Клятва на крови

Тягучий джазовый мотив плыл в воздухе, сплетаясь с густым дымом сигар, тихим смехом и звуками приглушенных голосов из-за огороженных шпалерами приватных кабинетов. Чернокожая певица, туго затянутая в расшитое блестками платье излишне откровенное даже по меркам современной распущенности, извивалась у стойки микрофона, то протягивая руки к залу, то складывая их на пышной груди в жесте страдания. Тяжелые золоченые серьги в аккуратных мочках покачивались в такт движению покатых плеч. Альбус, стоящий недалеко от сцены, засмотрелся на вспыхивающие искры света в крупных стекляшках, поигрывая бокалом с джином. Клуб был магловский, но алкоголь подавали неплохой. По крайней мере, так заявил Геллерт, делая заказ. Музыка тоже была магловская, толпа вокруг — все они были не волшебниками, и тем завораживали Альбуса, впервые открыто оказавшегося в подобном месте. Геллерт ненадолго отлучился, оставив его в одиночестве наслаждаться выступлением. Но Дамблдор больше изучал собравшихся из-под ресниц, изредка поднося бокал к губам. Лед, бьющийся о хрустальные стенки, тихонько позвякивал, и этот едва различимый в общем шуме отзвук, вился для Альбуса тревожными колокольчиками над самым ухом. Клуб был не просто магловским, но и мужским — во всех смыслах этого слова. — Обязательно было выбирать подобное место? — уточнил Альбус, не оборачиваясь. Геллерт когда хотел — передвигался совершенно бесшумно, как хищник на мягких лапах, но Ал всегда различал его приближение. Даже если бы Гриндевальд захотел скрыть бушующую магию, вряд ли это у него получилось бы: она покалывала холодом кожу, оседая на корне языка привкусом озона и грозовой свежести. Альбус сделал очередной глоток обжигающего джина и медленно облизал губы. Он не был пьян, все больше очарован очередной затеянной Геллертом игрой. — Почему бы и не совместить приятное с полезным? — Гриндевальд улыбнулся, подходя со спины и укладывая ощутимо горячую даже сквозь сукно сюртука ладонь на поясницу. Альбус бездумно прогнулся, прижимаясь к нему, обернулся, встречаясь взглядом с блестящими в полумраке разноцветными глазами. — Я все еще не уверен, что идея хорошая, Лерт, — шепнул он на грани слышимости, впрочем, уже не возражая. Это разговор они начали не сегодня и даже не вчера, и вроде бы пришли к логической точке, но Альбуса все еще мучили сомнения насчет правильности выбора. В начале недели они заселились в один из номеров магического «Teelilie». Геллерт тут же сбежал на встречу со своим поверенным, решать накопившиеся за время его отсутствия дела, а Альбус остался один предоставленный сам себе. Он немного погулял по магическим улочкам Берлина, заглянул в пару букинистических лавок, где, к глупости своей, и наткнулся на старый потрепанный дневник. Продавец то ли не разглядел его истинной ценности, то ли пожелал поскорее избавиться от сомнительной книженции, но Дамблдор купил его за бесценок и на целый вечер пропал, продираясь через хитросплетения древнегерманского. Когда в глубокой ночи Гриндевальд оторвал его от книги, Альбус, на свою беду, поспешил поделиться с ним тем, что удалось найти. А потом они безобразно разругались, полночи крича друг на друга и забыв поставить заглушающее. В половине пятого утра в их двери острожно постучал метрдотель и попросил молодых господ «умерить свой пыл». Альбус ужасно сконфузился, осознав, что их ссору слышала добрая половина этажа. Геллерт, впрочем, ничуть не смущенный, заметил, что главное не забыть поставить заглушающее, когда они отправятся в постель. Альбус, вспыхнув до корней волос, кинул в него подушкой, от которой наглец ловко увернулся и утянул его целоваться. В этот раз заклинание они не забыли. Но утром за завтраком вернулись к