Земля с золой

      Прощай, позабудь и не обессудь.       А письма сожги, как мост.       Да будет мужественным твой путь,       Да будет он прям и прост.       Да будет во мгле для тебя гореть       Звездная мишура, да будет надежда       Ладони греть у твоего костра.       Да будут метели, снега, дожди       И бешеный рев огня,       Да будет удач у тебя впереди       Больше, чем у меня.       Да будет могуч и прекрасен бой,       Гремящий в твоей груди.       Я счастлив за тех,       Которым с тобой,       Может быть, по пути.        Иосиф Бродский

Ветер путал волосы и развевал подол пальто. На лицо капал мелкий противный дождь, а руки оттягивал тяжелый мешок с тушками мертвых жар птиц. Хотелось побыстрее попасть домой под одеяло и выпить горячего чаю или хотя бы снять насквозь промокшие туфли. Но к семи утра надо было быть на работе, а то Наум потом весь день будет бурчать, что она ленивая, и не на что не годная и никакого мастера зельеварения из нее не получиться. Наум будет ругать и ее, и весь род Гроттеров, особенно этого авантюриста Феофела, и Сарданапала и всю эту бестолковую молодежь, ни на что негодную. Утро будет испорчено и Тани так и не достанется возможность сварить что-нибудь интересное. Нет, конечно, надо было признать, в целом Наум был человеком не плохи. Просто характер у него был тяжелым, а язык острым и ядовитым. Поэтому для начала к нему еще надо было привыкнуть и приспособиться. За два года Таня привыкла. Перестала так остро реагировать на саркастические высказывания по поводу отсутствия у нее мозгов и таланта. Перестала обращать внимание и на своеобразную манеру Наума учить ее зельеварению, ничего толком не объясняя. Учитель из него честно говоря был не очень. Зельеваром он был хорошим, настоящим асом своего дела но вот преподавать Наум не умел. Только злился, что Таня слишком медлительна, не знает самых элементарных вещей и «упорно не хочет думать головой». — Чему вас только учили в этом вашим Тибидохсе? — Презрительно повторял Наум, хмуря свои косматые седые брови. — Нет, нельзя Сарданапалу детей доверять. После него дети только в Эдеме развлекаться могут, на всем готовеньком. К жизни Тибидохцы не приспособлены. С этим Таня была глубоко не согласна, но не спорила. К его высказываниям она привыкла, так же как и привыкла никогда не спорить. Молча чистила и резала ингредиенты и молча мыла бесконечное количество котлов, молча учила все эти таблицы совместимости и несовместимости ингредиентов. А Наума было не остановить он все продолжал бурчать. — Поэтому вас всех называют трудновоспитуемые. Куда вам в науку, вам только в драконбол играть умеете и драконов дразнить. Вот говорил я Медузе нужно эту вашу богадельню прикрыть, а Сарданапала вообще к детям пускать нельзя. Таня лишь тяжело вздыхала и с любопытством смотрела в котлы. До самых интересных зелий Наум ее не допускал. Она варила только обычные лекарственные снадобья и простые зелья для магазинчика, которые были дома у каждой хозяйки. Самые же интересные и трудоемкие рецепты Наум варил сам в небольших золотых котлах которые стояли в самом углу. «Когда-нибудь», думала Таня, «я перестану варить снотворное и обезболивающее и наконец начну создавать настоящие зелья». Именно поэтому Таня терпела и постоянное бурчания Наума и ранние подъемы, и то что в лаборатории Гроттер уже почти что жила, домой уходила только глубокой ночью поспать, а то и вовсе оставалась на ночь спать на продавленном диване. Все это и бесконечное штудирование книг, подготовка ингредиентов: нарезка, терка, очистка непонятных трав и животных, все это ради одного чтобы ее наконец признали мастером. И в этом деле упорство Тани было не занимать. Поэтом каждый раз когда Наум кричал: «Ты переводишь мне ингредиенты, неправильно Гроттер, заново», — она просто поджимала губы и начинала все заново. То как Наум сам варил зелья было действительно искусством. Он огромный косматый мужчина чем-то похожий на медведя был удивительно ловок в своей