Шанс за игру.

Боль просочилась под плоть. Руслан чувствовал, как ослабло тело и как медленно покидал контроль. Приступ тошноты подкатил к горлу. Дышать через нос было больно и сложно, словно что-то не позволяло пропускать воздух. Руслан приоткрыл рот, чувствуя на губах засохшую кровь. Стеклянные глаза медленно шарились по комнате, пытаясь отрицать два явных силуэта. В голове расплывчатая тяжесть, которая медленно тянет назад. На запястьях веревка сдавила кожу, превращая белую кожу в красные узоры. — Наконец-то проснулся, — Коля подполз ближе, рассматривая Руслана с непривычным интересом. — Я уже начал волноваться. — Волноваться? Губы Руслана расплылись в странной улыбке. Кто бы мог поверить, что они будут волноваться. — Что ты мне подмешал? — Руслан, давай мы не будем обижаться друг на друга, — Коля невинно пожал плечами. Чувство вины его совсем не глодало. — Я же тебе не враг. — Иди нахуй, придурок, — Руслан постарался перевернуться на другую сторону, но Ромадов вцепился в плечи и сделать это не позволил. — Что вам нужно? Внезапно в беседу подключился Илья, с любопытством наблюдавший за идиллией. Он разложился на стуле и в руках держал какую-то книгу. Очки у него спали на переносицу, а сам Коряков имел неопрятный вид. Как бы он не старался, но всегда выдавало его излишнее беспокойство. — Коль, хватит, — Коряков прикрыл книгу и отложил на ближайший комод. — Нам надо с тобой поговорить. — Поговорить о чем? Раздались мучительно долгие шаги. Руслан замедленно повернул голову, осматривая темный дверной проем. В маленькой комнате пахло древесиной, страхом и решимостью. Жар душил изнутри. Тушенцов чувствовал себя на грани сна и реальности. Объекты уплывали, растекались по комнате. — Поговорить о том, что же ты так от всех прячешь, Руслан, — перед глазами стоял не просто Даня, а настоящий хищник. — Посмотри на себя. Ты весь трясешься. Он подошел ближе, прогнав сидящего рядом Колю. Ромадову нравилось это представление, нравилось видеть Тушенцова таким беспомощным и хрупким. — Ты же знаешь, что таких совпадений быть не может? — Каких же? — Каких? Да ты, блять, издеваешься. Давай уточним: ты резко меняешь команды и после себя не оставляешь никаких следов. Сколько бы я о тебе не спрашивал, но мне никто толком и не мог ничего рассказать. В твоих документах сплошная грязь, — Даня склонил голову. — Спроси меня ещё раз, что с тобой не так. — Ты лазил в моих документах? — Руслан с тяжестью натянул на себя улыбку. — Ты не думаешь, что заигрался? — Руслан, я вижу тебя насквозь. Ты отвратительный актер и такой же отвратительный человек. — Да ты сейчас объебанный, — Руслан поднял голову выше. — В таком состоянии много чего казаться может. Даня медленно присел на корточки, его тяжёлая рука легла на щеку Руслана. Тушенцов дёрнулся, но большой палец вернул голову в прежнее состояние. Он же коснулся губы и резко оттянул ее, размазывая улыбку Тушенцова. — Снова испугаешься и засунешь язык себе в жопу, да? — Иди нахуй. Данила предсказуемо повел плечами, сделав достаточно невинное лицо. — Хорошо. Кашин развернулся и выпрямился. Он загородил Тушенцову единственный путь к свету, став самой большой преградой. В Руслане словно проснулся страх из далёкого детства. Страх к чему-то такому большому, что без труда могло бы его растоптать. Илья аккуратно встал и протянул руку, которая вскоре повисла в воздухе. Даня развернулся, и Руслан увидел эти глаза. Зелёные глаза, полные ярости и обиды. Тушенцов инстинктивно попытался сжаться, но не получилось. Сердце бешено застучало, осознав