Пятнадцать ценностей

      Приятный фасад магазина портит необлагороженность: там краска облупилась, тут дерево почернело будто бы от забрасывания «коктейлей Молотова», где-то вообще кирпичи виднеются и пустоты между ними — цемент высыпался, как какая-то специя. Однако огромная надпись «Машина Времени» да причудливая сферическая композиция между еë буквами внушают ощущение помпезности и элитарности. Необычная арка из бумажных книг, украшающая парадный вход, подобна вратам в совсем иной мир.       С губ посетительницы срывается вздох и облачко пара, предвещающее скорую зиму. Взгляд падает на филигранно выведенное на деревянной доске расписание ради последующей проверки в телефоне, что сегодня именно «středa», именно время до закрытия, а значит, можно заходить. Посетительница оказывается внутри помещения, обставленного и декорированного благородно классически. Мягкий золотистый свет разливается сразу от нескольких источников, однако не заполняет собой некоторые ниши. Отовсюду веет бархатистыми запахами дерева, бумаги, типографской краски. Потолок, украшенный лепниной и рамами, будто заволакивает лёгким туманом. Но сильнее всего внимание притягивают многочисленные печатные труды, заполняющие чуть ли не каждый уголок, каждую полку.       — Вы покупать? Смотреть? Фотографировать? Себя фотографировать? Могу телефон подержать.       Голос доносится от стойки регистрации и кассы слева от входа. Посетительница не сразу сворачивает туда, немало впечатлëнная таким огромным собранием книг; парадная лестница не поднимает до конца на второй этаж, а разветвляется длинной площадкой и ещë двумя лестницами, и вот вдоль площадки высятся стеллажи, визуально увеличивающие пространство до немыслимого. Все заполненные книгами, почти нигде не видать недостающего кирпичика-экземпляра.       — Я… Нет, простите, я пришла по объявлению.       — А, ой, я уже продал ту приставку!       — По объявлению на сайте вакансий.       — А-а, — тянет молодой человек с сильно экспрессивной мимикой и искусственными руками, одна из которых похожа на то ли инопланетную лапу, то ли черепашью; какой-то мультфильм из прошлого про странных мутировавших животных сразу вспоминается. Благо, не её протягивают для рукопожатия, ведь неизвестно, удастся ли сохранить непринуждённый вид. Затем перед посетительницей продолжают суетливо переставлять книги с пола на стойку и со стойки на пол, вносить какой-то текст в компьютер, потом озадаченно чесать макушку и дёргать себя за чёрные кудри.       — Я вспомнил, да! Вспомнил. Нам сюда действительно очень нужен третий человек. Ну, помимо ещё уборщика. Только я вас на такую грязную работу ставить не хочу, вы слишком… — наступает щекотливая немая сцена, прежде чем смениться ослепительно задорной улыбкой и повторным рукопожатием. Следует предложение выловить откуда-нибудь стул, во-он из тех ближайших книжных столпотворений, например, аж наполовину закрывших картины. Не просто напечатанные на холстах картины, нет! — веет масляными красками и лаком. — Вацлав Коллер! Я — Вацлав Коллер.       — Приятно познакомиться. Люсина Хорал.       — У вас есть уже опыт работы в торговле, Люсина? Ничего, что я к вам сразу так? — Вацлав зачем-то скрывается под стойкой регистрации, начинает греметь очень подозрительно. Люсина сама не знает, чему улыбается: вроде бы, ужасно смешно становится, а вроде, надо просто лицо сохранить. Всё ещё неловко.       — Или как это новомодно называют… Ма-аркетинг.       — Да не так уж новомодно, мистер Коллер. В США термин вошёл в обиход уже в тридцатые годы прошлого века.       — Ого как.       — И наверно, ваш первоначальный вопрос более корректен… более точен. Если мы обратимся конкретно к описанию вакансии, по поводу которой я пришла. Ведь маркетинг — это больше про рекламный выход на рынок.       — А я смотрю, вы пришли ко мне во всеоружии!       Для присевшей на стул Хорал просовывают голову между двумя стопками книг и донельзя очаровательно блестят глазами. Удивительно, что настоящими, если это только не какая-то сверх идеальная имитация органики. Вацлав с чего-то вдруг прищуривается, издаёт многозначительный хмык, а затем опять пропадает. Непредсказуемость его бессовестна.       — Однако должен всё-таки вас поправить, поскольку глобальная сеть мне выдаёт такое определение первой же строчкой, — на столе оказывается смартфон — просто плитка прозрачного оргстекла, современные технологии вдарили по минимализму по полной, — по нему водят искусственным пальцем, после зачитывая: — «Происходит от английского «marketing», от английского «market». В рамках глагольной формы это означает выводить на рынок, торговать, продавать».       — Ну… да.       — Ещё: «Организационная функция и совокупность процессов создания, продвижения и предоставления продукта или услуги покупателям и управление взаимоотношениями с ними с выгодой для организации». А я как раз указывал в описании вакансии способность в клиентоориентированность.       — Да, точно, — голос Люсины становится тише, улыбка откровенно натянутой. Ей уже кажется, что она попала не в то место, где сможет в спокойствии и умиротворении творчески созидать, заодно потихоньку приносить «большому дяде» доход, благодаря чему её бы не дёргали. Однако Вацлав Коллер вдруг фырчит, отмахивается от мобильника (едва его не роняя…), объявляет о том, что вся эта капиталистическая подоплёка — чушь собачья. Клиенты должны приходить и возвращаться в «Машину Времени», потому что это место их чем-то радует. Выполнить такую задачу способен лишь тот человек, что сам несказанно увлечён литературой.       — А я… а я как раз принесла резюме! — воодушевившись, Хорал спешно роется в рюкзаке, который до того сняла со спины, и протягивает Вацлаву бумаги в папке с ламинированными обложкой и задником. Обойдя стол, Вацлав прислоняется к его краю копчиком, по-крутому скрещивает ноги и деловито принимается просматривать страницы. В это время Хорал в упор разглядывает значки на его — хирургическом?! — халате, которому ещё и рукава оторвали.       — Интересно, интересно. А вы в курсе, что такое уже можно по эмейлу отправлять?       — Я… я просто подумала… что лучше будет на личной встрече показать. Простите…       — Вы — писатель! Или филолог? Сценарист?       Оторопев, Люсина не сразу находится, что ответить; заодно снова показавшаяся улыбка, весёлый блеск в глазах сбивают с толку, играют на контрасте со словами, в которых, казалось бы, много желчи и пренебрежения. Вацлав Коллер создаёт о себе впечатление, как о человеке беспардонном, но в то же время ужасно… тёплом. Он внимательно изучает колонку с перечислением всех литературных наград и очень искренне восхищается тем, как много за жизнь после окончания университета оказалось совершено.       — Я решил уточнить, поскольку эти ребята явно не от мира сего. Что-то да делают не так, как другие, абсолютно точно какие-то житейские мелочи в их глазах — то, что можно подвергнуть изменениям. Это так здорово. Я вдохновляюсь такого рода людьми.       — Я не то что бы отношусь к писателям или к кому-то в этом роде, но да, сочиняю что-то да потихоньку. Ну и я совершенно искренне предполагала, что будет лучше показать вам резюме, передав его из рук в руки.       — Замечательно! Значит, вы не социофоб. А значит, вы приняты.       — Что? — порывисто прижав рюкзак к себе, Люсина изумлённо наблюдает за Коллером, опять убегающим за стойку. Он ищет договор о принятии на работу, что понятно по его бормотанию да последующему ругательству. Оставил наверху, в кабинете. А там, наверно, тоже чёрт ногу сломит. — И… это всё? Вы больше никаких вопросов не зададите? Не объявите испытательный срок?       — А к чему? У нас тут, знаете, не больно много желающих работать посреди злачного района, но конечно, вы не подумайте, якобы я беру вас как первую попавшуюся. Вы приятны в общении, Люсина, и я чувствую, что мы отлично…       — Вацлав! Мать твою, когда ты уже внесёшь данные по новой партии?!       Будто бес из-за шкафов выскакивает некто, очень яростно надувает щёки, затем идёт к стойке регистрации так, словно желает её протаранить. Коллер закатывает глаза и тут же представляет своего первого сотрудника — Камила Буранека, заведующего складом и организацией доставки книг. Последний, притормозив, смотрит на Люсину, потом бросает именно ей, что надо успеть до конца рабочего дня заполнить таблицу по изданиям технических категорий, иначе без этого нельзя будет сделать правильный запрос в испанские букинистики.       — А, то есть это я сейчас должна?..       — Ну не я же! Специально принёс сюда все эти стопки, а кое-кто продолжает возиться.       — Камил, ну можно хоть каплю уважения проявить? Я ведь твой начальник.       — Купишь мне ужин в «Куриной лапке», тогда и поговорим об уважении, — фырк, разворот и эффектный взмах рукой, предвещающий прощание. — Всё, жду!       — Вы не бойтесь, Люсина, — посмеивается Коллер и снова чешет макушку. — Камил не всегда такой. Он на самом деле душка…       — …с лёгкими деспотическими наклонностями.       Застыв было, Коллер после от всей души хохочет, кивает активно «да! да! вы правы абсолютно», а затем бежит к лестнице, объявляя, что он сейчас поднимется в кабинет за договором. По зарплате ведь всё устраивает? По графику? Социальной помощи? Если что, всё это можно обговорить завтра — сейчас и правда очень нужно успеть справиться с таблицей, выводящей несчастного Буранека из себя.       — Ну вот, — тихо-тихо произносит Люсина, оставшись одна. Она в смущении кусает губы, которые затем складываются в донельзя довольную улыбку. — Теперь у меня есть работа.