«Ich bin der Gedanke, der zur Sonne strebt, verglüht und stirbt Ich bin dein Versprechen, das du achtlos in der Nacht verlierst Ich bin das Geheimnis, das die Welt niemals ergründen wird Ich bin deine Sehnsucht, mit dem Stolz der Ewigkeit maskiert»
Mantus — «Zur Sonne»
Анна осторожными шагами ступала по старой лестнице своего дома, осторожно прижимая к груди концы черного платка, что укрывал ее плечи и согревал в холодные ночи. Она не видела перед собой решительно ничего, двигаясь только основываясь на знании дома, несколько раз споткнувшись и врезавшись в столик с вазой, которая покачнулась и рухнула бы с грохотом на пол, если бы Анна быстро не схватила ее, роняя на промерзлый пол платок и тяжело выдыхая. Плечи дрогнули, от охватившего их порыва ветра. Опять он не закрыл окна… — пронеслось в голове. Мужские руки опустили упавший на пол платок на плечи и приобняли. — Где ты был? — устало спросила Анна, смотря на распахнутое окно, за которым бушевала метель. Весь подоконник был усыпан снегом. — Работал, — тихо ответил мужчина, осторожно разворачивая к себе девушку, — я скучал. — Я тоже. Но я очень хочу спать. Закрой окно и поднимайся, — она дернула плечами, сбрасывая его руки, после чего он отступил и что-то пробормотал, сжимая кулаки. Анна проигнорировала раздражение своего мужа — это ей следовало бы сейчас устраивать истерики, а не ему, и также медленно, как спускалась, вернулась в спальню.***
Лето 1947 года выдалось необычайно жарким. Анне Финдегер раньше хватало спрятаться под тенью яблонь, чтобы избежать жары, но теперь, казалось, даже купания в ванне со льдом не смогут помочь ей перестать чувствовать себя, как в печи. Обмахиваясь книгой, которую она часто носила с собой в случае неожиданно возникшего желания почитать, девушка распласталась на траве под кронами деревьев, дожидаясь свою подругу Джейн, которая имела ужасную привычку вечно опаздывать. На одно Рождество Анна подарила ей карманные часы, шутя о том, что теперь Джейн всегда обязана приходить вовремя. Но ничего не поменялось, и Финдегер привыкла к тому, что у нее всегда будут лишние пятнадцать минут, которые она проведет в одиночестве. — Анна, Анна! Прости меня, Бога ради! Я спешила, как могла, но меня остановила Рейчел и такое рассказала! Поверь, мой рассказ стоит намного больше, чем двадцатиминутное опоздание. — Джейн, я думала, что сварюсь тут. Ни один роман не смог бы отвлечь меня от этого пекла, — скулила Финдегер, поднимаясь с травы и отряхивая платье. — Но ты не представляешь, что я тебе расскажу сейчас, — подхватив подругу под локоть, Джейн повела ее в сторону реки, набирая воздуха в легкие и готовясь изложить свою новость. — Я могу с точностью сказать, что в нашей деревне, в которой, как ты знаешь, не происходит ничего грандиозного примерно никогда, появился новый житель, — еле сдерживая свою улыбку, медленно сказала Джейн. — Все, что ты узнаешь от Рейчел, не может быть сказано «с точностью». Она же просто само воплощение желтой прессы или, не знаю, сарафанного радио! Она и про вампиров нам рассказывала, словно солдаты с поля боя восстают и идут пить кровь у жителей деревни. — Но эта новость сто процентов достоверная! Потому что потом я встретила миссис Джексон, и она поведала мне то же самое. — Сколько же у тебя было препятствий на пути ко мне, ей Богу, — расхохоталась Анна, — мне кажется нам проще встречаться прямо у ворот твоего сада, чтобы тебя не успела перехватить половина нашей деревни, прежде чем ты дойдешь до меня. — Ну хватит, Анна! Я с полной серьезностью, неужели тебе даже не интересно, кто этот новый житель? — Как бы мне хотелось усмирить твой пыл фразой «совсем не интересно», но ты меня действительно заинтриговала, — улыбнулась девушка. — Очень смешно, Анна. Ты сама та еще