нарастающую боль. Удар ногой пришелся по боковой части лица. Странное ощущение, словно на черепе осталась вмятина, напоминающая очередную ошибку. Во рту неприятно закипело. Даня схватил за плечи и прижал к стене. Ещё один удар заставил силуэт то стать четким, то и вовсе расплыться. — Таких, как ты, нигде и никогда не будут любить. Ты бегаешь из крайности в крайность. Скажи, Руслан, тебе нравится постоянно убегать? Пальцы Руслана сжались. Он царапал свою кожу и старался не концентрироваться на боли. Впервые он так отчаялся, что не мог противостоять чужим словам. Илья схватил Даню за плечи и резкими толчками старался оторвать от Руслана. — Дань, остановись! Просто не трогай его. — Отъебись и не влезай в наши дела. — Буду. Это и мои дела тоже, — Коряков медленно опустился на колени. — Пойдем. Нам больше нечего тут делать. И почему-то слова Ильи смогли его убедить. Даня тяжело откашлялся и на секунду прикрыл лицо руками, смахивая назад рыжие волосы. Он ссутулился и набрал в лёгкие жгучий воздух. Кашина почти трясло. Губы и руки его стали настолько холодными, будто он и вовсе не был живым. Илья поднял его и растворился в темном проёме, пытаясь уберечь друга от ещё одной внезапной ошибки. Перед глазами мелькнул Коля. Он подполз ближе, осматривая живые раны. — Зубы покажи. Руслан сопротивляться даже не стал, приоткрыв рот. В руке у Коли появился стакан. Руслан поднял измученный взгляд, на что Ромадов лишь пожал плечами. Он прислонил холодное стекло к губам и по ним полилась жидкость. Во рту появился знакомый горьковатый вкус. Капля стекла по подбородку и упала на футболку. Руслан почувствовал, как теплая рука его отпустила, но разглядеть ее уже не смог. Руки связаны крепко. Так крепко, что оставляют багровые узоры на коже. Перед глазами все течет, но Руслан плотнее прижимается к стенке, рассматривая высокую фигуру. Тушенцов медленно сжимается в комок. — Руслан, — его голос был глубоким и тихим, — я ведь столько для тебя делаю. Я так стараюсь. На глазах выступили слезы. Маленькое тело затряслось от страха. — Ты для меня все. Руслан, почему ты так поступаешь? Разве я это заслужил? Руслан поднял голову, и глаза болезненно попытались сосредоточиться на лице. Тушенцов видел этого человека каждую сознательную секунду своей жизни и никогда бы не смог его забыть. Такое строгое лицо и одновременно единственное в нем нуждающееся. — Что же я делаю не так? Соизволь хоть раз высказать что-то мне, а не бежать за помощью к этой ебаной девке! Руслан отвернулся, поджав ноги. А что было ему говорить? — Плачь, Руслан. Плачь, как ты всегда это делаешь. Ты же меня не стесняешься? — голос прозвучал тише и ласковее. Настолько ласково, что становилось жутко, а приступы подталкивали сердце дрогнуть. — Не смей от меня прятаться. Он сжал тонкое и бледное горло, вдавливая в стенку. Ноги Руслана в страхе болтались. Это были израненные и слабые ноги, которые даже при всем желании не были способны сдвинуть Тушенцова с места. Сейчас все повторится по заданному жизнью кругу. Он никто без него. Никем никогда и не станет, если его не будет рядом. Очнулся Тушенцов от крепкого запаха спиртного. Издевательские ароматы проникли в нос и обжигали изнутри. Руслан поежился, но встать не смог. Перед глазами мелькал силуэт, который с каждой секундой становился все более четким. Это был Даня. Он рассматривал себя в зеркале, словно рассматривал совершенно не себя. Он смотрел на пожелтевшие зубы и тяжёлые мешки под глазами, видел краснеющий белок и одновременно дикую усталость. Тушенцов