oddinary day(s)

      У Бэкхёна запершило в горле. Он зашёлся кашлем прямо в микрофон, от чего и без того громкий звук стал просто оглушительным. Звучавшая до этой минуты музыка тут же стихла. Это Сехун оборвал мелодию и недовольно уставился на солиста.       — Может, уже закончим? — спросил он. — Сил нет это слушать.              Не дожидаясь ответа, он снял с плеча ремень гитары. Бэкхён вздохнул, не скрывая облегчения. Буквально неделю назад он свалился с тяжёлой простудой. Несколько дней провёл в постели, почти не вылезая из-под одеяла, и всё это время Чанёль не отходил от него ни на шаг. Бэкхён не скрывал, что такая забота ему приятна: последний раз за ним так ухаживала мама, когда он ещё учился в школе. Обычно Бэкхён переносил все болезни на ногах. В этот раз он тоже собирался работать, игнорируя температуру и сильнейший кашель, пока его парень (сердце сладко ёкало каждый раз, когда он называл Чанёля своим парнем) не взял ситуацию под контроль. Он не выпускал Бэкхёна из постели, кормил бульоном и давал таблетки по расписанию. Смены в баре тоже взял на себя. Когда Бэкхён позвонил Чондэ и сообщил, что Чанёль подменит его, друг насмешливо хмыкнул в трубку. Он уже догадался, что между ними происходит.       Чондэ слишком хорошо его знал. Бэкхён признался, что гей, ещё в старшей школе, поэтому Чондэ всегда спокойно относился к его партнёрам. Даже если кто-то из них ему не нравился, друг всегда тактично высказывался на их счёт. К счастью, с Чанёлем проблем у него не было — ещё с первой встречи у них случилась «любовь с первого взгляда». Из всей группы Чондэ выделял именно его: они могли подолгу болтать после выступлений и даже обменивались смешными видое в Line. Ещё до начала отношений с Чанёлем, когда шанс на взаимность казался мизерным, Бэкхён всё равно ревновал парня к лучшему другу. Теперь же он радовался, что они с Чондэ так хорошо поладили. Была, однако, проблема и посерьезнее, чем благословения мистера Кима — как сказать об их отношениях остальным участникам группы.       Прошёл всего месяц с того знаменательного вечера, когда Бэкхён получил по лицу от бывшей девушки Чанёля и когда тот признался ему в чувствах. С одной стороны, время пролетело незаметно, но с другой Бэкхёну казалось, что ещё слишком рано открываться. Ему самому до сих пор трудно было поверить в реальность происходящего. Иногда казалось, что это сон. Когда они держались за руки или целовались в курилке, прячась от посторонних глаз, Бэкхёну хотелось ущипнуть себя за руку и проверить, не спит ли он.       Чанёль же с первых дней нырнул в омут с головой. Он льнул к Бэкхёну, как подворачивался удобный случай. Обнимал его, тискал и кормил, мазал мазью синяки и дул на ранки. Для Бэкхёна было в новинку такое открытое проявление чувств. Он привык сдерживаться, особенно на людях, не позволяя эмоциям брать верх. Во всех предыдущих отношениях приходилось скрываться, потому что партнёры боялись разоблачения. В конце концов, Бэкхён и сам к этому привык.       — Зря ты переживаешь, — сказал однажды Чанёль, когда Сехун чуть не застукал их за поцелуем. — Они не будет против.       — Откуда ты знаешь?       — Они же наши друзья.       Бэкхён посмотрел на него с удивлением. Откуда в этом человеке столько наивной веры в людей?       — Друзья не всегда готовы принимать нас такими, какие мы есть.       Чанёль на мгновение задумался, но потом безапелляционно заявил:       — Тогда это не друзья.       Бэкхёну очень хотелось думать так же.       Умом он понимал, что сказать и правда стоит. Строить отношения на недосказанности и обмане уже надоело. Если Сехун и Минсок не смогут принять их, значит так тому и быть. По крайней мере, думал Бэкхён, его совесть будет чиста.       