Серафим
Возвышан и велик
Ваш лик так нежен и красив,
А голос словно нежный свист
Я помню нашу с Вами встречу,
Я помню Ваши речи,
А Вы всё так же, как тогда
Прекрасны и велики...
***
- "Ох, как же ты прекрасен. Кто мог знать, что за обликом злобного и отчужденого кладовщика скрывается такая светлая и нетронутая фигура." Тёмный и мрачный склад, наполненный ржавыми стеллажами с многочислеными коробками. Слабый свет от жужжащих лам не доставал до сырого пола. Темные лабиринты стеллажей, постоянный холод и нестерпимый зарах сырости в перемешку с чем-то более отвратительным. Какой здравомыслящий будет здесь работать? Да никто. Но на любой товар найдется покупатель, не так ли? Его сильная фигура послушно подметала пол в дальней части склада. По залу разлеталась тихая песня, столь простая и детская, но неповторимо сладкая и нежная. Флаудер швабры скользил по шершавому полу, легко сметая мелкие пылинки. Белоснежные крылья, что светились нежным белым светом, ох, как же они прекрасны, хотелось скользнуть по мягким перьям, обжигая нежные суставы, превращая перья в черный пепел. Его легкая футболка, его нежная оливковая кожа. Как же прекрасен его лик. Тихие удары о металисечкие ставни стеллажей разрезали зал. Алый толстый хвост бился о ребристый металл. Его фигура плавно двигалась меж стеллажай, ловко лавируя между ними. - Мой милый и нежный, Серафим. Его утробный басистый голос многих пугал. Но ангелу не привыкать. - Оставь меня, БанБан! У меня нет желания вести с тобой диалог! Белоснежные крылья встрепенулись, расправляясь, синеволосый кладовщик ткнул в грудь воспитателя ручкой от швабры. Такое себе оружие, но он и не собирался драться с демоном. - Ох. НабНаб. Ну от чего так грубо? Что-то случилось? Демон надменно улыбнулся, он знает, что случилось, знает, что виной тому был он. Но он не собирался признаваться, кося под дурочка. - Прекрати, БанБан. Уходи. Немедленно! Кладовщик тихо шикнул на неугодного демона и вернулся к своему занятию. Подметая пол, полностью уходя в себя. Ангел и не уловил, как чертов воспитатель подошёл ближе. В момент когда ангел пытался, как следует врезать надоедлевому обожателю, он охнул от чужих ладоней, обхватившие его за талию, притянули к себе. - Да ладно. Это простое недоразумение. Ты мне не веришь? Демон состроил обиженное лицо. Его ладони прижимали ангела к своей груди, скользя острым носом по его синим взъерошенным волосам. Сильные пальцы кладовщика сжали мягкую ткань одежды, как следует тряхнув коллегу, он зашипел на демона. - Проваливай. Сейчас же! - Ну зачем же так кричать... Демон вжал ангела в серебряный стол, что постоянно стоял в этом темном углу склада. Демон с ухмылкой скользнул ладонями по спине к белоснежным крыльям. Мягкие теплые перья были превосходны на ощупь. Такие аккуратные, светлые, девственные крылья. Прекрасная картина. Он прекрасен. Прекрасен его голос и его тихие речи. Прекрасно его стройное и могучее тело. Он бесспорно прекрасен...***
Ох, как же ты прекрасен... Демон вжал в холодный стол обнажённое тело кладовщика. Темно-оливкая кожа казалась серебряной под тусклым светом ламп. От белоснежных крыльев шло нежное свечение, белоснежные блики падали на его стройный изгиб позвоночника. О да. Гротескный и такой изящный, сладкий изгиб без единого изтяна. Воспитатель подчеркивал собственное желание, впиться в этот выпирающий позвоночник, как голодный пес. Оставить след, может выдрать? Ладонь легла на дрожащие крылья, отводя мягкие и весьма податливые конечности, заставляя разогнуть суставы и выпрямить крылья. Грубые движения. Грубые слова. Но такая сладкая обстановка. Как же прекрасен этот ангел. Возможно он не больше человеческого покровителя, но для демона, он недосягаемый Серафим. Такой возвышанный и верный слову господа. Такой прекрасный и родной, далекий и холодный. Демону не составляло труда скрывать симпатию на работе. Почти не виделись. Даже если виделись, ему легко обойти его стороной и даже, не сказав привет, уйти к своим друзьям. Но стоит встрепенутся белым крыльям, блеснуть золотистому нимбу. Сдерживать себя он не мог. Слишком велик соблазн. Ангел это знал. Он мог скрывать эти крылья, мог не показываться перед ним. Но было что-то в