понял, что его руки больше не связаны. По крайней мере он теперь спокойно мог почесать краснеющую кожу. Осознать всю тяжесть тела оказалось невыносимым. Руки и ноги сопротивлялись каждому движению. Кашин вздохнул и зарылся в собственные руки. Он явно выглядел хуже, чем в тот раз. Под ярким светом все изъяны его кожи казались более видными. Видными были и подлинные эмоции, лёгкая тряска рук и нетерпение. И этот силуэт действительно кого-то напомнил. Напомнил что-то знакомое и настолько отдаленное, что сознание никогда бы не показало. Соленый привкус во рту поедал язык. Руслан уткнулся руками в пол, медленно стараясь поднять тело. Он отталкивался назад, пока не соприкоснулся спиною к стенке. Глаза слишком медленно воспринимали картинку. — Живой? Даня спросил это словно в насмешку, хоть и признаков насмешки на его лице абсолютно не было. — Нет. — Как приедем, то сходи к Лере. Она поможет. — Что за хуйня? Ты серьезно? — Мы не друзья, Руслан, ты точно это знаешь, — Даня опустился на корточки. — А это меры предосторожности. — Ты ебанутый? — Знаешь, сколько я тут? Знаешь, сколько я сделал, чтобы все здесь уладить? Вот именно, Руслан, ты понятия не имеешь. Ты здесь чужой. Не смей прикасаться к тому, что тебе не принадлежит. — Ты их ненавидишь. Ты всех ненавидишь, эгоистичный кусок дерьма. Не делай вид, что они для тебя хоть что-то значат. — Я с ними гораздо больше времени, чем ты себе можешь представить. Думаешь, раз Максим подлизывает тебе жопу, то ты теперь свой? Холодно. Ванная была потрёпанная, старая. На одной из плиток даже красовалась трещина, напоминающая шрам. Руслан пошевелил ногами, чувствуя тихонько проявляющиеся силы. Что-то злое вновь сочится из него. Чувство несправедливости? Чувство давнего угнетения? — "Золотце". — Чего? Что ты сейчас сказал? Сердце забилось сильнее. Руслан почувствовал, как медленно уползают последние мысли и как кристальный взгляд присоединяется к чужому силуэту. Нет. Все тело затряслось, но затряслось не от страха, а от злости. — На твой телефон приходило сообщение. Уж извини, не удержался. Данила отшатнулся, но не успел сообразить. Руслан поменялся, преобразился. Пальцы вцепились в пол, а глаза смотри прямо, отрицая любые остальные движения. Никогда не произносить, не упоминать и не слышать. Что-то изнутри царапало кожу, рвалось на ружу. Рука сжалась в кулак, ногтями почти прорывая плоть. Хищный взгляд. Что-то в голове словно шептало двигаться. Он ли это? Точно ли это те мысли? Пальцы впились в чужое горло, прибили голову к полу. Теперь Руслан был выше. Теперь Руслан был в несколько раз сильнее и имел полный контроль. Хотелось зубами вцепиться в чужую шею и долго рвать. Сильнее бить до остановки дыхания, пока изнутри не прекратится жар и потребность. Сильный удар. Поток нескончаемых ударов. В ушах стоял странный гул, а Руслан все не переставал смотреть куда-то через Данилу. Он впервые видел испуганные зелёные глаза. Кулак проехался по чужому носу. Бей сильнее. Сильнее, пока кровь не окрасит стены. Пока пальцы Данилы не перестанут хвататься за руку и царапать ее. Боль от красных царапин даже не начиналась: было более прекрасное ощущение. Вкус победы играл на губах. Что-то из далёкого детства. Такое приятное и хочется ещё, пока Кашин не перестанет сопротивляться. Он толкается, но Руслан прибивает обратно к полу. — Блять, Даня! Из-за двери показался взволнованный Коля, осматривающий кровавую идиллию. Он ринулся вперёд, но достаточно быстро остановился, чувствуя на себе стеклянный янтарный взгляд. Он отошёл