраться снова от одного её вида. — Ты с трудом можешь прочитать статью на пару страниц, — говорит Сугуру, пока пальцы Сатору осторожно выплетают косу: тугую и блестящую, — как ты собираешься прочесть целую книгу? Сатору фыркает. — Я смогу, если захочу. — Ты не захочешь, — подмечает Сугуру, а после шипит, — чёрт, будь осторожнее с моими волосами. Сатору только хихикает. — Я могу захотеть, если ребёнок не будет слишком бесячим. Сугуру приподнимает бровь, ухмыляясь. — Ну, если это будет твой ребёнок, он определённо будет таким. — Угу, заткнись, а, — Сатору наклоняяется, забирая чёлку Сугуру наверх с помощью заколок, нежно любуясь своим творением, а после замирая от осознания того, насколько близко они сейчас находятся. Губы Сугуру слегка приоткрыты, и это напоминает Сатору их первый спарринг. Он думает, что ещё тогда был влюблён в него, но легче от этого не становится. Лишь больнее. — Ты красивый, — говорит Сатору. Уши Сугуру пылают ярко-ярко, но он не отводит взгляд. — Спасибо. Его глаза настолько темные, что Сатору тонет в них, особенно сейчас, когда он не может позволить себе отступить назад. Во одной из вселенных, где он был бы чуть храбрее, именно сейчас он и спросил бы: «Можно мне тебя поцеловать?» Вместо этого он вспоминает как сильно они отдаляются сейчас и выпрямляется. — Закажем пиццы? — спрашивает он слишком быстро и небрежно. Сугуру прочищает горло. – Было бы круто. Сатору кивает и продолжает возиться с его волосами, но с каждым движением руки не может удержаться от назойливых мыслей. Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя.5.
Сатору должен был внять предупреждениям, но он, очевидно, этого не сделал, и лишь поэтому он сейчас стоит здесь, после того как его лучший друг совершил массовое убийство. — Ты делаешь глупости, которые никогда не сработают, — рычит Сатору, — это настолько бессмысленно, насколько возможно. Сугуру выглядит угрожающе спокойным, и мешки под его глазами отливают нездоровой синевой. «Я должен был заметить», — думает Сатору, и эта мысль — назойливая муха на подкорке. — Это возможно для тебя, не так ли, Сатору? — люди проходят мимо них, огибая, и Сатору воображает, как они не могут почувствовать, что он сам и всё вокруг него безвозвратно разваливается, — Справедливо ли рассуждать о невозможном, когда тебе оно доступно? Он наклоняется вперёд, и десять шагов между ними внезапно кажутся пропастью. — Ты сильнейший потому что ты Годжо Сатору, или ты Годжо Сатору, потому что ты — сильнейший? — Что ты несёшь? — Если бы я мог стать тобой, — говорит Сугуру, — тогда этот глупый идеал был бы вполне правдоподобен, тебе не кажется? Сатору задается вопросом, собирается ли Сугуру склонить его на свою сторону. Он сомневается, что мог бы согласиться. Вместо этого Сугуру вздыхает. — Я всё решил для себя. И я сделаю всё возможное, чтобы достичь своей цели. Часть Сатору хочет ляпнуть что-то вроде финального: «Я всегда любил тебя», но он думает, что Сугуру знает об этом — и, что более важно, он не думает, что это собьёт его с толку, потому что даже если Сугуру готов любить его в ответ, сейчас он обижен на него, и это создало пропасть между ними, которую никогда не удастся заполнить. Часть Сатору хочет спросить, любит ли его Сугуру в ответ, но он не может спросить о чем-то столь обыденном и легкомысленном сейчас; не тогда, когда Сугуру собирается уйти навсегда, не тогда, когда в следующую их встречу они будут уже врагами, не тогда, когда весь его мир крошится на кусочки. Более того, он заранее знает ответ: да. Но одно слово сказанное вслух сделает всё только хуже. Часть Сатору хочет кинуться к нему и поцеловать на прощание, или по