Но обдумывать действия проще, чем решиться и сделать.       Хотя Чанёль и старался не давить, Бэкхён всё же чувствовал его нетерпение. Ему и самому хотелось свободно говорить об их отношениях и перестать скрываться по углам. Иногда он даже репетировал речь в голове. Представлял все возможные реакции — от агрессии и разочарования до всепоглощающего принятия. Но когда доходило до дела, он не мог выдавить и слова. Рот словно немел, ноги и руки делались ватными. Глядя на его страдания, Чанёль предлагал не мучиться и оставить признание ему, но Бэкхён хотел сделать это сам.       Сегодня, впрочем, он ничего такого не планировал. Ему едва хватило сил отработать репетицию, какое уж тут признание! В зеркальной стене напротив отражалась барабанная установка Чанёля. Весь час, что они играли, барабанщик бросал на Бэкхёна обеспокоенные взгляды. Бэкхён отвечал слабой улыбкой. Когда Сехун прервал репетицию, он плюхнулся на диван и укрылся пледом. Через минуту Чанёль был уже тут как тут. Он присел рядом и положил руку ему на лоб, проверяя температуру.       — Вроде не горячий.       Прикосновение большой ладони было настолько тёплым и приятным, что Бэкхён даже не пытался сопротивляться. Взгляд больше по привычке метнулся в сторону Сехуна и Минсока, но те не обращали на них внимания.       — Есть хочу, — сказал гитарист.       — Давайте закажем пиццу, — предложил Минсок и тут же достал телефон. Он всегда знал, где можно заказать вкусную и недорогую еду, да ещё и сэкономить на доставке.       Бэкхён был не против пиццы, а Чанёль готов был съесть что угодно. Пока Минсок и Сехун склонились над телефоном, он просунул руку под плед Бэкхёна и накрыл ладонь своей. Тот вздрогнул от неожиданности. Сердце застучало от страха, но Бэкхён поборол желание отдёрнуть руку. Оттуда, где стояли Сехун и Минсок, вряд ли можно было разглядеть, что происходит на диване.       Репетиционная комната, которую они снимали вскладчину чуть ли не на окраине города, была довольно просторной и вмещала не только инструменты, но и прохудившийся диван, стол, за которым они ели в перерывах, и пару разномастных кресел. На всём, что их окружало, они успели оставить свой отпечаток. На стенах висели плакаты, которые Бэкхён наклеил своей рукой. Кое-где виднелись надписи маркером, оставленные Чанёлем, а на белом потолке зияло желтоватое пятно от шампанского — они отмечали выход альбома и Сехун так сильно тряхнул бутылку, что из неё вырвался шипучий фонтан до самого верха.       Чанёль о чём-то спросил шёпотом, но Бэкхён не расслышал. Он вдруг почувствовал себя таким беспомощным, словно лишился опоры. В приоткрытое окно врывался прохладный ветер. Воздух репетиционной пах сыростью и синтетической клубникой от электронной сигареты Минсока. Всё вокруг было таким привычным и родным, и от одной только мысли, что он может лишиться этого, у Бэкхёна защемило в груди. Он посмотрел на друзей, всё ещё обсуждавших пиццу. Чанёль снова сжал его пальцы, пытаясь привлечь внимание. Бэкхён взглянул на него, по-прежнему не слыша, что он говорит, и стиснул его пальцы в ответ.       Нет, подумал Бэкхён, он не переживёт, если потеряет и их.       — Ребят, — услышал он свой голос словно со стороны. — Мы с Чанёлем встречаемся.       Внутри всё оборвалось. Чанёль уставился на него широко раскрытыми глазами. Бэкхён и сам удивился тому, что сделал. Рот будто отделился от тела и произнёс то, что разум твёрдо решил никогда не произносить.       Повисшее было молчание продлилось недолго.       — Ого! — растерянно и слегка наигранно воскликнул Минсок. — В-вот это новость! Как неожиданно!       