Работы в командном пункте оказалось и правда немного — совместно с работающим там связистом удалось всё починить, и качество сигнала восстановилось, а после установки новой платы даже стало вроде бы лучше прежнего. Ничего особо страшного «внизу» не оказалось — те же помещения, Чженси даже не успел высунуть нос «на улицу», то есть на площадку вокруг колонн, как его сразу «припахали». И вот теперь он деловито собирал инструменты, бодро отрапортовав наверх, что возвращается. Мастер поворчал, конечно, но был очевидно доволен и разрешил после возвращения не идти в командный пункт, а вернуться в общагу и отдохнуть.
Всё шло как нельзя лучше до тех пор, пока не взвыла тревога. В комнате связи, которая была разве что размерами поменьше той, которая размещалась в командном центре Завода, были даже окна, и вскоре за ними пробежали куда-то военные, которые и составляли всё население гарнизона, расположенного внизу.
Дверь открылась, туда заглянул тот же связист. Увидев застывшего посреди заставленного шкафами помещения Чженси, он буркнул:
— Не высовывайся. Когда всё закончится — за тобой придут, — и скрылся за дверью.
Чжаню ничего не оставалось, как пожать плечами, закончить сборы и занять свободный стул. Он попробовал было листать объемистые справочники, но сосредоточиться из-за нарастающей снаружи пальбы было невозможно. Он счёл за лучшее не подходить к окнам — всё-таки, закаленное стекло могло и не остановить шальную пулю, а когда сквозь щель под дверью стал пробиваться многоголосый визг — и вовсе сполз в угол за шкафом. Так он и просидел там, пока всё не стихло — видимо, бой переместился куда-то выше, или же нападение всё же отбили. Теперь нужно было дождаться, пока о нём кто-нибудь вспомнит…
Он почти задремал, когда дверь с грохотом распахнулась, и комнатка заполнилась встрёпанными военными с автоматами наперевес, следом зашел, судя по погонам, майор, который направился к передатчику. Было видно, что он умеет с ним обращаться, потому что сначала пытался вызвать командный центр наверху… но там никто не отвечал.
После он пощелкал, пытаясь переключиться на другой канал связи, но уже безуспешно.
— Чёрт, как не хватает Лу, — он цыкнул. — Связисты остались?
— Ну… я подойду? — подал голос Чжань из своего угла. Через секунду ему в лоб смотрело автоматное дуло, пока майор не махнул нервным подчиненным.
— А ты кто вообще? Чего в угол забился?
— Чжань Чженси, связист. Меня прислали…
— Связист? Так дай мне связь с 17-м, и побыстрее…
Пришлось оставить рассказы на потом и в темпе настроиться на канал соседнего завода. После чего стало ясно, что произошло. Чжань с ужасом слушал скупой доклад майора. Крысы прорвались… большинство гражданских эвакуировали, несколько спустились по лестницам, и сейчас предстояло выбираться по земле…
В голове не укладывалось, как это могло произойти — ещё вчера всё казалось таким стабильным и понятным… он мысленно горячо пожелал, чтобы Цзянь И оказался среди эвакуировавшихся… всё-таки, он ещё не закончил учиться, и у него была возможность… а вот ему самому стоило подготовиться к худшему.
Майор закончил и дал указание готовить передатчик к переносу в БМП.
Двое солдат уже было схватили и почти потащили за собой передатчик, не обращая внимания на ведущие к нему провода.
— Эй! Вы что делаете?! Его же отсоединить надо… Давайте-ка я лучше сам…
Уговаривать солдат долго не пришлось — если кто-то предлагает сделать работу — это всегда отлично. Тот, с кем он чинил передатчик, так и не появился… видимо, остался среди тех, кого он успел увидеть по дороге в ангар, где уже распоряжался тот же майор, и с ним ещё белобрысый мужик с ледяным взглядом.
— А, связист? Неси в БМП. Да шевелитесь все, кто свободен — обойдите ещё раз периметр, найдёте раненных — несите сюда.
