«Ты же знаешь: отношения – говно»
Нарисованный портрет – очень мило с твоей стороны, Доппио, но, боюсь, не хватает последнего штриха. Докуренная наполовину сигарета отлично с этим справится. На моем лице появляются прожжённые дыры, а обугленные участки бумаги кажутся особенно притягательными. Вот так работа выглядит намного лучше. Жаль, я не могу забрать твой подарок с собой. Или все же не хочу? Меняешься моментально: широкая улыбка перестает озарять темноту улицы, глаза не блестят в ожидании чуда, нижняя губа по-заячьи подрагивает и, кажется, еще чуть-чуть – заплачешь навзрыд. Что ж, твое право. Знаешь ведь, меня не интересуют какие-либо связи. Ни с тобой, ни с другими людьми. Сам по себе. Всегда. Был, есть и буду. Одариваю визави снисходительным взглядом, собираясь как можно быстрее покинуть козырёк обшарпанного подъезда, но замечаю в дрожащей руке еще что-то. Доппио каждый раз не оставляет попыток угостить меня какой-то ерундой. В этот раз, по всей видимости, кусок торта из местной кондитерской. – Ризотто, попробуй, я сам испек. Если понравится, принесу остальное, – вот незадача, – не угадал. Заморочился, бедолага, и все ради очередного отказа. Вообще даже жаль тебя, такой ты смазливый, даже красивый, если так подумать. А прицепился почему-то ко мне. Как банный лист.«Это мило, но не более того»
Врожденная брезгливость плавно отходит на второй план перед настойчивым соблазном ошарашить влюбленного придурка, давая моральное право наклониться корпусом чуть вниз, открыть упаковку и откусить верхушку десерта. Слишком сладко. Слишком приторно. Совсем как ты. Боже, даже крем и тот похож на твои волосы – смотря на этот насыщенный розовый цвет, хочется рефлекторно отвернуться и поморщить нос. Доппио стоит неприлично близко, хочется поскорее увеличить расстояние между нами, но его сегодняшняя выходка взвинчивает во мне подлое желание подразнить, устроить представление. Медленно поднимаясь, невзначай задеваю плечом растерянного мальчишку, в то время как между нашими лицами остается не больше пары сантиметров. Чувствую чужое дыхание, наблюдаю губы – пухлые и слегка приоткрытые. Мне на это наплевать. У всякого шоу есть свойство завершаться. Не стоит никаких усилий сделать шаг назад, развернуться и уйти, оставив тебя наедине с собой, недоеденным тортом и испорченным рисунком. За углом дома прекрасно слышно истерику отвергнутого подростка: первым делом звучит отчаянный вопль на грани с визгом, быстро перетекающий во всхлипывания и чуть погодя симфонию завершают горькие слезы. Их пусть и не видно (да и надо ли?), но зато отменно чувствуются кожей на затылке. На мгновение вздрагиваю от мерзкого ощущения причастности в перемене настроения розоволосого паренька, но моментально приходит осознание, лучше так, чем ввязываться в сомнительные отношения. Бессмысленное и беспонтовое занятие. Никому из нас не будет легче от этого. Я знаю.***
Потертый циферблат на часах показывает начало десятого. Неободрительно качаю головой, так будто меня сейчас может хоть кто-то видеть в этой богом забытой промзоне, выражая свое недовольство опозданием автобуса. Домой хочется невыносимо – после ночной смены шея и спина не дают покоя ни на минуту, они затекают и ноют от монотонного, непосильного труда. Мне всего двадцать, вся жизнь впереди, но я уже чувствую себя безжизненным куском мяса. Поставить бы жизнь на паузу. Ничего не вызывает интереса, ничего не приносит ни радости, ни удовольствия. Люди – глупые, надоедливые и скучные. Праздники – лишняя трата денег и времени. Едва заканчивается смена, я сразу спешу домой, хоть там никто и не ждет моего возвращения. На выходных, в большинстве своем, дни пролетают за незамысловатым отдыхом перед компьютером или в очень редкие дни – в гараже, с закадычными друзьями за баночкой другой пива. Нет никакого смысла в моих днях, только поток бессмысленных событий и поступков. Рассуждать о жизни пессимистично стало модно, стало популярно, позволяя мне не выделяться на фоне окружающих. Единственная разница лишь в том, что пока одни пытаются разобраться в корне зла, найти причину такого мышления в детских травмах, психических отклонениях и еще в чем угодно, я не пытаюсь и не стремлюсь что-то менять. Мне довелось родиться таким, значит, это мой рок. Фаталист ли я после такого? Несомненно. – Ризотто, доброе