Trollferd

За полосой уходящего вниз по склону луга начинался редкий пролесок, быстро переходящий в густую рощу. Лес этот звался на языке местных Зеленолесным и ходить туда запрещалось под страхом отлучения, но Альбус нет-нет, да сбегал насобирать редких травок. Покрынь-голова и соловушкина слеза росли лишь под сенью вековых буков, а для сонного отвара обе требовались постоянно и в больших количествах. Болиголов еще можно было найти у реки, но остальное… за остальным приходилось идти сотни миль в окрест холмов. Неудобно и долго. Альбус перекинул пустую холщовую сумку за спину, потуже перевязал ленту в волосах и выглянул из зарослей бирючины, воровато осматриваясь. В лес ходить запрещалось не просто так. Лесные черти — клан опасный. Встретишь такого и живым уже не уйдешь. Альбус, признаться, сначала тоже трусил, но за все то время, что он гулял по кромке Зеленолесного, никого на своем пути так и не повстречал. Расслабился. Рановато, конечно, но обо всем по порядку. Альбус выбрался из своего убежища, скользнул в высокое по пояс ему разросшееся разнотравье, и стремительно пересек волнующееся луговое море. Вернее, попытался. Под ноги попалась какая-то коряга и Альбус, спешащий поскорее упрятаться за сизыми столбами деревьев, запнулся и полетел носом вперед. Пропахал бы землю, если бы не… То, что он принял за корягу оказалось чужими ногами, затянутыми в высокие охотничьи сапоги. — А, троллья р-рать! — выругался незнакомец, успев выставить руки, но Альбус все же таки ощутимо заехал ему острым локтем под дых. Ал не сразу сообразивший, что случилось, замешкался. Чужие руки обхватили его предплечья, больно сжимая. Прячущийся в траве незнакомец сел, сплюнул из уголка рта измусоленную травинку и уставился на него непримиримо синими как бурное штормовое море глазами. — Ты чего тут шастаешь, ушастый? — недобро буркнул он, морща тонкий, чуть вздернутый кверху нос. Альбус смотрел на него во все глаза, петляя взглядом от раскидистых оленьих рогов на макушке до удерживающих его собственные руки ладоней, оканчивающихся острыми когтями. Длинный и сильный, но абсолютно голый хвост незнакомца, хлестнул воздух, иссекая зонтик цветущего ажгона. Юноша изучал его в ответ, сличая, что-то подсчитывая в уме. Узкое лицо было скривилось, подергиваясь тенью неудовольствия, но сразу разгладилось. Крупный, резко очерченный рот растянулся в усмешке. — Ого, равнинный! — захохотал тролленыш, покрепче сжимая захват, словно Альбус и впрямь мог выдраться из его хватки. — Ты чего тут? Знаешь же, что территория запретная. И добавил, склоняя светловолосую голову: — Священные места. Альбус сглотнул, запоздало ощущая, что все еще сидит на чужих бедрах, и вообще находится в не самом устойчивом положении в пространстве. И, видимо, времени: это ж надо было собраться за травами, когда этот черт тут задремал! Ал медленно отстранился, осторожно потянул руки из крепкой хватки. Юноша заглянул ему в лицо, помедлил, перевел взгляд на собственные ладони и… Неожиданно разжал пальцы. Альбус шлепнулся на зад, едва не отдавив себе хвост, и тихонько пискнул. Мерзкое рогатое создание расхохоталось в голос, запрокидывая голову к полуденному солнцу. — Ой умора!.. Утек! Альбус насупился, разом растеряв весь ужас при виде жителя леса. Раздражение поднялось в нем, разгораясь алым на скулах и кончиках острых ушей. Он схмурился, оправляя перекрутившийся ремешок сумки, и уставился на хохочущего юношу исподлобья, досадливо поджимая губы. — А тебе какое дело? Ты что, патрульный? — буркнул недовольно, отряхивая припорошенные густым цветением штаны. — Может и патрульный, тебе почем знать? — рогатый перестал смеяться и вновь уставился на Альбуса. Взгляд его препарировал, казалось, вынимая душу. Ал помимо воли, прижал ладонь к груди, запирая под ней часто бьющееся сердце. Незнакомец рассматривал его с усмешкой: зацепился за ремешок сумки и тоненький, но острый