Отдав распоряжения, он развернулся и рысью направился куда-то за угол, несколько солдат последовали за ним, остальные бросились выполнять распоряжения. Оставшийся в одиночестве Чжань, стараясь не смотреть по сторонам, запихал и устроил передатчик на предназначенном для него месте — благо, все разъемы подошли. Пока он копался с внешней антенной, пока калибровал связь, вокруг продолжалась лихорадочная активность — сносили раненных, размещали их в грузовиках, мелькали какие-то люди…
Наконец с погрузкой было покончено, и он устроился рядом с передатчиком. Следом запрыгнуло несколько военных, борт поднялся, и транспорт неспешно поехал, покидая Завод через снесённые искорёженные ворота…
События следовали одно за другим, буквально не давая выдохнуть. Стоило на остановке отойти в кусты, когда заскочившая в оставшийся открытым БМП Крыса оставила от передатчика только обломки. Её, разумеется, пристрелили, но к тому моменту, как Чженси вернулся, успешно проотсутствовав всё, что можно, возле техники уже ковырялся какой-то рыжий парень, судя по спецовке и болтающемуся на бедре подсумку с инструментами — механик. Так и оказалось.
— Чжань Чженси, связист. Херово. Нужны запчасти. А лучше — новый передатчик.
— Мо Гуаньшань. Я вообще в оружейном работал. Что делать будем?
Вскоре к ним присоединился майор, принявший решение, что им нужно идти к заводу-Ферме. В этот момент Чжань обернулся и впервые заметил чуть поодаль курсантскую униформу… и больше ничего не видел. Цзянь. Это был Цзянь. Здесь, с ними. На земле, которая кишела Крысами… он не улетел ни на каком флаере. И теперь… что теперь, было непонятно. Он что-то на автомате отвечал майору, который о чём-то спрашивал, а затем говорил с пожилым мужиком в белом халате, но в голове у него звучало только одно: Цзянь. Здесь.
Сквозь шум в ушах пробился голос того парня, в котором он узнал командира звена, где служил И. Как его звали, он не помнил, да было и не нужно — самое главное, он говорил что-то о том, чтобы отправиться с ними. И всё это время Цзянь стоял рядом и не отрываясь смотрел. На него. И в глазах его мешалось очень много чувств разом. Было заметно, что он с трудом сдерживается, чтобы не высказать всё, что на душе… и вскоре такая возможность ему представилась.
Стоило майору принять решение и всем разойтись, Цзянь огляделся, подцепил его за рукав и поволок за борт БМП. Чженси не сопротивлялся. Он знал, что услышит, и не ошибся.
— Какого хрена ты здесь делаешь?! — было видно, что И очень зол. — Я думал, ты давно на семнадцатом! Почему… почему ты мне ничего не сказал?
Внятного ответа на это у Чженси не было. Что он мог сказать? Что не хотел волновать понапрасну? Слабоватая отговорка. Только сейчас он подумал, что бы чувствовал сам, если бы И отправился вниз, и умолчал об этом. Пронзило запоздалым сожалением. Поэтому он только молчал и смотрел в ответ, пока Цзянь не успокоился сам, тяжело вздыхая.
— Что случилось, то случилось. Что теперь…
Наконец и Чжань отмер. У него тоже были вопросы не легче.
— И какого хрена ты вызывался идти с нами? Что, если что-то с тобой случиться?
И посмотрел на него, как на идиота.
— А с тобой? Я должен был отпустить тебя хер знает куда одного? Так, что ли? — он сжал зубы едва ли не до хруста прежде, чем продолжить. — Знаешь, может быть, я уже не столь важен для тебя. Но ты для меня — всё ещё… важнее всего.
Это было больно. Вот как он думает. Что Чженси не сказал ему просто потому, что посчитал неважным? И сейчас…
Но времени на долгие разговоры не было, поэтому он так и остался, не находя слов, чтобы объяснить… насколько на самом деле боится за него. Насколько он на самом деле… Чжань Чженси никогда не умел подбирать нужные слова быстро.
Тем временем на поляне собрались все участники похода, и дальнейшие разговоры пришлось отложить. А по дороге и вовсе было не до бесед — темп был взят хороший, и вскоре Чженси начал понимать, что устал. Оставалось только посочувствовать пожилому учёному и его пухлому ассистенту.
В пути, да и на привале возле ручья, он то и дело ловил на себе взгляды, которые кидал Цзянь, но старался сосредоточиться на дороге. Потому что стоило только подумать, что случится, если нападут Крысы… наверняка Цзянь попытается защитить его. И самым худшим кошмаром станет, если он при этом пострадает или вовсе погибнет. Именно это было причиной всех его сомнений и мучений последние несколько лет. И вот сейчас этот страх был так близок к своей реализации, что он буквально ощущал на загривке его ледяное дыхание.
