Зеркальная Пантера

      — Ты точно хочешь остаться?       Алекс уплетал хот-дог, но внимание было его сфокусировано не на еде, — очень нетипичное для Грановского поведение — а на широком зеркале буфета, возле которого копошилась Рената. Отсюда парень вышел вчера.       Катерина, Игорь и Матвей сидели в том же кафетерии, хмурые, собранные. Никита расположился за столиком чуть поодаль, наконец-то в штанах и нормальной футболке, которую одолжили друзья. Его кофту потеряла по дороге Державина, за что уже десять раз извинилась — после трансформации друга она подхватила одежду, рухнувшую на асфальт, и сжимала подмышкой всё то время, пока подмога добиралась до сгоревшего особняка. Ладно хоть не штаны, не велика потеря, ходить обнажённым ниже пояса было бы куда хуже.       — Ну да? — Рената сделала шаг назад, любуясь сделанной работой — всё это время завязывала на глазах лежащего Калеба плотную ткань.       Как пояснила девушка, Калеб мог создавать двойников только в том пространстве, которое хорошо представлял в голове, а потому ему всегда необходимо видеть происходящее. Работа этого дара больше походила на математику, чем на колдовство — вычисли необходимые координаты, воссоздай двойника так, чтобы его не перекосило, моделируй движения, учитывая обстановку в помещении... А ведь копий была не одна, а целых три! Мальчишка не так прост, каким показался сначала. Учись он в обычной школе, точно стал бы олимпиадником и любимчиком математички.       Калеб на поле боя — лакомый кусочек для любой армии. Такое оружие в арсенале стало бы существенным преимуществом в войне. Может поэтому созерцатели хотели держать паренька поближе к себе?       Не то чтобы Никита поверил всем его словам. Но этот крик вперемешку с плачем, до сих пор стоял в ушах.       Сначала его сделали своим псом ведьмы. Учили убивать таких же людей, ненавидеть созерцателей, подчиняться приказам без единых сомнений. Калеб и десятки других людей отдали свои сердца ведьмам-наставницам, готовые в любой момент погибнуть, если бы старухи сжали их в своих когтях до последнего удара — Катерина рассказала, как контролировали воспитанников в монастырях при помощи глиняных фигур. Когда удавка наконец-то пала, пыль на поле боя улеглась, а Калеб остался совсем один, без друзей и семьи, с которыми учился жить по-новому, пришли новые захватчики. Мальчика можно понять — он всего-лишь хотел жить без страха и чужих указок.       — Через два дня собрание, — серьёзно повторил Грановский, — тебя не прибьёт мама, если ты не появишься?       — Мама нет, — спокойно ответила Рената, — а Варгамор волков может.       — Но Динара вроде адекватная? Ну, теперь, после окончания войны.       — Вроде. Кто их, этих собачек, знает.       Снова разговор на локальные темы, больше никому непонятные. Эти двое, мальчик и чудовище, точно были друзьями.       — Я вас так и не представил, — наконец-то дошло до Алекса, — это Катерина, моя сестра, Игорь, её парень, и Матвей, брат моей сестры, но мне не брат, — представил друзей по порядку, — а это Никита. Друг.       — Рената Рахельская, тоже друг. Приятно познакомиться, — дружелюбно, однако всё ещё заносчиво улыбнулась гостья, особо много времени уделив рассматриванию Легостаева.       Никите пришлось везти Алекса, Калеба и Ренату до Иллюзиона с собой в машине, и, несмотря на приятную беседу, больше похожую на экскурсию, — девушка постоянно задавала вопросы о небе, о Луне, о домах и автомобиле — колючий взгляд все равно неприятно щекотал затылок на протяжении всей поездки.       Откуда такой интерес к обычному представителю своего вида?       — Ты тоже созерцатель, Рената? — решила установить контакт Катерина и прощупать почву для дальнейшего комфортного общения.       — Я не совсем. А мой папка — да, — девушка равнодушно пожала плечами, — ходил по зеркалам, служил под начальством Влада. Знаете его? Воин с мечами, высокий такой, суровый. Симпатяга.       — Твой отец-то? — недоверчиво потянул Грановский. Он определённо что-то знал.       — Влад, — отрезала Рената, — папка на его фоне совсем теряется. Низкий, худой, если меч поднимет — с грыжей на месяц сляжет, — дочка точно пошла не в папашу — в росте держалась выше Державиной и почти доставала до носа Легостаева, даже сквозь броню руки казались крепкими и рельефными, — а ещё у него лицо как у мертвяка, — Рената обладала едва смуглой кожей — как будто уже смытым загаром, застигнутым в декабре, и ни разу не казалась нежитью, — представить не могу, что маман понравился такой дохлячок.       