прерванной ссоре. Уже более мирно обсудили вычитанные Альбусом подробности темного ритуала, обещающего слить и усилить их магические силы едва ли не в двое. — Ты не понимаешь, — заявил Геллерт, рассеянно жуя поджаренный тост, — Только представь, какие возможности это нам откроет! Мы ведь давно размышляли о чем-то подобном. О клятве на крови, например?.. Альбус неопределенно повел плечом, переводя взгляд за окно. Окна «Лилии» с одной стороны выходили на магловский Берлин. Внизу спешили по своим делам люди, зазывалы предлагали товар с открытых лотков, по улицам с тарахтением ползли грузные железные монстры местного автопрома. Мальчишка-газетчик перебежал улицу, ловко выхватил с прилавка торговки яблоко, и разразившись заливистым смехом, под громкую женскую ругань кинулся за угол, скрываясь в подворотне. Дамблдор вздохнул, закусывая губу. — Это всего лишь старческие бредни. Ты и сам прекрасно знаешь, какие практики ходили в средневековье. Стал бы ты закапывать живую кошку на заднем дворе дома, а потом вбивать топор в стену, чтобы подоить чужих коров? — заметил он. Геллерт фыркнул, отводя за ухо прядь отросших за полгода их странствий волос. Перебрал тонкими пальцами в воздухе, словно тронул струны невидимого инструмента; потянулся за кофейной чашкой. — Если бы это помогло мне в поисках Даров — да, определенно. Альбус смерил его взглядом и неодобрительно качнул головой. Иногда ему казалось, что Гриндевальд просто паясничает, красуется на публику, даже если этой самой публикой был он, Альбус. Но в такие моменты как сегодня (и вчера, в пылу вспыхнувшей ссоры) в голове мелькала мысль, что Геллерт не остановится ни перед чем, пойдет по головам, лишь бы обрести желаемое. В обычный день подобная целеустремленность скорее восхитила бы Ала, но… как далеко она распространялась? Смог бы Геллерт столь же легко отказаться от него, если предоставится случай выгадать за это хорошую цену?.. Ответа у Альбуса не было. Да и признаться честно, он совсем не желал его получить. Их увлеченность друг другом (Ал называл ее любовью, но что там думал Геллерт — не ясно) лишь крепла день ото дня, с тех пор как они покинули Годриковую Лощину. Они все делали вместе: жили, колдовали, дышали в такт, занимались поисками Даров, искусством магии и любовью. Альбус старался не задумываться о том, сколь быстротечна жизнь и когда река времени разведет их по разным берегам. Он надеялся (и молился), чтобы этого никогда не случилось. Он более не мог представить жизни своей без Геллерта Гриндевальда. И, конечно, привычно ему уступил. Ведь что такое чужая смерть в разрезе их вечной жизни? Навсегда вместе, навеки вдвоем. Так они и оказались здесь, в этом клубе. Магловском начиная от музыки, заканчивая занавесом сцены. — Вот тот блондин у стены, — шепнул Геллерт, опаляя дыханием мочку уха. Альбус вздрогнул и хотел было обернуться, но Гриндевальд сжал пальцы на его поясе, останавливая. — Не дергайся ты, глупый. Подожди и взгляни словно бы невзначай, осторожно. Он пожирает тебя взглядом последнюю четверть часа. Альбус ощутил, как по позвоночнику вниз прокатывается горячая волна. То ли от слов Геллерта, сказанных таким проникновенным тоном, то ли от самой ситуации, но он неожиданно ощутил затеплившееся под ребрами возбуждение. Медленно повернув голову, Дамблдор поймал чужой взгляд и задержал его своим на мгновение дольше, чем того требовали приличия. Молодой мужчина, едва-едва растерявший юношескую нежность черт, смотрел на него поверх бокала. На вид ему можно было дать лет двадцать пять — не больше. Светлые, коротко стриженные волосы, гладко зачесанные на прямой пробор по последней берлинской моде. Ладно скроенный и подогнанный по фигуре магловский костюм. С такого