Перезимую

      Он был повсюду. Пах противно-сладко и так приятно сердцу. Глаза не горящие, уже потухшие, со слабым блеском, будто ничего не осталось в них — ни чувств, не мыслей. Пропасть, черная и зияющая.       Прямо, как в груди.       Его волосы разметались по подушке, он спал в странной позе, будто только ему будет так удобно — руки едва ли не вывернуты, поза настолько неестественна, а дыхание тихое, еле слышное. Будто его здесь нет вовсе.       Будто он никогда не возвращался.       Будто так и надо — ворваться вихрем, но слабым, едва заметным, под утро, прижимая холодные ноги к ногам, пытаясь согреться. В надежде, что никогда больше не отвергнут, не отвернуться, не предадут.       Не откажутся.       Его волосы спутаны, гладкие, пахнут свежестью, чистым бельем, яблоками. Кисло-сладкими и зелеными.       И кровь совсем не вяжется с потрясающей картиной умиротворения.       Промокнуть рану, вытащить пулю, промокнуть снова, сшить края раны, обработать, затянуть в метры бинтов, напоить, чтобы не так больно было.       И ловить запах спирта в комнате.       За окном воет ветер, срывая с ветвей редкие оставшиеся листья, кружа их вместе с поземкой у самой земли. В каменном мешке с единственным окном холодно до жути, но все же. Все же нет другого выхода, как смотреть в окно, понимая — это конец или?       Знобит.       Укутаться в одеяло, что совсем не греет и бросисть легкий, но теплый взгляд. Обласкать одним мгновением лицо, каждую черту, каждый волосок.       Чтобы одернуть и возненавидеть себя.       За слабость, за излишнюю нежность и доброту. За ненужные никому чувства. За то, что всё еще ждешь его каждую секунду, когда его нет.       Потому, что по-другому ты уже не можешь.       Он проснется и не поблагодарит тебя. Лишь посмотрит так выразительно и ясно — он ценит. Но не так, как ты.       Он не ты.       Он дарит, а ты с радостью принимаешь. Такие, легкие подачки — редкие поцелуи, короткие прикосновения. Ты жаждешь их, ты наркоман и он твой самый сильный наркотик. Он кружит и давит эндорфинами в голове.       Только ты хочешь бросить, излечится.       Но, все же принимаешь очередную дозу.       Наливаешь чай и вы сидите в тишине раннего холодного утра. Ему больно, когда случайно задевает повязку. Шипит, тихо, словно на раскаленную сковороду плеснули воды и закрыли крышкой.       А ты, как курица-наседка, носишься с ним.       Не надоело?       Он останется дольше — с травмой будет тяжело уходить по-английски. Ему нечего сказать тебе, ты не знаешь с чего начать. Потому так и сидите.       В тишине.       У тебя миллион мыслей, ты жадно глотаешь любое его движение — прикосновения к чашке чая, любовные и нежные. Будто бы специально вызвать ревность к фарфору. Будто это подействует.       Но ты отворачиваешься.       Тебя так не любили. И не полюбят.       Вещи раскладываются на полке — их мало, они практически невесомо ложатся в шкаф. Будто обещание, что я здесь.       Но ненадолго.       Не навсегда.       Не надейся.       Вам так удобно. Тебе — любить, ему — возвращаться.       Что бы не случилось, ты принимаешь все — измены, бесконечное молчание, смерти. Ничему нет конца.       Есть конец. У вас.       Ноги замерзают, неловкая поза на стуле и затекшие ноги. Но так лучше, чем замерзнуть окончательно.       Тебя не пугает внешний холод. Ты боишься холода внутри. Внутри себя, него, других людей. И ведь ты никогда ничего не боялся.       А вдруг сдался — и стал девочкой со спичкой.       В попытке сохранить тепло.       Твой мозг уже не рисует иллюзий — на него домокловым мечом давит реальность. И она очень жестока.       Просыпаешься ты уже один. Вокруг тишина, лишь слышно как завывает ветер за окном. И тихие шаги босых ног по ледянному полу. Легкое прикосновение к волосам, мимолетное, едва заметное.       Оно набатом стучит под ребрами.       Ты получил свою дозу.       Доволен?       Глаза зажмурены, а внутри расползается тепло. Из сладкого и уютного, оно становится ядовитым, душащим, тошнотворным.       Тебе всегда мало.       А он не позволит большего.       Внутри взрывается бомба, крик рвется наружу, но ты только порывисто выдыхаешь. Сквозь зубы. Сжимая челюсть так, чтобы не чувствовать.       Ничего. Никого.       Но тело будто само, двигается рвано и прерывисто, ты шлепаешь по полу в попытке догнать неизбежный конец, чтобы вернуться в начало.       Обнимаешь со спины, чувствуя ответное равнодушие. Холод. Обжигающий, леденящий — ты чувствуешь его сквозь свои пальцы, каждой клеткой своей кожи.       И греешь, стараешься изо всех сил.       Чтобы почувствовать хоть что-то.       Ты чувствуешь, что зима будет долгой. Снег сыпет с неба, ветер воет, холод морозит.       Тебе сложно, тяжело.       Тебя ломает изнутри.       Ты стоишь на морозе со спичкой.       Ты стараешься вернуть тепло лета, те самые дни. Покой, комфорт, счастье.       Когда он не исчезал.       Но ему ведь тоже не легче?       Ты не знаешь.       — Можно я просто… Перезимую на твоем плече?       Внутри все уходит. Тревога, тоска, извечная спутница, тишина, что прерывается тихим шепотом.       Ты прижимаешься всем телом, отдаёшь все, что у тебя есть. Всё нутро наружу, даже не нужен микроскоп. Руки сжимаются и стискивают его тело в себе.       Ты отдаёшь все, что копил в себе в этих объятьях.       Вдруг станет легче.