В таких вот невесёлых размышлениях они и пришли к вечеру, когда всё-таки решили остановиться на ночёвку. Пока устраивали лагерь, удалось ненадолго отвлечься на разожжённый капитаном костёр. Это был тот самый капитан, которого рыжий механик Гуаньшань обозвал Могилой.
Чжань припомнил историю, рассказанную ему Цзянем во время одной из их не слишком многочисленных встреч. Вообще Цзянь частенько рассказывал о своих сослуживцах и разные истории о буднях Учебки или те, что слышал от старших. Капитан в то время, как получил это прозвище, сам был ещё курсантом. И с одного из дальних заводов приехала целая кодла военных-иностранцев для «обмена опытом». Молодого курсанта приставили к ним для срочных поручений, при том, что он ни в зуб ногой не знал языка приехавших. Ну а они практически не говорили по-китайски. Когда им представляли «прикреплённого» курсанта, вместо его фамилии им бог весть как послышалось «киу», и в дальнейшем вся делегация не звала его иначе, чем братец Могила. За месяц, что они гостили на пятнадцатом, братец Могила то и дело влипал с ними в истории, одна другой чуднее. И, заслышав это прозвище, знал, что сейчас его ждёт очередной геморрой. Когда гости отбыли, у курсанта уже дергался глаз и наступила жестокая непереносимость, ну а сокурсники, как и свойственно молодым людям, не упускали случая подколоть его, когда орали на весь коридор: «Братец Могила! У нас проблема! Туалет засорился, спаси нас! Братец Могила, майор Джеймсон пропал! Найди его! Братец Могила…»
Впрочем, вскоре терпение Хуа Би иссякло окончательно, и он от души побил тех, кто особенно усердствовал, а остальные прикусили языки и называли его так исключительно за глаза. Но байка ходила по Учебке с завидным постоянством, и редкий курсант её не знал.
Близкое знакомство с героем этого анекдота в планы Чженси изначально не входило, всё-таки рассказы о его дурном нраве не вызывали желания общаться. Но за время похода капитан показался ему скорее надёжным: чем ближе он был, тем спокойнее становилось. А Чжаню очень хотелось хотя бы немного стабильности в этом чужом для них всех мире… Цзянь и Линг ушли дежурить, и от этого беспокойство разыгралось с новой силой. Идти к нему и отвлекать не хотелось, поэтому после ужина Чженси подсел к костру и даже согласился попробовать горячую воду с иголками и какой-то травой. На удивление, смолистый кисловатый вкус был приятным. Он решил расспросить капитана, и тот с удовольствием принялся делиться с ним разными тонкостями проживания вдалеке от благ цивилизации, живописуя свой будущий дом и прелести природы.
Все прочие быстро завалились спать — учёный и ассистент умаялись, рядовой Джоу наверняка всё это слышал, а вот рыжий механик и черноволосый курсант направились куда-то вместе…
А ближе к вечеру он припомнил и вскользь рассказанную Цзянем историю, что у его командира есть… парень. С которым они уже очень давно встречаются. Потому что, оставив капитана у костра, отошёл по нужде и увидел, как они совершенно однозначно обнимаются, устроившись на набросанных на землю ветках… В первую секунду захотелось отвернуться — всё же вряд ли им бы понравилось, что на них вот так глазеют. Но шли секунды, а он всё стоял и смотрел… в этом было что-то очень притягательное. Ни один из них не шевелился, очевидно, оба уже крепко уснули. Что же в этом было такого…? Наверное, то, как доверчиво, не обращая внимания ни на что и ни на кого вокруг, они обнимали друг друга? Как делились теплом в эту холодную ночь? Неужели им не было страшно? Как вообще они решались вот так чувствовать? А может быть…. они и не думали об этом? В отличии от него самого, не боялись разрешить себе… любить. Дарить друг другу нежность, пока могли это делать. И не важно, что будет завтра, какая боль и опасности их ожидают.