серпик, подвешенный к поясу. — Так ты за травами. Снова? Куда ты их деваешь в таких количествах, ешь, что ли? — лениво протянул он, срывая новую былинку и прикусывая ее острыми зубами. Клыки у него были под стать когтям — длинные и крепкие. Альбус кончиком языка тронул свои, прежде чем осознать вопрос. — Ты откуда з-знаешь? — возмутился он, отползая подальше. — Что ты сюда за травами каждую неделю наведываешься? Так это не секрет давно. Над тобой все наши посмеиваются, но шугать — не шугают. — Почему — не шугают? — не понял Ал. — Так вроде храбрый ты, раз на чужую территорию в одиночку забираешься. И не глупый. Травы правильно сечешь, корни не выдираешь, — пожал плечами тролленыш, раскусывая травинку и посасывая кисловатый сок. Альбус окончательно потерялся и сел, скрещивая ноги. Незнакомец тоже сел, зеркаля его позу, разве что в свою очередь оперся на выставленные за спину ладони. Свет играл в его белокурых кудрях, подсвечивая их золотом. Ал шумно выдохнул, отводя взгляд. — А ты что тут забыл? — правильно говорил ему брат: лучшая защита — нападение. Тролленыш подобного не ожидавший, несколько опешил, да и нарочитая спесь с него слетела, как каштановая шкурка. — Ну… сплю, — осторожно ответил он. — Нет. Прячешься, — по-своему понял его проницательный Альбус. Бил наугад, а попал точнехонько в цель. Незнакомец скривился, а потом вдруг подался ближе и бесцеремонно ухватил Альбуса прямо за острый рожек, едва выступающий над волосами на макушке. Ал, не успев задуматься, шлепнул его по руке. — Ты чего?! — шепотом возмутился он, густо вспыхивая скулами. Тролленыш удивленно уставил на пришибленные пальцы, потом на Альбуса, потом снова на пальцы. Разулыбался, собирая руку в кулак. — Крохотные. — Что?.. — Рожки, говорю, крохотные. У вас у всех равнинных такие? — пытливо спросил он, окидывая фигуру Альбуса заинтересованным взглядом. — Мои рога прекрасны! — возмутился задетый до глубины души Ал и поспешил прикрыть макушку ладонями. Тролленыш снова затрясся, покатываясь со смеху. — Потешный ты, — и добавил без перехода совсем иным — серьезным, — тоном — Венок хочешь? — Зачем мне твой венок? — недоуменно переспросил Альбус. — Рога прикрыть, — ничуть не смутился юноша, дотягиваясь до ближайшего белесого венчика и сильной рукой обрывая травы. Альбус не знал, что на это ответить. Какое-то время они сидели молча, лишь ветер шелестел листвой, да стрекотали кузнечики. Странный лесной юнец на удивление умело скручивал, переплетая между собой медовые стебли, сооружая тугой венок точь-в-точь Алу по голове, словно заранее примерился. Дело спорилось. Альбус засмотрелся на его когтистые пальцы, вымазанные травянистым соком. Вздохнул. — Ты меня за травами пропустишь? — сделал попытку вернуть беседу в прежнее русло. Тролленыш, не отрываясь от своего занятия, упрямо помотал головой. Ал фыркнул. — Тогда, я домой пойду. Юноша вновь покачал головой, подвязывая кончики трав воедино. — Не-а, сначала — венок, — заявил он и в мгновение ока водрузил свое творение на макушку замешкавшегося Альбуса. — Кстати, я Геллерт. — Очень приятно, — язвительно отозвался Альбус и не думая представляться в ответ. Плетеный обруч съехал ему на лоб, пришлось поправлять, чтобы пушистые венчики не закрывали обзор. Геллерт смотрел на него не отрываясь, не моргая даже. Ал под его взглядом ощущал себя странно: что-то сродни тревожной щекотке предвкушения скользнуло вдоль позвоночника и затаилось у поясницы. — А ты? — не дождавшись ответа, поторопил его назвавшийся Геллертом. — А я — пойду. Спасибо за венок, — Альбус уже начал подниматься, но тролленыш не дал: дернул за руку, вновь усаживая рядом. — Да посиди еще немного. А то на патруль наткнешься. — Ты же сказал, что меня не погонят, — заупрямился Ал. Геллерт пожал плечами и хитровато улыбнулся. — Да кто же их знает! Вдруг решат, что ты меня тут и придушил, и что тогда? — легкомысленно фыркнул он. Ал