Между тем глаза его бегали от одного лица к другому и отчего-то дольше всех задерживались на Сехуне. Лицо же гитариста ничего не выражало. Чанёль рядом закашлялся, будто пытался замаскировать смех. Бэкхён нахмурился.       — Только не говори, что ты им всё рассказал! — прошипел он и отбросил плед вместе с рукой Чанёля.       — Что?! Нет! Клянусь!       — Он и правда ничего не говорил, — сказал Сехун и насмешливо скривил губы. — По вам и так всё видно.       Бэкхён посмотрел на Минсока: тот нерешительно кивнул, а потом выдавил извиняющуюся улыбку.       — И вы что, не против?       Сехун зловеще ухмыльнулся:       — Ну, если вы не будете сосаться на репетициях, то мне по-барабану.       От его слов Чанёль залился краской. Бэкхён растерянно хлопал глазами. Он никак не мог осознать, что произошло: мало того, что он с бухты-барахты вывалил на одногруппников всю правду, так они, оказывается, давно всё знают. И значит, все терзания и страхи, которыми он изводил себя всё это время, были зря.       Только Бэкхён подумал об этом, как на глаза навернулись слёзы. Он мог бы сдержать их, но зачем? Первым его мокрые глаза заметил Минсок. Охнув, он тут же оказался рядом и заключил Бэкхёна в объятия, придавив своим телом к дивану с одной стороны и к боку Чанёля с другой.       — Не ты чего, хён! — притянул клавишник. — Ты что боялся, что мы вас осудим?       Взгляд Бэкхёна застила влажная пелена. Он кивнул, не в силах говорить, и стыдливо спрятал лицо у Минсока на плече. Вскоре к их объятиям присоединился Чанёль.       — Я же говорил, — прошептал он Бэкхёну в макушку. — Всё хорошо.       — Ну ты и плакса! — раздался поблизости голос Сехуна. Тут же Бэкхён почувствовал его тощие руки на своей спине. Втроём они стиснули его так, что трудно было дышать, но даже так в нём оставалось место для слёз.       Он никогда не думал, что сразу столько людей смогут принять его таким, какой он есть. Раньше был только Чондэ, и Бэкхёну казалось, что ему этого хватит. Однако сейчас, сидя в объятиях таких разных, но любящих его людей, он осознал, как сильно ему не хватало их поддержки.       Они просидели так несколько минут, пока диван под ними не начал жалобно кряхтеть.       — Ну, всё, — сказал Сехун, потрепав его по голове, — не реви. Закажем тебе пиццу с ананасами.       Бэкхён рассмеялся и шмыгнул носом. В груди теперь, вместо страха, разливалось приятное тепло. Минсок ободряюще сжал его плечи и тоже отпустил. Вместе с Сехуном они поднялись с дивана и вышли, якобы за пивом, но Бэкхён с благодарностью осознал, что так они пытались дать им возможность побыть наедине.       Чанёль всё ещё обнимал его, когда Бэкхён развернулся к нему лицом. Щеки неприятно покалывало от высыхающих слёз.       — Ты как? — тихо спросил Чанёль. Его голос сочился нежностью и заботой.       — Нормально. Просто…       — Удивлён, да? — Чанёль погладил его по щеке. — Понимаю, я тоже.       — Ты правда не знал, что они знают?       — Правда. Но думаю, по нам не трудно догадаться.       Так оно и было. Взгляды Чанёля, которые он бросал на Бэкхёна, говорили красноречивее слов, да и сам Бэкхён вряд ли лучше скрывал чувства.       Теперь самое страшное было позади. Бэкхён коротко поцеловал Чанёля, по-прежнему боясь заразить его, и уткнулся лбом в плечо. Чанёль прижал его к своему боку и накрыл пледом. Из приоткрытой форточки долетали звуки улицы. Бэкхён прикрыл глаза, наслаждаясь тихим дыханием над ухом, запахом кожи и теплом рук. Вместе они убаюкали его, и он провалился в сон, полный красочных и приятных сновидений. Безусловно, с Чанёлем в главной роли.