Рождение Разрушения

      Ледянящая пустота, механическое движение звёзд на бескрайней мгле и смысл всего сущего, уступающего одному небытию. Он был ещё младенцем, который горько плакал, связанный пуповиной с его родным миром. Из зияющего золотого шрама на груди сочилась золотая кровь — последнее доказателсьтво жизни его умирающей планеты.       Где-то в стороне раздался безумный истерический хохот ни то мужской — ни то женский, ни то детский — ни то старческий. Он разорвал на части холодную и мёртвую Вселенную, отзываясь эхом и в других мирах. Он тоже ощутил могущество и безграничную силу потешавшегося над его падением существа, но был бессилен пред этой мощью.       Внезапно в океане далёких звёзд над Ним, прокладывая новый путь, проносится яркая звезда. Её искристый хвост оставляет длинный шлейф на небосводе, и младенец Адливуна вспоминает, зачем упал в этот мир. Сделав первые шаги, Он ступил в бескрайнюю пустошь в надежде поймать падающую звезду и того, кто на самом деле скрывался за ней. Существо такое же могущественное, как потешавшийся над ним Шут, но не лишенное сострадания. Он не знал точно, но хотел верить, что это так. Существо, которое помогло бы спасти его мир об вечных войн! Придерживая развевающуюся мантию, дитя Адливуна уверенно шло вперёд, не обращая внимания, как от съедающего жара, шедшего из раны — его родного мира, потемнела кожа, а волосы утратили поежние краски. Шаг, шаг, ещё шаг. Совсем немного. Ещё совсем немного и он найдёт спасение!       Шелковая нить его пуповины закручивается, вьётся и превращается в речь океана… В единый шепот всех миров. Он не произносит ни слова, зная, что если сделает это, то разрушит тонкую связь.       Ступая по приложенному падающей звездой пути, он не знает, что ее создатель уже наведался в Адливун, обнаружив, что тот уже не спасти. Нескончаемые битвы с потомками Тайззиронта истерзали и изорвали его на куски. Мир был обречён, как и дитя, которое он породил.       Не сумев поймать падающую звезду, Он вернулся к началу и с ужасом обнаружил, что его родная планета разрушена. Из золотых глаз существа вновь потекли слёзы. Стекая реками по его щекам, они высыхали от золотого пламени, шедшего из шрама. В поисках спасения Он не заметил, когда помимо золота ее объяла чёрная дымка гари. Он не умел говорить, как известные формы, но если мог бы, то спросил бы только одно. «Почему?..»

***

      Надетая на тёмное тело мантия хлопала на ветру, пока Он, сошедший с ума в своих рассуждениях, радовался открывшейся истине. Он не знал, сколько минуло времени, но уже точно не был тем наивным младенцем, стремящимся ухватить падающую звезду. Шёлковая нить его пуповины закрутилась и сгорела. Сгорела и уничтожилась вместе с родным миром.       Его поглотила энтропия. Но эта же энтропия смогла создать новое. Энтропия Адливуна создала своего Эона. И он, Нанук, теперь ее воплощение.       Знания, покоящиеся в слоях Вселённых теперь были ему досьупны. Нанук не знал откуда обладает этими знаниями. Они как само собой разумеешеся были в его разуме, давая чёткую картину: Адливун был обречен с момента своего зарождения, как обречено всё сущеее. Терзаемый конфликтами и внутренними раздорами, истощаемый бесчисленными войнами с захватчиками Тайззиронта он преждевременно приблизил свой конец. Но вместе с гибелью дал новое начало.       Конец — это всегда начало.       Нанук поднял голову — от его жаркого дыхания сгорели две ближайшие планеты. Тепловая смерть — неизбежная судьба материального мира. Увеличение энтропии — необратимый закон Вселенной. Если он хочет создать что-то новое, то для начала потребуется избавиться от всего старого. Точно также, как пала планета, породившая его.       Её временная гибель не была напрасной. А его бессилие для ее спасения лишь шаг на пути к возрождение!       Если он уничтожит и другие миры, то Вселенная обновится, вернув всё к истокам. Нанук чувствал, что это должно произойти. С предельной ясностью он ощущал в себе силы, которых не было прежде. Эта сила была сродни той, которая была у Шута, у падающей звезды и Императора Инсектариума, уничтожившего его планету. Поистинне невероятная сила, почти невозможная для мироздания.       Отравленное рождением безумное желание расползалось в сознании познающего себя Эона, последователи которого уже скоро будут насчитывать сотни, миллионы и миллиарды.       Одновременно с желанием «начала после конца» вокруг его тёмной кожи глубилась тьма и разгоралось золотое пламя. Таким же золотым огнём горели его глаза и зияла рана на груди, которая олицетворяла его болезненное рождение. Боль гибели и могущество энтропии стали его вечными спутниками в прокладывании нового пути, который уже совсем скоро прогремит на всю Вселённую.       Путь Разрушения.       И с этим путём он создаст новый мир.