назад, чуть ли не вжимаясь в стенку. Мысли абсолютно неясны, затуманены. Только чуткое желание рвать, отрывать каждый кусочек и цеплять его зубами. Они сами виноваты. В этом нету вины Руслана. Это провокация. Илья почти поймал Колю, хватаясь за его плечи. Данила приподнес руку к лицу, трогая обкусанные и скользкие губы. Все лицо горело, дыхание было сбивчивым. Сердце билось быстро, но боялось проявиться, словно сейчас вновь придет удар. Руслан коснулся пальцами холодной плитки, отползая назад. Это произошло. Нечто неизбежное, повторяющееся каждый раз. Можно ли от этого укрыться? Когда можно перестать бояться? Тушенцов чувствовал, как чужие взгляды поглощают. Он зарылся в собственные руки и опустил голову. Сколько бы он не отрицал или отрицал сильнее, но Тушенцов виноват. Сейчас он ощущает боль в сердце и боль где-то внутри. Насилие порождает ещё больше насилия. Тишина, сопровождающаяся редкими шорохами. Даня тяжело дышал, пытаясь ухватиться за воздух. Зелёные глаза беспорядочно бродили по чужому телу, изучая уже абсолютно другого Руслана. Отчаявшегося Руслана от собственного кошмара, постепенно поглощающего реальность. Тушенцов не может описать свое состояние. Желание бороться за новую жизнь и не приходить к старой. Что-то зовёт его обратно. Что-то настолько сильное и неуязвимое, что Руслан чувствует одиночество. Эта защита, разрывающая плоть изнутри. Желание бороться с чем-то из прошлого. Оно находится глубоко внутри, поедая внутренности. Кровь кипит каждый раз и Руслан, смотря на это, хочет плакать, но больше не может. Он давно утратил эту возможность. Была холодная ночь. Похороны Давида давно прошли. Прошло и хоть какое-то к нему сочувствие. Данила почти сразу отдал приказ ехать обратно. Испуганные Илья и Коля просто от незнания согласились. Сейчас это казалось единственным правильным решением. Проезжая синие ели, Руслан прижался ближе к окну. Это красиво. Красиво жить, зная, что есть что-то настолько гармоничное и красивое. Все эти виды заставляли сердце болеть, но отказаться от них Тушенцов не мог. Было приятно просто знать, что он живой. Ехали в абсолютной тишине. Коля не решался ничего сказать. Он, кажется, все ещё был напуган. Он запомнил эти янтарные глаза и сейчас, обращаясь к ним, не могу говорить. Весь этот напыщенный вид - обязательство перед кем-то. Илья смотрел в ноги, перебирая пальцами. Данила отказывался от помощи и всегда делал так, как хотелось ему. Даже сейчас, пытаясь очистить его от крови, он вырывался и делал все сам. Каждое желание Корякова контролировать ситуацию скатывалось в какой-то абсурд. Даня сидел напряжённо. Руки сжимали так сильно, чтобы дрожь не проявлялась вообще. Кашин панически боялся проявления страха. Он будто знал, какое наказание следует за подобным проявлением слабости. Тушенцов один. Кажется, что он один. Сегодня все поменялось. Поменялось настолько, что он не представляет, как теперь жить. Чувство погони, которое медленно рассеивается. Он знает, что в чем-то нуждается и ещё сильнее боится. Хочется скорее вернуться к Максу. Знать, что все хорошо и хоть где-то его ждут. Есть люди, которые не прекращают в него верить и видеть хоть что-то хорошее. С Шабановым царило спокойствие. Ощущения доверия, которое Руслан благополучно потерял. Вернётся ли все в норму? Тушенцов пугает. Пугает не только окружающих, но и сам себя. Тело варится в сожалении и одновременно непонимании несправедливости. Он просто ищет оправдание своим поступкам и отговоркам ничего не делать. Ехали тихо, быстро. Неожиданно Илья, сидевший