охотница за новостями. — Ну говори, Джейн, кто же тот загадочный житель. — Помнишь дом на холме, в котором когда-то жили Реддлы? — Конечно, помню. Только не говори, что именно там теперь живет этот человек, — охнула Анна, — поселиться в месте, где всего три года назад по неизвестной причине была найдена мертвой целая семья… — Да, именно там, — вздернув подбородок, сказала Джейн, — да и мы же не знаем, почему они умерли. Может, не знаю, утечка газа. Я бы не удивилась, если бы причина их смерти оказалась самой обыкновенной, и просто никто не захотел тогда разбираться. — Ну не знаю, меня после случившегося этот дом до жути пугает, — выдохнула Анна. — Ты просто начиталась страшилок, вот и все. А сколько солдат погибло по всей Англии? Неужели ты будешь считать каждое место, в котором побывала смерть, страшным? — Солдаты умерли от пуль, а Реддлы просто упали замертво при их-то прекрасном здоровье, — нахмурилась Анна. — Короче говоря, я жуть как хочу увидеть этого джентельмена. Говорят, он очень-очень красивый! Ах, Анна, может это шанс для кого-то из нас найти себе мужа, — вдохновлено пропела Джейн, — но чур, если он обратит внимание на меня, без обид. — Ты такая самоуверенная, — рассмеялась Финдегер, — по рукам, но эта сделка будет работать в обе стороны. — Если ты вытащишь нос из книг, то у тебя будет даже больше шансов, чем у меня, — улыбнулась девушка. — Если я вытащу нос из книг, а ты перестанешь быть такой болтливой, то наши шансы уравниваются, — подруги рассмеялись. Они уже подошли к озеру и, сняв туфли, принялись мочить ноги в воде, наслаждаясь легкой прохладой, разливающейся по телу. Мимо них проехала машина, из которой высунулась Рейчел и помахала девушка, параллельно стуча водителя по плечу и прося остановиться. — Анна, Джейн! Как хорошо, что я вас встретила. Джейн сказала, что идет к тебе, но я и не думала, что мы так быстро пересечемся. Угадайте, куда я еду, — загадочно улыбнулась девушка. Рейчел была высокой и худой особой, котора была даже болтливей Джейн. — В дом Реддлов? — сразу спросила Анна. — Не называй это место так! Там уже новый владелец, и мы не можем продолжать ассоциировать это место с той трагедией. — Как скажешь. Ну так что? — Именно туда. Хочу самостоятельно увидеть нашего нового жителя. Джозеф любезно согласился меня подвезти. — О, Рейчел! А можно нам с тобой? Я очень-очень хочу его увидеть, — начала умолять Джейн, сложив руки в молебном жесте. — Ну не знаю… — Рейчел взглянула в жалобное лицо Джейн и тут же сдалась, — эх, что с вас взять. Полезайте в машину, дамы. Анна не могла с точностью сказать, что хочет ехать туда, даже с перспективой встречи с таинственным жителем. В ней боролось желание одной из первых узнать его и желание никогда даже близко не подходить к дому на холме. Дорога была быстрой и шумной. Рейчел и Джейн почти не замолкали, делясь ожиданиями от встречи, Джозеф ехал тихо и только утомленно вздыхал, что Анне даже подумалось, что Рейчел пришлось подкупать его, лишь бы он довез ее. И вот перед ним раскинулся вид на большой и некогда богатый дом. Сейчас его фасад немного осыпался, а черепица утратила былой цвет, сад полностью зарос. Взглянув на окна, казалось, что там до сих пор никто не живет — некоторые из них все еще были заколочены, особенно те, что виднелись на третьем этаже. — Говорить буду я, — сказала Рейчел и, перелетев сад, взошла на крыльцо, упрямо постучав. Ответа, не последовало. Джейн и Анна успели нагнать Рейчел, и теперь втроем ждали, когда им откроют дверь. — Постучи еще, — нетерпеливо шепнула Джейн, и Финдегер занервничала. Чем дольше она находилась в такой близости от дома Реддлом, тем больше ей хотелось растворится в воздухе. Впрочем, казалось, что это был вполне реальный исход, учитывая, как солнце