маленькой лабораторией. В каждом его движение сразу была видна та сноровка которая доступна только мастеру: то как быстро и аккуратно он резал ингредиенты, как небрежно он бросал их в котел как рисовал на котле непонятные знаки и бормотал чуть слышно странные заклинания, будто бы уговаривая зелье вариться правильно во всем этом чувствовался только Науму присущий стиль. А еще казалось что он никогда не следует рецепту и просто бросает в котёл то что сам хочет и так как ему самому душа велит но по итогу всегда получалось идеально сваренное зелье. И Таня была благодарна судьбе что у нее была возможность учиться у Наума и наблюдать за настоящим мастером зельеварения во время работы. «Года через три, — думала Таня, — я тоже сдам экзамены и получу звания мастера. Нужно только потерпеть». Поэтому каждый день она добиралась до работы целый час из одного конца Лысой Горы до другого на работу в маленький магазинчик зелий «У Наума». Ее встречал запах трав и холодная печка. И эту утреннюю тишину Таня особенно любила. Придешь утром рано с мороза, разожжешь печку, наденешь тапочки, заваришь кофе и начинаешь приводить в порядок магазинчик. Пока вытрешь прилавок, пополнишь его флакончиками зелий, пока подметешь и пополнишь кассу мелочью на сдачу начнут вереницей приходить поставщики. С ними нужно было держаться твердо, а товар проверять особенно внимательно, они только и норовят обманут и обсчитать, а еще подсунуть что-нибудь старое. Рассчитавшись с поставщиками нужно расфасовать и обработать свежедоставленные ингредиенты, а там на часах уже десять. Обычно в это время должна прийти единственная работница магазина Вита Крупная и неповоротливая девица была старше самой Тани лет на шесть и мечтала в этом мире только об одном выйти удачно замуж. Но с замужеством у нее не получалось, поэтом свое горе она заедала тортиками, а плохим настроением любила поделиться с клиентам. Опаздывала Вита на работу почти всегда, а придя, она никогда не извинялась за опоздание но сразу же принималась пить чай. Виту Таня терпеть не могла. Она была наглой, бесцеремонной и вообще совершенно невоспитанной. Но найти себе работника было сложно, зарплата была для местных реалий не высокая, и хоть сама работа была непыльной с продавщицей им категорически не везло. Первая на Таниной памяти безбожно воровала, вторая безбожно пила, а третья просто был Витой. Но вообще без помощнице было не обойтись. Ведь пока Таня и Наум варили зелья, кто-то должен был эти зелья продавать. Сама Гроттер продавать не любила. Она вообще как оказалось не очень любила людей, ни клиентов, ни поставщиков. Больше чем людей Таня ненавидела только цифры, сверки и отчетности. Их она ненавидела всеми фибрами души. Так или иначе к одиннадцати приходили за лекарственными зельями курьеры из городской больнице, а сразу после их ухода на работу являлся и сам Наум. Днем они с ним работали в лаборатории в подвале над каждодневными лекарствами для магазина и больницы, а вот вечером Наум приступал к индивидуальным заказам и собственным и изобретениям. Как Таня любила эти вечера в лаборатории, с потрескивающей поленьями печкой, горячим чаем с чабрецом и тем особым запахом который был присущ именно Наумовской лаборатории. Здесь творилась магия и создавались чудеса. Если кто-нибудь в школе сказал ей что Таня Гроттер когда вырастет будет не играть в драконбол, не жить в глуши с Ванькой, и не побеждать всякое зло спасая мир, а будет все время сидеть в подвале и варить зелья она бы не поверила. Но жизнь удивительно не предсказуемая штука. Для Тани решающей стала та ночь, три с половиной года назад, когда она вся замерзшая прилетела в Тибидохс к Ягее. Взбудораженная до дрожи Таня меряя шагами маленький магпункт и размахивая руками говорила: — Ягее, ты должна мне помочь, должен же быть способ помочь ему. Это несправедливо оставлять его в таком состояние. Древняя богиня лишь неодобрительно щурилась и качала головой. — Он Таня сам виноват в произошедшим, он сам это