Всё это заставило сердце болезненно сжаться, он потёр лицо, всё-таки отворачиваясь. Почему он такой трус? Почему только и может, что терять время, вместо того, чтобы посмотреть в глаза и сказать…
С этими мыслями всё же отошел, чтобы отлить, и вернулся ближе к костру, где всё так же задумчиво сидел капитан и смотрел на огонь…
Спалось плохо. Чженси никак не мог устроиться, то и дело вскидываясь — ему снилась какая-то муть: оскаленные крысиные морды, трупы, он бесконечно бежал за Цзянем, а тот убегал вперед, куда-то, где его ждала смертельная опасность. Чжаню казалось, что он кричит, срывая голос, но его никто не слышит… пробуждение стало неожиданным — он почувствовал на плече хватку, и не глядя двинул кулаком… услышал шипение, и только тогда открыл глаза, всё ещё застланные ночным кошмаром. И сидел рядом и потирал покрасневшую скулу…
— Ах да… — прошептал он ломко. — Я забыл. Не трогать.
— Подожди… — начал было Чженси. — Я не хотел так. Я просто… сон плохой увидел. И тут ты…
— Ага. Да. А тут ещё и я, — Цзянь невесело усмехнулся. — Ладно, прости, что разбудил. Пойду…
Он поднялся, отряхиваясь, и побрел прочь, зябко поводя плечами.
— … давай поговорим… я должен извиниться, — Чжань поднялся было, но И обернулся, качая головой.
— Потом. Сейчас — спи. Рассвет уже скоро, — он пошел, неслышно ступая, по лагерю, и его фигура, казалось, растворилась в тумане. Несколько минут Чженси ещё приходил в себя, собираясь с мыслями прежде, чем отправиться за ним следом.
Он нашел И спящим подле Мо Гуаньшаня. По крайней мере, его глаза были закрыты. Почему он здесь? На мгновение стало не по себе. Показалось, что сейчас он тоже его… обнимет. Так, как хотелось бы ему самому… Он подавил желание разбудить и поговорить прямо сейчас. Конечно, Чжань не мог этого сделать — Цзянь дежурил полночи, и ему оставалось всего пару часов сна до подъема, а что принесёт будущий день — неизвестно. Вновь с трудом отвернувшись, он вернулся к тому месту, где спал, и попробовал заснуть. Но в глазах так и стояло это: обнимающиеся курсант Хэ и рыжий, потом Цзянь, свернувшийся поверх веток рядом. Картинки из дурацкого сна и грустный взгляд Цзяня, потирающего след от его удара… когда серый утренний свет залил лагерь, он поднялся, прижимая пальцами болящие с недосыпа глаза, и направился обратно к костру, подкинул туда ещё веток, чтобы оживить маленькое жёлтое пламя, вдохнул необычный дымный запах.
Вскоре появился Гуаньшань с сакраментальным вопросом, пришлось провожать его до кустов, и новый день затянул в свою круговерть…
***
Цзянь И отлично запомнил слова, сказанные Чженси ночью, когда он припёрся под утро и разбудил его. Он видел взгляды, которые то и дело кидал на него СиСи, и никак не мог перестать надеяться, что это что-нибудь да значит. Когда они разговаривали у БМП, как ни злился Цзянь, он видел, что и Чженси встревожен больше, чем он когда-либо наблюдал за их очень длинную историю общения. Всё это время, встречая его, он видел, что друг о чём-то думает, вот только случая расспросить его подробнее всё как-то не приходило. Да и бесполезно это было — такой уж человек СиСи, что прежде, чем что-то сказать, весь мозг себе сломает. Именно этот процесс и происходил у него на глазах, и торопить его, как таяние арктических льдов, было бесполезно, насколько он успел это усвоить.