расстояния, да еще и сумраке сигаретного дыма, Альбус не мог различить его глаз, но почему-то подумал, что они светлые: серые или прозрачно-голубые. Геллерт чувственно огладил его поясницу, прежде чем убрать руку. — О чем он думает? Альбус опустил ресницы, склоняя голову к плечу. Прислушался. С маглами всегда было легко: они редко когда замечали вторжение в собственный разум, к тому же, Ал научился делать это с той филигранной точностью, что дарована лишь одаренным от природы легилиментам. Мысли мужчины чуть путались из-за выпитого алкоголя, шумели как далекий прибой. Альбус улыбнулся углами губ. — Ты тоже ему понравился, хоть и вызываешь опасение. Ему нравятся твои губы. Чувственные… — выдохнул он, прижимаясь щекой к геллертову плечу. — А еще ему нравятся мои волосы. Сейчас он думает о том, как накрутил бы их на кулак, взяв меня сзади. Геллерт фыркнул: в этом коротком смешке Альбусу послышались и ревность, и пренебрежение. Гриндевальд поднес бокал к губам и одним глотком допил содержимое. Глянул на Дамблдора из-под ресниц, подхватил пальцами за подбородок и мягко огладил изгиб рта. — Пойду возьму нам еще выпить. А вы пока знакомьтесь, — и добавил, отступая, и забирая из рук Дамблдора бокал с подтаявшим льдом, — Не упусти его, любовь моя. Альбус успел поймать его за локоть, останавливая: — Ты правда хочешь?.. Геллерт прищурился, перевел взгляд за спину, оценивая мужчину у стены. — Это будет любопытно. Разве не хочешь этого? Дамблдор неуверенно качнул головой, не говоря ни да, ни нет. — Ты… присоединишься? — спросил он, облизывая пересохшие губы. Теперь настала очередь Гриндевальда медлить и прислушиваться к себе. — Разве что посмотреть. Давай же, Альхен, не подведи меня. Альбуса от его слов пробило колкой дрожью. Он свел лопатки, отвел за ухо упавший на скулу локон волос, отворачиваясь к сцене. Ему все еще странно было ощущать себя желанным — так откровенно и незамысловато. Странно, но и приятно до одури. Геллерт не скупился на комплименты, одаривая ими любовника и случайно, мимоходом, и прицельно играя на струнах чужой души, но за без малого год, что они были вместе — во всех смыслах этого слова, — Альбус успел привыкнуть к его вниманию и перестал воспринимать всерьез. Сам он никогда не считал себя красивым — так, привлекательным, чересчур смазливым, быть может. Но красота ведь крылась в чем-то ином? Как и желанность. Геллерта обожали все, кого не спроси. Он умел нравиться, умел располагать, добиваться от людей нужных эмоций. Он знал, что красив и умело этим пользовался, сколько себя помнил. Для него играть на чужой жадности было все равно что дышать. Альбус им восхищался и немного, в глубине души, завидовал: сам бы он так не смог, даже если бы попытался. Из тлеющих словно угасший пожар мыслей его вывело чужое прикосновение. Альбус вздрогнул и перевел взгляд на подошедшего, вскидывая брови. — Простите, что разбиваю ваше уединение, но я не простил бы себе, если бы не сказал… — мужчина помедлил; Ал, не перестававший ни на мгновение копаться в его путаных мыслях, уже знал, что он скажет: — Как вы прекрасны. Пошлый, пустой комплимент. Но Альбус улыбнулся почти искренне, ловя чужой взгляд в ловушку. Мужчина, расценивший его улыбку как повод к продолжению знакомства, шагнул ближе, касаясь бедра своим. — Ваш друг?.. — Принесет нам выпить, — Дамблдор не собирался лгать: честность была его оружием. Не лгать и не скрывать проснувшегося интереса. У молодого человека было мужественное, но простое лицо: крупноватый нос и тяжелая челюсть. Изысканной красотой это было не назвать, но по-своему привлекательно. Альбусу нравились такие — незамысловатые, крепкие. В их компании Ал ощущал себя в меру хрупким, не теряя при этом собственной