белое полусладкое.

лука по несколько раз за неделю появлялся на пороге небольшой квартирки фредерика и с виноватой улыбкой говорил что-то вроде: "дома нечего поесть, трейси не умеет готовить....впрочем, как и я". крейбургу лишь оставалось немо закатывать глаза, словно он не знал чем такая встреча кончится. трейси была лишь прикрытием всех этих встреч и, на самом деле, она не была против. девушка решила никак не мешать счастью своего товарища и лишь выслушивала в очередной раз безнадежно влюбленные бредни электрика. продолжение рода бальзы являлось важной вещью для отца и лука не стал ему перечить, продолжая слепо идеализировать родительскую фигуру. род гениев для баланса вселенной нуждался в будущем — таких же маленьких вундеркиндах как и их родители. сама идея брака отягощала свободу бальзы, но как своей дорогой подруге он хотел помочь ей вылезти из нищеты благодаря своему статусу в светском обществе и также посещать с ней разные выставки и представления. не считая пары неудобств — бракосочетание было выгодно обеим сторонам. бальза сошелся с ней в том, что механик казалась ему самой стабильной и надежной опорой в работе, когда же сам парень был несколько импульсивен в своих идеях и решениях. они столькое количество проектов смогут воплотить работая сообща, да и, зная как бальза горит своим увлечением, иметь подле себя человека по интересам ему было жизненно необходимо. двадцать четыре часа семь раз в неделю эти двое сидели в общей мастерской, горбатясь над новым изобретением, которое отнимало весь сон и их месячный запас кофеина. фредерик же был чем-то большим для физмата. встретились они невзначай в галерее известных на их двадцатый век картин, где крейбург создавал крайне уютную атмосферу выставки своей игрой на рояле. трейси в тот вечер что-то бормотала себе под нос, что ее раздражают эти светские походы по музеям и то, как на нее обращают внимание. особенно ей были ненавистны переодевания в дорогую и неудобную одежду, с чем, кстати, сам лука был согласен. девушка выглядела невероятно чудно в своем смокинге и аккуратных черных шпильках, которые позволяли ей вырасти на пять сантиметров минимум и удобнее оттаскивать за галстук своего завороженного жениха. в тот день, под рыжим светом увесистой люстры, лука пересекся взглядами с изумительно выглядщим парнем. его тонкие черты лица: светлые нити бровей, аккуратный прямой нос, заплетенные в хвост длинные пепельного оттенка волосы, в легкой полу-улыбке бледные губы. сей юноша был чем-то прекрасным, словно как недостающий шурупчик или гаеечка, он заставлял сердце бальзы бешенно колотится в аритмии аж до звона в ушах. лука и сам знал, что был слишком прост и нелеп для возвышенных бесед этих людей его статуса и выше. потому, со свойственным ему дружелюбием, он подошел к утонченному юноше за знакомством. шатен запинался, то и дело даже заикался, но напросился в итоге на следующую встречу в излюбленном ему кафе. первоначально крейбург удивился выбору новосипеченного друга, ведь то было заведение весьма скромное (хоть и бальза мог позволить себе больше). лука тогда приоделся в коричневого цвета костюм, состоявший из вельветовых брюк и пиджака с высокими плечами. посоветовавшись с трейси, он предпочел уродливым "бабочкам", которые надевал на всякие собеседования, более солидный на вид галстук. пытаясь не спугнуть юношу, бальза старался быть более сдержанным и, слегка опазадав на место встречи, он формальности ради протянул для рукопожатия свою руку. к слову, ладони его были скрыты за тонкими перчатками, ведь ожоги от работы с электричеством он учтиво скрывал. фредерик был поистине музыкальным человеком. он видел этот мир слегка иначе, под призмой хорошего слуха он тонко улавливал мелодии в самой обычной какофонии лязга тарелок в этом самом кафе. он аккуратно поднимал указтельный палец вверх, прося тем самым луку прислушаться к окружению, чтобы тоже уловить эту последовательность. лука понял, что пропал. пропал в бездне этих серых изучающих его глаз, в изящных движениях умелых рук, в бархатистой усмешке, черт бы его побрал такого красивого, композитора. какое-то время крейбург казался не в настроении, но стоило ему спросить чем конкретно занимается лука, как весь светский образ бальзы простыл. фредерика искренне умиляло и восхищало то, как человек вообще может гореть своим делом. ему взаправду было интересно слушать слегка дерганного в своем повествовании парня, который то и дело что-то забывал и обрывал свой рассказ рассеянным: "а, точно!". лука неосознанно, но при том ярко, жестикулировал. иногда тараторил так сильно, что крейбург заливался беззлобным тихим смешком. когда очередь дошла до фредерика он, отпив глоток эспрессо, аккуратно преподнес мир своего увлечения. композитор долго пребывал в смятении стоит ли нового друга просвещать в печальную его судьбу, где агония посторонних голосов омрачала его больной разум и игра клавиш была его единственным спасением. об этом бальза узнал лишь спустя нескольких десятков таких встреч, во время которых они уже давно успели побывать друг у друга в гостях. трейси, к слову, понравилась своей незаурядностью и практичным мышлением крейбургу. та в свою очередь одобрила выбор своего жениха и, чуть ли не отрывая его от сердца