День, когда все пошло не так

— Куда вы ее ведете?! — закричал Эверлинг на всю тренировочную площадку. Охранник в белой форме обернулся через плечо, окинул Эверлинга презрительным взглядом и недовольно фыркнул, но отвечать не стал. Кто-то из магов, тренировавшихся рядом, застыл, испуганно уставившись на Эверлинга. Редко кто решался повышать здесь голос, а если решались, то очень быстро об этом жалели. Но Эверлинга ничего не останавливало. И когда охранник схватил маленькую Эванжелину за запястье и поволок в другой конец тренировочной арены, он не выдержал. Эверлинг тренировал Эванжелину два года. И два года ее особо не трогали. Почему сейчас все должно было поменяться?.. Он не хотел отпускать ее, все еще маленькую и хрупкую, на растерзание охранникам. — Не твоего ума дело, — протянул охранник, стоящий рядом. Его рука легла на рукоять плети, но он не сделал ни шага в сторону Эверлинга. Вскоре после появления Эванжелины в «Небесном берегу» Эверлинг аккуратно рассказывал и показывал, что делать, учил ее бить, объяснял, как обороняться и как нападать первой. Находя в себе остатки мягкости, он старался быть с ней осторожным. И, когда у Эванжелины не получалось, — а не получалось у нее достаточно часто — он давил в себе злость, никогда не повышал на нее голоса, оставался терпеливым и повторял одно и то же столько раз, сколько было нужно Эванжелине. Позволять кому-то другому тренировать ее он не собирался. Разве что иногда к ним присоединялся Герсий, но Герсию Эверлинг доверял. И сейчас одна мысль о том, что Эванжелину у него заберут и что тренировать ее будут бездушные, жестокие инструкторы, вводила в бешенство. Все его терпение испарялось с невероятной скоростью. Герсий приблизился к Эверлингу, обеспокоенно глянул на затихшую и сжавшуюся Эванжелину, а после коснулся плеча Эверлинга — неощутимо для самого Эверлинга, но заметно для охранников. Они ухмыльнулись — самодовольно и дерзко. Тот, кто держал Эванжелину, дернул ее за руку вперед, и она, вскрикнув, упала на колени и тут же всхлипнула. В груди все сжалось, едва колени Эванжелины соприкоснулись с холодным, жестким полом. Эверлинг сжал кулаки и небрежно скинул руку Герсия с плеча, отшатнувшись от него, почти как от заразы. — Не трогайте ее! — изо всех сил громко крикнул Эверлинг. — Я сам могу ее тренировать! — выпалил он после секундной паузы. Он думал об этом с момента, как узнал ее имя, но никак не мог решиться спросить об этом у охранников и Ирмтона Пини и сказать самой Эванжелине. Каждый раз находились отговорки, почему этого делать не стоит. Каждый раз находилось что-то в разы важнее. Каждый раз он трусливо отступал, потому что реакция охранников и Ирмтона Пини была непредсказуема. А сейчас слова резким порывом сами сорвались с губ. Отступать было некуда. Он даже не успел подумать. — Линг, не надо, — шепнул Герсий. Ему эта идея казалась безрассудной. Хорошей, нужной, важной, но в первую очередь — безрассудной. И несмотря на то, что выбрать между иллюзией безопасности Эверлинга и иллюзией безопасности Эванжелины было невероятно сложно, Герсий малодушно выбирал Эверлинга, потому что именно Эверлинг мог унять его ночные кошмары и сделать их не такими страшными. Но Эверлинг никак не отреагировал, только сделал решительный шаг в сторону охранников. Герсий заметил, как дрогнули у Эверлинга кулаки. — Линг, пожалуйста, — чуть более настойчиво произнес Герсий. Он знал, что переубедить Эверлинга — дело гиблое. Если Эверлинг чего-то хотел, то просто делал это. Если Эверлинг что-то считал правильным, то все остальное не имело значения. Ни боль, ни страх, ни последующее избиение или что-то в разы хуже. Герсий никогда не мог похвастаться такой смелостью — или безрассудством. Ему было страшно быть избитым и страшно смотреть, как избивали других, особенно если этим другим был Эверлинг. Взгляд быстро метнулся к охранникам, на лицах которых наглые усмешки сменились непониманием, а сразу следом проскользнуло раздражение. Один сжал рукоять плети, но все еще ничего не предпринимал. Такое настроение, когда им было лениво делать то, что должно, было на руку. И в таком настроении никто из магов не решался специально злить и провоцировать охранников. Никто, кроме Эверлинга. Набрав побольше воздуха, Герсий подошел к Эверлингу и остановился рядом. А потом уверенно произнес: — Простите. Охранник, вцепившийся в запястье Эванжелины, дернул ее вверх, вынудив встать, а после пнул вперед. Эванжелина пискнула, всхлипнула и сделал несколько быстрых шагов вперед. — Я могу тренировать ее сам, — уверенно повторил Эверлинг и решительно направился к Эванжелине. Герсий обхватил себя одной рукой и вцепился в собственное предплечье. Быстро отвел взгляд, не желая видеть то, что будет дальше. Путь Эверлингу преградил