Торт и другие плюшки на День рождения

— Думаешь, не разбудим? — спрашивает Дима, переминаясь с ноги на ногу в отельном коридоре. — Да не ссы. Даже если разбудим, поворчит минуту и успокоиться. Зажигай лучше, — отвечает Олег. Матвеев выдыхает и достает зажигалку, чтобы поджечь единственную свечку на тортике, который они купили в ближайшем супермаркете, тщательно перепроверив все сроки годности. А то поздравлять его Величество Александра Шепса неидеальным тортом было бы преступлением. За временем оба следят уже под дверью Сашиного номера, ожидая, когда секундная стрелка завершит свой бег, давая отсчет новому дню. И ровно в полночь Олег ногой стучит к брату. Саша открывает почти сразу же, что развеивает Димины опасения на счет того, что именинник спал. Саша пару раз непонимающе глазами хлопает, до него будто не сразу доходит, что эти двое делают на пороге его номера с тортом в полночь. — Ой, придурошные, до утра подождать не могли? — но в голосе нет ни намека на недовольство, только лёгкое смущение. — Да еще чего, если думал, что останешься без традиционного поздравления в полночь, то передумывай обратно, мы уже тут. Саша смеется, но внутрь их пропускает, закрывая дверь. Спасибо еще, что только вдвоем, с них бы ни сталось всю группу съемочную притащить, чтобы поздравить. Смеется он еще пуще, когда Олег с Димой, жутко и явно намеренно фальшивя, исполняют ему песню про хеппи бездай. — Все-все, загадывай желание и задувай свечку! — торопит Дима. Саша так и делает — задумывается на пару секунд, а после слитным выдохом задувает трепещущее пламя. — А почему свечка одна? Намек на то, что я первый пойду что ли? — продолжает смеяться Шепс-старший. — Нет, исключительно только потому, что ты у нас такой единственный, первый и самый уникальный, — отзывается Олег, отставляя торт на небольшой столик, чтобы уже наконец обнять брата. — Надо же, я уж думал не дождусь от тебя таких слов, — ехидничает Саша из захвата крепких рук, на что Олег только глаза закатывает. Вот ведь язва великовозрастная. — А тебе хотелось задувать все тридцать семь? — спрашивает Дима, влезая в их объятия самым наглым образом. — Во-первых, они не поместились бы в торт. И были бы свечки с тортом, а не торт со свечками. Поэтому мы просто сложили три и семь, а потом один и ноль, получили единицу. — Какие вы у мня гениальные, — два коротких поцелуя приходятся в щеки Олега и Димы. — И так уж и быть, в честь дня рождения, — Олег улыбается, — мы решили дать тебе приоритет в выборе очередности. — Ну, еще бы ты со мной поспорил, что я третьим иду, я тебе уже один раз уступил, хватит с тебя! Они снова смеются. Та ситуация осталась позади, пусть и разбираться в ней пришлось долго и весьма мучительно, сначала через конфликты и многодневное молчание, а потом уже разговорами. Саша объяснял свою позицию, рассказывал про проклятие, Олег впервые говорил брату, как сильно тогда испугался на кладбище. Было больно, но та история научила их некоторым моментам в жизни, и теперь Олег со спокойной душой уступал брату — как минимум, это реально было честно. — Все, все, торт сам себя не съест! — А вы еще и на мой торт претендуете? Это что, не все мне?! — Вы лопнете, Александр Олегович, если съедите весь этот торт в одиночку. — Ты хочешь с этим поспорить? — Поспорить и лишиться торта? Нет уж, спасибо. Они устраиваются прямо на полу с этим тортиком, потому что Саша залезать на кровать запретил категорически, заявив, что пол ему не жалко, а вот на испачканной кремом кровати он спать не собирается, и в случае чего, застирывать Олег с Димой будут на пару. Одноразовые вилки тоже были принесены, но ничего кроме них, поэтому торт справедливо было решено не делить, потому что нечем. Саша мальчишек своих оглядывает с теплом и едва заметной улыбкой. Дима в категорию «своих» попал как-то быстро и достаточно давно уже, Саша к ему относился как к еще одному младшему брату, пусть и без некоторых… Аспектов взаимоотношений. Он бросает взгляд украдкой на Олега, что сидит по правую руку от него, и едва удерживается от того, чтобы глаза закатить. Младшенький всегда испытывал особую слабость к сладкому, а уж к поеданию тортиков по ночам — особенно, и теперь Олег не особо задумывается над тем, чтобы есть аккуратно. Саша не удерживается — в конце концов, это у него тут день рождения, это ему все можно — и сам осторожно проводит пальцем от губы к подбородку, осторожно убирая размазанный крем. А дальше просто отправляет палец в рот. — Хороший торт, ага, — говорит он. Олег впадает в небольшой ступор, Дима прикидывается ветошью, и Саша невольно задумывается над тем, насколько и что Матвеев знает. Или хотя бы просто догадывается. Он подозревает, что достаточно для того, чтобы вести себя подобным образом. В конце концов, не засосал же он Олега сейчас. Посиделки не выходят долгими. У них позади не самая простая дорога, завтра испытание, да и Дима то и дело прикладывает руку ко лбу, хмурясь. Из личной аптечки Саша выдает ему жаропонижающее на случай, если станет совсем хреново, и очевидно уставший чернокнижник еще раз крепко обнимает именинника и отправляется спать, чтобы хоть как-то стабилизировать свое состояние перед грядущим испытанием. — А тебе отдельное