крайней мере обнять его хоть раз и дать ему понять, что он всегда будет здесь, даже если Сугуру не готов предложить ему то же самое взамен. Это тоже не поможет, хотя, может уменьшит боль, неуклонно нарастающую в его сердце. Сатору подозревает, что она не покинет его до конца жизни. Вместо этого он подготаливает себя к тому, что ему придётся сделать: вытягивает руки, отключает мозг, встаёт в стойку, в шаге от нанесения удара. — Ты можешь убить меня, — говорит Гето монотонно, не утруждаясь даже тем, чтобы повернуться к нему лицом, — в этом есть смысл. В Сатору всегда была частичка эгоизма. Он полагает, что позволить Сугуру жить дальше значит снова обнажить её.+1
Во второй раз в своей жизни Сатору словно пригвождают к полу, и это снова из-за Сугуру — хотя это не Сугуру, осознает он спустя мгновение, но уже слишком поздно: он попался в силки и его сердце сбилось с прежнего ритма. — Кто ты такой? Сугуру улыбается не своей улыбкой. — Гето Сугуру, кто ещё, — отвечает он, — ты уже забыл? Как печально. У Сатору скоро взорвётся голова. Вокруг слишком много проклятой энергии и так мало его собственной, что снова ощущает это удушающее чувство. Будто ему снова тринадцать, он — лишь поисковик проклятий, и у него снова нет друзей. — Твоё тело, — он старается справиться, правда старается побороть это, — и даже твоя проклятая энергия... Сатору задыхается. Не-Сугуру выглядит до чёртиков довольным. — Мои шесть глаз говорят о том, что ты Сугуру Гето, — говорит Сатору, — но моя душа говорит об обратном. Его голос ломается, отчаянно и громко, так, как не ломался с момента его восемнадцатилетия. — Так что поторопись ответить. Кто ты, блять, такой? Не-Сугуру смеется, снимая скальп с его лучшего друга, как будто это всего лишь аксессуар. Он насмехается над Сатору за его ошибки, его сентиментальность, его человечность, за всё, что он старательно взращивал под влиянием бесконечной дружбы с Сугуру и так старался сохранить как дань уважения. Когда Сатору пытается воззввать Сугуру (одна отчаянная просьба, одна последняя надежда, пожалуйста), это срабатывает лишь на секунду, прежде чем Не-Сугуру снова берет ситуацию под контроль, улыбаясь, как будто это — тоже часть его извращенного плана. — Такого никогда раньше не случалось, — говорит он, выглядя равнодушным, а затем объясняет работу душ, как бы вплетая в саму суть, что Сугуру действительно мёртв. — Давай покончим с этим, — рычит Сатору, сомневаясь, сможет ли Не-Сугуру уличить его неуверенность так же легко, как это удавалось Сугуру. Ему кажется, что он тонет, тяжесть всей энергии и его решений подталкивают его все дальше к краю пропасти, ожидая, когда он упадёт, — Это отвратительно, и мне не нравится смотреть на вас двоих. Сатору лицезреет улыбку Сугуру, легкую и слегка натянутую. — А я вот вполне доволен видом, но, наверное ты прав, — Не-Сугуру наклоняется вперёд, — и ещё кое-что.. — он говорит, смотря тёмными и внезапно холодными глазами Сугуру, — он всегда хотел это сделать, так что.. считай это прощальным подарком. Прежде чем Сатору успевает сказать хоть слово в ответ, Сугуру целует его (Не-Сугуру, в отчаянии напоминает он себе, не тот Сугуру, который любил тебя), но это всё еще кажется нежным и успокаивающим, потому что это — тело Сугуру, губы Сугуру, руки Сугуру на его лице, такие же теплые и родные после всего этого времени. Сатору поворачивает голову в сторону, и Не-Сугуру насмешливо поднимает бровь: — Что? Это было не так хорошо, как ты представлял? — Да ты— — Закрой ворота, — весело говорит Не-Сугуру. Хлопок. Сатору остается один. Горький привкус на его губах лишь напоминает ему о том, что он безвозвратно потерял.