припекало, плавя все вокруг себя. Постучав еще раз, ответа не последовало. — Знаете, я думаю это крайне невоспитанно, так относится к своим, можно сказать, соседям, ведь мы… — распалилась Рейчел, повернувшись спиной к двери и уперев руки в бока. В этот момент сзади нее дверь отварилась, — добрый день, — тут же сказала она, убирая выбившиеся из прически волосы за уши. Анне казалось, что вот-вот и она потеряет сознание от ужаса. Перед ней стояла почти точная копия умершего три года назад Томаса Реддла. Только этот мужчина был намного моложе, хотя синяки под его глазами и хмурые брови прибавляли пару лет. — Джейн, он же… — дернула Финдегер подругу за рукав и шепнула ей, но та только вырвала руку и тоже поздоровалась, протянув ладонь в жест приветствия. Мужчина, посмотрел на протянутую руку, но не пожал ее. — Вам что-то надо? — спросил он, оглядев пришедших потревожить его покой. — Ничего из того, что не мог бы дать нам обычный человек, только познакомиться, — вскинула подбородок Рейчел, а Джейн кивнула, — в Литтл-Хэнглтоне мы все друг друга знаем — плюсы маленьких селений. — Для кого-то минусы, — пробормотал новый владелец дома, но все же вышел на крыльцо, плотно закрывая за собой дверь. — Меня зовут Рейчел Харрисон, это Джейн Роджерс, а это Анна Финдегер, — не давая представиться девушкам самостоятельно, сказала Рейчел. — Том Реддл, — коротко сказал он таким тоном, будто разговор ему успел наскучить еще до того, как они постучали в дверь. — Реддл?! — пискнула Анна, тяжело вздохнув. — Так вы родственник покойных Реддлов! Как чудно, а то у всех в Литтл-Хэнглтоне привычка называть это место «дом Реддлов». Видимо, и переучиваться не придется, — рассмеялась Рейчел. — Мы познакомились, а теперь позвольте, — и Том быстро зашел в дом, захлопнув за собой дверь. — Дерзость, неслыханная дерзость! Каков грубиян, — и многое другое, что успели услышать Джейн с Анной по дороге обратно. А дорого была долгой — Джозеф согласился только довезти девушек до дома, но не обещал, то заберет их, поэтому спуск с холма предстоял мучительно изматывающим, учитывая жару и негостеприимный визит. Джейн успела в шутку шепнуть Анне «я все же останусь болтливой, просто чтобы отпугнуть этого джентельмена». На что она, хохотнув ответила: «судя по нашему теплому приему, этому джентельмену интересен только он сам». Позже она вновь прокручивала в голове их встречу, содрогаясь от того, как человек может быть настолько похожим на Томаса Реддла и носить его же имя! В родственных связях пришлось разбираться самостоятельно, и Анна с Джейн путем размышлений пришли к выводу, что это его сын. От кого, правда, непонятно. Роджерс вспомнила события настолько давние, что, когда они происходили, подруги были еще младенцами. Томас Реддл сбежал с одной сумасшедшей из их деревни, а позже вернулся, уверяя, что она его околдовала. В эти бредни никто особо не верил, но Джейн пришла к своему выводу, что этот Том Реддл сын той самой сумасшедшей. Анна, получив хоть и не достоверное, но все же объяснение, почему этот молодой человек так похож на Томаса, успокоилась и наконец-то смогла вдоволь позлиться на негостеприимство Тома Реддла.***
Следующая встреча Анны с Томом прошла в начале зимы, когда она возвращалась домой с церкви. Мужчина сидел на корточках под близ дерева и что-то рыл. Финдегер понадеялась, что он ее не заметит, иначе она начнет чувствовать себя обязанной завязать разговор, но он все же скользнул по ней взглядом, из-за чего она подошла. — Вы что-то потеряли, мистер Реддл? — спросила она учтиво. — Ничего из того, что могло бы вас касаться, — огрызнулся он, выпрямляясь во весь рост. — К чему эта грубость? — нахмурилась Финдегер, — я, как и другие жители, ничего вам не сделала, а вы только и рады на нас вылить