рядом, протянул телефон. Смотреть он словно не решался, отводя взгляд. Тушенцов посмотрел на белый экран. Непрочитанное сообщение, в котором красиво выведено ласковое обращение. То самое, что заставляет сердце останавливаться. Каждый раз это происходит, насколько бы далеко не убегал Руслан. Конец? В машине тепло. В машине не так страшно, как в узких комнатах. Тут чувствуется лес и чувствуется чужое присутствие. Чем дальше они заходят, тем с более мрачной стороны раскрывается Руслан. Максим настрочил несколько сообщений. Кто бы сомневался, что он станет единственным, кому не все равно. Сначала он послал в привычной для себя манере, а после выразился в словах беспокойства и лёгкой паники. Сейчас, под ночь, он чуть ли не умирал, продолжая задавать вопросы. Час ночи. Темно. Только фонари и мимо проезжающие машины подают свет. Это все закончилось. Они потихоньку подъезжали к корпусу. Чем ближе они были, тем быстрее Руслан хотел открыть двери и просто бежать вперёд, к Максу. Теперь было то, к чему он тянулся и что он не мог потерять. Данила, кажется, тоже уяснил этот факт. Кашин мог дать отпор, но его не дал. Он не ударил в ответ, а значит начал сомневаться, начиная серьезнее воспринимать Руслана. С этого момента все будет совсем иначе, чем раньше. Когда машина остановилась, Тушенцов вышел самым первым, все дальше отходя от машины. Черная футболка, заляпанная кровью, не спасала от летнего холода. Только сейчас Руслан понял, что рубашку и пиджак с него успешно стащили, оставив только то, что было под ней. Если Данила осматривал тело, то последствий не избежать. — Беги уже к своей принцессе, — Коля вышел с другой стороны, опираясь на капот. Он не улыбался. У Ромадова словно пропало место для ехидной улыбки, оставив только какой-то страх и презрение. — Тебя заждались, — Илья поправил свои очки. Свобода. Летняя свобода и одновременно странное угнетение. Подальше от произошедшего и от этого дня, не оставив никаких воспоминаний. Все это вернётся уже ночью, останавливаясь в голове. Руслан побежал ко входу, почувствовал приятный и знакомый аромат. Эти стены по-особенному пахли. Все это источало странное тепло. На первых этажах абсолютно тихо и пусто, а вот на верхних уже слышны голоса. Где-то там дружески спорят Даша и Лиза, пока их пытается разнять Юлик и Лера. Где-то там Слава и Денис играют в карты, пока Макс пытается предугадать чью-то победу. Почему и когда Руслан стал этим дорожить? По лестнице он пробежался быстро, хоть все тело адски ломило. У него была цель и была надежда вновь их всех увидеть. На самом этаже Руслан отдышался, прислоняясь к соседней стенке. Перед глазами знакомая дверь, знакомая комната и знакомые люди. Это единственное, что здесь удерживает. Это странное чувство быстрой привязанности, которую Руслан раньше никогда не ощущал и отрицал. Это что-то теплое и одновременно слабое. Сзади схватили за запястье и развернул на себя. Даня, но с более холодным взглядом, чем обычно. Пропала какая-либо злость и уверенность. Странное чувство пропажи контроля. — Ты никому не скажешь о том, что произошло, а я отплачу тебе тем же. Считай, это выгодная сделка. — Серьезно? Почему мне молчать? — Потому что ты, Руслан, не хочешь, чтобы все узнали, что наш нападающий - ебаный психопат. — Оставь меня в покое, — Руслан сжал руку в кулак. — Хотя бы на какое-то время. — Молчание с обеих сторон. Узнаю, что ты растрепал о нашей встрече своему педриле и его друзьям, наш уговор потеряет ценность. — Договорились. Данила не сводил глаз. Боялся ли он, чувствуя