устало вздохнул, но больше вставать не пытался. В словах Геллерт было зерно правды. Но как теперь выкрутиться из столь щекотливой ситуации Альбус не знал. Стоило подумать, основательно подумать, а для этого ему требовались несколько минут тишины. Геллерт замолчал, вновь принимаясь его изучать, но касаться больше не лез, лишь скользил по фигуре Альбуса бесстыжим взглядом. — И все-таки, почему рога такие короткие? Ты их подпиливаешь что ли? — после затянувшегося молчания тихо поинтересовался он. Альбус в ответ недовольно глянул из-под ресниц. — А у тебя почему такие? Или тебя одарил кто? — Конечно, матушка и батюшка, — усмехнулся Геллерт. Альбус закатил глаза и все же снизошел до короткого ответа: — У нас у всех такие. — И волосы такие у всех? — не унимался Геллерт. На вид ему можно было дать весен семнадцать, но что-то подсказывало Альбусу, что тот значительно младше. Быть может, дело было в чужой пытливой непосредственности, так не свойственной его, альбусову, племени, а может в том, как Геллерт улыбался — ярко и чисто, словно и правда спрашивал абсолютно серьезно. Погодите-ка… — Стричь жалко, — решил схитрить Альбус, а Геллерт принял его ответ за чистую монету, коротко кивнув. — Красивые. А чего в косы не плетешь? — Так я ведь не девчонка! — возмущенно воскликнул Ал. — Это я заметил, — усмехнулся тролленыш в ответ, придвигаясь ближе и осторожно, с затаенным благоговением касаясь перекинутых на плечо рыжих прядей. Альбус напряженно замер, подавляя в себе желание отшатнуться. — Но косы тебе бы пошли. Ты хоть и мелкий, но симпатичный. Этого Альбус уже стерпеть не мог. — Я не мелкий! Я, как и ты, уже прошел посвящение и стал мужчиной! — обиженно припечатал он. — Нет, — упрямо возразил несносный Геллерт в ответ. — Что значит «нет»? Еще прошлой весной. Откуда тебе вообще знать? — разозлился Ал, пытаясь сорвать с головы венок. Тролленыш перехватил его руку, мягко сжал, останавливая, и покачал головой. — Это я еще не проходил. Только на будущий год, — легко признался он, прилаживая травы обратно. Альбус так удивился, что позволил забрать свою ладонь и изучить пальцы. Геллерт потрогал каждый, пощекотал подушечки и коснулся коротких, но островатых когтей поочередно. Прищурился. — А хвост у тебя тоже крохотный?.. Альбус отнял руку и для надежности спрятал ее за спину. — Это грубо. Невежливо, — застрожился. Геллерт непонимающе моргнул. — Невежливо — это в ответ на имя не называть свое, — протянул обижено. Ал вздохнул сдаваясь. — Альбус. Альбус сын Дамблдоров, — представился он. Геллерт просиял и дернулся навстречу, хватая его за плечи. Почти прижался лбом ко лбу, улыбаясь. — Да брось, что ты так официально. Ну ладно, я тогда Гриндевальдом буду, но ты лучше Геллертом зови. Внутри у Альбуса что-то заскреблось, засвербело, но он отмахнулся от скользнувшей по поверхности сознания мысли, списав все на тревогу от непривычного ощущения кого-то так близко. Его редко касались: хотя бы потому, что магиков в деревне побаивались, да и практики его были далеки от безобидных. Тонкие волосы на загривке поднялись дыбом, вдоль позвоночника прокатилась волна дрожи. — Геллерт, — осторожно начал он, пятная губы ласковой улыбкой, — Ну пусти меня за травами, а? Я сразу уйду как котомку наполню, обещаю. Юноша помедлил, заглядывая ему в лицо. Моргнул словно ящерица: каждым глазом по очереди. Осторожно разжал пальцы и вновь откинулся на спину, вытягиваясь на самом солнцепеке. — Иди, рви свои травы, гонять не стану, — велел по-хозяйски снисходительно, махнув рукой, и добавил с усмешкой, тут же руша образ томного владетеля: — Только иди скорее, а то матка придет и съест тебя, схарчит! — Вот спасибо, удружил… — пробормотал Альбус вполголоса и на корточках пополз через бурелом лугового цвета. Хватило его на две четверти часа работы, да все озирался по сторонам, подозрительно ожидая, что сейчас из леса и впрямь нагрянет патруль. Не