желчь. — Если это для вас плеваться желчью, то спешу расстроить. Некоторые могут оказаться менее великодушными, чем я, — нахмурился Том, и Анне на секунду показалось, что его глаза сверкнули алым. — Великодушным? Если это по-вашему «великодушие», то боюсь представить ваше «хамство», — вспыхнула Анна. — Представлять нет нужды, надеюсь, наши встречи будет настолько редкими, что до порога моего хамства вы не дойдете. Хотя сейчас у вас вполне хорошо получается выводить меня из себя. Отстаньте. И Том скрылся, уходя по тропе, ведущей в сторону дома на холме. Финдегер раздражал настрой Реддла. Возможно, она просто не привыкла к такому отношению к людям, так как всю жизнь росла исключительно в этом месте. С малых лет она привыкла к тому, что все здесь друг другу друзья и поддержка, и это было одной из причин, по которым она не покинула отчий дом. Второй причиной был старый и слабый здоровьем отец, которого оставить одного Анна не могла. Насколько он ее раздражал, настолько же порой он вводил ее в ужас. Ей казалось до одури странным и подозрительным, что сын Томаса Реддла, который похож с ним, как две капли воды (хотя в манерах эти люди различаются кардинально), ни с того ни с сего заезжает в дом родственников. И словно он не собирается тут надолго задерживаться, потому что совершенно не стремиться обрести знакомства. И хотя Финдегер и понимала, что вполне вероятно, что этот человек просто настолько замкнутый и не жаждущий общения, что он может прожить хоть сотню лет в одиночестве, верилось в это с трудом. Она несколько раз замечала его, несущим в руках то корни, то ветки, то какие-то растения, которые он неизвестно как нашел в зимнюю пору. И всегда он избегает людей, которые уже даже не предпринимают попыток завести беседу. И Анна бы продолжала не видеть его, если бы в один из дней ее отец не попросил наведаться к Реддлу с просьбой отдать ему одну из картин дома, которая принадлежит Финдегерам. Девушка пыталась спорить с отцом, убеждая, что та картина, которую он двадцать лет назад одолжил Томасу Реддлу для какого-то приема, потому что она хорошо смотрелась в гостиной, сейчас ему без надобности. Но старый мужчина был непреклонен и даже пытался использовать манипуляции, чтобы Анна собралась и пошла за картиной. В итоге девушка закуталась в зимнее пальто и вышла из дома, раздражаясь на родителя, которому вечно взбредают в голову непонятные мысли, от которых потом страдает она сама. Как и ожидалось ни после первого стука, ни после второго и даже ни после третьего, дверь ей никто не открыл. И когда она уже хотела развернуться и уйти, на пороге наконец-то появился хозяин дома. Он ничего не сказал, как и ожидала Анна, только вопросительно смотрел на нее. — Мой отец, Иосиф Финдегер, много лет назад одолжил для приема в этот дом свою картину. И она ему так дорога, что он просит ее вернуть, — сказала Анна, чувствуя, как на морозе уже начинают леденеть руки. — И за все это время он ни разу не удосужился ее вернуть? Почему сейчас? — требовательно спросил Том. — Потому что он такой человек. Не мне идти против воли старого отца. Если картина принесет ему радость, но я не в праве перечить, — вспоминая то, какую истерику Анна закатила перед выходом, ее слова звучали достаточно лживо. И словно видя ее мысли Реддл усмехнулся. — И как же выглядит эта картина? — спросил он. — На ней девушка сидит за столом, на котором стоит кувшин с подсолнухами, — ответила Анна. — В этом доме полно картин, а у меня нет времени и желания искать именно эту, — сложил руки на груди Реддл. — Я могу сама поискать, пока вы занимаетесь своими делами, если это не потревожит вас. — Меня тревожит одно ваше присутствие, но кто спрашивал, — Реддл развернулся и закрыл дверь. Анна уже думала, что все тщетно и хотела