взявшийся из ниоткуда третий охранник с родинкой над левой бровью и шрамом на правой. Судя по бесцветному правому глазу, он был наполовину слеп. Эверлинг отодвинул ногу назад, перенес вес и приготовился то ли нападать, то ли защищаться — он сам не был уверен. Полуслепой охранник замахнулся и хотел нанести удар, но промахнулся. Эверлинг быстро увернулся. Герсий кратко выдохнул и краем глаза посмотрел на Эверлинга, потом — на напуганную Эванжелину и снова отвел взгляд. Полуслепой охранник громко выругался, тут же вытащил плеть и взмахнул в воздухе. Эверлинг кинулся к Эванжелине. Увернулся от удара другого охранника, отступил в сторону и снова сделал шаг к Эванжелине. Перед ним возник полуслепой охранник. — Сукин ты сын, — прорычал он. — Что себе позволяешь? — Дайте мне самому ее тренировать, — снова потребовал Эверлинг. И в то же мгновение по боку ему прилетело металлической палкой. Воздух выбился из легких. Он отлетел в сторону, рухнув на пол и чудом успев приземлиться на ладони, а не удариться головой. Эванжелина начала плакать. Герсий стискивал челюсти до боли. Он чувствовал, что присоединиться к Эверлингу было бы правильно, но не мог заставить себя пошевелиться и обречь себя на то, чему сейчас подвергался Эверлинг. Было ли это малодушием, трусостью или здравым рассудком, это определенно мешало Герсию делать то, что он хотел. Но, видимо, хотел недостаточно сильно. Он украдкой поглядывал на происходящее и не понимал, откуда в нем было столько нерешительности и почему он не мог защищать Эверлинга хотя бы вполовину так же, как Эверлинг защищал его. Ударивший Эверлинга охранник замахнулся снова. В последний момент Эверлинг успел прикрыть голову и подставить спину. Воздуха все еще не хватало, он не успел отдышаться. И воздух снова выбили следующим сильным ударом. Кто-то из охранников рассмеялся в голос, и его смех резонировал с плачем Эванжелины. Первая попытка приподняться провалилась, Эверлинг резко и глубоко вдохнул. Перед глазами заплясали искры. Он впился в ошейник и потянул, что было сил. Ожидаемо ничего не случилось. И он, дернув жесткий металл, хлопнул по полу и рывком поднялся. Герсий низко опустил голову, лишь бы случайно не встретиться с Эверлингом взглядом. Он умолял себя сдвинуться с места, кинуться Эверлингу на помощь и… стоял на месте, проклиная и ненавидя себя за страх, трусость, малодушие или здравый рассудок. — Линг… — захлебываясь в слезах, протянула Эванжелина. Охранник, держащий ее, вытащил плеть. Эверлинг сразу выпалил: — Ударь меня! Плеть повисла, удара не последовало. Охранник посмотрел на него презрительно-удивленно. Эверлинг настойчиво повторил: — Ударь меня вместо нее. Всхлипы и слезы Эванжелины были невыносимы. Невыносимы до такой степени, что избиение железными палками и плетью тремя взрослыми мужчинами казалось лучшим исходом, чем единственный вскрик Эванжелины. — Если ты так хочешь, — протянул охранник и, отпустив Эванжелину, направился к Эверлингу. А, оказавшись рядом, приказал двум другим охранникам: — Держите его. Эверлинг не знал, сколько выдержит. Выдержит ли вообще хоть сколько-то. Боль тоже всегда была невыносима, но к боли он привык и научился ее переживать. Ком из собственных слез предательски сжал горло. Хотелось сбежать, хотелось поддаться трусости. Но он не сдвинулся с места. И когда его настиг первый удар, он молчал. Герсий зажал рот рукой. Когда он оказывался в спальне герцога Валентина Вилфорд, постоянно повторял про себя: «меня здесь нет». И сейчас, слыша свист плети, звуки ударов, плач Эванжелины и не слыша криков Эверлинга, Герсий снова повторил про себя заученное «меня здесь нет». А потом плач Эванжелины превратился в рыдания. Кто-то наступил Эверлингу на руку и вдавил в пол. Двое других без разбору то били, то пинали, не давая ни единого шанса на хотя бы призрачную попытку увернуться, защититься и даже нормально вздохнуть. Сколько это продолжалось, Эверлинг не знал. Кроме вспышек боли, он помнил только надрывный голос маленькой Эванжелины. Изредка сознание подмечало грубые голоса охранников, но он не смог разобрать ни одного слова. Удар под дых ногой, удар по спине плетью, еще один — металлической палкой, пинок по бедру, удар ногой в плечо. Эверлинг с трудом успевал дышать. — Прекратите, ну пожалуйста!.. — сквозь слезы провыла Эванжелина. Никто в ее сторону не повернулся. Только Герсий бросил испуганный взгляд и сильнее зажал рот, чтобы ни одна просьба, ни одна мольба, ни один крик не сорвались с губ. Когда от удара в голову Эверлинг потерял сознание, Герсий опустился на колени, а Эванжелина вдруг затихла. Один охранник вернулся к Эванжелине и, снова схватив ее за руку, потащил к одному из рингов. Полуслепой охранник вцепился в ворот Эверлинга и поволок к выходу. У Герсия дрожали руки.