утро! Как смена? Устал, наверное? – а вот это было неожиданно, откуда ты здесь взялся? Либо розоволосый проныра научился шпионажу, либо я начал терять бдительность. В любом случае, Доппио повис на мне, успев перекрыть своим огромным шарфом весь обзор и доступ к кислороду в придачу. – Твою ж, Доппио, отстань от меня, – недовольно кривишься при попытке отцепить тебя, а после и вовсе игриво показываешь язык. – Какого хрена ты тут забыл? Все дети уже должны быть в школе и ты – не исключение. – Ха! Еще чего, я вообще-то уже не ребенок, а почти выпускник, – бьешь себя в грудь и горделиво вздергиваешь подбородок, отчего выглядишь еще более комично, – И вообще мне сегодня ко второму уроку и я решил…тебя увидеть. Картина маслом: стоишь смущенный своими же словами, носком правой ноги невзначай ковыряешь снег и дышишь, часто-часто. Еще и нацепил опять свои розовые тряпки, влюбленная школьница прям, ей-богу! Хотя, как бы ни было прискорбно осознавать, так оно и есть. –Давай, поторапливайся, Ромео недоделанный, – устало бубню себе под нос, и заваливаюсь внутрь, подъехавшего как нельзя вовремя, автобуса. Доппио еще какое-то время пребывает в ступоре, но вдруг вздрагивает, также забирается в салон, и садиться рядом. Кто бы мог подумать иначе! А после пубертатная язва широко улыбается, обнажая зубы, и снова показывает язык. Всю дорогу сидим молча, каждый по своим причинам: ты, пребывая в водовороте гормонов, не можешь пересилить смущение и сказать хоть слово, со стороны видно, даже поднять взгляд для тебя становится невозможным; я же просто не горю желанием общаться и особенно проявлять хоть какие-либо знаки внимания. Мне бы домой поскорее. Школа Доппио маячит на горизонте, значит, скоро удастся избавиться от неловкости вперемешку с напряжением в воздухе, и спокойно доехать домой. А вот школьник, в отличие от меня, другого мнения. Сидит, беспокойно дергает ногами и чуть слышно скулит. Поворачивается, смотрит с надеждой. В который раз. Ты смотришь так каждую встречу. На что надеешься? Неважно. Транспорт с истошным скрипом тормозит, а тело на секунду борется с желанием по инерции двинуться вперед. Устало прикрываю глаза, не столько для того, чтобы не встретиться лишний раз с тобой взглядом, больше для того, чтобы хоть немного подремать перед приездом на свою остановку. Однако совершаю ошибку – Доппио заключает в объятия достаточно крепко, как для хрупкого юноши (и откуда в нем столько силы?), быстро целует в щеку. Напоследок рукой шустро лезет в мой карман пуховика и оставляет там какую-то картонку. Времени опомниться не остается, ты испаряешься в закрывающихся дверях, а я так и сижу, как дурак, едва касаясь скулы. Даже запотевшее окно не дает возможность грозно помахать тебе кулаком, спустить с небес на землю. Усмирить пыл и взявшуюся ниоткуда смелость. В следующий раз обязательно буду на чеку. Это все тяжелая смена вымотала меня, подарила такой шанс розоволосому мальчишке. Достать подарок решаюсь только дома. На темно-красном картоне, вырезанном в виде сердца, написано банальное: «С Днем Святого Валентина! кому: дорогому и любимому Ризотто, от кого: Доппио <3». Вот так случай, начинает казаться, испанский стыд точно спалит меня ко всем чертям. Не остается ничего, кроме как оставить это непотребство на трюмо, в который раз за сегодня мученически поднять глаза к потолку и неодобрительно покачать головой. Я обязательно докажу – я не тот, кто тебе нужен. Это дурачество, юношеский максимализм и разыгравшийся переходной возраст. Всего лишь иллюзия, как и все в жизни. И чем раньше ты это поймет, тем меньше шрамов останется на сердце. На экране блокировки взгляд гипнотизирует дата: четырнадцатое февраля. Залипаю ненадолго – окончательно приходит осознание произошедшего: Доппио заморочился, специально встретил меня с работы и подарил гребанную валентинку. Про поцелуй даже вспоминать неловко. Выключаю телефон. Как все это нелепо.***