силы. Дамблдор решил не портить себе игры и легко выскользнул из чужих мыслей. Главного он добился — привлек чужое внимание, теперь оставалось лишь его удержать. При мысли, чем закончится этот вечер, Альбуса вновь пробрала дрожь. Если его собеседник и заметил, то интерпретировал с иным подтекстом. — Кристоф, — ладонь его была широкой и крепкой, а еще до ужаса горячей. Альбус с мягкой снисходительной улыбкой позволил поднести свою руку к губам, словно и впрямь был жеманной кокеткой. — Альхен, — представил он в ответ, мимолетно погладив кончиками пальцев чужие губы. — Откуда вы, Аль? У вас такая очаровывающая совсем не северная внешность, — кажется, Кристоф был еще недостаточно пьян, чтобы отбросить глупые расшаркивания. Альбус вздохнул и скользнул ближе, укладывая тонкую ладонь на живот над поясом чужих брюк. — Ты правда хочешь спросить именно это? — улыбнулся одними губами, добавляя в голос капризных ноток и с упоением замечая, как вмиг сбилось чужое дыхание. Кристоф перевел потяжелевший взгляд на его пальцы, вновь поднял к лицу и качнулся было навстречу… Бледная ладонь с зажатым бокалом вклинилась между ними, разбивая момент. — Господа, — Геллерт очаровательно улыбнулся, протягивая виски Кристофу, который тот принял, сразу же поднося к губам. — Прошу меня простить, я, кажется, немного задержался. У бара такое столпотворение… Альбус незаметной ощупью нашел локоть Геллерта и сжал до боли. Лишь сейчас он в полной мере осознал, как сильно его тревожит то, что должно произойти. Гриндевальд перехватил его руку, поднес к губам и коснулся каждой подушечки поцелуем, на мгновение опуская ресницы. Кристоф, как завороженный следил за разворачивающимся перед ним представлением, шумно дыша ртом. Альбусу не нужно было нырять в его мысли, чтобы ощутить удушающую похоть, поднявшуюся волной. — Я… — голос хрипнул; Кристоф прочистил горло, глотнул еще виски и не глядя отставил бокал на ближайший столик, — Я живу здесь недалеко. Геллерт перевел взгляд с лица Альбуса на него, подумав, весомо кивнул. Третью бутылку шампанского допивали уже из горла, передавая друг другу по кругу и попеременно целуясь. Альбус быстро потерял себя в ласках в четыре руки, пьянея совсем не от алкоголя. Геллерт вдумчиво выцеловывал его шею сзади, обнимая за талию под распахнутой на груди рубашкой. Кристоф вжимался спереди, то и дело утягивая Ала в глубокие грязные поцелуи. В очередной миг Кристоф потянулся к Геллерту поверх плеча намереваясь поцеловать, - тот мягко, но неуклонно отвернулся. Альбус, стремясь загладить его упрямство, обхватил шею мужчины ладонями и прижался. В ответ получил болезненный укус и хрипло застонал — больше от боли, чем от удовольствия, но не пытался вырваться из вдруг сжавшейся тисками хватки. Короткий смешок Геллерта над ухом убедил, что он все делает правильно. Альбус позволил утянуть себя к в спешке разобранной постели и опрокинуть спиной вперед. Все мысли вылетели из головы, осталось только желание тела. Та жадность, с которой Кристоф касался его, целовал и гладил, сводила с ума, опьяняя похлеще выпитого. Альбус запрокинул голову, вытягиваясь на постели, заводя руки назад. Тихо рассмеялся и в следующий же миг тихо вскрикнул от неожиданности: очередной укус расплывался внизу живота над поясом расстегнутых брюк. — Не делай так, больно… — прошептал Ал, зарываясь пальцами в короткие светлые пряди. Волосы Кристофа были жесткими и не слишком приятными на ощупь от обильно нанесенного бриолина. Альбус приподнялся на локтях, поймал его взгляд и потянул на себя, требовательно целуя. Краем глаза он заметил Геллерта, вольготно расположившегося в кресле у окна. Его расслабленная ленная поза способна была обмануть кого угодно, но не Альбуса. Все это