уходить, как вдруг дверь вновь открылась, и Том протянул ей картину. — А говорили, что времени искать нет. — Мне повезло, она стояла прямо у двери, — сказал Реддл, задумчиво смотря на полотно, — похоже на вас. — Где? — удивленно спросила Анна и взглянула на картину. С нее на девушку правда смотрела женщина удивительного сходства, — а… Я даже не знала, как выглядит эта женщина. Отец одолжил картину, когда я еще была маленькой. Видимо, это мама… Теперь понятно, почему это полотно так дорого. — Из-за того, что там изображена жена вашего отца? — с усмешкой спросил Реддл. — Конечно! После ее смерти отец невероятно тосковал. Он до сих пор любит ее, — нежно улыбнулась Анна, на что Том фыркнул, — вы не верите в вечную любовь, мистер Реддл? — Очевидно. Я скорее не верю в то, что кто-то может в нее верить, — он засунул руки в карманы брюк. — Звучит так, словно вам разбили сердце, и вы теперь просто разочаровались. — Никто не разбивал моего сердца, что за глупости, — нахмурился Том. — Тогда я просто буду считать, что у вас его нет, — пошутила Анна, немного сомневаясь в том, шутка ли это действительно. — Как угодно. Картину я отдал, всего доброго, — и дверь захлопнулась.***
О том, что Лорд Воландеморт сейчас пребывает в Литтл-Хэнглтоне не знал никто, даже его ближайшие последователи. Он сделал своей миссией полное сокрытие своего местоположения, лишь изредка аппарируя на встречи с Пожирателями, чтобы раздать им указания, либо узнать новости. Остальное время он посвятил исследованиям и разработке зелий, которые могут пригодиться при активных действиях на поле боя. Одиночество никогда не нервировало Воландеморта, он скорее был только счастлив оказаться один после нескольких лет вечного нахождения среди людей — и уже без разницы были они волшебниками или нет. Презрение он мог питать к кому угодно, хотя маглы до сих пор находились в его голове на несколько ступеней ниже всех остальных живых существ. Контингент в Литтл-Хэнглтоне оставлял желать лучшего — назойливые и пустоголовые деревенщины, которые будут пытаться навязать свою дружбу даже кусту. Некоторые люди здесь забавляли его, хотя часто забава от разговора перерастала в раздражение, потому что ни один магл не знает меры в своих беседах. Анна могла иногда развеять некоторую скуку его дней, хотя порой одно ее появление выводило Тома из себя. Это было из-за того, что по своей неосторожности он, видимо, дал ей ложный знак, что каждый раз, как Финдегер его видит, она может заводить непринужденную беседу. Непринужденную беседу, которую Воландеморт ненавидел. Порой он подумывал о том, чтобы выкосить всю деревню — так он точно останется в одиночестве, но рассудок еще не покинул его так, как сделала часть души, поэтому он воздержался. Прельщало то, что об этом месте действительно никто не знает, а даже если узнает, то никогда не подумает, что Лорд Воландеморт сможет жить в доме своего ненавистного отца, окруженный маглами. В Литтл-Хэнглтоне он ощущал полное уединение и свободу, и хотя за его пределами он тоже не то что бы чувствовал себя скованным, но статус предводителя революции все же накладывал на него некоторые обязательства. И именно за такими мыслями, когда он вдруг осознавал, что Литтл-Хэнглтон это отдаленный уголок, а котором никогда никто не узнает и из которого никто никогда не выезжает, он мог бы расширить свои горизонты и испробовать намного больше, чем позволяет ему пребывание в магическом мире. В течение года Воландеморт стал чаще пересекаться с Анной — то ли это были случайности, то ли инициатива с ее стороны, но он стал думать о том, что ее общество теперь не только забавляет, но и немного отвлекает от дел. И если бы раньше его это раздражало (эка невидаль, разве Лорда может что-то отвлекать от его целей), то в этом