как собственное дитятко, передала в руки композитору. у резник не было каких-либо романтических чувств к своему дрожайшему другу, она скорее как старшая сестра лишь волновалась как бы этот болван не попал в иной раз в передрягу и позднее не нылся ей о своем несчастье. теперь мы вернемся к самому началу. это был морозный вечер октября пятницы и бальза по обычаю собирался к крейбургу на вечерние посиделки с бутылкой армянского вина, которое он купил с трейси побывав на югах в свой медовый месяц. резник в тот вечер чуть ли не выпинывала своего мужа из дома под предлогом: "ко мне придет сегодня эмма, так что давай-давай, а то только мешаться будешь". то, что лука вез то самое вино на своей машине и собирался пить в тот же вечер означало одно — он остается у фредерика на ночь либо разбивается в дребезги об фонарный столб. электрик побрился еще утром и даже сходил в душ, поэтому чувствовал себя более чем уверенно. он напевал какую-то незамысловатую мелодию джаза за рулем и произнес лишь неловкое "упс", когда в него чуть не врезался новенький митсубиши на перекрестке. крейбург не жил слишком далеко, потому дорога до него составила от силы минут пятнадцать. ступив за порог чужой квартиры его встречал уставший после бессоницы взор и легкая приветственная улыбка. — что ты принес на сей раз? — композитор пропустил гостя внутрь и стал помогать парню как можно быстрее раздеться. он повесил пальто на вешалку и убрал слегка сырые ботинки на лежавшую старую газету у входа. достав из-за пазухи бутылку вина лука радостно произнес: — белое прлусладкое, а самое главное, армянское! — он распахнул руки для объятий и его талию обвили худые руки. крейбург уткнулся носом в чужую шею и чуть не закашлялся от того, сколько одеколона на себя вылил этот безнадега. — в этот раз ты перестарался — да? прости.... — с неловким смешком лука почесал затылок и прошел на кухню. эта скромная на первый взгляд квартира стала для физмата вторым домом. здесь было всегда прибрано и уютно, не считая только кабинета композитора, где творился полнейший хаос. и даже это бальза находил по-своему очаровательным для крейбурга. кухня приходилась обычно и столовой, но не в этот раз. паста по французски была размещена на кофейном столике в гостинной и единственным источником света были свечи. этим создавалась весьма романтичная обстановка. — мм, ты это сам приготовил? — нет, заказал в ближайшем ресторане — с сарказмом по-доброму усмехается фредерик и отвечает: — конечно сам, глупый. они медленно распивали вино вплоть до одиннадцати вечера. квартира то и дело наполнялась смехом и под самый конец ужина баоьза вызвался помочь с мытьем посуды. закатав рукава, он слегка небрежно намыливал тарелки и бокалы, паралелльно ведя беседу со своим дорогим другом. электрика слегка пошатывало, а игривое настроение утяжеляло воздух, которым дышали они оба. вытерев сырые руки об кухонное полотенце, бальза развалился на диванчике где его ждал крейбург. — а ты знал, что безумно мне нравишься? — у тебя это на лице написано — фредерик улыбнулся своей самой милой и расслабленной улыбкой. взяв друга за руку без перчаток он продолжил: — я даже больше скажу, это взаимно. луке было настолько комфортно в компании фредерика, что хотелось лишь спать у того на коленях утопая в забвенном чувстве безопасности. он пытался на пьяную голову осмыслить чужие слова и сказал: — то есть, вас тоже уже не смущает, что я состою в браке? — нисколько. если ты еще не заметил перемены в поведении мисс резник, то ее сердце тоже отдано не вам. она будет только рада за тебя при любом исходе наших взаимоотношений — крейбург как-то меланхолично выдохнул, словно сбрасывая с себя всю тяжесть мыслей, и оставил легкий поцелуй на чужой щеке. бальза смущенно опешил, притронувшись к месту оставленного секундой ранее поцелуя. — а можно еще раз? — фредерик согласно кивнул и поцеловал своего "друга" уже в губы, совсем ненавязчиво. но физмат притянул его за шею поближе к себе и аккуратно вовлек композитора в углубленный поцелуй. они нежно сминали губы друг друга и лишь через минуту отстранились. — у тебя губы так забавно опухают после алкоголя — фредерик испустил смешок разглядывая пьяного друга своим таким же пьяным взглядом. — я предлагаю уже ложиться спать. — тогда пообещаешь, что это был не наш последний раз? — даю слово, иначе вырвите мне язык. парни прошли в спальню и вместе расправили постель. оба пришли к выводу, что на пьяную голову засовывать одеяло в пододеяльник им будет сложновато и они вполне могут уместиться под одним. пожелав друг другу спокойной ночи они еще долго ворочались пока не уснули в обнимку. лука аккуратно прижимал голову фредерика к своей груди так, что последний спокойно засыпал под звуки чужого сердцебиения. мозолистые пальцы то и дело плутали по распущенным волосам композитора, нежно проводя кончиками пальцев по коже головы. бальза первым крепко уснул и начинал посапывать в глубокой фазе сна. крейбург же тем временем долго не мог уснуть, ведь не верил, что у него есть столь близкий человек, с которым можно вот так легко провести время и уткнуться ему в грудь чувствуя себя в безопасности. композитор впервые спал без мучающих его голосов в голове и выспался в медвежьих объятьях физмата.