было наносное: Гриндевальд выжидал, как затаившийся хищник, готовый в любой момент наброситься на зазевавшуюся добычу. В одной руке он держал початую бутылку шампанского и лениво прикладывался к горлышку. Весь его расхристанный вид остро отдавался в груди Альбуса воспоминаниями об их общих ночах. Даже грубость Геллерта была лаской. Он никогда не позволял себе того, что могло не понравиться Алу. Гриндевальд будто с самой первой встречи видел его насквозь и точно знал, что именно и как собьет дыхание и заставит обессиленно стонать, запрокидываясь. Кристоф был не слишком внимателен и чересчур пьян. Альбус старался, но никак не мог перестать сравнивать. Кроме Геллерта у него никого никогда не было… А теперь, кажется, будет не слишком чуткий любовник. Дамблдор вздрогнул и заупрямился, отстраняясь, когда руки его грубовато вздернули над головой, обвивая шелковым шейным платком. Кристоф жарко дышал ему в ухо, закручивая тугой узел. Альбус дернул плечами и попытался оттолкнуть его коленом. — Стой! Нет… Мне не нравится… Не надо, — зашептал он, перебирая пальцами в воздухе, но не в силах без магии распутать скользящий узел, который от его трепыханий затягивался лишь туже. Кристоф отстранился, уложил горячую ладонь ему на грудь, вдавливая в матрас. — Да брось, понравится, потерпи чуток, — заявил он, садясь на пятки и расстегивая ремень на собственных брюках. Альбус наблюдал за ним широко распахнутыми глазами, ощущая, как сладковатый флер опьяненья сходит на нет. Стало почти страшно. Он перевел взгляд на Геллерта, моргнул, натыкаясь на нечитаемое выражение его лица. Кристоф тоже обернулся и оскалился замершему в кресле Гриндевальду. — Точно не желаешь присоединиться? — он обвел распростертое на постели тело Альбуса ладонью так, словно тот всецело принадлежал ему и не только сегодня, но всегда. Дамблдор дернулся и вновь попытался освободить руки. Пользуясь заминкой, подцепил узел зубами. — Ладно, попользую его са… Да что ты делаешь, сказал же! — слабая, но до ужаса обидная пощечина заставила Альбуса подавить воздухом и откинуть голову. Он шумно втянул носом воздух, сжимая челюсти так крепко, что под скулами перекатились желваки. Кристоф, запоздало осознав, что это было чересчур, склонился к нему, обхватывая лицо ладонями, и принялся покрывать скулы поцелуями, шепча что-то о том, что ему жаль и о том, какой он, Альбус, красивый и сладкий. Дамблдора коротко передернуло. Он закрыл глаза, отворачиваясь, уходя от этих влажных пьяных касаний, молясь лишь о том, чтобы это скорее закончилось. Ситуация вдруг резко сменила маску, обернувшись не пыткой, нет, но унизительным действом. Альбус прикусил щеку изнутри, мысленно кляня себя последними словами: а он, идиот, еще рассчитывал получить свое удовольствие! Глупец… Укус под челюстью заставил его болезненно всхлипнуть. Кристоф стащил с него штаны вместе с бельем, и теперь спускался от горла до паха, размечая себе путь клеймящими метками. Альбус длинно выдохнул и приподнял ресницы, толкая его коленом. — Больно! Слезь, — велел он, желая, чтобы голос звучал строго, но вышел какой-то тревожный стон. Кристоф лишь фыркнул и прошелся пальцами по рыжеватому лобку, забирая в кольцо полувозбужденный член. — А вот ему все нравится, — нараспев пророкотал он, отнял руку и сплюнул на пальцы, вновь возвращая ладонь на чужой член. Альбус закрыл глаза, крупно вздрагивая от чувства внутренней гадливости. Просто претерпеть, билась в голове предательская мысль. Он совсем забыл о Геллерте, наблюдающем за происходящим, забыл даже о том, ради чего все затевалось. Все, что осталось в нем, это унизительный страх, пополам с омерзением. Стоило, пожалуй, все закончить. Освободить руки магией, оттолкнуть Кристофа и наложить