спорилась в этот раз работа, не шло дело. Ал постоянно отвлекался, сек не так, связывал не то. Умаялся. На обратной дороге зарекся обойти рогатого по косой. Шел и шептал, что ни взглядом, ни словом, а все равно… Любопытство вперед его родилось. Да и не общался он с лесными никогда, про них такие сказки сказывали, что Альбус во младых ногтях и вовсе боялся их как каленого железа. А тут — чем не повод? И вроде тролленныш не агрессивный, разговаривал приветливо, а что бесстыжий такой — так может у них, лесных, это в порядке вещей и остается только смириться. Альбусу, конечно, такой подход был не близок. Их воспитывали в строгости и почтении к отцам своим, и чтобы вежливостью на вежливость отвечали, богов не гневили. У лесных же вечно что-то не так выходило. У них и уклад был другой: всем там женщины заправляли, и мясники свои имелись. Альбус вздохнул и замер, удивленно уставившись на своего нового знакомого, казалось, задремавшего в траве. Обошел его кругом, шурша травой по подолу длинной туники. Посолонь и против. Свернул на тропинку, по которой обычно к хутору добирался, да так и застыл. Фыркнул и вернулся. — Эй. Спишь? — позвал негромко, присаживаясь у чужого плеча, закрывая своей худосочной фигурой солнечный луч. Тролленыш, не открывая глаз, протянул руку куда-то себе под голову и вдруг достал оттуда красное наливное яблоко. Протянул Альбусу. — Не сплю. Яблоко хочешь? Альбусу яблоко очень хотелось: он с утра ни крошки не ел, и только сейчас осознал, как на самом деле проголодался. Но соглашаться было нельзя сразу по нескольким причинам. Во-первых, непонятно, где этот лесной яблоко взял и что на него наговорено. А во-вторых… — Не могу. Не ем вне дома, — со вздохом заключил Ал, садясь рядом с Геллертом и вытягивая ноги. Тот заинтересованно приоткрыл один глаз, смерил Альбуса взглядом и заключил уверенно. — Ага. Запрет? Ал, слегка пораженный такой чуткостью, слабо кивнул, складывая руки на коленях. Подумал немного, перекинул набитую сумку вперед себя и принялся разбирать травы. Венок, который он так и оставил на макушке, съехал ему на лоб. Альбус ругнулся, сунул в волосы руку и ойкнул вспыхивая. Теперь-то и снимать было глупо. — Ты знаешь, что за травка в венке? — вдруг спросил Геллерт, садясь и скрещивая длинные ноги. Альбус зыркнул на него из-под челки, покусал себя за губу. — Мы ее синеглазкой называем. Соцветие у нее беленькое, а тычинки — синие. Синеглазка, — ответил уверенно. Геллерт фыркнул, сдвигая ему венок на макушку и поглаживая гладкие блестящие на солнце пряди. Альбус решил в этот раз его не одергивать: а зачем? Ничего же страшного не делает. Проклясть не пытается, с ножом не идет. А что трогает… может, у них так принято? Но стоило, конечно, спросить. — А мы — невестова трава, — ухмыльнулся тролленыш. Альбус вспыхнул. — Да ты!.. Издеваешься! Геллерт хохотнул и помотал головой. Между ветвистых рогов у него на макушке протянулись тоненькие серебряные нитки с нанизанными на них бусинками. Альбус и не заметил сразу, но теперь засмотрелся: бусины на солнце переливались и тихонько звенели, как речные колокольцы. Красиво, а Ал был ой как падок на все красивое. Геллерт, заметив куда устремлен его взгляд, неожиданно предложил. — Хочешь, и тебе вплету? — Что? — не понял Альбус. — Ну, серебряшки. Красиво будет, — и без перехода добавил, даже не рассматривая отказ ответом, — Садись ко мне спиной. Ал помедлил, но отчего-то подчинился, оборачиваясь к Геллерту спиной и утыкаясь взглядом в разложенные по подолу туники травы. Сильные руки стянули с волос венок, небрежно бросили на траву, перехватили длинные, подвивающиеся на концах пряди. Геллерт едва ли не урчал от восторга, расчесывая их когтистыми пальцами, пропуская и играясь. Это оказалось до ужаса приятно, и вскоре Альбус совсем успокоился. Геллерт творил что-то сложное у него на голове — откуда только умению набрался? — а Ал рассеянно