Он не отталкивал, но и не подпускал к себе так близко, как они были когда-то. И всё же, тот факт, что он приехал именно к нему на Пятнадцатый, продолжал греть сердце фантомной надеждой, что разговор, который их ждёт, не будет в ключе «давай расстанемся друзьями». Было страшно, очень страшно вот так ждать, но ничего другого ему не оставалось. И вот теперь… даже получив не в первый уже раз по лицу, Цзянь не мог заставить себя перестать думать об этом. Всё-таки, хочет поговорить. Ночью соблазн согласиться был очень велик, но вместе с этим он чувствовал, что уже сам не готов сейчас услышать то, что ему хотят сказать. Ещё немного. Чуть позже. Тогда, когда не нужно будет никуда спешить, и у него будет время… принять и смириться, если всё-таки услышит отказ. Он очень надеялся, что услышит всё-таки ответ на свой вопрос, который задал много лет назад. Есть ли ещё люди, которые ждали так долго? Или которые и вовсе не дождались ответа? Цзянь не знал. Его немного утешало то, что прямо перед глазами был пример того, как люди всё же ухитряются договориться и… быть вместе, так или иначе. И он разрешал себе немножечко мечтать о том, как однажды проведет ночь с СиСи, вот так, в обнимку. Поэтому испытывал некоторое мстительное удовольствие, поднимая засранца Хэ Тяня, у которого такое уже было, и занимая его место. Может быть, однажды…
Забег до Фермы оказался очень утомительным, зато внутри было совершенно нечем заняться. СиСи с Рыжим почти сразу уползли наверх разыскивать детали для починки передатчика, Линг и Джоу вместе с капитаном обустроились, стащив запасные одеяла к мониторам. А потому предоставленный себе самому Цзянь поднялся над боксами с коровами и сел на ступеньки, свесив ноги вниз и болтая ими в воздухе. И вздрогнул, когда к нему подобрался Тянь, от души хлопнув по плечу.
— Скучаешь, принцесса?
— Вижу, тебе тоже нечем заняться.
Хэ уселся рядом. На самом деле говорить не хотелось — Цзянь видел, что, несмотря на беспечный вид, командира что-то гложет. Было странно — кажется, у него же наконец-то получалось быть рядом с тем, кто дорог… видимо, об этом и разговор…
— Ты ведь уже понял, о чём я хочу…?
Цзянь не стал ждать продолжения и кивнул. Но дальнейшие слова заставили забеспокоиться всерьез.
— Да, я хочу попросить тебя не оставлять Гуаньшаня одного.
— А сам-то куда собрался? — удивился Цзянь. Что-то этот разговор окончательно перестал ему нравиться. — Я, конечно, рад помочь вам, но ты и сам…
— Знаешь… не всё от нас зависит. Может случиться такое, что меня не будет рядом. Понимаю, у тебя своих забот… и всё же.
— Ты это, давай, не придумывай, командир! Если ты переживаешь, как мы выберемся — так не переживай. Вон, сюда же добрались, и обратно доберёмся. Нам никак умирать нельзя, ты же понимаешь. Тебе-то хорошо, ты вон… со своим рыжим. А мы с СиСи так и не поговорили ещё. И я уже не уверен, что сам хочу слышать то, что он может мне сказать.
— Да тут можно и не говорить, — Тянь усмехнулся. — Вы так друг на друга смотрите, что аж мне неудобно. Можешь не сомневаться. Не знаю уж, что там твой СиСи за сложный парень, но… помнишь, я тебе говорил? Пока живы — есть все шансы. Соберись, курсант!
Он поднялся, снова хлопнув по плечу, и, уже спускаясь, обернулся.
— И всё-таки, насчёт моей просьбы…
— Да понял я. Буду приглядывать за твоей зазнобой. Мне он и самому нравится… — и, заметив вскинутую бровь, добавил. — Да расслабься, не в том смысле. Просто парень неплохой, хотя и бука.
Так он провёл ещё какое-то время, пошлялся по Ферме, поглазел на коров, чтобы убить время, пока наконец снаружи не стемнело. За это время И успел порядком издергаться, но внутри зрело желание, чтобы всё уже как-нибудь закончилось. В таком состоянии он и зацепил освободившегося ото всех дел Чженси, без долгих рассуждений схватив его за руку и буквально поволок, сам не зная, куда. Главное — подальше от галдящих остальных. Они так давно не оставались совсем вдвоём… руки мелко подрагивали, что-то противно тянуло внутри. Чжань шёл следом безропотно, словно тоже понимал, что никуда от этого разговора не денется. Кладовку с запчастями Цзянь заприметил во время своих скитаний по Ферме. Помещения не закрывались — это было не нужно, но всё же какое-никакое уединение. Если так подумать, рядом с ними практически всегда кто-то был… а хотелось, чтобы не было. Никого, кроме них двоих. Хотя бы ненадолго.