все натворил. За свои поступки нужно отвечать. И нечего его защищать Таня. Ты свой выбор сделала и теперь твое место там где твой жених. — Ты не понимаешь, Ягее, Ванька без магии может прожить спокойно, а для Глеба магия это смысл жизни и отбирать слишком жестоко. Он не сможет приспособиться. — То есть решать его магии это жестоко, а пользоваться зеркалом Тантала связывать чужую жизнь со своею это не жестоко? — Как-то слишком зло для нее самой, говорила Ягее, — Ты еще Ваньку обвини что он видите ли бедного некромага магии решил. — Да не обвиняю я Ваню, но это его решением было отдать магию, а ни Глеба. Да Глеб совершил глупость но наказывать его так это слишком жестоко. Нужно что-нибудь придумать. — Жизнь вообще жестокая и несправедливая. Твоему Глебу да и всему миру будет лучше если он останется без магии. А ты должна забыть о нем и заняться наконец собой и Ваней. Ты его уже бедного совсем измучила своими метаниями. Таня смотрела на строгую и недовольную Ягее чувствуя как в глазах собираются слезы и не понимала как же ей объяснить тот ворох эмоций который она ощущала каждый день с тех пор как увидела Глеба на той станции раненого и сломленного. Эта картинка до сих пор снилась ей в кошмарах и тихий голос нашептывал Тани, что она его бросила, без магии, смертельно раненного. Бросила и ушла к Вани, хотя вообще-то «почти любила». Но даже если отбросить это в сторону… — Я Ягее говорю сейчас не о любви, и не о своих метаниях, и не о Вани вовсе. Я говорю о том что Глеб попал в беду, да по своей глупости, но в беду. И он не должен расплачиваться за это самым ценным что у него есть. Всем будет легче потому что Глеб решился магии и больше не представляет угрозы? Да может и будет легче. Но это не дело всех, и не всем его судить. Эта магия с ним по праву рождения. И я не могу оставить его сейчас. Я не собираюсь к нему возвращаться, я не говорю что испытываю к нему чувство но вернуть ему магию будет честно. Я своими метаниями не только Вани нервы попортила но и Глебу. Все таки ни я, не вы не знаете что там Глеб чувствовал и почему пошел на всю эту историю с зеркалом. — Твоя жалость и желания спасти Бейбарсова может сыграть с тобой злую шутку, — зло сказала Ягее забивая табаком свою трубку. — Тебе кажется он тебя любит, но он просто эгоист как и все некромагию. Он хотел власти и над тобой и над миром, а теперь расплачивается за это. А ты сейчас если побежишь к нему натворишь глупости и только Вани снова боль причинишь. Таня наконец остановилась и устала рухнула на стул. Да вся проблема была еще и в Вани. — Знаешь, Ягее, я Ваню люблю. Но Ваня всегда точно знал кто он и чего хочет. Он всегда хотел жить в глуши и лечить животных. А я всегда хотела жить среди людей, чего то добиваться в этой жизни, мне всегда хотелось всего попробовать и все почувствовать. Он ни разу не понял меня и ни разу не пошел мне на уступки. Когда я предлагала давай останемся в магспирантуре, ты будешь лечить своих зверей здесь, а мне нужно время чтобы понять что я хочу и на что я в этой жизни способна еще, он мне не уступил и уехал в свою Тайгу. Типа если меня любишь Таня, бросай все и приезжай. А я может помимо тайги хочу что-то еще, Ягее, цивилизации хочу, работы хочу любимой, понять что мне нравится в жизни, а что нет. Разве это не жестоко по отношению ко мне Ягее? Разве нельзя было хоть немножко уступить мне? — Он тебя не заставлял, но не может же он из-за тебя ломать свою жизнь и ждать пока ты набегаешься от него к некромагу и обратно. — Дело не в некромаги, дело в нас. Во мне и Вани. Я не хочу быть похороненной в лесу заживо. Он уехал в лес а я осталась мучаться угрызениями совести, что не поехала с любимым человеком. — Таня, милая моя, с кем бы ты не жила ты все равно должна будешь подстраиваться под другого человека и под его жизнь. Ты женщина, в конце концов ты родишь детей и посвятишь свою жизнь им. — Может я помимо детей и семьи хочу что-то еще? Может не только я должна уступать но и мне должны хоть