млел под его касаниями, поворачивая голову то так, то эдак. — А какие еще запреты есть? — вдруг спросил юноша, опаляя горячим дыханием мочку уха. Альбус, присмиревший и почти задремавший под безыскусной лаской, вздрогнул и попытался обернуться, но Геллерт не пустил, цыкнув: косы попортишь. — М… — о запретах говорить не хотелось. У Альбуса их было целых пять, а ведь он даже не был воином. Хотя магикам всегда доставалось больше положенного, так что он уже привык. — Разные. — уклончиво шепнул жмурясь. Геллерта ответ как будто удовлетворил. Он замурлыкал какую-то песенку; мотиву вторил перезвон бусин в серебряных цепочках. Альбус запрокинул голову, щурясь на лениво ползущее по небосклону распухшее солнце. — А у тебя они есть? У вас вообще бывают? — Конечно, бывают, — из-за его плеча кивнул Геллерт, схватывая рыжие прядь сложным узлом. — Только я все нарушил. Кроме последнего. Альбус фыркнул, подумав было, что тот шутит. — Умрешь в муках? — улыбнулся он. Геллерт прицокнул языком: — Ну, получается. И то как абсолютно несерьезно он это произнес пронзило Альбус пониманием: не шутит. И правда нарушил. Все, кроме последнего. И продрало холодом по позвоночнику то ли от осознания, что рядом с ним почти-мертвец, то ли от того, как легко Геллерт об этом говорил, словно все равно ему на собственную судьбу. — Шутишь? — испугано охнул Альбус. Геллерт перекинул косу ему на грудь, дав полюбоваться узорчатым плетением и тем, как красиво играют в меди волос крохотные драгоценные бусинки. Ал осторожно коснулся завитка-пряди, погладил пальцами, не в силах выдавить из себя ни слова благодарности. — Но, согласись, коса того стоила. А тому же, остался последний. Альбус прошило пониманием. Он обернулся так резко, что стегнул зазевавшегося Геллерт кончиком косы по щеке. Тот сморщился, потер скулу и скривил губы. — Ты их сейчас нарушил?! — воскликнул Альбус. Геллерт поскреб переносицу когтем, опуская глаза: — Не все, конечно, но да. Я не очень умный. — Совсем идиотина, — припечатал Альбус, нахмурившись. Геллерт замер, удивленный резкими словами, а потом расхохотался. Слушая его смех, глядя на его совсем юное лицо, Ал вдруг испытал острое желание помочь, все исправить. Он дотянулся до сумки, перебрал травы, выбрал несколько пучков и принялся вязать навенз, тихонько на него пришептывая. Геллерт перестал хохотать и заглянул через плечо, протянул когтистую лапу — потрогать, но вновь получил по пальцам, и понятливо убрался. — Ты что это, а?.. — Тсс! — шикнул Альбус. Развернулся и толкнул тролленыша в грудь, укладывая в примятую траву, а травяной навенз подложил ему под затылок. — А теперь думай о том, что ничего не нарушал. Не говорил со мной. Тут никого не было. И трава примялась от того, что приходил пёс и скатывал тут блох. Геллерт моргнул, неверяще улыбнулся. — Ты что же, решил снять… Ой, ну и дурак… — Молчи, говорю! — разозлился Альбус, качнув головой. Бусинки в его косах зазвенели тревожно и строго. Геллерт на удивление легко подчинился, замолчал, лишь смотрел, блестя глазами из-под золота ресниц. Альбус затянул старый наговор, сминая и разрывая пучки пахучих трав в ловких пальцах. Когда он закончил, вокруг длинноногой фигуры Геллерта на краткий миг вспыхнул золотистый ореол. Вспыхнул и погас как ни бывало. Альбус утомленно повалился рядом, потерся щекой о примятые стебли. Геллерт перевернулся на бок лицом к лицу и улыбнулся. — Гавкать станешь? Ал подкатил глаза и гавкнул. Тролленыш широко улыбнулся, подкладывая ладонь под щеку, а вторую протянул Альбусу и неожиданно осторожно коснулся щеки. Ал замер, глядя из-под ресниц. Когтистые пальцы прошлись по его скуле, поймали выпавшую прядь и отвели за острое ухо. Очертили кромку, обвели мягкий изгиб челюсти, тронули подбородок. — Ты ужасно милый. Как тебя отпустить?.. — словно самого себя вопросил Геллерт совсем иным тоном, чувственно поглаживая костяшками пальцев чужую