Просто встретились...

Часть шестая. Просто встретились... Просто встретились два одиночества… Песня. А. Экимян. Слова Ф. Лаубе. Вместо эпиграфа... Единственный и детский парк нашего города за всю мою жизнь почти не изменился. Возможно, личное время его жизни, как и жизнь всего Города, настолько протяженнее жизни одного, отдельно взятого человека… Примерно так же, как жизнь мошки - однодне́вки, подёнки, несравнима с неторопливой сменой времен года: Лета, осени, весны. Исчезли с территории Парка цепные качели, большие карусели, другие бесплатные аттракционы, вплотную придвинулись всей своей новой застройкой, небольшие коттеджные дома. Остался Детский Парк, уменьшенный и укороченный более чем наполовину всей своей территорией. В песочницах Парка по - прежнему возятся дети и стоит у входа в Парк много раз починенный, с хоботом длинным и забинтованно - забетонированным, все такой же, как и во времена моего детства - каталка для детей, большой серый и бетонный слон. Ах, нет, серым слоном слон - каталка был только во времена моего детства иво времена детства моей старшей дочери. Теперь же попал под какой - то ремонт и стал ярко - желтым, местами красным. Да так, что режет от сочетания красок глаза. К этому же слону и приводила меня и двух девочек, моих одноклассниц, забирая нас всех на время из интерната, моя мать. Купила всем мороженого. Мороженое тогда показалось мне маловкусным. Я не могла рассказать этих переживаний никому тогда. И молча переживала. Так же, как и о многих других своих случаях и детских вещах, всё время своего детства никогда не находила ни соучастника для себя, ни сочувствия… Поэтому никому не могла рассказать, а только молчала и переживала. ...Родители приехали в город и привезли меня вместе с собой. Зашли на минуту к нашим городским родственникам. Отец, бабушка, мать - деревенские люди, сильно с дороги уставшие. Поэтому сидели в городской маленькой кухоньке и пили чай. Меня проводили в детскую комнату. У городских наших родственников была стандартная трехкомнатная квартира. Моя младшая родственница и двоюродная городская племянница мне похвасталась: - Смотри мне какого медведя купили. - Игрушечный медведь был мягкой игрушкой: новой, большой, белоснежной. Дать в руки игрушку не дали, потрогать тоже не разрешили, объясняя при этом: - Ты из деревни, у тебя руки грязные. А в деревне нашей всегда было жить хорошо и привольно. В селе были целых две улицы, прудик с водорослями, лягушками и ря́ской, небольшой мосток. Чуть подальше, громадными строениями раскинулась просторно, начиная от моста, большая птицефабрика. Отец хватал меня рано поутру, торопился, вытаскивал на руках на крыльцо.Он говорил и показывал. А от опушки леса, через овраг и поле, наискосок, за птицефабрику, неспешно проплывали лоси. Я без очков тогда была. И даже не увидела, скорее запомнила больше, чем разглядела их лосиный и неторопливый, немного увалистый шаг. И то, что лоси в нашей деревеньке просто были… А город бывал непонятным. Тем более, что интернатские школьники всегда ходили парами. В тот же самый Детский Парк. Качели - лодочки, которых теперь в парке больше нет, однажды на такой прогулке, в кровь разорвали щёку мальчишке - однокласснику из нашего интерната. Его увезли в больницу. Щеку зашили. Мальчик вышел через две недели из больницы со шрамом на щеке. И, как и прежде, опять шалил. В деревне у всей нашей семьи были свои любимые места. Ходили вместе с бабушкой «в походы». За половину километра от деревни, к памятнику погибших красных комиссаров. Там было тихо и спокойно. Красиво. Потому что вокруг памятника росла мягкая зеленая трава. И цвели вокруг в полях мелкие и очень нежные цветы, фиалки. А в городе не спали всеми ночами и всеми спальнями интерната. И, подчиняясь чьей - то неизвестной воле, вдруг стаей злобных девчонок накидывались все вместе на одну. Бог знает, чем вдруг им не угодившую. Та девочка выбралась не сразу из - под наброшенного на нее одеяла, сквозь град тумаков и пинков побежала к двери, скатилась по лестнице вниз, захлебываясь от слез. Спаслась… На следующий день всю спальню девочек построили на педагогические разборки. Наказан так и не был никто. Зато надолго выстроили всех. Переговоры учителя вели с зачинщицами. Две девочки, подозреваемые в зачинщицах драки, те самые девочки, которых моя мать кормила