этих поцелуях и грубых движениях. В его черствости и отчуждённости к нему. Такой тугой и мягкий, горячий и расслабленный. Тело как на заказ. Демон двигался грубо и с напором, заставляя тело под собой дрожать и гнутся от удовольствия. А ему нравилось и он это знал. Толчки сменялись с грубых и чрезмерно резких до более плавных и приятных. Вначе больно и грубо, потом плавно и горячо. И так всегда. Алый словно выплескивал всё, что накипело за день, в грубых и сумбурных толчках. Постепенно остывая, двигаясь медленнее и плавнее. Вскрики боли сменялись скулежом от желания и сладкими стонами. По промозглому складу разлетались тихие, приглушённые стоны ангела. Демон двигался размеренно, темп был ласковым и нежным. Его светлые лапы, с потемневшими пальцами, сжали мягкие ягодицы нижнего. Тяжелое дыхание сменялось вздохами. Да, это тело прекрасно. Он должен был стать божьим светом и последней надеждой этого явно трижды проклятого сада. Но столкнувшись с жестокостью и грубостью всех тут находящихся, сам очерствел и рассеял божий свет. Принадлежность к святым не мешало ему погрузиться в грехи с головой, алчность, гордыня, гнев, зависть, жадность, чревоугодие и чертова похоть. Вот кто теперь правил его святой жизнью. - Ты. Чертов изврат. Ты можешь быть грубее? Твои слова, такие низменные желания. Ты просишь большего, ты хочешь, чтобы я вдавил тебя в этот чертов стол, чтобы я был над тобой властен? Ты не Серафим и даже не ангел. Чертов грешник. Падший ангел, ты будешь похлеще меня, истеного демона в этом месте. Ты мой. Толчки стали грубее, тело невольно задрожало. Сильные лапы скользнули по ягодицам вверх, останавливаясь на талии. Сдавливая мягкое тело, слыша как трещат под кожей кости, слыша как его мышцы напрягаются от давления, тело выгнулось навстречу грубым движениям. Острые зубы впиваются в темную кожу, оставляя алый след, сдавливая плечи до скрежета зубов о кости, алое пятно становится фиолетовым. Гибкий язык скользит по укусу, он грубый и властный, цепь из горячих поцелуев тянулась от израненых плечей до напряженной шеи. Ладонь сжалась на его мягкой шее, заставляя откинуть голову ему на плече, демон чувствовал, как под его пальцами натягиваются сухожилия, чувствуя главную вену под когтями, как бешено льется в ней кровь, как каждый удар отдается в его ладонь, как кадык упирается в ладонь, он чувствовал натяжение связок. Громкий стон от весьма глубоко проникновения, тело внутри такое мягкое, горячее и податливое, мышцы стягивают его плоть доставляя довольствие, пошлые звуки чертовой смазки, которой демон сегодня не пожалел, что вытекала при каждом толчке и густой нитью капала на пол. Очередной укус под скулой и ласковый шопот на кромку уха. - Мой милый и ласковый Серафим... Язык скользнул по мочке уха, тяжело дыша и грея его распаленым дыханием. Демон вновь укусил его в шею, эта кровь. Такая сладкая и горячая, нежная с горьким привкусом металла. Как же он сладок. Язык не позволил алым каплям скатится по гротескной спине, ловя капли языком, оставив светлые разводы. Последние пару толчков. Тело под демон ослаблено лежит без движения. Демон с утробным рыком излился в его податливое нутро, ангел до крови закусил губы. Доходя до эрекции в тишине. Демон вдохнул холодный воздух, быстро остывая так же как и загорелся. Он вышел из мягкого и раслабленого тела, застегивая ширинку и ремень, подобрав халат он как ни в чем небывало направляется к выходу. Ангел молча одевается и, подобрав швабру, вынужден убирать следы их близости. Так всегда и каждый раз. Демон его не бросил. Ждет на улице с зонтом возле машины. Этот вечер еще не закончился, а вот смена кладовщика вполне. Ждать ангела не долго. Он скоро выйдет. Демон довезет его до дома, зайдет к нему на бокал вина и все повторится, в более утонченной и личной обстановке. Они давно решили для себя все проблемы, оба молчали, все уже сказано. Ангел лишь недовольно фыркает на фигуру демона у дверей сада. Единственный и наверное самый искренний за этот вечер поцелуй. Потрескавшиеся губы кладовщика и мягкие губы воспитателя. Сладко и коротко. Ангелу этого хватает, а вот демону нет. Сев в машину. Демон молча завел двигатель и направился в столь падной для них раен.