В кладовке было душно и пыльно, по углам был свален какой-то хлам, прикрытый серой плотной тканью. Цзянь устало опустился на него, как будто разом схлынувший адреналин оставил его безвольной медузой. Не нужно было смотреть на Чженси, чтобы понять, что и он напряжен, как струна — стоит, засунув руки в карманы, посреди помещения, не зная, куда себя деть.
— Да не парься ты, — Цзянь устало прикрыл глаза. — Я всё хотел, чтобы ты сказал мне уже то, что хочешь сказать. Но, знаешь… может быть, нам это и не нужно. Может быть, не надо ничего говорить? Давай просто всё будет, как раньше… Только не нервничай больше так, пожалуйста. Ты сам не свой. Не стоит оно то…
Договорить ему не дали. Пока он произносил свою речь, закрыв глаза, Чжань подошел и опустился перед ним на колени и сейчас медленно гладил ладонями щеки, заправил за ухо выпавшую светлую прядь, заставив замолчать и задохнуться, впитывая эти прикосновения. Он и в самом деле не стал ничего говорить, вместо этого потянув с волос резинку, так что волосы рассыпались по плечам, и тут же принялся перебирать их, пропуская между пальцев, касаясь кожи головы. И в тех местах, где касались пальцы, вспыхивали мурашки, пробираясь куда-то внутрь. Цзянь какое-то время не открывал глаза, словно боялся, что эти прикосновения исчезнут, стоит ему это сделать, но, почувствовав лёгкое касание губ, всё же распахнул их, с размаху натыкаясь на невероятно мягкий взгляд, и моргнул, потому что в уголках глаз напротив явно были видны набежавшие слёзы. Новый поцелуй пришелся в кончик носа, в скулу, одна рука сползла на шею, слегка сжимая волосы в кулаке, не больно, но ощутимо, словно СиСи никак не мог справиться с переполнявшими его эмоциями. И понял, что сдерживает дыхание, замерев изваянием, и всё, что может — ошалело принимать всем своим существом то, что всё ещё никак не мог счесть за окончательный ответ. Изнутри поднималось что-то безразмерное, гораздо больше, чем его собственная грудная клетка, вырывающееся каким-то жалким всхлипом. Но он словно разбил это оцепенение, и Цзянь судорожно вцепился в плечи, прижимая к себе и утыкаясь в висок, чувствуя, как по носу скатывается горячая капля. Запоздало подумал, что сейчас глаза и нос покраснеют, и он будет выглядеть совсем не круто. Но эта мысль уже не могла ничего изменить. Он всхлипнул снова, чувствуя такие родные руки у себя на спине — успокаивающие, гладящие, прижимающие к себе в ответ… он был прав. Не нужны им никакие разговоры, по крайней мере, не теперь.
Теперь можно было, наконец, трогать, целовать, так знакомо и совсем иначе — потому что если раньше это было невинным желанием утешить, то теперь словно заново ощущалось, насколько губы под его губами горячие, и хотелось раскрыть их языком, слизывать со щёк солёные капли. Потому что плакать было больше не о чем — и Цзянь улыбнулся, с нежностью глядя, как разгорается взгляд напротив, чувствуя, что руки уже не поглаживают, а ощупывают, исследуя его тело. Дыхание — чаще, тело исходило дрожью — обоим казалось, что они чувствуют друг друга кожей, и этого ощущения хотелось больше. Всё вокруг словно потерялось, не давая оторваться от этого незнакомого тёмного взгляда, под которым так и тянуло облизать горящие губы. И этот жест как будто разрешил начать раздеваться, беспорядочно стаскивая одежду с себя и друг с друга, только бы быстрее оказаться как можно ближе. Увидеть… Но, стоило остаться без футболки, как Цзянь замер, чувствуя, что краснеет, разглядывая и едва касаясь… за это время СиСи изменился — только сейчас он оценил, насколько шире стали плечи, на груди начали пробиваться волосы… у самого И такого не было, хотя он сам тоже наверняка изменился, но почему-то раньше не придавал этому значения. Он дотронулся до груди, провёл пальцем до соска, и нажал, чувствуя, как по телу проходится колкая волна. До этого ему столько раз снилось, как они… и происходящее сейчас казалось таким вот сном, в котором можно было делать всё, что хочется. Но даже в мыслях он не решался на большее, чем прижиматься как можно плотнее, целовать в губы, сжимая себя рукой, пока изнутри не простреливало горячим возбуждением, оставляя на белье следы снов и фантазий. А сейчас… сейчас… глядя в лицо, тронутое румянцем, слушая взволнованное дыхание, он просто терялся. Видимо, и Чженси… неужели, за это время у него тоже никого…?