***

Эверлинга втолкнули в комнату. На ногах он устоял только благодаря упорству и яростному нежеланию демонстрировать слабость, но на самом деле колени подгибались. Он опустился на пол только в тот момент, когда дверь за ним захлопнулась. Запястья и голени все еще пульсировали и горели, а одежда в тех местах пропиталась кровью. Алые разводы выводили из себя, и он старался не смотреть на них. По его подсчетам в подвале его держали около пяти дней, может, чуть больше. И до этого он пролежал в больничном отсеке еще какое-то время. Кажется, около недели. Может, меньше. Или больше. Но уверенности в этом не было. Считать минуты, часы и дни, оказываясь в ледяном карцере и в цепях с шипами, было чем-то вроде простого способа не сойти с ума, но никак не попыткой узнать точное время. Эверлинг выдохнул и, поморщившись, потер запястья. Израненное тело слушалось, но болело, ныло и снова и снова требовало отдыха. Хотя бы маленькой передышки. И потому он, прикрыв глаза, просто отполз и сел около шкафа, не касаясь дверцы спиной. У каждого, кто работал в «Небесном береге» было неподражаемое умение делать больно, не убивая и не причиняя смертельного вреда. Охранники умели бить сильно, но не ломали кости и не задевали ничего важного. Тонкие шипы на внутренних сторонах оков резали кожу ощутимо, драли запястья и голени так, что терпеть порой становилось невыносимо, но не лишали подвижности. Эверлинг опустил руки по обе стороны от себя, положив тыльные стороны на пол. Их спальня пустовала. Сил искать Герсия не было. Он закрыл глаза. Послышался дверной скрип, шаги, звук закрывающейся двери. Эверлинг незаметно передернул плечами. Открывать глаза не хотелось. Легкая дрема еще не отступила, и тело было таким приятно-расслабленным, что отпускать это чувство отчаянно не хотелось. Но когда чужие руки коснулись его запястий, подняли рукав и дотронулись до израненной кожи, Эверлинг все же открыл глаза. И увидел перед собой Герсия, уставшего, взвинченного и напуганного. Уголки губ дрогнули, Эверлинг хотел улыбнуться, но не получилось. Герсий пальцами погладил ободранное запястье, и Эверлинг поморщился и неохотно отдернул руку, вопреки тому, что прикосновения Герсия были осторожными и аккуратными. — Ты тут давно? — тихо спросил Герсий. Эверлинг пожал плечами. Он не знал, как долго дремал. — Пересядешь на кровать? — снова спросил Герсий, тревожно, взволнованно, сдавленно, избегая прямого взгляда Эверлинга. Он поднялся сам, помог встать Эверлингу и вместе с ним дошел до кровати. Движения Герсия были скованные, сам он выглядел слишком подавленно. Эверлинг опустился на кровать и быстро, пока Герсий не отошел, вцепился в его руку, не желая отпускать. Холодный карцер морозил все эмоции, но, выходя обратно, заледеневшие чувства снова охватывали его с головы до ног и придавливали своей тяжестью. Иногда Эверлингу казалось, что у него слишком тяжелое сердце и он сам не в состоянии его вынести. Он стиснул ладонь Герсия. Герсий неловко сел рядом. И после недолгого молчания еле слышно произнес: — Прости, — и опустил голову. — За что? — тут же отозвался Эверлинг с искренним непониманием. Герсий мотнул головой и хотел убрать собственную руку, но Эверлинг поначалу не позволил, а потом вдруг резко отпустил. — Я не могу быть таким же смелым, — совсем тихо ответил Герсий, надеясь, что Эверлинг его не услышит. Но Эверлинг услышал. И снова взял его за руку, а после придвинулся ближе. На этот раз Герсий не стал сопротивляться. Они соприкоснулись коленями, и Герсий невольно прижался сильнее. Ответ Герсия удивил так сильно, что Эверлинг не сразу сообразил, что именно услышал и что хотел и мог возразить. Признание — слишком искреннее и в то же время слишком простое — кольнуло так глубоко, что пришлось задержать дыхание. Эверлинг никогда не считал себя смелым. Скорее наоборот. Был убежден, что являлся трусом и боялся всего на свете, особенно боялся боли. Но сказать об этом Герсию было бы