щеку. Альбус зажмурился, позволяя себе еще немного понежиться под неуместными ласками. Раскрыл было рот, чтобы снова гавкнуть, но понял, что лишился голоса. Совсем лишился. Геллерт, поймав испуганный взгляд, притянул его к себе, обнимая за шею, длинно выдохнул куда-то в висок. — Тсс, тихо. Ничего страшного. Просто я не хочу тебя отпускать. Побудь со мной еще немного? — зашептал он, касаясь губами медных волосы у лба. Альбус застыл, пораженный. Он все еще слышал песню, как и голос Геллерта, и перезвон бубенцов, и шелест высокой травы. Слышал, и не мог пошевелиться, не мог говорить, не мог оттолкнуть или призвать свою магию на помощь. Гриндевальд. Запоздалое осознание стегнуло его под ребра ударом кнута. Грин-де-Вальд. Какой же он дурак!.. Геллерт гладил его по голове, целовал волосы, а высокие травы, сплетаясь в колыбель, пели над ними свои песни. Альбус зажмурился, понимая, что еще мгновение и сопротивляться будет бесполезно, он провалится в сон — бесконечный, немой, мертвенный. И останется навеки в высокой траве с Хозяином Зеленого леса. — Отпусти меня, — беззвучно прошептал он, едва шевеля губами. Песня прекратилась, оборвалась на тревожной, высокой ноте. — Куда отпустить? Ты венок принял, — с усталым вздохом ответил тот, что назвался Геллертом. Альбус всхлипнул, наконец осознавая, что плачет. Хозяин леса отодвинулся на вздох и нежно стер соль с его щек. Заглянул в широко распахнутые белые от испуга глаза и коротко, горько улыбнулся. — У тебя ресницы медной ниткой шиты. А радужки как высокое весеннее небо. Оставайся? Я буду любить тебя всю полную вечность и никому не дам в обиду. Посажу столько трав, сколько ты вовек не соберешь. Оставайся?.. Альбус помотал головой, вспоминая о хуторе и матери, о сестре и брате. Геллерт словно проник в его мысли — а быть может и правда увидел, с него станется, — и вновь тяжело вздохнул. — Совсем нет? Ал, чувствуя, что наложенное заклятие медленно спадает, истончаясь, оторвал от земли отяжелевшую ладонь и вцепился слабыми пальцами в рукав рубахи Геллерта, царапая сквозь ткань до крови. — Пусти. Пожа… Геллерт устало смежил веки и на мгновение приник своим лбом к его, выдохнул что-то на незнакомом Альбус рычащем наречии и отстранился. — Ступай быстрой дорогой и легкой поступью. И пусть сердце твое будет открыто. Альбус, осознав, что вновь может двигаться, отскочил от него на добрый метр и вскрикнул, зажимая себе рот руками. Задохнулся, но плакать было нельзя. Действовать надо было быстро, пока есть еще возможность вырваться из запирающих пут. Геллерт, приподнявшись на локте, смотрел на него не мигая: спокойно и совсем немного грустно. Обреченно. Ал, заикаясь, вспомнил слова ритуала, вдалбливаемые в голову с колыбели: — П-пусть будет полон зелени твой лу-уг… полон пищи д-дом и полна разума голова-а. Благодарю тебя за твоё радушие и… д-дары. Геллерт рассеянно махнул рукой. — Бери да помни. Ступай да знай, — и добавил, разрывая путы заклятия. — И сумку свою не забудь. Альбус не помнил, как собирал рассыпанные травы. Не помнил, как поднимался на ноги, как брел через луг в сторону хутора. Помнил лишь застывший взгляд, которым провожал его Хозяин леса; помнил золото его волос и тьму на дне бездонных зрачков, в которые единожды довелось заглянуть. Серебрянные нити с драгоценными бусинами звенели в волосах, но все тише и тише, чем дальше он уходил от Зеленолесного. — Ты чего такой понурый? — брат встретил его у калитки, разогнулся, бухая тяжелое ведро оземь и вытирая пот со лба. — Где гулял весь день? Никакой от тебя помощи… Альбус прошел мимо него словно не заметив. Хвост уныло тащился по земле, кисточка чертила длинные неровные полосы в дорожной пыли. — А цацки-то откуда?.. — крикнул Аберфорт брату вослед, но не дождавшись ответа, ругнулся и подхватил ведро за скрипучую ручку. Чудной у него старший, ох и чудной. Но чудо-чудом, а работы до заката еще ой как много…