немного уступать? Может я вообще не готова к детям и семьи и не буду готова еще много лет? — Тогда не мучай Ваню, оставь его и решай как жить свою жизнь. Но не надо прилетать в Тибидохс на ночь глядя чтобы найти способ спасти некромага, который заслужил все что с ним происходит! — Уже теряя терпения сказала Ягее. — Значит ты мне не поможешь вернуть магию Глеб? — Нет, я не знаю есть ли способ вернуть магию, но даже если бы знала помогать тебе не стала бы. — Я чувствую что способ есть и я найду его. Слышишь? — Эх молодость, какая же ты глупая еще Таня. Твоя жалость до добра тебя не доведет. Через неделю Таня окончательно рассталась с Ваней. Любила ли она его? Родного, вдоль и поперек известного маечника, в котором она ни разу не сомневалась. Он всегда был самый нравственно правильным, всегда имел какой-то внутренний стержень и был верен и Тани, и своим идеалы, и этим своим животным. Наверное, да, наверное любила. Но видимо не настолько чтобы пойти на уступки и «похоронить себя в лесу». А поэтому через неделю Таня со своими немногочисленными вещами сидела в гостиной у Склеповой. Разговоры были все те же. О совести, которая все еще мучила Таню и за то что она бросила Ваню, и за то что Глеб остался без раненый и без магии. О том как вернуть некромагу его магию, и стоит ли или нужно смириться с судьбой. О том что делать дальше в жизни если уж бросила всех и осталась одна. Гробыня подливала им вино, курила тонкие сигареты и изредка комментировала Таню своими колкостями. Как поступать правильно Склепова не знала. Ей никогда не были понятны Танины метания и мучения, у нее какая-то внутренняя конструкция была другой и мир она воспринимала по другому. Если уж Гробыня любила кого-то то не металась, а точно знала кого и за что она любила. И никакое чувство долга и совесть не помешали бы ей поступать так как она считает лучшим для нее. Единственное что Гробыня знала точно что раз Таня осталась одна и на Лысой горе, значит ей понадобятся деньги. Желательно много. — Тебе, Гроттерша, нужна работа. Желательно любимая, но для начала пойдет любая. Чтобы выжить во взрослом мире нужны деньги. К тому же у тебя не будет времени копаться в себе и мучаться совестью. Поэтому работа это лекарство для всех твоих проблем. А насчет Бейбарсова ну попробуй поискать что-нибудь. Хотя знаешь если есть какой-то способ я уверена Ленка и Шурасик этот способ найдут и без тебя. Так Таня стала жить на Лысой Горе у Гробыни и Гуни. Ее первая работа была в местной корчме на кухне. Гробыня долго угорала над ней, потому что всем было известно Гроттерша на кухне это стихийное бедствие. Таня совершенно не умела готовить. Она не то что готовить она даже резать ничего не умела. Наверное поэтому ее для начала поставили на мойку посуды, а через месяц, когда младший повар заболел, на резку и заготовку. Работать приходилось много, корчма открывалась в десять и закрывалась только к часу ночи. Приходила домой Таня совсем без ног. Не хотелось даже есть. За пол года работы, Гроттер совсем исхудала, от стоячий работы на ногах появились вены, от воды до крови сохли руки, а от нервотрепки Таня начала курить. Работать приходилось с людьми разными. Но главной проблемой для Тани оказалось ее начальство повариха Арабелла Васильевна. Это шумная и скандальная женщина, как подозревала Таня, была психопаткой. Вообще то Арабаллеа Васильевна, которую между собой все называли Бандог, у своих подчиненных выпила много крови. В своих злостных припадках Бандог любила швыряться сковородками, а пару раз даже пыталась кого-то задушить голыми руками. Таню она невзлюбила сразу же. Нет, Таня хоть и была большой неумехой, но ни с кем не скандалила, наоборот почти всегда молчала, но вот взгляд у нее был своенравный слишком. Будто бы она имеет на эту своенравность какое-то право. Поэтому Бандог находила любой повод пристать к Тани, унизить ее и ударить по самому больному. И когда Арабелла добивалась своего Таня видела в ее глазах искорки счастья и