на него забвение, а потом поскорее сбежать из этой квартиры… Альбус вскрикнул в голос, ощутив, как в него толкаются сразу два кое-как смазанных пальца. Он зажался, заелозил стопами по постели, собирая сбитое покрывало, и попытался уйти от болезненного вторжения, но Кристоф жестко зафиксировал его, прижав за бедро. — Хватит, ну! Мы оба знаем, что ты не целка, не зажимайся, — раздражённо выдохнул он, припечатывая ударом поджавшийся бледный живот. — Видел же, как вы обжимались у бара… Он же тебе вставляет, значит и я вставлю… Альбус закрыл лицо руками, зажимая скользкий шелковый узел зубами. Из-за выпитого алкоголя и подступающей истерики сконцентрироваться нормально не получалось: жар вспыхивал на кончиках пальцев, но магия не слушалась, а палочка осталась в кармане сюртука. Ал застонал, пытаясь свести колени, но Кристоф навалился на него, перехватывая запястья и отводя от лица. — Сейчас, сейчас станет хорошо… — пьяно пробормотал он, пристраиваясь. Альбус забился под ним, пытаясь столкнуть с себя навалившееся тело, моментально осознав, что его собираются брать почти без подготовки. — Нет! Отвали! Я не хочу!.. Нет! Геллерт! — он и сам не понял, как позвал Гриндевальда по имени, прежде чем крепко зажмуриться, давясь собственным криком. Тяжелый горячий член Кристофа тыкался ему между бедер, но трепыхания Альбуса и алкоголь пока мешали мужчине нормально пристроиться и войти. Ал всхлипнул, с ужасом ощутив, как его колени перехватывают и разводят в стороны до болезненного натяжения мышц. Он приготовился к неизбежной боли, молясь, чтобы это кончилось как можно скорее… На подбородок упала первая горячая капля. Альбус вздрогнул, моментально затихнув. Сверху раздался сдавленный хрип, а после руки, шею и грудь начало заливать жаром. Дамблдор облизал губы, ощутив на языке медвяную соль, и широко распахнул глаза. Кристоф нависал над ним, выпучив светлые глаза. Задыхался. Кровь из разъятой раны на его шее щедро лилась на Альбуса сверху, пятная алым. Дамблдор не успел испугаться, как тело Кристофа уже завалилось на бок, скатываясь с его бедер и грузно падая на постель. Геллерт ловко перекинул нож в пальцах, без выражения наблюдая за тем, как судороги агонии сотрясают неудавшегося насильника. — Альхен? — позвал он негромко. Альбус перевел на него полубезумный взгляд. Геллерт поймал его руки и взрезал сковывающие их путы. Дамблдор, не осознавая себя, обхватил его испачканными в крови ладонями за шею, зарылся пальцами в волосы и прижался губами к губам. Геллерт с жадностью ответил на поцелуй, вновь толкая его лопатками в перепачканные простыни. Они целовались, перемазавшись в чужой крови, жадно цепляясь друг за друга. Альбус и сам не понял, как вернулось угасшее было возбуждение. Просто в один миг бедра Геллерта прижались к его паху, и он застонал, прикусывая любовника за губу. — Возьми меня! Лерт, прошу, возьми!.. — лихорадочно зашептал он, пытаясь стянуть с Гриндевальда штаны. Геллерт перехватил его руки, высвободил напряженный истекающий член из белья и прижался. Ал закинул колено на его бедро, выдыхая первый жаркий стон. Ладонь Гриндевальда опустилась на лобок, короткие ногти заскребли кожу: волна магии прошлась по внутренностям, расслабляя зажатые мышцы. Внутри стало влажно и скользко. Альбус сжался, чувствуя, как смазка подтекает по бедру. Всхлипнув, он сам обхватил член любовника у корня, коротко приласкал и направил в себя, выгибаясь. Геллерт хрипло выдохнул, прижимаясь губами к его шее — по следу чужих злых укусов. Сквозь застилающее глаза возбуждение Альбус ощущал горячий пульс его магии, убирающий алые метки с кожи, и благодарно зашептал, мешая языки. Кровь застывала пленкой на коже. Рядом с хрипами умирал магл, которого они