А это было неожиданно. Никита даже прыснул.       — Ну-ну, твой отец — гениальный картограф. Не всем же мчаться сломя голову в первых рядах войска, — миролюбиво сказал Алекс, не скрывая озорную ухмылку, — а ещё он незабываемо готовит.       — О, Луны, не напоминай. У меня сразу желудок сводит, — Рахельская как будто даже позеленела в свете тёплых ламп, — те дни, когда отец гостит в стае, у нас считаются трауром.       — Кто-то умер? — осторожно предположил Матвей, внутренне содрогнувшись — как нужно готовить, чтобы убить здоровенную звериную тушку?       — Только моя надежда на нормальный семейный ужин. Никто до конца еще не досиживал.       Все рассмеялись.       Завязалась приятная беседа, лишённая той неловкости, что ощущалась вначале. Рената задавала много вопросов о Земле: а как они живут без Лун, зачем дома делают из камня, обитают ли поблизости какие-то монстры? Катерина и Игорь активно отвечали, дополняя слова друг друга и хихикая от таких милых совпадений, Матвей же тихо что-то обсуждал с Алексом — кажется, уточнял какие-то детали касаемо ордена. Никита параллельно слушал обе компании, но мыслями находился где-то в другом месте.       Было в этой Ренате что-то не так. Она держалась вполне дружелюбно, много шутила, говорила саркастично, и взгляд содержал искреннее веселье, но было в нём что-то ещё. Некий пугающий холодок, закопанный в душе настолько глубоко, что его невозможно было разглядеть. Возможно, всего лишь показалось?       Но звериная часть юноши вопила — что-то точно не так. От Рахельской исходила непонятная опасность с привкусом тоскливого осеннего дождя.       А может действительно показалось.       Алекс привлёк всеобщее внимание не очень громким хлопком в ладоши и начал было рассказывать о своём знакомстве с пардом зеркальных пантер — дело произошло несколько месяцев назад, Корнелиус отправил троицу лучших (и шатающихся без дела) своих учеников вместе с волками на какие-то важные переговоры, путь вёл на север — но его внезапно перебил тихий стон.       Калеб зашевелился, постарался встать — помешали крепко связанные ноги и руки, скрученные за спиной. Тоже оборотница постаралась. Поняв, что он не просто остался жив, а попал в плен, мальчишка выругался и боднул затылком стену, но не получил ничего, кроме прикушенного языка. Раздались ругательства.       — Вот теперь и разбор полётов устроить можно, — если Алекс и остался недоволен тем, что его потрясающий рассказ перебили, виду не подал — Грановский просто подошёл ближе к пленнику, — выкладывай, зачем ты устроил такой цирк.       — Я? — Калеб хрипло рассмеялся, напряжение и некая толика страха почувствовались в каждом звуке, — это вы, клоуны, гонялись за мной. Пытались в своё шапито пригласить?       Катерина на фоне задохнулась от возмущения. Игорь понимающе закивал, окинув ребёнка недовольным взглядом. Матвей же промолчал, но было видно, как напряглись мышцы его мощной шеи.       — Вот ведь детёныш, — прошипела Рената, — ты хоть понимаешь, что натворил и какое последует наказание?       — Неужели смерть? Боюсь-боюсь, — в голосе мальчишки пробежала открытая усмешка, — так убейте меня сразу, зачем тянуть. Или хочется попытать напоследок?       Умели все-таки подростки выводить из себя парой фраз. Неужели все они когда-то были такими же?       — Я могу откусить ему руку? — спросила Рахельская, с интересом рассматривая свои ногти, — посидит, поорет. Поймет — с нами лучше сотрудничать. Все выложит, а затем Алексей наконец-то заберёт его домой, — девушка хотела прыгнуть с пленником в зеркало прямо там, в заброшенном доме, но Грановский потребовал провести свой совет «на базе» — в буфете Иллюзиона. Где, собственно, компания сейчас сидела.       Пленник после этого привлекательного предложения напрягся.       — Мы ведь в какой-то степени добряки, а значит пытки — не наш метод, — покачал головой Алекс, — хотя Корнелиус был бы всеми руками за... Интересно, а дуть в ухо на протяжении часа — серьёзное истязание?       — Только для того, кто будет дуть, — хохотнул Игорь, — предлагаю что-то более изощрённое. Например капать водой раз в несколько секунд в одну точку лба. Или положить на ростки бамбука. Или зубочистки под ногти втыкать...       — Назаров, — Катерина поморщилась, посмотрела на парня с осуждением и немым вопросом, — чего ты насмотрелся, что стал таким кровожадным?              — Я всего лишь предложил.       — Мыслите шире, — настала очередь Воронина предлагать, — можно же сделать его рабом. Пусть пашет на благо общества.       — Ага, разобьёт всю посуду, отравит всю еду, сожжёт дом, — согласился Никита, которого вся ситуация забавляла до чёртиков, — гениальный план.       — Безвольный дом работник с руками из одного места... — загадочно протянула Рената, повернувшись к Алексу, — что-то мне это напомнило, но не знаю, что именно.       — Нет, никаких напоминаний о том случае! — внезапно вскрикнул побледневший парень, — клянусь своей коллекцией левых носков, я убью Беркута, если он не перестанет трепаться об этом налево и направо!       — Тогда готовь меч — об этом все знают, — ослепительно улыбнулась оборотень, — самая популярная история в вашем Экзистернате, я её слышала в разных вариациях уже раз пятнадцать.       Пока Алекс умирал от такого откровения где-то на полу, ухватившись за сердце и издавая нечленораздельные звуки досады, Катерина покачала головой и все-таки спросила:       — О чем речь?       Не одну её смущало большое количество локальных непонятных шуток, но только Державина нашла в себе смелость попросить пояснить.       Настоящая героиня. Наверное одна из тех людей, которые просят позвать второго кассира в магазине или кричат водителю маршрутки об остановке.       — О, это такая история! — многозначительно произнесла Рената.       Алекс, кажется, заплакал и взмолился о пощаде. Великолепный актер, ему бы в театральный со всей своей драматичностью.       — Только попробуй, я тебя не прощу!       — Да не смущайся ты так, это была операция ради спасения Зерцалии, — похлопала его по плечу Рахельская, — подумаешь, пришлось в костюме горничной походить пару дней и пофлиртовать с хозяином дома.       Повисла мёртвая тишина, даже Калеб притих от шока.       — Не было такого!       — Было-было, рассказчики лучше знают, они там всё так приукрасили, загляденье.       — Я точно убью Беркута!       Никто из друзей не смог удержать хохот, а когда девушка-оборотень начала делиться подробностями, придуманными неизвестными рассказчиками, сдался даже Алекс. Перестал ассоциировать историю с собой, воспринял героя как выдуманное существо — возможно защитная реакция психики.       Но представлять Грановского с макияжем и хвостиками, в белом переднике, при этом не потерявшим свой басистый не женский голос, было невероятно комично.       — Заткнитесь! — внезапно заорал Калеб, перекричав разом всех, — хватит! Это и есть пытка?! Выслушивать ваше воркование, ожидать своего конца вот так, под идиотские шутки?! Вы убили моих друзей, а теперь ржёте, как будто ничего не случилось! Вы отвратительны.       Его плечи затряслись то ли от клокочущей ярости, то ли от беззвучного плача, под нос мальчик зашептал новые ругательства.       — А напомнить, скольких созерцателей ты и твои друзья перебили во время осады? — нервы Алекса не выдержали, — мы предлагали вам мирно сложить оружие, обещали помощь и освобождение, но встретили жестокий отпор. Мы потеряли восемь — восемь человек, Калеб! — и четырёх оборотней Это много. Очень много.       — Сложить мечи и прекратить обороняться? Пока у ведьм были наши кристаллиды, любое отклонение от приказа — верная смерть, как же вы не понимаете! — горько, осипшим голосом ответил мальчик, — мы не могли отступить. Никакой пощады врагам. Никакого спасения предателям.       Это так... Печально. Калебу едва перевалило за пятнадцать — он совсем ещё ребёнок, а уже с самого детства был втянут в кровавые разбирательства более могущественных фигур. Как жить человеку, воспитанному войной и болью, после окончания войны?       Когда Никита вляпался в первую по-настоящему страшную историю, ему было чуть меньше шестнадцати. Все годы до того злосчастного похода в Экстраполис Легостаев жил как обычный счастливый ребёнок: играл в компьютер, не хотел учиться, гулял с друзьями, дрался с сестрой за душ. Разбивал коленки, падал со скейта, испытывал первую симпатию к однокласснице. Жил как все.       Но дети Зерцалии не знали мира. Каждое утро — осознание, что ты остался жив — дар Властелинов. Каждый день наполнен страхом перед лицом монстров и ведьм. Каждая ночь — самое ужасное время, в которое происходили убийства и подавлялись восстания.       