удовольствие. — Что Гроттер ты со своей смазливой внешностью так и не смогла найти себя мужика и приходится работать? Ничего, девочка, ничего тебе это полезно. А то только и делаешь что воруешь у некромагов магию. Неудивительно что от тебя все бегут куда нибудь в Тайгу. И откуда только эта Арабелла знала столько подробностей о личной ее личной жизни, не понимала Таня. Но почему-то именно ее слова так сильно задевали Гроттер. И той казалось что именно она виновата и в том что Глеб и Ваня решились магии, и в этой истории с зеркалом Тантала. Иногда Тани казалось что на ней проклятие и она приносит всем несчастье и лучше ей быть одной и умереть в одиночестве. Это было стало время для Тани. Она пропадала на работе, выслушивала оскорбления Арабелы Васильевны но казалось ничто не воспринимала достаточно ясно, все ей виделось словно через стекло и со страны. Она ходила как сомнамбул, голова была тяжелой и даже думалось с трудом. Единственное что Таня знала ничего хорошего в этой жизни ее уже не ждет. Она потеряла все свои шансы на счастливую жизнь, предала и Ваню и Глеба и единственное что ей остается работать в этой корчме и слушать оскорбления Арабеллы. Иногда Таня думала что сойдет на этой работе с ума. Или все-таки потеряет терпение и убьет и Бандога, и вечную ее подлизу Кочергу. Все свободные дни Таня проводила в Лысогорской Библиотеки. Городская библиотека была известна своими книгами по темной магии, но вот доступ к ним получить было крайни сложно, для этого пришлось просить Склепову выбить для нее пропуск в специальном отделе Магщества, хорошо что у Гробыни везде были воздыхатели. Почему Таня так стремилась помочь Глебу она и сама не знала. То ли эта была жалость, то ли чувство несправедливости. Была ли в этом замешана любовь или почти любовь Таня и сама не знала. Но Гроттер была человеком упертым и если уже вбила себе в голову, что Бейбарсову нужно вернуть магию, значит она сделает все, чтобы добиться своего. Однако долгое время поиски не приносили никакого результата. Случай был слишком необычным и запутанным. С самим Глебом и с его сестрами по дару Таня связаться даже не пыталась. Она понимала что те ее ненавидят, понимала за что ее ненавидят. Так Таня и жила работая на автопилоте, искала информацию о возвращение магии на автопилоте ела и спала на автопилоте. На ее плечи будто навалилась тонна усталости и держалась она на плаву только благодаря собственной усталости. Но этому должен был наступить конец и это конец однажды все-таки наступил. Как-то весенним днем Таня не вышла на работу. Вернее до работы она не дошла. Таня села на скамейку в том же самом Перуновском парке и поняла что больше она никуда не пойдет. С нее хватит, даже сила воли тут не поможет. Она так и останется здесь в этом парке пока не умрет. Мысль детская истеричная совсем не подходящая Тани по характеру, но зато такая простая. Так Таня и сидела на скамейки и солнце било ей в глаза, а еще прохладный ветерок обдувал лицо. В голове было пусто и тихо, хотелось оказаться дома, лечь в постель и больше никогда не вставать. — Вы чего плачите? — Спросил женский голос и солнце закрыла собой длинная тень. — Я не плачу, — сказала Таня и с удивлением поняла что действительно плачет. — Все хорошо, я просто устала. — Не плачьте оно того не стоит. В вашем возрасте надо радоваться жизни. Жизнь так быстро проходит, а потом ты понимаешь что стала старой и у тебя болят колени. И радоваться уже нечему. Это была очень пожилая и очень худая дама в шляпе с темной вуалью. «Такие шляпы возможно носили в сороковых», — подумала Таня. Наверное нужно было ответить что-то этой женщине, но говорить совсем не хотелось, да и сказать было нечего. — Я всегда говорю своим дочерям ничего не стоит ваших слез. Главное вы живы и здоровы, а остальное совершенная ерунда. Особенно не стоит плакать из-за мужчин, — продолжала говорить дама с вуалью совершенно не обращая внимание на Танино молчание. — Вот моя старшенькая сколько она проплакала из-за первого