слишком унизительно. Эверлинг до сих пор с трудом признавался в этом себе, не говоря уже о ком-то другом. А потому он быстро качнул головой и хрипло выпалил: — Тебе и не нужно. И это все, на что его хватило. Сердце колотилось как бешеное. Герсий через силу кивнул, но ответить ничего не смог. В голове крутилось слишком много мыслей, слишком много «если бы», которые никогда не случатся. А взгляд был прикован к окровавленным запястьям Эверлинга, и от того его собственные запястья начинали мнимо ныть. Он аккуратно высвободил руку и снова коснулся исцарапанной кожи. Обхватил руку Эверлинга, приподнял ее, погладил царапины. На этот раз Эверлинг не морщился, позволил Герсию делать то, что тот хотел, а после потянулся к его лицу, касаясь щеки. Герсий смущенно приподнял голову, они посмотрели друг другу в глаза. Эверлинг потянулся к лицу Герсия, но остановился на середине пути, опустил взгляд на губы и хотел отстраниться, но Герсий накрыл его ладонь своей и прижал к своей щеке крепче. А потом вдруг приблизился к Эверлингу и поцеловал в губы. Слишком быстро, мимолетно. Это было больше похоже на настойчивое касание, нежели на поцелуй. Эверлинг замер. Герсий отстранился, отвернулся, прикрыл ладонью рот, опустил глаза. А потом робко произнес: — Если хочешь, мы можем считать это… — он запнулся, выдержал недолгую паузу, перевел дыхание и продолжил: — …чем-то вроде моего восхищения тобой. Я не хочу, чтобы что-то менялось из-за того, что я… Эверлинг коснулся его плеча, осторожным движением молча попросил Герсия развернуться, и Герсий развернулся. Но взгляда не поднял. И тогда Эверлинг встал, обошел, оказавшись напротив Герсия, и наклонился. Их носы почти соприкоснулись. Эверлинг упорно игнорировал оставшуюся боль во всем теле. — Можно?.. — шепнул Эверлинг в губы Герсию. — Да, — шепнул в ответ Герсий и все же поднял глаза. Долю секунды они смотрели друг на друга. А потом Эверлинг обхватил лицо Герсия и поцеловал. Невесомо Герсий коснулся его рук, лишь бы Эверлинг не отстранялся. Поначалу он просто позволял себя целовать, окунаясь в приятно-трепетное чувство от ощущения губ Эверлинга. А потом подался чуть вперед и несмело ответил на поцелуй. Рука Эверлинга плавно соскользнула на шею, на плечо, переместилась на ключицу и сразу следом на грудь. Герсий быстро перехватил запястье Эверлинга чуть резче, чем хотел, и Эверлинг сразу отпрянул. — Прости, — выдохнул Герсий и тут же снова отвернулся. Он не думал, куда мог довести поцелуй, как и не думал, как Эверлинг воспримет отказ. Лицо обдало жаром, сердце сжалось. Он не хотел отказывать и не мог согласиться. Приятный трепет вмиг пропал, уступая место привычной тревоге и комку в груди, такому сильному и острому, что кричать хотелось. — Мне остановиться? — настороженно спросил Эверлинг, потерев запястье. Герсий не ответил. Не мог ответить. Мысли лихорадочно бились одна за другой, он рисовал в голове разные исходы этой ситуации и больше всего хотел вернуться на несколько минут назад. Но и этого не мог. — Тебе нужно просто сказать «нет». Я не сделаю ничего без твоего согласия, — тихо продолжил Эверлинг, так и не дождавшись ответа и не предпринимая никаких действий. Плечи у Герсия вздрогнули. Он не шевелился. Не смотрел на Эверлинга. Только пытался выровнять дыхание и не обращать внимания на вспыхнувший жар. Лицо продолжало гореть от страха, стыда и смущения разом. Но несколько секунд спустя он смог выдавить короткое: — Нет. — Хорошо, — быстро согласился Эверлинг и погладил его по щеке, ласково, осторожно, нежно. Медленно приблизился к лицу и снова спросил: — Можно?.. — Да, — незамедлительно ответил Герсий едва слышным шепотом. Эверлинг поцеловал в уголок губ, потом в щеку, в висок, в лоб, в другую щеку и в другой уголок губ. Снова погладил по щекам, соприкоснулся лбами. Кротко поцеловал Герсия в губы. А потом сел рядом и обнял, уткнувшись ему в плечо. Прошло несколько секунд, прежде чем Герсий обнял его в ответ.