месте он чувствовал себя даже немного обязанным отвлечься. И Анна была прекрасным способом отвлечения. За разговорами с Финдегер Воландеморт часто думал о дружбе. Никогда он не воспринимал ее как что-то действительно существующее. Для него была только взаимовыгода. И сначала он также относился к Анне — она его развлекает, а он, скорее всего, привносит разнообразие в однотонную жизнь девушки, которая вечно привязана к отцу и не имеет возможность выехать в большой город. Потом Реддл начал раздумывать о том, что тут он сможет на практике показать себе, что никакой дружбы не существует и привязанности ему чужды. С треском провалился его план и, позвольте сказать, такое бешенство он испытывал последний раз, когда его заявление на работу в Хогвартсе отклонили. Ему действительно было дорого общество Анны, и он действительно стал к ней более мягким. Убеждая себя, что их отношения не вышли за черту «взаимовыгоды», он с горечью понимал, что это не так. Ведь теперь Том готов был проводить с ней время даже тогда, когда она не была в настроении позабавить его разговорами. Несколько раз она злилась, когда, например, он отпустил шутку про местных жителей, что безусловно задело ее любовь к этому месту. И даже тогда он был не против ее злости — радовало лишь то, что она рядом. И безумная мысль зародилась в его голове — он же может просто создать тут ту жизнь, о которой так часто мечтают те, кого Том привык считать пустоголовыми. И пусть он не способен обрести больше, чем одного друга, Анны достаточно — она всегда будет здесь. И, оценив ее уровень преданности, Воландеморт сделал предложение, решив окончательно привязать к себе девчонку, чтобы она стала воплощением того места, куда он сможет возвращаться, когда дела в его реальной и главной жизни идут не так, как грезит Лорд. Финдегер, что не удивило Тома, согласилась. Свадьбы не было, они венчались в церкви почти что тайно, хотя рано или поздно молва бы прошла по деревне. И Анна переехала в так нелюбимый ей дом на холме — лишь бы быть рядом с Реддлом. А он уехал, оставив ее одну. Не прошло и месяца с их «свадьбы», когда он оповестил уже миссис Реддл, что он должен работать вне деревни и сможет возвращаться сюда только вечерами. Сначала так и было, но потом его отсутствие могло длиться неделю, а потом и вовсе месяц. И как бы Анна не хотела, чтобы Том был всегда рядом, она даже представить не могла, что он делает за пределами деревни. Когда он возвращался, было ощущение, словно Реддл побывал на поле боя. Мужчина был решительно вымотан и мог только положить голову на колени Анны и уснуть. И каждый раз утром его уже не было. Она пыталась не спать всю ночь, чтобы провести с ним побольше времени и чтобы уловить момент, когда он уходит. Но каждый раз Анна все равно засыпала, словно под заклинанием, не в силах держать глаза открытыми. Смерть отца стала для девушки финалом ее жизни. Она не видела смысла держаться за Литтл-Хэнглтон дальше — и держаться за Тома тоже. Его почти не было в ее жизни, и Анна не была уверена, есть ли она в его. И потому, когда в одну осеннюю ночь Воландеморт вернулся в свой дом, ожидая найти покой в руках единственной, кто мог ему его даровать — он нашел только распахнутые окна и бездыханное тело. Ни грамма печали не поселилось в душе волшебника — только разочарование во всем. В ее невозможности дать ему больше времени, в смертности людей, в чувствах и в себе. Изначально Том знал, что он не способен удержать рядом с собой ничего, кроме разрушений. И теперь он доказал это. И насколько бы цена ни была большой, ему уже было все равно — может, оно и к лучшему. Теперь Воландеморт может полностью уделить время предотвращению того, о чем говорилось в пророчестве. И сеять смерть он будет, ибо он сам неподвластен ей.