своего мужа, а я сразу ей сказала не связывайся с ним, он же мошенник. Но когда вы молодежь слушаетесь нас стариков? У вас ведь любовь. А потом когда он у нее отобрал все и красоту, и молодость, и здоровье было уже поздно слушать старую мать. Ох, сколько она, бедная моя, проплакала, пока эта сволочь гуляла и транжирила ее деньги. Женщина все говорила и говорила, но Тани было не интересно, и слушать ей ничего не хотелось ни про женщину, ни про ее дочерей. Хотелось лечь, хоть на эту промерзшую землю в парке и больше никогда не двигаться. Может пойти домой? Надо как-то эту женщину перебить для начало и распрощаться, а потом пойти домой. Таня уже хотела было открыть рот и что-то сказать, но вдруг что-то заставило ее замолчать и прислушаться. — И вот он уже ее любил, — продолжала рассказывать дамочка. — Но она ему не доверяла. У нее была какая-то паранойя прямо. Ей все казалось он ей изменяет, как тот первый козел. И тогда Богдан пошел на ритуал Возвращения. Это такой старинный светлый ритуал который позволяет вернуть что-то насильно украденное. — Что-то насильно украденное? — Тихо повторила Таня чувствуя, как замирает сердце. Ну да, этот урод украл же у нее главное: доверие. И когда Богдан понял что она так и будет дуть на воду, потому что обожглась на молоке, он решил, что Ангелине нужно вернуть доверие и поэтому провел ритуал Возврата. Между прочем отдал за это два года своей жизни. Видишь какие мужчины бывает, а ты плачешь. — А этот ритуал он возвращает только доверие или еще что-нибудь? — Нет он возвращает именно то что было отнято насильно или украдено. Если это не материальное. Золото, старинные артефакты и деньги он не вернет. Людей с того света, как ты понимаешь, тоже. — А магию? Магию этот ритуал может вернуть? — Разве кто-то, девочка украл у тебя магию? — Растерялась женщина. — Не у меня, но у очень близкого мне человека. — Ох, не знаю, наверное вернет, но разве можно украсть магию? — Там очень сложный случай. А вы. А вы можете мне дать описание ритуалы? — Чуть заикаясь спросила Таня. Ее сердце почему то стало так быстро стучать, что у нее перехватило дыхание. — Я найду для тебя описание ритуала, но учти за все приходится платить. И для этого ритуала понадобиться кровь светлого мага, который оплатит возвращение украденного собственным годами жизни. А за возврат магии придется платить дорого. Стоит ли оно того? — Да стоит, конечно стоит. — Не задумываясь сказала Таня. А через три дня после этого судьбоносного разговора Лене Свекл пришло письмо с полным описанием ритуала, флакончиком крови и короткой запиской: Я знаю, вы не хотите меня видеть и слышать, но пожалуйста попробуйте вернуть Глебу магию, с помощью этого ритуала. Он подходит под его условия и я чувствую что у Глеба все получится. Во флаконе моя кровь, как светлый маг, я должна подойти. Мое присутствие при самом проведение ритуала не нужно, а платы за него я боюсь. Обещаю больше не писать, но прошу если Глеб сможет вернуть магию, напишите об этом Склеповой. Таня. С работы Таня тогда уволилась. Денег было немного и все их она отдала Гробыни, как оплату за еду и квартиру. Впрочем сильно Таня никого не объедала, она вообще мало ела. Вся еда ей казалась безвкусной, а от мясо и вовсе подташнивало. Таня почти не выходила из комнаты, много курила, мало спала и как заведенная ходила по комнате кругами. Она боялась, что ритуал не сработает, что некромаг решит, что не нуждается в ее помощи и даже не попробует, что Лена ему не передаст ее письмо. Так многое могло пойти не так, что Таня почти не верила, что что-нибудь получится. А еще ей часто снился сон, что мертвый Глеб лежит почему-то в лесу на листве, весь белый, она трясет его, что-то кричит, но тот не откликается, а вокруг никого кто мог бы помочь. Через месяц после сразу после новолуния Гробыня Склепова получила неожиданную записку: Передай, Гроттер, что у Глеба все получилось, кому за это пришлось платить он не знает. Писать ни ему, ни нам больше не надо. Лена