в теле один лишь холод? Руслан же не видел смысл оставаться. Теперь, когда в силу вступает уговор, жить станет гораздо легче. Тушенцов уже забыл все, что происходило в ванне. Воспоминания стёрлись, словно все осталось каким-то маленьким сном. В глазах стояли только размытые пятна и стекающая красная жидкость. Что-то теплое и одновременно странное. Кашин тактически отступал. Теперь он воспринимает проблему гораздо серьезнее, чем это было раньше. — Ты смотрел под футболку? — Что? — На вопрос ответь. Даня повел плечами, потихоньку отступая назад. Где-то уже слышались торопливые шаги Коли и Ильи. — Радуйся, что нет. Подольше подержишь свой секрет. Значит все в порядке. Если Кашин и правда не знает, то все пойдет гораздо легче, чем планировалось. Для Дани это же была самая легкая подсказка, которую можно было получить. Тело Руслана было похоже на сборище следов и чужих отпечатков. Оно будто ему и вовсе не принадлежало. Это совершенное новое и совершенно незнакомое. Тело, за которое надо бороться. Тушенцов коснулся ручки, аккуратно ее оттягивая. На полу сидел Максим и яростно кому-то написывал, потирая сонные глаза. Его рот открылся от удивления, а глаза радостно загорелись. Теплое чувство, окутавшее все тело, оказалось гораздо быстрее. Макс подскочил, почти сразу же, бросаясь на Тушенцова. — Руслан! Только он слегка отодвинулся, как с губ пролетело ругательство. — Что такое? — Ты свое ебало в зеркале видел? — А что там? — Там пиздец, Руслан. Шабанов торопливо отодвинулся, пытаясь сообразить и выдать очередную мысль. Он был так взволнован, что трудно было подбирать слова. Всё-таки Руслан вернулся обратно. — Тебя бы в медпункт или к Никите Ильичу. Ты же понимаешь, что произошло? Я сейчас наберу ему и скажу, что случилось. Руслан мигом выдернул телефон из рук Шабанова. — Нет. Не надо, в этом нет необходимости. Слушай, Макс, там все сложно. Считай, что мы в расчете. В тот же момент в комнату залетели Слава и Денис, явно взбудораженные какой-то новостью. — Макс, видел уже, как Дане ебало раскрасили? Шабанов аккуратно перевел взгляд на Руслана. — Это, — он слегка помедлил, — многое объясняет на самом деле. — Вернулся, — сразу же влез Слава. — Что за хуйня у вас там была? — Мне Илья написал, что у вас там какой-то пиздец, — Денис принялся лазить в телефоне, стараясь найти доказательство своим словам. — Ты с ним ещё общаешься? — Только в крайних случаях. Мы с ним мало пересекаемся после того дня. Макс, не пытаясь прятать интерес, заглянул в чужой телефон, читая переписку. Написано было кратко, но по делу. В машине Коряков, кажется, только и занимался исправлением собственных предложений. Макс покрепче обнял товарищей, положив голову на плечо Руслана. Все закончилось. Маленький кошмар, преследующий Тушенцова, постепенно начал рассеиваться. Как жаль, что он упустил так много важных деталей. Кашин был готов к обсуждению нового плана, найдя уже несколько наводок. Мысли шли кругом от сегодняшнего вечера. Руслан блефует. Он стоит где-то на пороге собственной лжи, не различая реальности. А он все ещё преследует, как преследуют мысли и сны о нем. Он ловит и не любит ждать. Тушенцов обзавелся друзьями. Достаточно милое и одновременно прискорбное зрелище. Неужели пытается закрыть гештальт? Привязываясь к кому-то, он должен понимать, на что идёт. Верно, Руслан? Договор пришел в силу. Даня не тронет, заляжет на дно. Но когда подойдёт время турнира, то он снова покажется. Руслан проиграл слабости человеческим чувствам, которые у него остались. Становится интереснее.