предложение нужно? — чуть иронично спрашивает Саша у Олега, который продолжает сидеть на полу. Правила их личной безопасности никто еще не отменял — совместная ночь в одном номере вызовет вопросы, ответ на которые почти всегда будет ложью, да и собственный настрой на завтрашний день никто не отменял. — А я со своими поздравлениями не закончил. Саша удивленно изгибает бровь, пока Олег слитным движением поднимается с пола и подходит к брату, расставляя обе руки по разным сторонам от его головы, упираясь во входную дверь номера, которую Шепс-старший закрывал за Димой. — Основной подарок тебя будет ждать дома, я не стал его тащить сюда, но вот поздравить по-особенному я тебя и тут могу. Сложить два и два у Саши получается достаточно быстро, сложно не понять, что задумал брат, когда тот понижает голос до шепота, а следом еще и губами под челюстью касается, оставляя россыпь поцелуев, которые ложатся влажными, горячими мазками. Саше бы остановить Олега, напомнить про безопасность, про то, что в соседних номерах съемочная группа, но слова просто отказываются связываться во что-то подобное. — Олеж… — Просто расслабься и получи удовольствие, — ладони Олега крепкие, горячие в сравнении с Сашиной кожей прохладной, и этот контраст, когда брат забирается под Сашину футболку, просто выжигает. — Идем. Тебе нужно сесть на кровать. Я бы мог отсосать тебе прямо у двери, но думаю, что это будет не очень удобно. Саша следует за Олегом покорно, позволяя брату увлечь себя в глубь не самой большой комнатки, усадить на кровать, стянуть с себя футболку — да все, что угодно, если честно. Когда Олег оказывается на коленях между его разведенных бедер, Саша кладет ладонь ему на щеку и проходится кончиками пальцев по коже, едва царапаясь о пробивающуюся к вечеру щетину. — Обещаешь расслабиться и думать только обо мне сейчас? Взгляд исподлобья подкупает окончательно, будто бы у Саши были силы и желания сопротивляться. Он только молча кивает, усмехаясь про себя — научил болтать в постели на свою голову, раньше и слова не вытянешь, а теперь… — Мальчик мой, — Олег в ответ трется щекой о ласкающую руку и слегка голову поворачивает, чтобы коснуться запястья губами. Он подается вперед, чтобы оставить долгий, влажный поцелуй на животе, а потом еще один и еще, ладонь Саши по инерции скользит выше, в шелковистые, слегка спутанные после долгого дня. Олег урчит довольно, стягивая домашние штаны вместе с бельем ниже по бедрам. Саша не успевает ни сказать, ни сделать хоть что-то, когда Олег накрывает губами головку, тут же пуская в ход язык. Возбуждение, до этого лишь легко свербевшее внизу живота, разгорается быстро, и Олег помогает ему — руками, губами, просто тем фактом, что находится между его ног. Саша челку назад зачесывает брату, чтобы на глаза не падала и ему самому обзор не закрывала — такое зрелище грех пропустить. Пропустить то, как губы растягиваются вокруг ствола, как Олег втягивает щеки, как закрывает глаза. Не-а, Саша к этому морально не готов. Олегу не надо рассказывать как, Олега не надо направлять, Саше порой кажется, что брат знает его лучше него самого, на какие рычажки нажать, куда надавить, где поцеловать, чтобы было хорошо так, как не было ни с кем до этого. Олег берет полностью уже твердый член, насаживается, утыкаясь носом в лобок, и у Саши, кажется, перед глазами фейверки взрываются. Время теряет свой смысл, вся окружающая обстановка — тоже, Олег своим ртом будто погружает Сашу в какой-то неземной вакуум, в котором кроме них не существует ничего больше. Горячо, мокро, хватка пальцев в волосах становится крепче, но Олег не возражает, наоборот, урчит довольно, когда выпускает член изо рта, чтобы подразнить его языком. Он посасывает только головку, проводя кончиками пальцев по стволу, а в следующую секунду пропускает эту самую головку в горло, и Сашу от таких контрастов мажет. Мажет от Олега. Быстро, ярко, слишком горячо становится Саше, когда он замечает, что свободной рукой Олег ласкает себя. От осознания, насколько его мальчику хорошо от происходящего, Сашу самого толкает к грани очень быстро, и сопротивляться этой волне он не может. Никогда не мог рядом с Олегом, который его к оргазму проводит быстро и уверенно. Олег словно на него свои права заявляет, каждым движением нанося невидимый человеческому глазу след. Лавина удовольствия подгребает под собой, оглушая на время, и Саша в пространстве своего номера теряется на несколько минут, которые кажутся ему вечностью. Он приходит в себя, осоловело моргает в потолок и чуть ежится, когда Олег оставляет влажный поцелуй на тазобедренной косточке и дует на кожу. — Прости, я тебе тут пол слегла заляпал. Ты сказал, что тебе не жалко. Саша только смеется и притягивает для поцелуя. Не жалко вообще ни разу. Для Олега вообще ничего не жалко. Дальше он только осоловело наблюдает, как брат салфетками стирает остатки спермы со своего лица, с ладоней, вытирает самого Сашу, даже пол протирает. Хороший мальчик. Саше хочется попросить Олега остаться, но чертовы установленные им самим же правила. Так будет безопасно. — Я тебя люблю, знаешь? — Отдыхай, Саш. С днем рождения, — Олег улыбается ярко прежде, чем выйти из комнаты. — И я тебя люблю.