И снова этот взгляд, и снова ходишь за мной хвостиком. Каждый вечер прошлого месяца дарил забавные букеты сирени (отныне аллергия у меня не только на нее, но и на Доппио в придачу), сорванной по пути в сквере. Оставлял их возле двери или караулил после работы, вручал неловко и после что есть мочи убегал. Так, будто мне есть дело гоняться за глупым старшеклассником. Совсем уж глупо тратить на это последние силы, которых порой едва ли хватает, чтобы просто проживать очередной день. Лучше бы так готовился к экзаменам и поступлению, чем вероломно врывался в мои будни и добавлял суеты. Беззаботный с виду май, отгудел свое, и незаметно перетек в первый летний месяц. Держа руку на сердце, июнь хорош только для детворы и, не познавших ужаса экзаменов, школьников. Для остальных месяц, как месяц, также хватает хлопот, забот и трудностей. С годами лето не ощущается волшебной порой, с приключениями, отдыхом в деревне или на даче, поездками в лагерь и на море, конечно же. Оно становится обычным, порой даже без полноценного отпуска и увлекательных историй. Работа – дом, дом – работа. Уверен, местный Ромео (после того случая в автобусе эта кличка прочно засела в голове) уже прочувствовал грядущие перемены. Пусть его перфомансы вызывают искреннее неодобрение с моей стороны, но внутреннее чувство сопереживания есть, все же парень он хороший, да и просто хочется, чтобы хоть кто-то из нашей дыры выбрался в люди. Жизни здесь нет, и не будет. Особенно такому, как Доппио.«Тебе счастья и даже любви и вообще вдохновения»
Летними вечерами спешить домой не приходится – в квартире все еще жарко и душно, не спасают даже настежь открытые окна. С улицы слышны крики детей, разношерстных компаний, и шелест листьев. Звуки так и манят присоединиться к сезонной вакханалии, стать ее частью и, наконец, вдохнуть свежего воздуха полной грудью. Наверное, только в такие моменты я начинаю мыслить не так депрессивно, как обычно, оживаю ненадолго и получаю удовольствие от настоящего. А какие звезды в летнюю ночь – лучшие декорации для крайней сигареты перед сном! В совокупности вышеперечисленные факторы становятся решающими для прогулок, которые хоть немного улучшают асоциальную жизнь, собственно, как и редкие встречи с друзьями. Взгляд цепляется за пустую детскую площадку – редкая удача в такое время, оглядываюсь по сторонам и пулей лечу занимать свободную ступеньку на одной из лестниц «городка», дабы с максимальным удовольствием закурить, периодически поднимать голову вверх, изучая звезды и мерцающую среди них луну. В синеве собственные руки кажутся другими, чужими, окружение – лишь записью со старой кинопленки. Кажется, что и подкуриваю не я, а мой двойник, проявляющийся исключительно в подобных декорациях. Одинокий огонек плавает в пространстве, привлекая мошкару и комаров, разгорается во время затяжки и слегка блекнет на выдохе. Становится зябко, на часах пять минут двенадцатого, а я и не заметил, как начался новый день. Ускоряюсь, делаю еще пару тяг и тушу окурок об перила. В мыслях уже вырисовывается излюбленный диван, предвкушение сна и предстоящего выходного, как вдруг… – Прекрасная ночь, не так ли? – мое горе луковое нерешительно прислоняется к горке и глазами показывает на звездное небо. Зачем-то смотрю туда же. Глупо, наверное, выглядит со стороны. – Что тут забыл в такое время? – А ты? – янтарные глаза переливаются и вспыхивают азартом. – Мне можно, я – мужик с завода, – деловито заявляю, наблюдая за твоим смущением и все нарастающей растерянностью. Однако ты крепкий орешек, держишься и не собираешься так просто сбегать. Подходишь еще ближе, так, чтобы твоя рука слегка касалась моего плеча, отодвинуться бы, но вот некуда, а уходить сейчас как-то… не знаю. – Я скучал…а еще у меня сегодня день рождения, вроде как, и я хотел тебя увидеть, – впервые смотреть на тебя тоскливо, неужели тебе настолько было необходимо на ночь глядя искать меня? Почему не спишь дома в ожидании праздника? Спрашивать об этом вслух, естественно, я не буду. Не имеет смысла, насколько ты одинок в этот день, мне все также не прельщает составлять тебе компанию, как бы жестоко это не звучало. Не буду лукавить: мне жаль тебя, но и от того менять свою жизнь довольно глупо. Твои попытки тщетны, пора бы повзрослеть, Доппио. Сегодня, когда тебе исполнилось восемнадцать, а детство осталось далеко позади, идеальная возможность. – В таком случае, – неспешно встаю со ступеньки, обхожу лестницу и останавливаюсь рядом. – Поздравляю с днем рождения, всех благ. Ну, а теперь шуруй домой и не шатайся по улицам в такое время. Целомудренный поцелуй в лоб. Не обольщайся, Доппио, это большее, что я могу сделать для тебя.