должны были опоить и использовать для ритуала. Геллерт брал его размеренно и жадно, присваивая заново, не оставляя места сомнениям: кто он, кому принадлежит. Альбус вцепился в его плечи, повернул голову, отметая в сторону светлые волосы любовника, и уставился в стекленеющие глаза Кристофа. По губам скользнула злая, победная усмешка. Дамблдор мазнул пальцами по постели, нащупал отброшенный Геллертом нож и обхватил его ладонью прямо за лезвие. — Любовь моя?.. — шепотом позвал он, задыхаясь на очередном глубоком толчке. Геллерт замедлился, вскинул голову. Глаза у него были черные и пустые. Он не сразу сфокусировал взгляд на лице Альбуса, с тяжелым усилием перевел его на зажатое в ладони лезвие ритуального ножа. Понял без слов, как и всегда, перехватывая и сжимая руку Ала поверх. Ритуальный клинок распорол им ладони до кости. Альбус упрямо сплел пальцы, стискивая руку Геллерта в своей, и выгнулся, ощущая подступающую волну оргазма. Ресницы затрепетали, бедра свело сладкой судорогой, а пальцы на ногах поджались. Геллерт чувственно застонал ему в шею; его горячий язык мазнул по коже, собирая чужую кровь — и это стало последней каплей. Их накрепко сплетенная магия взметнулась, распадаясь огненной вспышкой. Альбус вскрикнул, выгибаясь всем телом, ощущая себя так, словно это из него только что исторгся последний вздох. Нож выпал их расслабленных рук, затерялся где-то в складках покрывала. Альбус сморгнул с ресниц запоздалые слезы, с упоением ощущая, как Геллерт шумно дышит ему в плечо, навалившись горячим весом. Когда Дамблдор нашел в себе силы вновь открыть глаза, магические искры свершившегося ритуала еще плясали на коже. Комната выглядела так, словно по ней прошелся торнадо. Зеркало на противоположной стене оказалось разбито на сотню мельчайших осколков, лишь чудом держащихся в раме. Альбус скользнул взглядом по отражению кровати — алые, залитые кровью простыни, два тесно сплетенных тела, опаленный их магией третий… Он с трудом поднял налившуюся свинцовой тяжестью руку и запустил пальцы в светлые геллертовы кудри. — Мне понравилось видеть, как угасает жизнь в его глазах… — прохрипел он сорванным горлом. Геллерт фыркнул, щекоча дыханием покрытую испариной кожу. Медленно поднял голову и облизнулся. Щека его была перепачкана в свернувшейся крови. Альбус попытался стереть след, но сделал только хуже. Гриндевальд перехватил его пальцы и поочередной поцеловал каждый. — Настолько понравилось, что ты в тот же миг кончил? — с усмешкой спросил он: голос полнился рокочущими почти кошачьими интонациями. Альбус мгновенно ощутил, что они еще соединены там, внизу, и со стоном поджался, выбивая из Геллерта рычащее ругательство. — Тебе стоило бы помолчать ради исключения, — шепнул он, ощущая странную легкость. Он только что убили ни в чем не повинного человека, а Альбус вместо положенного раскаяния испытывал исключительный восторг, какого давно с ним не случалось. Он поднес ладонь к лицу, вгляделся в закрывшийся порез: шрам выглядел так, словно прошло по меньшей мере пару лет. Альбус прижался к нему, поймал взгляд Геллерта и улыбнулся. Гриндевальд оттолкнулся на руках, лег рядом, не спеша приводить себя в порядок. Взял Альбус за запястье и коснулся следа магии языком. Дамблдор довольно прикрыл глаза. — Теперь мы связаны, любовь моя. Вместе навсегда? — шепнул Геллерт со странным чувством. Альбус вгляделся в его глаза, но так и не смог различить, что именно таилось в тени эмоций. Он слабо кивнул, погладил любовника по щеке. Ведь что такое чужая отнятая жизнь в разрезе их всесильного бессмертия? Капля в море, песчинка. Погрешность, которой можно пренебречь. — Навсегда вместе, навеки вдвоем. — шепнул Альбус одними губами, опуская тяжелые веки.