— Ты… с кем-нибудь уже…? — озвучить было сложно, и Цзянь отвел взгляд, на мгновение испугавшись, что будет делать, если он вдруг ответит «да». Его… друг никогда не врёт. Лучше узнать сейчас, чем когда-нибудь потом. Но он только отрицательно замотал головой.
— Прости, я не умею, если ты об этом, — и шумно вздохнул. На мгновение вернулась неловкость, но её тут же затопило нежностью.
— Спасибо, я… тоже. Помнишь? Только ты…
В ответ СиСи потянулся, снова притягивая в объятья, и стало так хорошо и спокойно, как не было уже очень давно. Не важно, что будет завтра. И всё равно, что они ничерта не умеют. Самое главное — что у него есть ответ и эта ночь, которую ни один из них никогда не забудет.
***
Фургончик, трясшийся по порядком разбитой дороге, выплюнул их на обочине, даже не доехав до городка. Впрочем, после довольно долгой дороги ни один из них не был против пройтись пешком. Пара рюкзаков составляла все их пожитки, и нести было не тяжело.
— Эй, СиСи, чего такой кислый! Ну же, улыбнись! Мы идём навстречу новой жизни. Чувствуешь? Чувствуешь? Это — свежий ветер перемен!
Чженси принюхался, но не ощутил ничего, кроме амбре с ближайшей фермы. Да уж. Ветер перемен.
— Чувствую, навозом пахнет, — констатировал он очевидное. — Не знаю уж, каким тебе там ветром…
— И правда… — но расстроить Цзяня такими мелочами не представлялось возможным, особенно теперь. — А знаешь, я всё-таки рад, что мы решили переехать. Ты будешь работать в администрации, а я — буду ждать тебя с работы. Готовить тебе ужин, стирать и согревать постель…
— То есть, работать ты не собираешься? — уточнил Чженси, гадая про себя, в каком фильме И высмотрел всю эту чушь. — Даже не думай. Я узнавал, им требуются работники на поля. Научишься водить трактор.
— СиСи! — Цзянь театрально заломил руки. — Ты хочешь, чтобы моя прекрасная бледная кожа стала цвета жженой глины? Чтобы моя красота поблекла под палящим солнцем?!
На это Чжань только закатил глаза.
— Да ничего с твоей красотой не случится.
— То есть ты признаешь, что я красивый?
На это отвечать желания не было, тем более, что вдалеке уже показался белый домик с красной крышей, где располагалась администрация города под названием Пятнадцатый, так как располагался он у одноимённого завода. Перебраться сюда они решили после того, как городок достаточно разросся, и внизу окончательно стало безопасно. За эти годы им приходилось вновь надолго разлучаться, но теперь они надеялись, что больше такого не случится. Они стали гораздо старше, но характеры совершенно не изменились — Цзянь всё так же обожал дурачиться и доставать, Чженси был всё так же серьезен и терпеливо сносил его выходки, а на самом деле — получал удовольствие от общения с тем, кто стал для него ещё ближе и дороже, хотя казалось, что это уже невозможно.
Где-то неподалёку располагалась ферма, на которой бывший майор и капитан разводили коров. После совместных приключений их пути надолго разошлись, но вот теперь они собирались навестить старых знакомых и пригласить на новоселье. Тем более, Цзяню не терпелось посмотреть, как они там устроились. Общение с находящимся в вечных разъездах Гуаньшанем, пропадающим в лабах Тянем и всем их семейством было скорее эпизодическим, но теперь они всерьез надеялись наверстать упущенное, а то и убедить друзей тоже перебраться вниз, в город. А пока — вокруг расстилались зелёные поля, светило солнце, и Чженси неожиданно для себя поймал идущего рядом за руку, переплетая пальцы. Цзянь улыбнулся и вдруг, развернувшись, спросил:
— А где бы ты хотел жить, когда состаришься?
И ничуть не сомневался в ответе:
— Что за вопрос? Там, где будешь ты…