накануне в парке мороженым, отвечали всем учителям и завучу так: - Гордая была очень! Вон у нее, - в меня поочередно тыкали пальцем, родители тоже есть. И приезжают. И ничего, не гордые. Недавно всем нам мешок дынь привезли. Спасибо нашему деревенскому огороду. От избиения в драке, от «темной» в интернате, других конфликтов и скандалом, сумел наш огород незаметно меня уберегчи… Ах, я и забыла договорить, что в интернате редко у кого были родители. Интернатом для трудных детей и подростков назывался он. А в нашей деревне из двух улиц не было школы. Стараниями городских наших родственников, родители в интернат и в город меня смогли поместить… Я не любила Детский Парк, в который нужно было ходить всегда только парами и строем. Не очень - то в этом парке радовалась и «вечному» слону. И эту свою нелюбовь сохранила на всю жизнь. Но моя дочка старшая, в ее неполные шесть лет была от парка в восторге. Ради нее я терпела, ходила, приезжала, гуляла с ребенком там. И в этом же детском парке нас била девочка Агата. Лопатой по голове она успела несколько раз хмыстнуть моего младшего ребенка, в то время, как обе мамы вели культурный и светский разговор. Случайно мы тогда на дорожках парка встретились, понравились друг другу, разговорились. Но дети - это страшные существа! Лопатка детская - тоже страшное оружие. Особенно, если обидчице уже три года! А ее оппоненту пока только два. После побивания лопаткой все остались живы. И даже обошлись без ссадин и синяков. Расстались, разбежались, ребенками и мамочками. И больше не встречались никогда. Но младший ребенок не испугался и не запомнил лопату так, как страшным оружием в руке трехлетней девочки запомнила ее я. Подрощенный немного, забывший уже о страшной и разгромной рецензии из библиотеки подросток потащил меня в парк кататься на качелях. На каруселях парка сидел кто - то один. Мальчик, примерно, нашего возраста. Как только мой ребенок это увидел, нам карусели для катания стали очень нужны! В какой из моментов между двоими незнакомыми и юными людьми вдруг возникает искра притяжения? Два незнакомых до этого ровесника, случайно оказавшись на одной карусели, вдруг начинают поочередно раскручивать ее так, соперничая друг с другом, что я начинала следить за ними обоими с опаской, переживая, что закружится моя голова. Потом, продолжая надзор за детьми или выполняя обязанности не то бонны, не то гувернантки, просила несколько раз: - Пожалуйста, раскрутитесь в обратную сторону. Пожалуйста, передохните или остановитесь! На моих глазах происходила редкая психологическая вещь. Происходила так, точно ее описывал в своей книге психолог В. Леви. Именно он писал, что дети в младшем подростковом возрасте должны замкнуться внутри своего пола, ограничиваясь дружбой девочек среди девочек, а мальчиков с мальчиками. Для того, писал Леви, чтобы, с возрастом, набрать силенок и сделать потом рывок к другому полу. К дружбе, юношеским привязанностям, первой любви. Мои подопечные раскручивали, по очереди, друг друга на карусели так, что техника безопасности, все это время, на них не смотрела, зажмуривалась, отворачивалась, отдыхала… Они перебросились несколькими словами, узнали возраст друг друга. От бо́льшего знакомства воздержались. Я, наконец - то, стащила своего детеныша с карусели. Он отдыхал «от кружения», чуть покачиваясь на качелях рядом с жирафом, таким же «вечным» символом Детского Парка, как и слон. А незнакомый нам молодой человек творил чудеса. Он то отжимался по десять - пятнадцать раз подряд, то карабкался без страховки по канату или кошкой взлетал без подстраховки на самую высокую конструкцию - «детскую» горку Парка. Поторопила своего ребенка: - Нам пора. И мы уже уходим. Скажи молодому человеку: - Пока, пока. И мой детеныш помахал, на прощание, рукой, вялый и взъерошенный. Он укачался.Теперь его тошнило. Так разрывалась на моих глазах, почти уже случившаяся крепчайшая дружба, в любой бы современной фэнтези описанная, как предназначенность друг другу двух юных сердец… А Детский Парк смотрел за нами, размеренно покачивая кронами деревьев. И непонятно было ли ему хоть какое - нибудь дело до нас, вообще всех людей, их взаимоотношений, переживаний. Мы уходили. И Парк нас сразу же забывал. О наших встречах, расставаниях, конфликтах, мгновенных привязанностях или предназначенностях друг другу…