Листопад исписанных страниц

У него все ещё осталась надежда… Перед глазами темно, мужчина не осознает где он, он не помнит, как сюда попал и что было до этого. Важно другое: он ещё дышит, способен двигаться. Несколько шагов вперед.… В тусклом свете с ладоней срываются вязкие алые капли. Привычно? Да, наверное, он не помнит, не уверен. Он не знает его ли это способность или просто остатки очередной жертвы. В поле зрения человек, в голове снова какой-то шум, как помехи на экране… Убивать, убивать, убивать… Лишать жизни людей для него так просто, так легко… Оступился раз и…. Где же истины, о которых говорилось в слове Божием? Законы, заповеди в которые он верил? Святость — то, что давало ему стремление, желание познать истину, куда исчезло все это? Кажется, это было где-то в другой жизни. Как-то скомканно звучит: «Не убий». Слишком искусственно: «Возлюби ближнего своего…». Пустые бессмысленные слова, обман, чтобы скрыть: чужая жизнь ничего не стоит, она как капля крови. И не важно, что после. В его мире не существует людей, он стёр их, шумная толпа безликих теней утонула в восприятии, кажется, в прошлый или позапрошлый раз…. Ему чудится, как тонкие руки в белоснежных перчатках скользят по его напряженным плечам… он просто чуть расслабится. Можно, ведь? Правда? У него осталась лишь надежда… Веру он выменял, а жизнь свою продал за гроши. Ему на самом деле все равно, только… Часто снится этот сон… …мир пустой и черный, давно уже ему столь привычный. Ничего вокруг и ни души, как же хорошо. Ему не нужен никто, он сам, сам всё сделает, он обязательно справится. Грудь сдавливает, невозможно сделать вдох, так тяжело… так… он чувствует, он… оборачивается, чтобы увидеть свой живой призрак. Маргарет Митчелл всегда элегантна и прекрасна. Белоснежное платье легкими складками струится в пространстве, оно совсем простого кроя не пышное, но очень нежное. Ткань усыпана цветами, замысловатый узор не даёт разглядеть их значение, атласный лиф, подчеркивает фигуру… она так прекрасна, даже складки пышных рукавов по последней моде. Родная. У него слезы застывают в глазах. Русые локоны ее распущены по плечам и собраны под венок из алых камелий. Он дрожит…. Только не это… Но лепестки на прозрачной фате пятнами крови…. Она невеста? Чья вот только? Он желает ей счастья, только… …задыхается от нехватки кислорода, он не может, без нее он не мертв даже, это хуже — его просто не существует… Он бы… он должен оградить ее от зла. Он в своей черной рясе измазанной кровью. Его руки в алых лепестках… только не отпускать не ее… Убей, убей, убей. Он подскакивает, на кончиках пальцев призрачное тепло… Нет, он не отпустит, не то что даёт ему надежду. Ради Маргарет он сможет, не важно что… Посеять смуту в гильдии, убивать эсперов в городе, заключить сделку с дьяволом продав душу…. Плевать, он все сделает, все выдержит… только бы она была, только бы исполнить ее желание. Это выглядит как сумасшествие, помешательство, но ей он готов возвести алтарь. Ради нее готов продать не только своего бога, но и всех богов этого мира. Он не простит, никому из них, боги слепы, им плевать. Зато есть демон, тот, что делает слишком заманчивые предложения, он даёт надежду. И Натаниэль согласен, на все согласен. Только не забирайте. Только пусть она снова откроет глаза… Его руки снова и снова в крови… он словно смерть с кровавой косой жнет жизни людей. Убивать легко, когда есть на что надеяться, когда путеводной звездой сияет самое заветное желание… это отвлекает, это не дает сгореть в агонии… каждый день ожидания, словно в аду, только что бы на мгновение… Все слишком запутанно, он не различает уже, где все же реальный мир… Нет мук, что страшнее надежды, нет пыток изощрённей, он сам с радость себя истязает день за днём, каждую секунду каждый раз… Вот только за новый грех благословения не обретают… …когда он вцепляется в белоснежную юбку ее платья. Удержать. Не пустить… «…небеса молчат Маргарет, не или туда. Не оставляй!». Прикосновение его марает ткань пятнами алыми и лепестками, больше, больше… девушка кажется тонет в совершенном им, но Натаниэль уже не видит лишь хрипло, отчаянно и всепоглощающей надеждой шепчет, не прекращая: «…не могу, я не могу… без тебя…». Он утягивает на дно и ее тоже, но ему уже не остановиться, тот кем он был раньше окончательно, исчез без следа… А девушка перебирает его волосы, собирает его слезы и молчит (да и что тут скажешь), а взгляд ее печальный из-под ресниц, в глазах, пусть их и не видно под тонкой на вид фатой, только одно… Безумие, безумие, безумие… Теперь он кукла. Почти сломанная марионетка с именем человека, только дай команду и он все выполнит. Все что угодно, ему и правда плевать. Натаниэль давно закрыл глаза, только бы ничего не видеть, заткнул уши, только бы ничего не слышать…. Он пляшет на ниточках, сражается, сражается, сражается… убивает. Так проще, на привязи. В тот день ее… так сильно, так больно… сердце его рвется на куски… нет… Он сам себя за волосы хватает, только бы не потерять иллюзию прикосновения. У него есть ещё надежда. Она убивает его медленно, ядом, утягивая во тьму. Он не видел Маргарет так давно, ее отобрали так давно…. Иногда он плачет ночами, иногда молит… он, надеется, что проживет чуть дольше пары секунд, когда она откроет глаза. Одного взгляда достаточно, всего мгновение с ней — рай. Остальное не важно. Вечные муки — его удел. Она же заслуживает лучшего. Ее сила, ее душа, сама она такая хрупкая… и столь светлая, словно крылья ангела, прекрасная…. Ей нельзя стоять рядом с ним: черным, изломанным, перепачканным смертью и носящим ее косу. Но он все еще…. У него есть надежда. …я не могу без тебя…. Я не могу… без… тебя…. Как в бреду. Он не может отпустить Маргарет, он не хочет жить без нее, ему мир не нужен, совершенно, но… … Черные копья пронзают грудь девушки, а она улыбается… улыбается… улыбается… ее рука в его… помехи в памяти мешают, он не помнит, что дальше, но крови так много, крови… так… он тот, кто должен был защитить, хотя бы ее, особенно. Зачем она сделала это? …иначе тогда его жизнь? Он сменил веру на проклятие, а крест православный на косу только ради нее. Ради ее мечты. Он забыл бога и пошел за демоном в ад. Ради того чтобы она жила. Он мечтал не забыть ее лицо однажды, но она все так же… так же… Он умереть не может, ведь это — только ее жизнь, а она шепчет, тихо, ласково: … «Отпусти… живи дальше»… И все что осталось — надежда.