Калеба учили подчиняться. Он не мог восстать против своих мучителей. А орден потерял своих людей, несущих мир. Дети из монастыря были для них врагами, неважно какими — истинными или по принуждению.       Чью сторону принять, чья боль сильнее? Никита не мог дать точный ответ. Никто бы не смог.       — Но мы спасли тебя и ещё нескольких детей, несмотря на заклятие. Смогли бы спасти и остальных, если бы вы не сопротивлялись... — уже не так уверенно сказал Грановский.       — Если бы да кабы. Но вы не спасли, — от горечи и тоски в словах Калеба стало физически больно.       Не спасли.       Никита тоже не спас близкого человека. Если бы он оказался быстрее и сильнее, если бы только...       Слишком много факторов. Это уже произошло, он уже справился с этой раной... Или нет? Комок подкатил к горлу, пережитая картина предстала перед глазами: грязная трасса, метель, перевёрнутая фура. Женская рука бледнее снега.       Оборотень крепко сжал кулаки, ногти врезались в кожу — боль отрезвила. Нельзя это вспоминать, нельзя. Как вообще вернулись эти мысли, подавляемые столько лет?       — Это очень больно. Но ценой наших друзей, мы избавились от последних ведьм Зерцалии. Мы вместе, Калеб, ваша жертва не напрасна. Больше такое не повторится, я клянусь, — Алекс приложил руку к сердцу, давая искреннее обещание, — никто отныне не познает ту боль, с которой столкнулся ты.       — Почему мы всегда должны чем-то жертвовать... — едва слышно прошептала Катерина на фоне.       Что же потеряла Державина, о чем никому не рассказала?       — Полагаю, это была меньшая из зол, — предположил Матвей, — или падет монастырь, но останется цела Зерцалия, или мир сгинет из-за новых разборок ведьм...       — Меньшая из зол? — Калеб вновь завёлся, в воздухе что-то хрустнуло — возле него почти появилась фантомная копия, но тут же пропала, мальчик обмяк, — меньшая. Из зол. То есть, наши жизни были не так значительны, чем чьи-то? Кем вы себя возомнили, чтобы решать, кому жить, а кому нет!       Очередное попадание в цель. В видеоиграх всё всегда понятно: пусть пострадает один человек, но будут спасены сотни, чем убивать нескольких ради одного. В играх все персонажи — кучки пикселей и кода. А в жизни всё иначе. Одна личность для кого-то может оказаться достойнее жизни нескольких людей, но выбирать, кем жертвовать, а кого оставлять целым — всё равно нельзя. У всех есть дом, семья, чувства. Никто не захочет умереть ради видения мира одного жалкого человека и его понятия морали.       Всё слишком сложно для того, чтобы выбирать. Либо спасай всех, либо никого. Созерцатели надеялись, что операция пройдёт чисто, но прогадали?       — Точно. Как я мог забыть, — совсем шёпотом протянул мальчик — голос благополучно сорвал от крика, — мы же не люди, мы не представляем ценности. Мы всего лишь оружие в чьих-то руках, инструмент. Марионетки, — он хотел сделать какой-то жест, но крепкий узел за спиной не поддался, — вот тут, там, где сердце, пусто, — он запрокинул голову вверх, из-под повязки скатилась вниз по щеке крохотная слезинка, — я не хочу больше быть оружием. Кто угодно, но не разящий клинок старика-Корнелиуса. Лучше смерть. Прикончите уже меня. Мне незачем существовать одному.       Рената дёрнулась и сделала шаг вперёд, под рассеянными взглядами друзей. А затем хлопнула Калеба по плечу — парнишка вздрогнул.       — Не строй из себя героя, детёныш. Ты не хочешь умирать. Ты боишься смерти.       — Ты ничего не знаешь обо мне, не смей такое говорить, — зашипел было пленник, но девушка закрыла ему рот ладошкой в тёмной кожаной перчатке без пальцев.       — Ты боишься смерти, — повторила Рахельская, обернулась к спутникам, поясняя, — он не пытался убить себя — в зеркальных монастырях обучают анатомии, хотел бы отойти в мир иной — сделал все по-другому. Это случайная рана, в нетипичном месте, нетипичного разреза. Хотел пустить себе кровь для перехода, но переборщил, да? Ушёл в пространственный коридор, но из-за потерянной крови чуть не потерял сознание и вернулся обратно — тебя ведь ранили в Зерцалии ещё позавчера. Ты ослаб.       — Но я всё ещё не понимаю, — подал голос Алекс, — зачем так много крови для перемещения? Достаточно капельки с малюсенького пореза на пальце — незачем вскрывать себе вены.       — Вот сейчас и узнаем, — Катерина подошла к оборотню и убрала её руку с детского лица.       Калеб замер, боясь пошевелиться. Глубоко вздохнул.       — Я всегда знал, что созерцатель. Ни разу не ходил сквозь зеркала до осады монастыря, но точно это знал. Через два года после пленения я уже стал любимчиком одной из самых главных ведьм, она даже мне доверяла, — он хмыкнул, — или притворялась, что доверяла. Эти гадины любили играть с нами как кошки с мышами перед смертельным укусом. Однажды они не доглядели, и я сбежал в ближайший лес — хотел сначала вернуться в родную деревню, она неподалёку была, но ушёл не в ту сторону. На поляне стояло большое тёмное зеркало для перемещения. Я с трудом прокусил себе палец, коснулся стекла, и... Ничего не произошло, — лёгкий истеричный смешок, — ничего! Оно не пропустило меня. А знаете, что самое забавное? Ведьмы даже не ругали за побег, они сказали: «ого, ты так быстро вернулся со своей прогулки?». А куда мне ещё нужно было идти?! Они могли убить меня просто разломав фигурку, я ничего не мог сделать! Совсем! Ненавижу. Ненавижу эту беспомощность, — он предпринял еще одну попытку вырваться из западни.       Безуспешно.       — Это я только что понял, смотря на вас, что крови надо чуть-чуть, а зеркало просто было заблокировано ведьмами. А тогда Данил сказал, — голос дрогнул, — мне не хватило крови для перемещения. Такая мелочь разделяла от мнимой свободы и долгожданного освобождения от мучений, — очередной смешок, — а во время осады меня серьёзно ранили. Я облокотился разодранной спиной на зеркало и оказался в пространственном коридоре, где уже поджидали созерцатели. И так история привела к тому моменту, где мы находимся сейчас.       — Нет, не привела, — пленник не мог видеть, как Катерина покачала головой, — ты перепрыгнул через очень важное событие. Что ты украл и зачем?       Ответа не последовало.       Алекс начал что-то спрашивать на фоне, разговоры присутствующих слились в гул. Никита внезапно почувствовал, что уже несколько минут пялился в одну точку, не слушая происходящее, а веки медленно слипались. Если так продолжится, он точно уснёт. Друзья потом объяснят, в чем дело — Калеб противился выдавать свой секрет и гордо молчал — если Легостаев выйдет проветриться на улицу, ничего не потеряет.       Поймав взгляд Игоря, парень одними губами произнес: «я вернусь» и вышел в холл театра, направившись в сторону дверей.       По идее, ему находится на допросе вообще не стоило. Он никак не связан с Зерцалией, а свое обещание выполнил — поймал преступника. Пусть дальше разбираются созерцатели. Это их тайна, их проблемы. Но его же интерес — всегда манило что-то загадочное, про иные вселенные и путешествия по мирам. Любопытство, чтоб его.       Никита достал из кармана телефон, проверил сообщения. Никаких чрезвычайных ситуаций, никаких пропущенных звонков. На главном экране светились только часы, показывающие половину второго ночи. Завтра — нет, уже сегодня — придётся украсть у Тани стаканчик - другой кофе, иначе на собрании его не разбудят.       На улице дул тёплый ветерок, никак не напоминало недавнем ливне, продлившемся несколько часов, даже лужи высохли. Стояла давящая тишина. Нормальные люди давно спали в своих кроватях, это им, бывшим героям, никак не жилось без приключений на одно место, приходящихся на ночь. Быть нужным — как зависимость и неутолимая потребность, превышающая вечную усталость от влипания в заговоры.       Зачем вечно помогать другим и останавливать «зло»? Просто так надо. Заставляет голос совести, а может воспитание — родители прекрасно выполнили свою работу.       Если откинуть шутки, перестать жаловаться на профуканную премию, Легостаеву нравилось чувствовать себя важным городу. Справились бы без него перевёртыши? Определённо. Стали бы их миссии легче? Нет. Он был прекрасным прикрытием товарищей по команде, грубой силой и щитом, а по знаниям в сверхъестественном и связях с другими нелюдями с Никитой не мог сравнится никто.       Помогать — его работа. Долг. И Легостаев его обожал. Без сомнений, но с периодическими выгораниями. Сейчас бы в отпуск, и буквально через недельку парень будет как огурчик с бешеной мотивацией.       В полной тишине раздались лёгкие, почти не ощутимые шаги. Обычный человек ничего бы не услышал.       Никита обернулся. Из Иллюзиона тенью выскользнула Рената — в своём чёрном костюме сливалась со мраком вокруг. В темноте сверкнули жёлтые глаза.       — Наконец-то мы остались наедине, — она не стала подходить ближе — выдержала дистанцию в пару метров, — поговорим?